Автор книги: Юлия (Ли) Ода

Отец крайне не любил, когда его наследник поддавался эмоциям.

5.

Поздний час нисколько не смущал чету Маллоев. Они весьма бодро обсуждали грядущий приём, на котором, помимо всего прочего, ожидалась встреча с дворянством Российской Империи и представителями партии ЕССР. Со стороны казалось, что подобные приёмы устраивались исключительно для того, чтобы правящий класс мог развеяться после “тяжёлой рабочей недели”. Однако, изнутри ситуация выглядела совсем иначе.

Именно там, на приёме и стоило ожидать пика нервного и эмоционального напряжения. Под маской сборища снобов и богатеев, наперебой хвастающихся своими богатством и успехами, скрываелся самый настоящий инсектарий, полный ядовитых и мерзких членистоногих. И у Маллоев не было иного выбора, кроме как погрузиться в него с головой в надежде выловить дорогущих и жирнющих редких жучков прежде, чем их выловит кто-то иной.

Взять хоть этот приём. Даже не особо знакомый с внешней политикой Дарк был в курсе, что через некоторое время спустя ожидался саммит с участием тех же самых стран, но представленных куда более властными людьми. Иными словами, на этом небольшом якобы-неформальном мероприятии следовало прощупать почву. Оно было этакой репетицией по-настоящему важного события. И плацдармом для поиска партнёров и союзников внутри стана потенциального врага.

– Думаете, всё же, стоит опасаться ЕССР, дорогой? – прозвучал приятный бархатный голос матушки.

Они с Гианцинт были весьма похожи. Те же длинные густые локоны цвета пшеницы, те же голубые глаза, та же любовь к старомодным платьям. Однако, несмотря на демонстративную эмоциональную скупость, родительница выглядела куда более живой, чем довольно несдержанная дочь. И это несмотря на тот факт, что косметическая магия делает внешность Маллой-старшей точно такой же кукольной, как и у Гиа. Если честно, Дарк так и не понял, в чём секрет. Быть может в том, что взрослая фигура матери придавала каждому движению ощутимую инерцию? Или, быть может, из-за того, что взгляд у неё был более тёплый.

– Уже, да, – а вот отец ничуть не похож на живого человека.

Он, скорей, напоминал не то манекен, не то стереотипного вампира. Длинноволосого такого, белобрысого. На удивление, его серые глаза куда больше были похожи на те, какими природа наделила Гиацинт. Столь же стеклянные. Безжизненные. Неживые. Без оттенков.

Точно такие же глаза были и у самого Дарка.

– У них весьма эффективный способ снабжать своих некромагов топливом. Но это же топливо при жизни было занято в производстве, – продолжил мужчина. – Это даёт им все поводы для продолжения экспансии: прах должен течь.

Даркен ждал. Ему позволили войти в помещение, но не пригласили ни к разговору, ни присесть. Потому молодой человек просто стоял, сцепив руки за спиной, разодетый в облегчённую классику. От нечего делать вникал в разговор. Российская Империя, ЕССР… большая политика. Странно, что обсуждали их, но не упомянули Македонию. Тогда был бы полный набор. На Востоке традиционные застенки царизма, на Западе фантазии ударенного головой антисоветчика обрели алую плоть, а на Юге поднимают голову фашики. И посреди всего этого они, Богемия. Ничуть не меньшие моральные уроды, чем все остальные.

А как могло быть иначе в мире, в котором человеческие страдания – это наиценнейший магический ресурс? Тут ведь даже трупы не на кладбище в землю закапывают, и не кремируют, а должным образом обрабатывают и направляют на соответствующие склады для последующего превращения в топливо для заклинаний и магические аксессуары, вроде кинжала самого Дарка.

– Но мы им столько времени помогали, – подняла брови наивная матушка. Её вера в справедливый мир до сих пор так и не пошатнулась, несмотря на активную вовлечённость во всю эту политическую грязь.

– Мы же это делали не ради них, дорогая, – мужчина даже не поморщился и не оторвался от бумаг. – Мы делали это ради себя и своих доходов. И в ЕССР это отлично осознают. И даже если нет… почему их должны волновать подобные мелочи?

– Что же… я устала, – женщина бросила взгляд на ожидающего приглашения к разговору сына и демонстративно потянулась. – Хочу немного подышать воздухом. Вечером в саду так свежо.

– Хорошо, я буду ждать тебя, дорогая.

Камеристка помогла хозяйке подняться с места, и они обе двинулись на выход. Дарк всё понимал. Матушка сознательно отдавала ведущую роль отцу и не смела ему перечить ни в чём. В конце концов, из них двоих, только у одного человека была память о прошлой жизни, так что, выбор был очевиден.

Какая… жаль.

В любом случае, отсутствие партнёра по бумажной работе должно было рано или поздно принудить главу семейства отвлечься на смиренно ожидающего отпрыска. Проклятье, а Гиа подобным образом никто не муштровал. Всё, что от неё требовалось, это бровки домиком, да добавить плаксивости в голос.

Лишь когда минутная стрелка сместилась на тридцать градусов, а матушка так и не вернулась, родитель поднялся с места и кивком велел проследовать за ним в курительную комнату. Но и это ещё не было приглашением к разговору. Ведь великому Ришарду Маллою всё ещё требовалось нацепить курительный халат, спрятать по-девичьи роскошные локоны под курительной шапочкой, неторопливо забить трубку, раскурить её, затянуться несколько раз от души… лишь тогда сыну, если тот, конечно, не забудет и сам прикрыть домашнюю одежду от табачного дыма, будет предоставлена возможность говорить.

Но не на ту тему, которая его на самом деле интересовала.

– Надеюсь, ты ничего не обещаешь слечне Каппек?

Отец был крайне озабочен, чтобы абсолютно каждое действие укрепляло фамилию. Свадьба Ёлко и Даркена не могла должным образом усилить род Маллоев. Семейство было Каппек недостаточно могущественным или благородным.

– Только то, что смею себе позволить, отец, – сдержанно ответил молодой человек в очередной раз. Эти слова соскальзывали с языка, минуя сознание: настолько гладкой была вытоптанная для них многими однотипными разговорами тропинка. – Ёлко крайне полезна в моих начинаниях.

– Ты же знаешь, насколько низко я ценю твои начинания, – не изменившись ни в лице, ни в голосе, заметил мужчина. – Ты слишком юн, чтобы от этого баловства пользы было больше, чем вреда.

– Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает: ошибки помогут мне стать лучше.

– Умный учится на чужих ошибках, лишь глупец – на своих.

– Поэтому я бы хотел помочь кое-кому исправить его ошибку, – Дарк увидел в этом повороте разговора возможность сменить тему на ту, что угодна ему. – Это несложно. Надо лишь надавить на одного бюргера, Вульфа.

Ответа пришлось подождать.

– Какое тебе дело до этого “кое-кого”? – слова вырвались изо рта вместе с клубами дыма.

– Это, потенциально, полезный человек. Безродная некромагичка, отличающаяся особой жестокостью к врагам. Как вы любите, отец: ей даже не нужно испытывать сильные эмоции, чтобы направить кого-то на больничную койку.

– Я её знаю? – несмотря на всю безэмоциональность, для сына Маллой-старший был открытой книгой. Он заинтересовался.

– Она учится у нас, в УСиМ, – Дарк почувствовал, что не сдержался и позволил улыбке на долю секунды коснуться правого уголка губ. – Броня Глашек.

– И в чём же она ошиблась?

– Устроила самосуд на территории Сковронского, – пояснил Маллой-младший. – Праведный, но самосуд. Сковронский – человек мелочный. Может такое не простить. Тем более, что и учился он не в УСиМ, а в ВАТИ. Конфликт магических школ…

Отец поднял руку, призывая сына помолчать.

– И каким же образом ты собираешься помочь? – уточнил он через пару затяжек.

– Я хочу, чтобы дело юридически было оформлено, как самооборона. Вульф – единственная проблема. Его отец слишком уверен в связях, хотя, по сути, никто и звать его никак. До Сковронского ему не менее трёх рукопожатий.

– Что же, займись, – соизволил дать своё благословение отец.

– Я бы хотел вашей помощи в этом вопросе, отец, – это уже раздражало. Как можно быть таким сухарём?

– Ты же сказал, что “это несложно”, – отметил родитель.

– Для вас. И для матушки, – вынужденно согласился Дарк. Этот разговор итак его унижал. Ради результата было не страшно унизиться и чуточку больше. – Я не справился.

– Значит, старайся лучше, – ответил он. – Свободен, – небрежный жест легче было прочитать, не как озвученное “свободен”, а как хлёсткое “прочь”. – Я хочу насладиться хорошим табаком. Один. Разве это преступление?

Глава 3. Вопрос лояльности

1.

Молодое сонное утро радовало приятной бодрящей прохладой. Солнышко уже выглядывало из-за крыш многоэтажек, но земля и воздух ещё не успели прогреться. Город спал. В столь ранний час никто не хотел показывать носа не то, что из дома, а даже просто из-под одеяла. Лишь редкие, похожие манерой двигаться на по-быстрому оживлённых зомбаков, работяги вразвалочку топали к месту исполнения служебных обязанностей, да одинокий дворник Поль толкал по дороге тележку со своим инвентарём.

Броня обожала это время. Ей, как истинному интроверту, нравилось, когда вокруг нет никого, или же почти никого. Больше, чем пустые улицы, она любила, пожалуй, только спать. Но сон был роскошью, которую не всегда можно было себе позволить, так что, приходилось довольствоваться малым.

Девушка спрыгнула с турника и от души потянулась, сосредотачиваясь на ощущении того, как лёгкий утренний ветерок остужает разгорячённое зарядкой тело.

– Ты уже закончил? – спросила она у своего братца, раскинувшегося на скамейке в бессильной позе.

Выглядел парнишка, если честно, так себе. Его спортивный костюмчик, конечно, частично скрадывал общую дрищеватость фигуры. Но лишь частично. Торчащие из широких рукавов футболки руки-макаронины давали исчерпывающее представление о степени спортивности восьмиклашки.

– Ещё один подход, – тот поднял руку и тут же уронил её обратно на лавку. – А чего ты ожидала? Ты же мне не помогаешь.

– Ну-у-у, дорогуша, а ты как думал? Ничто не даётся легко. Ты же хочешь стать сильным!

– Кстати, об этом, – Лёва окинул взглядом ладную фигурку девушки, которую спортивный наряд из шортиков и маечки даже и не пытался скрыть от посторонних глаз. – Ты-то, на кой леший, тренируешься? Можешь же мышцу нарастить также, как ноги бреешь, просто проведя ладошкой.

– Во-первых, там формула сложнее на пару порядков, – выставила вперёд в менторском жесте палец некромагичка. Секунду спустя к нему добавился второй. – Во-вторых, “дутиков” всегда хорошо видно. Не в мирной жизни, а именно в бою. Получившие мышцу “даром” не привыкли ей пользоваться.

– В спортивной некромагии же есть дутики, – не поверил брат.

– Они не “дутики”. Они комбинируют тренировки с магическим изменением тела. Это самый лучший, более того, идеальный вариант. Мне подобное не дано, – Броня крутанула рукой над головой и завершила движение тычком большого пальца в сторону турника. – Давай, последний подход. Я тебя за ноги подержу.

– О-ох… – протянул недовольно Лёва, но с лавки, всё-таки, поднялся. – Мне же ещё в школу идти-и-и-и…

– Ага, и завтрак сегодня на тебе, – подбодрила мальчугана сестрица.

– А спинку не почесать? – возмутился парень, вставая на изготовку под турником. – Я еле руки поднимаю.

– Обязательно почешешь, – хихикнула девушка, опускаясь на корточки, дабы обхватить ноги братца для поддержки. – Только подтягиваться тебе надо не своими макаронинами, а спиной. Давай. Раз, два… три!

Вот теперь настало время Броне вмешаться в процесс тренировки. Просто помочь преодолеть мёртвую точку. Именно помочь. Подталкивая ровно в той мере, которой пареньку не хватало для того, чтобы завершить упражнение. Не больше. Тут ведь самое главное, чтобы Лёва старался изо всех сил. В этом деле важен не результат, а процесс.

Описанным выше способом, вместе они подтянулись шесть раз. От седьмого толку уже не было никакого, так что, некромагичка позволила брату спрыгнуть на землю.

– О-ох, что ж я маленьким не сдох? Быть парнем – отстой!

– Ещё пару лет назад ты говорил иначе, – усмехнулась девушка, делая первые шаги в сторону дома.

– Ещё пару лет назад я был вообще ребёнок, – поморщился мальчуган, устало топая чуть позади. – Ирония, бессердечная ты курва. И почему люди не могут просто мирно нестись сквозь время, не творя всякого бардака и беспредела?

История прошлой жизни Лёвы оказалась очень печальной и короткой. Он был девушкой-крестьянкой в стереотипном средневековье, и погиб весьма и весьма неприятным способом, который ожидаемым образом сказался на том, как он теперь видел межполовые отношения. Типичная точка зрения: мужчины тупо сильней, потому они и главенствуют над женщинами. Не учёл парнишка, что самцы человеков не являются единой поддерживающей друг друга общностью, а представляют собой, скорей, стаю грызущихся диких зверей, занятых в постоянной борьбе за место в иерархии. И чем более традиционно-патриархальна эта система, тем ярче данный аспект выражен.

Мировоззрение брата получило серьёзный удар, когда пару лет назад старый омега класса покинул школу, и Лёве пришлось занять эту не самую завидную, но вакантную должность.

– Потому что величина богатства в мире – суть константа, – у Брони, которая ещё в прошлом мире изрядно увлекалась всякой “бесполезной чушью” и была “дилетантом широкого профиля” на этот, да и на почти любой, вопрос заранее был заготовлен ответ. – Богатство – это не величина твоих накоплений или размер личной гвардии трусливых шакалов. Богатство – это величина, показывающая разницу между тобой и окружающими, в вопросе количества твоих возможностей. Иными словами, как только кто-то, вроде тебя, становится бедней, остальные парни в классе становятся богаче.

– И чем богаче был тот, кого сделали нищим, тем больше поднимаются люди из его окружения, – подхватил мысль Лёва. – Потому, чем ты ближе к вершине иерархии, тем больше усилий тебе нужно быть готовым приложить, чтобы остаться на вершине? Звучит красиво, но не сходится. В мире есть достаточно богатых бездельников.

– Они используют заёмные усилия для сохранения статуса кво и преумножения ресурсов. То есть, с учётом заёмов, этих самых усилий выходит куда как больше, чем у окружающих, – уточнила она. – Как ты хотел использовать заёмную силу родителей или мою, чтобы разобраться со своими обидчиками.

– Тогда объясни мне, почему, в рамках этой твоей бездушной системы, так получилось, что вы не захотели мне давать заёмной силы? – попытался подловить сестру Лёва. – А будь я девочкой – дали бы.

– Очень просто. Заёмная сила потому и зовётся “заёмной”, что её отдавать надо. А как ты её отдавать собираешься? Девочка перезаняла бы у своего парня. Богатый лентяй – у других желающих поживиться его ресурсиками. А ты?

– Перезанял бы у девушки, – рассмеялся парень. – Некромагичку бы нашёл.

– Дурак! – шутливо возмутилась Броня и хлопнула братца по макушке ладонью. – На кой леший ты ей нужен такой дохлый? Это ведь какой мезальянс выйдет.

– Да, знаю-знаю, понял уже, – он грустно усмехнулся. – Понял.

– Ну, раз понял, то я сегодня с утра яишенку забадяжу, так и быть, – смягчилась девушка.

– Ой, спасибо-спасибо-спасибо, – парень, словно щенок, уткнулся лохматой макушкой в спину сестре.

– Хорош-хорош, – рассмеялась старшая, пытаясь уклониться всем телом от подобного проявления симпатии. – Но только сегодня. Завтра завтрак снова на тебе.

– Что за свинство? Вроде бы, и мужиком уродился, а у плиты стоять, всё равно, моя обязанность?

– Особенности экономических отношений: сейчас ты в семье производишь меньше всех, а потому, на тебе…

– …вся самая рутинная работа. Знаю-знаю.

Лёва остановился. Они как раз миновали вход в школу. В конце концов, мимо этих дверей придётся проходить, если для утренней зарядки ты оккупираешь спортплощадку, расположившуюся во дворе этого злополучного учебного заведения.

– Как-то это грустно всё, – вздохнул паренёк. – Разные миры. Разные времена. Разная идеология. Но люди, по сути, остаются животными. Самцы рвут друг другу глотки за место в иерархии, самки продают себя лучшему из них. Всё это, лишь чёртов налёт цивилизованности!

– Ты ругаешь надстройку за то, что она – надстройка, забывая про то, что надстройка не только формируется из базиса, но и влияет на базис, – Броня не могла не улыбнуться столь типичной реакции человека, только в этой жизни дорвавшегося до нормального образования и свободной литературы. Типичный “вьюноша бледный со взором горящим”. Девушка сделала пару шагов к брату и положила ему руку на плечо. – Налёт цивилизованности лучше, чем его полное отсутствие, ибо сама наша вера в то, что мы цивилизованы, формирует потребность в демонстрации этой цивилизованности. Цивилизованность всегда была средством приумножения производственных мощностей общности, а потому, она – благо. Однако со временем люди забывают об истоках блага, и формируют мысль о том, что цивилизованность хороша сама по себе, как самоцель. Человек будет стремиться получить себе как можно больше регалий цивилизованности, а то, какими они будут, определяется уже в рамках надстройки.

– То есть, – парень нахмурился. – Если долго говорить овце, что она – писатель, овца сядет за клавиатуру и начнёт писать?

– Это бы объяснило текущую ситуацию в художественной литературе, – усмехнулась некромагичка. – А если долго называть человека свиньёй, он захрюкает. Но тут крайне важно, чтобы в новом качестве, что овце, что человеку, было комфортно. Если становление свиньёй спасает от тяжёлого труда, и даст возможность стабильно получать комбикорм, какой смысл отрицать своё свинство? Если овце за то, что она настучала копытами по клавишам, будут платить гонорары и восхвалять, овца будет стучать копытами по клавишам.

– А зачем кому-то не бить слабака, если это самый простой способ получить больше абстрактного богатства? – грустно усмехнулся Лёва.

Он сжал кулаки и опустил взгляд в землю. Его эмоции клокотали. Праведный гнев и бессильная обида вместе танцевали в его сердце, требуя от бедной мышцы стучать быстрее и быстрей, дабы кровь в жилах стала жарче.

– Только если появится более простой способ получить богатства, или если ожидаемый риск наказания станет настолько высок, что средний выигрыш окажется ниже средних проблем, вызванных этим действием, – хмыкнула девушка. – Так, кстати, работает возмездие за проступок. Оно обеспечивает риск. Но тебя ведь не это волнует?

– Именно это, – возразил брат. В голосе даже слышалась какая-то обида.

– Прямо сейчас ты хочешь изменить мир, – подняла палец некромагичка. – Потому что изменение мира улучшит твоё благополучие сию секунду. Другой вопрос заключается в том, сохранишь ли ты это желание, когда получишь достаточно силы для этого, изменив себя.

– А ты? – Лёва нахмурился. – А ты, Бронь, сохранила это желание?

Девушка грустно усмехнулась.

– Я? Я иду по пути наименьшего сопротивления. Я просто меняю себя. А мир? Мир уж как-нибудь сам подстроится. Я не рыцарь в сверкающих доспехах из ордена плюшевого енота и печенек с молоком, Лёв. Я крайне эгоистичная и злая тварь.

2.

Квартирка Брони могла считаться достаточно уютной. Весь ремонт в доме делался по принципу “чтоб стояло вечно” и “дом разрушится, а интерьер должен остаться”. А потому, углы в коридоре были покрыты искусственным камнем, сразу декорированный так, чтобы выглядеть побитым. Мебель – добротная, сколоченная мастеровитым батей. Он и деньги для семьи зарабатывал ручным трудом, искренне радуясь каждому достижению научной мысли в вопросах ремонта. Причём, не важно, именно его области. Покраска стен, облегчение процедуры укладки проводов в кабель-каналы плинтуса, новый вид шуруповёра или дрели, или же свеженький химический состав для обойного клея. Будучи трудоустроенным мебельщиком, отец частенько “шабашил” мелким бытовым ремонтом для соседей.

Отдельным бонусом шли художественные изыски мамы. Дизайн ощущался несколько перегруженным, с точки зрения любящей строгость некромагички, но интересным своими находками. В частности, вот у кого в доме вы видели, чтобы в коридоре приходилось проходить через арочку, обрамлённую живым рипсалисом? В рядовой квартирке из типичного человейника?

Как же Броню достало ухаживать за этой аркой. Дважды в день некромагичке приходится вливать жизни в этого бедолагу, чтобы компенсировать недостаток солнечного света. Она уже подумывала, не скрестить ли, как-нибудь, эту зелёную бороду с росянкой или мухоловкой? Но пока уровень знаний не дотягивал. Это вам не зомби-грузчика анимировать, тут требовалось адаптироваться к нестандартной недомоторике и закрутить постоянный магический контур. Минимального понимания парафизики хватило бы, чтобы подсчитать: этой неэкономичной дряни мух будет мало, ей бы, как минимум, кошек выпивать. Причём, постоянно.

– Ванная свободна, – сообщила девушка, выходя из означенного помещения и тут же прижимаясь к стене, чтобы пропустить брата.

Тот с невнятным ворчанием-урчанием тяжёлой поступью прошёл мимо, чиркнув плечом по груди Брони.

– Смотри, куда прёшь, слоняра, – раздражённо буркнула некромагичка и поддала коленом пареньку под зад.

Да, это сейчас подобные столкновения – мелочи. Но пройдёт пара лет, и разница в весе станет такой, что подобная неуклюжесть будет стоит сестрёнке равновесия.

– А вы сегодня рано, – а вот этот голос принадлежал отцу, ещё не переодевшемуся после сна. – У меня будильник только-только прозвучал.

Папа уродился мужчиной высоким и плечистым, однако манера сутулиться не позволяла воспринимать его фигуру, как монументальную. Лысеть он ещё не начал, но вот седина уже коснулась его волос. В общем, Мирек Глашек был соткан из противоречий. У него имелось всё, чтобы казаться внушительным, но несмотря на природные данные, своим поведением, манерой держаться и даже мимикой он производил впечатление человека маленького и мирного. Безопасного и безобидного.

– Я хочу перед учёбой встретиться с инспектором Воржишеком, – пояснила Броня, на ходу расчёсывая волосы.

Больше не было смысла говорить тихо. Единственной, кто остался в царстве снов, являлась мама. А она всегда спала, как убитая.

– Какие-то проблемы? – привычно забеспокоился отец.

– Надеюсь, что нет, но могут быть, – нахмурилась она. – На Хотску заявил претензии Даркен Маллой. А это может привести к тому, что ленивый Сковронский наконец зашевелится и влезет в дела, которые до недавнего времени его не касались.

– О, Семеро! Что ты натворила, Броня?

– Работу Сковронского я делала, – как будто бы у некромагички итак было мало причин нервничать. Беспокойство отца не успокаивало, а раздражало, потому как не помогало, а отвлекало. – Причём, давно.

– Ты что, совершила самосуд? – пусть даже у папа и не помнил прошлую жизнь, зато в этой разменял поболе годков. И дочь свою знал с самого её рождения.

– Всё в порядке, – девушка подняла руку в успокаивающем жесте.

Правда вот голос её спокоен не был. Поймав себя на плохо скрываемом раздражении попаданка замолчала и медленно выдохнула.

– Какой “в порядке”? О чём ты думала, верша самосуд на территории некромага, у которого итак в немилости?

Папино нытьё мешало сосредоточиться. Раздражало. Броня замерла полностью. Только сменила успокаивающий жест на просящий тишины. Открытая ладонь превратилась в кулак с отставленным указательным пальцем.

– И давно ты вершишь самосуд? Сколько раз уже?

Ответом была всё та же невербальная просьба помолчать минутку.

– В первый раз, может, тебя простят? Хотя бы, повод был весомый?

И снова лишь знакомый жест.

Пан Глашек слишком хорошо знал дочь. Когда она вдруг начинала вести себя излишне сдержанно и официально, добиться чего-то требованиями становилось невозможно. Но, в любом состоянии Глашек-младшая любила лекции, а потому, достаточно было лишь немного помолчать, чтобы получить самую исчерпывающую информацию.

Так случилось и сейчас. Всего три секунды тишины, и вот, Броня зашлась очередным монологом.

– Я работаю в связке с инспектором Воржишеком. Он наводит и даёт мне всю информацию, необходимую мне для принятия решения о самосуде. Он же и покрывает факт подобного деяния. Занимаюсь я этим уже полгода. Данный случай – четвёртый. Для большинства цивилов мои действия и без того выглядят, как согласованные, а потому, поводов рассчитывать, что сопротивление мне не обернётся большими проблемами у них, особо, нет.

Некромагичка развела руками.

– Иными словами, всё было бы нормально, не появись на горизонте этот выскочка Маллой. Его присутствие является достаточным мотиватором для ленивого шляхтича потыкать палкой в институты, обеспечивающие стабильность власти в регионе. Пара публичных демонстраций силы выглядит осмысленным напоминанием о том, кто является местным главой.

– Может тогда… ну, задним числом попросить у пана Сковронского разрешения на самосуд? Под него можно будет и подогнать все дела? – вкрадчиво попытался выдвинуть предложение отец.

Его волнение было понятно: самоуправство дочери вполне могло бы стоить ей головы, да ещё и без права воскрешения. Хотя наверное глава семейства не осознавал всех мелких политических нюансов и вряд ли опасался именно что высшей меры наказания. Скорей всего. Иначе волновался бы намно-о-ого сильней.

Не обо всех новостях родителям следует знать.

– Думаю об этом, – серьёзно ответила Броня и вновь вернулась к волосам. Длинная грива, всё же, хоть и выглядят красиво, является той ещё морокой. – Когда я в прошлый раз приходила к нему на поклон, он отказал…

– Но это было когда? – спросил пан Глашек. – Ты тогда только выбирала, куда поступить. ВАТИ была ближе всех, вот мы и отправились на поиски поручителя. Не путай. Та Броня Глашек была дочкой мебельщика и флористки. Без роду и племени. Нынешняя Броня Глашек – это практикующая студентка-некромаг…

– Из УСиМ, – подчеркнула собеседница. – Университет Смерти и Магии не то, чтобы друг Высшей Академии Тёмных Искусств. Против внешнего врага они объединятся, несомненно, но пока таковой не обозначил своё присутствие, конфликт магических школ остаётся актуальным. А этот проклятущий Маллой не просто родом из УСиМ, он сынок нашего ректора. Моё появление пред очами Сковронского будет воспринято…

– Да-а-а-а… подозрительно.

Мужчина пожал плечами.

– Может… сменить университет?

– И это мне говорит человек, чья ментальность должна толкать его к лояльности “до конца”, – девушка продолжила движение в сторону кухни. – УСиМ дали мне шанс на самореализацию и подъём вверх по ступеням иерархии. Так что, если к кому и идти на поклон, то это…

Отложив гребешок на столешницу, Броня остановилась перед холодильником. Она открыла дверь, её взор был направлен в освещённое благим электричестким светом нутро дворца съестного, но глаза ничего не видели.

– Пан Маллой… Маллой-Старший. Ну, конечно же. Достаточно просто отбросить привычную индивидуалистическую ментальность и принять образ мышления средневекового сообщества с его сюзерениально-вассальными связями, и всё встаёт на свои места!

Некромагичка и не заметила, как отец вздохнул. Он не знал иной жизни, кроме жизни в Форгерии, а потому, ему было не понять всех этих философских баек Брони о более совершенном и равноправном обществе. Просто ему было неприятно, когда лишний раз подчёркивалась некая отсталость его родного мира, а, вместе с тем, естественным образом, и его самого. Ей-Форде, подобные высказывания Брони были оскорбительными, и не было бы ей прощенья… не будь она сейчас некромагичкой. То есть, выше в статусе, чем отец.

А некромагам, оно видней.

Потому, с таким образом мыслей, для родителя стало неожиданностью признание его правоты со стороны дочери. Пусть даже, в традиционно-странной форме.

– Ты прав, отец. Надо обратиться к высокопоставленной шляхте. Просто не по месту жительства, а по месту учёбы!

– Пик! Пик! Пик! – вмешался в этот поток сознания холодильник.

– А, да, точно. Яишенка… сегодня на завтрак “болтушка” с поджаристыми резаными “колёсиками” сосисками. Буди маму, она не любит, когда еду приходится подогревать.

3.

Чем ближе к метро, тем приятней обстановка.

При всей нелюбви Брони к капитализму, нельзя было не признать, что у него имесь своим плюсы. Желая впечатлить блестящим лоском клиентуру, буржуазия заботилась о внешнем виде своих заведений. И чем больше торговых точек располагалось на одном единственном пятачке, тем выше конкуренция, и тем более кричащим становился макияж каждого из участников гонки за деньги потребителя..

Да, это вульгарно. Порой, безвкусно. Капиталистическая красота была подобна красоте юной девы, впервые дорвавшейся до косметики. Несомненно, более взрослое общество наводит красоту изящней и мастеровитей. Взрослым обществом тут не пахло. Квазифеодальное объединение безволосых обезьян, медленно обвиваемое первыми ростками капитализма. Оно только выглядело, как социум XXI века, а, по сути, иерархическая лестница, по которой Броня поднималась выше и выше, больше напоминала инструментарий уровня петровского “Табеля о Рангах”. Даже эффект, производимый на людей студенческой униформой некромагички, был схож с эффектом студенческой униформы тех времён. Ведь во времена Петра её не просто так шили максимально похожей на военный мундир.

Тем не менее, этот внешний флёр исправно обманывает девушку уже почти два десятилетия. Вот стояла она сейчас, у витрины моднявой кофейни, крутила в руках дешёвый пухленький смартфон, да через местный вай-фай просматривала видосик блогера, пытающегося доказать, что в ЕССР, несмотря на название лидирующей партии, коммунизмом и не пахнет. Забавный парень. Броня бы не удивилась, если бы узнала, что в прошлом он жил в утопическом обществе будущего с бездефицитной экономикой. Бедный тепличный цветок. Новая жизнь посадила его под открытое небо в не самых дружелюбных широтах.

Впрочем, могло быть и хуже. Технический прогресс делал жизнь комфортней. Менял человеческое бытие. Именно технический прогресс позволил Броне добыть в интернете бесплатные учебные пособия. Именно по ним она и готовилась к экзамену в УСиМ. В мире без интернета шансы человека с пролетарским происхождением оказались бы куда как ниже.

– Слечна Глашек?

Девушка отвлеклась от гаджета. Большой палец отдающей руки, даже не дожидаясь сознательной команды, тапнул по экрану, а указательный левой – потянул наушник за ярко-жёлтый проводок.

Как и следовало ожидать, вопрос-приветствие принадлежал инспектору Воржишеку. Человеку крайне невысокому, почти на треть головы ниже некромагички. Он умудрялся смотреть на окружающим мир снизу вверх так, будто бы рост тут был совсем ни при чём, а высоко поднятый подбородок символизировал исключительно служебную бравость. На образ играла и чёрная униформа. А также тот факт, что полицейский жетон в Богемии имитировал не щит, а глазастый череп. Полиция, в первую очередь, не защищала, а наблюдает.