Текст книги ""Фантастика 2025-59". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Кристина Римшайте

Глава 22

Семьдесят шестой год, не предвещавший каких-то потрясений, стал своеобразным рубежом для нашей семьи.

Весь год мы болели за Игоря и Костю, упорно пробивающихся к спортивным вершинам. В начале лета ездили на выпуск к Мише.

– Офицеров десантников у нас в семье ещё не было, – поздравлял сына Генка смеясь.

В конце октября отпраздновали восемнадцатилетие Кости. С его совершеннолетия в нашей семье все официально стали взрослыми. А уже через две недели, обычный поход в город на дискотеку закончился кошмаром. Костя, заступаясь за знакомую по школе девочку, влез в драку. Вот только получив удар кулаком в переносицу, его соперник скончался.

Начались мытарства по инстанциям и кабинетам. Прилетевшая из-за этого из Хабаровска Тося принесла из высоких кабинетов неутешительные новости. И советы не высовываться.

– Генка, ты чего молчишь? Давай через наших попробуем! – убеждали мужа друзья и сослуживцы, Елизаров и Вайнир.

– Утоплю сына, – мрачно отвечал Генка. – И так у него и мать, и тётки, ещё и папа засветится. И тогда точно не удержатся от того, чтобы превратить его в козла для показательной порки.

Приговор, который был достаточно мягким, как нам объяснил прокурор, для меня был громом среди ясного неба. Я не понимала, как это семь лет могут считаться везением. И хотя Тося без всяких просьб наведалась в зону, куда отправили Костю и заверила меня, что у моего сына всё в порядке, и ни начальство, ни контингент, к нему вопросов не имеют, я поняла, что вопросы есть у меня. И как выяснилось много позже, подозревала я правильно. По просьбе сына, Тося скрыла от меня историю с избиением Кости для того, чтобы склонить его к сотрудничеству с начальством зоны.

Семьдесят седьмой я встречала в тумане, смутно помнила, что происходило за время суда и этапа сына. Только писала в каждом письме сыну, чтобы не вздумал забывать, что он наш сын, и у него есть семья.

Наверное поэтому не заметила, как Игорь начал сначала выпивать, с потом и пить. Ни разговоры, ни выяснения не помогали. Он мог держаться месяц, два… А потом очередное день рождение кого-то, вечеринка спортсменов… Игорь мог по несколько дней не возвращаться домой. А когда приходил, это было жалкое и пугающее зрелище.

Особенно для меня. Никогда не сталкивающейся с таким явлением, как пьющий человек в семье.

– Как Лëшенька наш, – утирала глаза краем любимой шали приехавшая погостить мама.

Историю её брата, каторжанина и зачинщика бунта на «Потëмкине», спившегося до потери человеческого облика я помнила. Но это были лишь рассказы. У нас дома спокойно стояли в стенке несколько бутылок разного алкоголя. Иной раз на праздник ставили на стол. Борисовна каждый раз передавала домашней настойки на малине и вишне. Но никогда и ничто не предвещало подобного продолжения.

Из сборной Игорь вылетел, как и из милиции. Из-за пьянки. Ну не может милиционер ходить с перегаром. Я не знала, что мне делать.

– Дина, доченька, вези ко мне, – предложила Мария Борисовна во время очередного разговора. – И не переживай! У нас на Кубани и не таких орлов умеют в чувство приводить и ум возвращать в дурные головы!

Её предложение оказалось спасением. Пить Игорь не бросил, но хоть меру не переступал. И вспомнил, что спиртное вовсе не является обязательным атрибутом праздника. Уже потом, новости от Борисовны начали радовать. Да и старший сын словно проснулся от какого-то дурного сна.

– Что-то тут не так, – хмыкал Генка. – Мужики так стремительно умнеют либо из-за бабы, либо круто получив по рогам. Но кто интересно до нашего сыночки дотянется, чтоб по рогам-то настучать?

С причиной прояснения у себя в мозгах сын решил нас познакомить в конце лета. Просто предупредил, что собрался жениться, и едет домой не один.

Так как Гена оформлял для девушки пропуск на территорию части, данные мы знали. Но я всё равно волновалась перед встречей. Сыновья ни разу не приводили девушек в дом, а тут сразу жениться.

Ирина оказалась невысокого роста, и рядом с Игорем смотрелась совсем миниатюрно. Даже каблуки не спасали. В глаза бросалась белая блузка с квадратным вырезом и ярко-красные брюки.

– Какие яркие, – ляпнула растерявшись я. – Я таких даже в магазинах не видела.

– А это не из магазина, я сама сшила. Я же швея, – ярко и открыто улыбалась девушка.

Помимо лёгкого, щедрого на улыбки и смех характера, Ирина обладала ещё и очень необычной внешностью. Смуглая кожа, словно она загорала круглодично, полные губы, тëмно-русые волосы, вьющиеся крупной волной. Но главным её украшением были глаза. Серо-зелёные, крупные и непривычной формы. С вытянутыми к вискам уголками. Первая и самая стойкая ассоциация, что так бы наверное выглядела Багира из мультфильма о Маугли, будь она человеком. Этот образ был настолько сильным, что я никак не могла отделаться от того, что ждала, когда же Ирина заговорит голосом Людмилы Касаткиной, озвучившей пантеру в мультфильме.

Волосы она всё время держала распущенными или убирала под косынку.

– У меня уши топорщатся, как у чебурашки, – призналась она в ответ на мой вопрос.

Над этим своим изъяном она же сама и подшучивала.

– У меня мама бурятка, а папа черкес, а получилась у них я, обезьянка, – смеялась Ирина.

– Почему обезьянка? – не поняла я, ведь девушка действительно была очень красивой.

– Я ростом в маму, полтора метра в кепке и в прыжке, а папа был высоким. Ему меня маленькую неудобно было водить за руку, он меня вечно на руках, или на боку носил. И я смуглая и лопоухая. Поэтому обезьянка. – Пожимала плечами она.

– А ещё любит на себя наговаривать. – Хмыкал Игорь.

– Вот тебе и ответ на твой вопрос, – сказала я вечером после знакомства Генке.

– Это про то, кто же дотянется, чтобы двухметровому лбу по рогам настучать? – засмеялся Генка. – А ларчик просто открывался, сам наклонится.

Свадьбу молодые решили не играть. Просто расписались. Ирина почти сразу устроилась швеёй на текстильмаш, а Игорь побегал пару месяцев. Но в итоге устроился не куда-нибудь, а в отдел снабжения на оборонно-промышленный завод.

В какой-то момент, я уже решила, что нужно всего лишь дождаться младшего и можно выдохнуть. Но в конце декабря семьдесят девятого со звонком Миши, а нам заглянула та гостья, которую я никогда в жизни не хотела бы видеть где бы то ни было. Война.

Миша предупреждал, что не приедет на Новый год, потому что получил приказ. Дивизия в которой он служил отправлялась в Афганистан, в Кандагар.

– Я как проклятая, – плакала я у окна. – Отец воевал, сëстры, ты, теперь сын.

– Дин, он офицер. – Обнял меня, успокаивая Гена.

– Какой офицер? Ему двадцать четыре года! Всего! – возмущалась я.

За два года, живя в постоянном ожидании новостей от Кости и Миши, я похудела почти на десять килограмм. А так как я и так полнотой не отличалась, вещи на мне просто болтались, не смотря на старания Ирины подогнать по фигуре.

Во время очередной поездки на Байкал, Тося рассказала, что Костя получил травму спины, но спас при этом несколько человек. И что начальство зоны всеми силами помогает в том, чтобы вытащить его под амнистию. Сестра смогла сделать так, что Костя якобы уже давно не заключённый, отбывающий срок, а вольнонаёмный работник.

Гена к моему возвращению развил бурную деятельность, и наверное впервые воспользовался своим положением и друзьями. Парень, не служивший в армии, вызывал не только вопросы, но и некоторое предубеждение. Попасть на хорошую работу без военного билета было практически невозможно. А сидевшие, да ещё и по серьёзным статьям, в армию не призывались. Гена смог сделать так, что на судимость «не обратили внимания». И после медкомиссии, сын уехал служить в стройбат, в часть к Генкиному другу по училищу.

Когда сын написал, что прибыл в часть, я наверное впервые с конца семьдесят шестого чуть выдохнула. А потом и Миша приехал. Всего на несколько дней. И я его почти не узнала. И дело не в худобе, и сильно проявившихся морщинах. Взгляд у него стал ледяным. Хотя я не представляла, как можно сравнить с чем-то холодным взгляд карих глаз.

– С нами отец никогда так не сидел, – кивнул в сторону кухни, вышедший ко мне на балкон Игорь, оставив отца и брата вдвоём.

– Игорь, помнишь часы, которые Костя заработал? – спросила я.

– Мам, я не завидую. Я понимаю. – Упёрся подбородком мне в плечо сын. – У всего есть цена. Отец воевал, брат тоже. Они сейчас молчат на одном языке, за знание которого заплатили свою цену. А я… Я трус, мам. Я ведь по этому в училище не пошёл, боялся, что а вдруг, и на войну? А потом, Женьку помнишь, который морпех? Вот на его похоронах и понял, что просто трус. Такой здоровый и такое ничтожество.

– И поэтому запил? – сопоставила я по времени.

Игорь только кивнул.

– Зря молчал, отец бы тебе объяснил. Он сам боялся. Что как его дядя или братья, или как отец будет мучится от последствий ранений. – Обняла я его. – У Перуновых всегда рождается много детей. И в основном сыновья. А родни у твоего отца, кроме младшей сестры и нет. Понимаешь почему?

– Понимаю. Поэтому и сына, если решит по дедовым стопам пойти, буду отговаривать. Если конечно родится сын. – Улыбнулся Игорь.

– Подожди, – подскочила я. – Ира ребёнка ждёт? А ты чего молчишь? Гена, Миша!

Глава 23

В октябре восемьдесят второго вернулся Костя, почти перед самым своим днём рожденья. А через месяц у Игоря родилась дочь. Светловолосая, с чуть рыжеватым отливом и сероглазая. Очень похожая на мою маму и Тосю. Девочку назвали Светой. И мы с Генкой раз в неделю обязательно ехали в город. Дать молодым родителям выдохнуть, а самим вдоволь наиграться с внучкой.

Костя устроился электриком на кирпичный завод в соседнем посёлке. Почти сразу стал задерживаться по вечерам и вдруг неожиданно заявил, что собрался жениться. Девушка вроде обычная, но что-то меня смущало. Да и бегающий по стенам внимательный взгляд будущей невестки мне тоже не понравился.

Родители её приехали по лимиту в шестьдесят седьмом в совхоз по соседству, как раз между частью и двумя заводами, на месте бывших имений одного из владельцев завода, фабриканта Голоба, и барона Бьорка. Кстати две окрестные деревни так и остались с именами бывших владельцев. Приехали не просто так, а как ударники и передовики с Алтая, где поднимали целину. Мать работала на ферме, отец сначала на тракторе в совхозе. Потом ушёл к нам в часть, в отряд вохра. Семья многодетная. А больше и сказать нечего.

Ольга к двадцать одному году уже успела окончить экономический МГУ, что меня насторожило. Попасть туда было ой как не просто, тем более девочке из многодетной семьи. Но словно этого было мало, честолюбивая девушка поступила в горно-технический. И уже после первой практики осталась на работе мастером горно-добывающего цеха. Карьера. Работа грязная, не женская, но должность руководящая и итээровский оклад.

Среднего роста, фигуристая, то что называется аппетитная, блондинка с сине-зелёными, даже скорее бирюзовыми, глазами и совершенно неприкрытыми командными интонациями в голосе.

– Не понравилась тебе зазноба младшенького? – хмыкнул Генка, когда Костя пошёл невесту провожать.

– Ты даже не представляешь как. Я еле сдерживалась, чтобы не спросить, что ей от сына нужно? – призналась я.

– Да, Хохол говорил, что средняя дочка у него такая, что он сам её старается лишний раз не злить. – Пожал плечами муж.

– Кто? – удивилась я.

– Да Анатолий. Он же с Украины, его и зовут Хохол. А он только ухмыляется, что ему всё равно, как и кто его называет, у него от этого табак не мокнет и в холодильнике пусто не становится. А жена у него с соседней области, с Рязани. Анатолий там служил, а она на фабрике работала, за ним в Черновицкую область и уехала. – Рассказал Генка.

– Подожди, а на Алтае они как оказались? – удивилась я.

– Так целину же поднимали, – напомнил мне муж.

Через две недели мы поехали знакомиться с родителями невесты, уже официально. И решать вопрос о свадьбе.

Квартира была хоть и трёхкомнатная, но типовая. Той самой планировки с проходным залом, какая должна была быть у нас. И для такой большой семьи явно тесноватая. И при этом у Ольги была своя комната, рядом с кухней. Родители размещались в дальней, а брат и две сестры жили в зале. Старшая сестра была уже замужем, успела родить двоих детей и вот-вот собиралась за третьим. Тяжёлые шторы на окнах с бахромой «по-купечески», бордовые обои с золотыми розами, дверные ручки в виде позолоченных львиных голов с кольцами в пастях на оргалитовых дверях. Ощущение недоубранности, когда вот вроде всё, что на виду убрали, а тряпки из-за батареи вытащить забыли, и горшки с засохшими цветами из под журнального столика убрать.

– Ну, свадьбу играть надо. – Поджав такие же узкие, как и у дочери губы заявила Любовь Фёдоровна. – Не крепостная девка замуж идёт, чтобы по углам прятаться.

– Чего? – не поняла я этого определения.

– Да, сватья, не обращай внимания. Это жинка моя гордится что она не из простых, а из дворян. В семнадцатом недобили этот антисоветский элимент, вот она мне теперь ядом своим графским плешь прожигает, – пьяно улыбался Анатолий Михайлович, отец невесты. – У неё половина семьи шкурку быстро поменяла и за Советы. А большую часть того, репрессировали как чуждый элемент.

– А твоих раскулачили! У самого дед с бабкой на Соловки сосланы были! – тут же огрызнулась ему жена. – У тебя самого мать за Минька-батрака пошла, чтобы с родителями не отправиться.

– Рот закрой и мою семью не полощи, – зло прищурился Анатолий.

– Давайте вы свои претензии друг к другу потом предъявлять будете? – осадила родителей доченька.

Мы с Геной только переглядывались друг с другом. Как потом выяснилось, такие разговоры были практически нормой. Вернувшись домой, я как можно скорее связалась с Тосей. Может осталась у неё возможность узнать поподробнее о будущей родне. Ситуация была странной и это мягко говоря. Ну не поднимались такие темы, как происхождение, тем более при посторонних людях.

С сыном я тоже поговорила. По тихому. Но он был в своём выборе уверен. Поперёк его решения мы не пошли. И уже в феврале играли свадьбу.

Первое время молодые жили у нас. В бывшей детской комнате.

– А может вы ремонт лучше сделаете? – влезла как-то в наш разговор с Геной сноха.

Мы обсуждали, что завтра надо заехать в сберкассу и снять часть денег с книжки мужа. Игорю давали квартиру, и хотя на тот момент были он, жена и ребёнок, за лишние метры можно было доплатить.

– Зачем? Нас всё устраивает, а Игорю надо помочь. – Ответила я.

– Ммм, конечно. Любимому сыну, – поджала губы сноха.

Гена накрыл мою руку своей, помогая сдержаться. Это была уже далеко не первая попытка снохи влезть в наш кошелёк и попытаться командовать у нас дома. Я это просто игнорировала, или мягко намекала, что мы будем делать так, как привыкли. Но бесконечно это продолжаться не могло. Моё терпение лопнуло, когда Ольга влезла в платëжку за квартиру.

– А это что за Михаил? Почему он не Перунов, а прописан здесь? – чуть ли не трясла квитанцией она передо мной. – Он что, явится и будет здесь жить?

На время службы, Миша был прикреплён к общежитию в части. А сейчас, пока он был в Афганистане, прикрепление отменилось. Основная его прописка сохранялась в нашей квартире. Но меня просто возмутили требования и замашки снохи.

– Значит так! – хлобыскнула я кулаком по столу. – Не твоего ума дела, кто прописан в моём доме. Как и на что я трачу деньги, сколько зарабатываю, и всё остальное. И да, приедет и будет здесь жить. А у тебя в этом доме прав никаких. И совать свой нос в чужую почту тоже! Ещё раз позволишь себе подобное, как и пытаться поссорить мне сыновей заявлениями, что кто-то там любимчик, разговор будет другим.

– Нормальные люди чужим в ущерб своим детям не помогают, официально этот Миша вам никто, – не сбавляла оборотов Ольга.

– Порядки можешь наводить по месту прописки, на Биорках. – Не стала терпеть я. – И физический тоже не мешало бы. А то три девки в доме, а все углы засраты. И уж не тебе рот открывать по поводу официального и нет. Ты родилась в шестьдесят третьем, третьим ребёнком в семье. А твои родители расписались в шестьдесят седьмом. И из Рязани мама твоя сбежала не просто так. Так что прикуси язык и запомни, ты здесь не хозяйка.

После этого я ушла из собственной квартиры на работу к мужу. Через два дня Костя со своей женой съехал в общежитие при заводе. Две недели не было от него ни одной весточки.

– Зять-то в Москву поехал, на экскаваторщика учиться, – как бы между прочим сообщил мне Анатолий Михайлович, столкнувшись со мной у штаба.

– Как на экскаваторщика? У него же спина, – не поняла я.

– Зато зарплата как у директора завода, – вздохнул сват.

Полночи я проходила по комнате, думая могла ли сноха специально выводить меня на скандал? Ведь теперь ей никто не мешал убеждать моего сына в чём угодно. А я любой разговор о смене работы быстро пресекла.

– Дин, он взрослый мужик. И ты не можешь всё время думать за него! – не выдержал Генка и загнал меня спать.

А утром ему позвонил один из друзей и сообщил, что отряд, в котором был и Мишка, попал в окружение и не вышел в положенное время на связь. Только к концу дня Генка позвонил и попросил срочно прийти домой. Весь день я была на грани, а вечером, когда шла домой, встретила женщину, работавшую в заводской амбулатории.

– Дина Тимофеевна, поздравляю! – радостно улыбалась она. – Сноха у вас беременная. Вы кого ждать будете? А то она ещё не определилась, кого больше хочет.

– Да пусть кого хочет рожает! Хоть вообще урода! – вырвалось у меня.

– Дина Тимофеевна, – испугалась знакомая.

– Извините, неприятности на работе. – Поторопилась я домой.

Глава 24

Муж встретил меня в тот день словами, что Михаил ранен, в госпитале, ближайшим сансамолëтом будет направлен в Москву.

– Так серьёзно ранен? – села я на обувную тумбочку в коридоре.

– Да с чего… – начал Генка.

– Перунов, не ври! – перебила его я. – Ты давно меня за дуру начал считать? Было бы что-то лёгкое или средней тяжести, его не отправляли бы в Москву.

– Осколочное, брюшная полость. – Опустил голову Гена.

– Ждём, когда? – кивнула я на телефон.

– Да, Дин. – Только вздохнул муж.

Но первым позвонил Костя. Поздоровался, как ни в чëм не бывало, спросил как дела и попросил отца.

– Кость, да, мы знаем. Уже? Когда? – по ответам мужа я поняла, что сын говорит о Мише и его ранении. – Да, мы завтра приедем. До встречи.

– Ген, а откуда Костя узнал? – спросила я.

Ну вряд ли у него были друзья или знакомые, которые могли бы иметь доступ к подобным сведениям. Объяснить мы друг другу этого не смогли.

А на следующий день, встретили Мишу в госпитале в Москве. Он лежал в маленькой, но отдельной палате, как раз на капельнице.

– Отцу сообщили или младший настучал? – улыбался Мишка.

– Не настучал, а доложил! – поправил его заглянувший в палату Костя. – Сейчас тебя прокапают и будешь есть. И глаза не закатывай. Я здесь на учёбе, вчера бегал по хозяйственным, искал мясорубку и сито, чтоб тебе суфле из отварной курицы делать. Всё как врач велел, без соли, перца и прочего.

Миша хоть и улыбался, но было видно, что ему не просто. И даже разговор с нами даётся тяжело

– А теперь выкладывайте, чего это вы такие вежливые друг с другом? – в наблюдательности ни одному из сыновей не откажешь.

– Олька с мамой не ужилась. – Хмыкнул Костя.

– Я не святая. И есть вещи, которые я ни принять, ни понять не могу! Но не думаю, что сейчас место и время для этих разговоров, – решила попытаться отложить разбор полётов я.

– Мам, а ты и не должна терпеть. – Ответил Костя. – У нас дома хозяйка ты, у нас дома свои правила. Я попытался жить вместе, мне-то дома лучше всего. Но Ольга выросла совсем в другой семье. И многое из того, что для нас нормально и правильно, для неё как красная тряпка для быка. Поэтому раз вместе не получается, я решил жить как все, в общежитии, которое предлагает завод. Да одна комнатка, да только туалет, а душ общий, да кухонка одно название. Но чтобы жить в тех условиях, которых добились вы с отцом, нужно и правила принимать ваши. А хочет сама хозяйкой быть и всё решать, будьте любезны заработать, где хозяйничать собрались.

– То есть это твоё решение? – удивилась я. – А эта новая работа? С твоей травмой?

– Мам, она не даёт о себе знать. А у меня семья, скоро пополнение. Я могу зарабатывать в три раза больше, чем сейчас. За меня об этом никто думать не будет. Да и дядя Саша Ринович обещал натаскать. – Объяснил Костя. – А за Мишку, мам, там всё неприятно, и туда даже лучше не лезть.

– Так, а что там по поводу Мишки? Очень интересно. – Приподнялся Мишка.

– Ты особо-то живот не напрягай. Помедленнее, помедленнее, братец! – хмыкнул Костя, помогая Мише сесть полулëжа, и подавая ему глубокую миску с протëртым куриным мясом и бульоном. – Родители думают, что для нас новость, что очень многие не понимают того, что мы растём вместе, и между нами нет деления, кто такой, а кто не очень.

– Пфф, я за это морды бить лет в тринадцать перестал, надоело. – Фыркнул Миша.

– И подобных разговоров от снохи мама не стерпела. А у той к этому болезненное отношение. – Костю я слушала с удивлением. – Тесть у меня человек очень интересный. Вроде и роста не высокого, и лысый давно. А как улыбаться и балагурить начнёт, любого уболтает. У него ко всему своя шутка и присказка. Видно на это бабы и ведутся. А он ходок и гуляка. Его тёща так и зовёт всесоюзный пи@досборник. У него от жены пятеро, и от соседок и в Черновицкой области, и в Белгородской, и на Алтае, и даже в Мордовии дети есть. Тёща хоть и бежала чуть что по сельсоветам, хоть и трепали тестя по всем собраниям, а толку? Некоторые бабы тоже писали заявления, чтоб на содержание детей платил. Ольга сама у тестевых родителей жила до десяти лет. А там её бабушка и прабабушка всех внуков привечали, и на жалобы тёщи отвечали, что это её проблемы. Жена сына им так, приблудная баба, а внуки это родная кровь.

– И она после этого мне говорит, как нормальные люди делают! – возмутилась я.

– У неё мать в тех детях врагов видит, и её настроила. Она так выросла. Тут ничего не сделать. – Отмахнулся Костя. – Да и в семье она одна такая. В школе училась, союзные олимпиады по математике брала. Потом уехала к дядьке в Жуковский. Дядя этот, двоюродный брат отца её матери. Всю жизнь в разведке. Это надо тётю Аню спросить. Новичкова Александра Дмитриевича она может знать. У него двое детей. Младший сын, Саша, Баумана закончил, сейчас авиаконструктор в почтовом ящике. А старшая дочь, Надежда… Короче она в институте. Всё закрыто, нигде и ничего. Химическое оружие. И что-то она там так наизучала, что добровольно отказалась от возможности иметь детей, пережила специальные операции. Для неё за детей племянницы. Она забрала двоих. Толковых, по её словам. Ольгу и Валю, которая сейчас в меде на хирургическую медсестру учится.

– Так вот как твоя жена оказалась в МГУ? – догадалась я. – Победитель всесоюзных олимпиад по математике и плюс такая протекция.

– Тёща на неё очень рассчитывала, что дочь семью вывезет. Поэтому вокруг неё и прыгала. Тесть-то хорошо выпивает и жилы рвать не собирается. Говорит, чтобы хорошо жить, нужно хорошо работать. И всем, а не только ему. Вот из-за всего этого такой результат. – Рассказал Костя.

– Кооость, – протянул отставляя пустую тарелку на тумбочку Миша. – Погоди, а Олька твоя, случайно не блондинка такая, щекастая?

– А вот надо на свадьбу к брату было приезжать! – заржал Костя. – Если ты хочешь спросить не Волковец ли, то она.

– Да ты ж обещал её в жëны не брать! Твою мать, Кость! Мне же смеяться нельзя, швы! – скривился Мишка.

– Не поняла. Чего мы не знаем? – спросила я.

– Да Женька Морпех, помните? Мы дружили, а учился он с Костей. И эти лбы, Женька, Костя, Колька, в десятом классе заявились к шестиклашкам со словами, становись мелочь, жён выбирать будем. А наш отвесил Ольге звонкого щелбана в лоб и сказал, что её в жёны не возьмёт точно, слишком умная. Она расплакалась и заявила, что ещё посмотрим, когда она вырастет. – Рассказал нам о похождениях младшего Миша.

– Вот ведь было верное решение, зачем менял? – закатила я глаза.

– Да бесила она меня тогда, отличница хренова! Вечно Нина Сергеевна задаст не пойми что на уроке и сиди решай. А если мы быстро не решали, приводила Ольгу. А потом нас спрашивала, каким образом одна девочка из младших классов может решить задачу, а весь наш класс нет. – Засмеялся Костя. – И мам… Она меня ждала.

– То есть? – спросил отец.

– С зоны, потом с армии. Письма писала, ездила ко мне. Мол, сожительница была. – Огорошил нас новостями Костя.