Текст книги ""Фантастика 2025-59". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Кристина Римшайте

Соавторы: Дина Сдобберг,Никита Семин,Михаил Воронцов,Дэйв Макара,Родион Вишняков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 156 (всего у книги 335 страниц)

Глава 14

Дурное и голодное, какое-то инстинктивное, словно у животного, чувство прошло. Я не ощущала себя виноватой, что набросилась на мужика, да и чувства, что совершила ошибку тоже не было. Шрам на его груди и долгий период тревоги пробудили страх, тот самый, что намертво впечатался в нас. Тех, по чьей судьбе прокатилась война. Мы знали, как легко можно лишиться любого из близких. Мы помнили, что дороже всего время рядом, и как легко это время упустить.

Генка всегда был рядом, с того момента, когда я вместе с отцом приехала в Лопатино. Он был рядом всегда и не смотря ни на что. Даже после наших драк, после моих свиданий, после любых ссор. Ни мать, ни сëстры никогда не были так близки ко мне и не понимали меня настолько, как Генка. И такое явное напоминание о возможной потере меня напугало до ужаса, до состояния истерики. Мне физически было необходимо понять и ощутить, что живой, что всё хорошо. Отсюда и такая дикая потребность одного человека в близости с другим.

Я это понимала, и понимала свои чувства. И совершенно не ощущала себя уступившей, проявившей слабость или тем более использованной. Но и прошлое никуда не делось. И кажется, что тот момент, о котором говорила мама, что мне всё равно придётся однажды решать, наступил. Вот только, не смотря на прошедшее время, я оказалась к этому моменту не готова.

Я молча одевалась, а он стоял у двери, оперевшись спиной о косяк, и наблюдал. Потом подошёл и сел рядом на корточки, так, чтобы зажать мои ноги между своими. Положил локоть мне на колено, подперев кулаком щëку.

– Ты ведь понимаешь, что я тебя не отпущу? – спрашивает, а сам глаз не сводит.

– Да ладно? – хмыкаю в ответ. – Отпуск закончится, и тебе возвращаться обратно в часть. Или тебя комиссовали? Или под сокращение попал?

– Нет, в часть я вернусь ненадолго. С моим допуском секретности из-за всех дел на границе, меня из армии отпустят только глубоким стариком или с прощальным залпом. – Я ещё до поездки знал, что в часть приеду за присвоением звания. В тридцать лет майором буду. И, Дин… Переводят меня. В Москву. Командиром части ставят.

– Вроде, как никто и ничего знать не будет? – опустила я голову. – Всё, там уже сëстры наверное, вернулись.

– Я провожу, – поднялся он.

Дойти от домика, который снял Генка, до того, где остановились мы короче всего было вернувшись к Шаманке и пройдя вдоль берега к пирсу. Заодно и вид открывался на озеро очень красивый. Только ветер очень мешал. Набрасывался, продувая насквозь зимнее пальто, которое хорошо мне служило в холода на Кубани, но оказалось слишком лёгким для января на Байкале. Очередной порыв заставил зажмуриться и крепче прижать к шее ворот.

– Давай переждëм, – развернул меня Гена так, чтобы ветер дул ему в спину, а я была со всех сторон от ветра загорожена.

Генка скрестил свои ручищи у меня под грудью, и упёрся подбородком в мой затылок. Впереди сверкал льдом в лучах уже начавшего путь к горизонту солнца Байкал. Даже набегающие время от времени тучи не могли закрыть небо. Вокруг с гудением и прорывающимся свистом выл ветер, а мне было тепло.

– Зачем? Вот зачем, Ген? – вырвалось у меня.

– Устал, потерял веру, а потом глаза открыл, а уже в трясине по уши, и выбраться невозможно, – он прекрасно понял о чём я спрашиваю. – Я влюбился в тебя ещё в школе, просто понял однажды, что соседка по парте, язва, зазнайка и драчунья мне не просто нравится. И что я готов тебя бесконечно выводить из себя, лишь бы всё твоё внимание было сосредоточено только на мне. А я для тебя был только Генкой, соседом и другом, с которым можно даже ухажёров своих обсудить и тех, кто тебе самой нравился. Ты же во мне парня никогда не видела, даже когда тебе уже твоя мама прямым текстом сказала и то не помогло. А потом, это я решил, что ты со мной встречаешься, я поставил тебя перед фактом, что мы женимся. И непонятно, а нужен я тебе вообще был или нет? Мне казалось, что ты просто привыкла, просто был сосед, одноклассник, друг, ну а вот теперь муж. Да и вроде женаты, а у тебя вечно дела, вечно какие-то занятия, просто со мной побыть и времени нет. Всегда есть что-то важнее. То собрания, то лекции. Дин, ты ведь мне о беременности и то, запиской сообщила. Как сейчас помню: «макароны отварила, за сосисками сходить не успела. Потри сыр. Буду поздно. И да, была у врача, я беременна».

– Я не думала, что так… – с его стороны и правда звучало как-то не так.

Но у меня то и в мыслях не было, что ему внимания оказывается не хватает. С Генкой я всегда была собой, а подстраивался он. Кто бы мог предположить, что у него такие мысли?

– А я устал быть ненужным и вечно навязываться, – вздохнул он за моей спиной. – А тут мужики ещё зудят, что мол чего это за нужда такая так часто по делам партии ездить, мол ты б сам наведался и тому «партии» все дела бы поотрывал, пока рога фуражку не приподняли, – признался он.

– И ты решил на опережение действовать? – невесело усмехнулся я.

– Галька за мной с самого приезда бегала, её мать и запирала, и лупила. Во время дежурства на кп пробиралась, у Васильевича в кузове пряталась. Мол, всё знаю, но хоть увидеть. – Он ненадолго замолчал, и только потом продолжил. – Помнишь, нашу годовщину? Я тогда отпросился, вечер готовил, ты должна была с работы прийти. А уже и вечер, а тебя нет. Я в школу пошёл. Мне там и сказали, что мол лектор заболел, тебя попросили, если ты не занята. А ты сказала, что можешь, вечер вообще ничем не занят и сорвалась даже не предупредив. Я тогда злой был, домой пришёл, спирт, что у тебя для растирки стоял выпил, взял перчатки и в спортзал пошёл. А тут Галька…

– А меня дождаться? Да хоть раз бы сказал! Да хоть бы скандал устроил за эти поездки! Нет, всё молчал! – развернулась я к нему лицом. – Да если бы мы хоть раз об этом поговорили…

– Что я должен был сказать? – нахмурился он.

– Что я веду себя так, как тебя не устраивает! Что ты чувствуешь себя на втором месте, что тебе не хватает внимания и заботы от собственной жены! – тыкала я ему пальцем в грудь.

– Опять унижаться и выпрашивать крохи, – скривил он губы в усмешке.

– А меня значит унизить на всю часть можно было? – закипела в душе обида.

– Дин, я не тебя унизил, я сам опустился, – мгновенно погасил этот пожар он.

– Видела я, – всё равно отвернулась от него.

– Видела она, – крепче сжал меня он. – Не было к тому дню ничего уже. И Гальке я уже сказал, что женат и всё, хватит. Да я от неё по части, как от чумной бегал и прятался, пятой дорогой обходил. Дома жарко, окно открыл, сам спать завалился. Тебя же знаю, что не будет, а я, если помнишь, только утром с дежурства снялся после ночи. Просыпаюсь от твоего голоса, а под боком Галька.

– И ты без порток, – хмыкнула я, вспоминая. – А я тебе говорила! А ты всё «в одежде тело не отдыхает». Хорошо отдохнул? А теперь как? Из части переведут, я на Кубани тоже не особо прижилась. Мне местные твои переводы простить не могут. Но сами-то всё равно помнить будем. Да и… А сын как?

– Пока деньгами буду помогать. Там дальше видно будет, – ответил мне он. – Дин… Ты если решила вернуться…

– Ты чего это как семафор красным залился? – обернулась я, удивившись тому, как это у Перунова и слов не находилось.

– Дин, у тебя если появился кто, то ты мне сразу, здесь скажи, – смотрел муженёк куда-то над моей головой.

– А что, разведка в лице твоей тёщи ненаглядной, не донесла? – начала звереть я.

– Ты мою тёщу не трожь, она у меня святая женщина и надёжный товарищ. Просто сказала, что если и завела кого, то право на это имеешь, и не мне на твою верность надеяться. – Ответил он.

– Завела, Перунов! Как от тебя уехала, так под новый год и завела! Когда твоя тёща, тебя кобеля защищая, предложила представить, что похоронка на тебя пришла! Я от этого и родила. Идиот! Я живу у всех на виду, в одном доме с хозяйкой, у меня мама с ребёнком со мной в одной комнате спят, да я если поговорю с кем больше пяти минут, уже косые взгляды в спину, а если б прошлась с кем, или как к тебе в окно лазили… Да меня бы местные бабы на вилы подняли! А ты мне тут всё простить готовишься? – с каждым словом я зверела всё больше.

– Так их понять можно. Ты красивая, фигуристая. По тебе в жизни не сказать, что ты из деревни, – начал улыбаться Генка, чем разозлил ещё больше. – А в то, что там полный колхоз слепых мужиков я не поверю.

– Ты не поверишь? – сорвала я платок с головы, как в детстве.

Откуда-то неизвестно, из под вороха обид и рамок педагогического и партийного образования вылезла оторва Динка.

– Ну наконец-то! – заржал рыжий. – А то и не узнать, вся такая тихая и грустная.

– А мне веселится повода нет! У меня муж кобель! – налетала я на него с кулаками.

– Дин, – хохотал минут десять спустя Генка, свалившись со мной вместе в снег. – А ветер-то стих совсем!

Глава 15

Отпуск на Байкале пролетел незаметно. В этот раз я с сёстрами была меньше, чем с Геной. Даже переселилась к нему под добродушные шутки сестëр.

– У нас с тобой такого никогда не было, чтобы тихо, спокойно и только мы двое, – улыбался Генка, ведя меня за руку вдоль берега.

– Смотри какая собачка пушистая, – заметила я любопытного зверя.

– Какая же это собака? Это же лиса, чернобурка. Местные говорят, что на остров по льду зимой много разного зверя приходит. – Остановился муж.

– Не уходит, как будто нас рассматривает, – заметила я.

– Ну и пусть смотрит, – хмыкнул он в ответ. – Вчера надо было приходить смотреть.

– Это когда ты из бани бегом до прорубя голышом бежал? – ехидно спросила я.

– Не голышом, а в кальсонах. И после бани прорубь самое оно. А ты шумела на всю округу, – напомнил Генка.

– Потому что место незнакомое, глубина аховая, ты только из госпиталя! А утянет течением под лёд, как бельё во время стирки? Ну голову ты исключительно, чтобы фуражку носить используешь или там кроме таблицы твоих угломеров для стрельбы ничего нет? – ворчала я. – И кстати, мне ты в прорубь окунуться не разрешил.

– С ума сошла? – возмутился Генка. – Куда тебе-то? Застудишься же!

В таких разговорах, вроде ни о чём, и в то же время таких важных для нас двоих, сгорало время. На Кубань я возвращалась с полным осознанием, что ненадолго. И это чувство, знание того, что скоро всё закончится, окрашивало всё вокруг в новые краски. И то, что придётся всё начинать заново в тридцать лет, уже не пугало.

Я не могла этого объяснить, но эти два с половиной года я себя чувствовала словно полотнище флага, которое трепет ветер. И в тот день, когда мы с Геной впервые стояли на берегу Байкала, и я ощущала его за своей спиной, мне как будто вернули опору.

– Уууу, Матрёна, ты посмотри, как глазищи-то блестят, – встретила меня Мария Борисовна.

– Как отдохнула? – хитро улыбалась мама.

– А то ты не знаешь, – закатила я глаза.

– Судя по твоему виду, дочь у меня всё-таки мужняя жена, а не разведёнка, – пожала плечами мама. – Вот оно и хорошо. А то уже извелась вся, как туча грозовая вечно. Мужика наказать нужно, не так, что самой от того наказания хуже становится.

– Ты поэтому Генке не говорила есть у меня кто или нет? – спросила я.

– А и ничего страшного, с твоим Генкой не случилось. Ревность, она если в меру, дурную башку хорошо прочищает, – мама даже и не пыталась скрыть того, что очень довольна итогом.

От Генки шли телеграммы. Короткие, но знаковые для будущего. «Перевели в Москву. Принимаю часть». Или короткая, всего в одно слово " Жди'. А я поняла, что он едет. А значит, пора завершать дела. О том, что уеду по новому месту службы мужа, я предупредила сразу по возвращению. Секретаря райкома, председателя и Марию Борисовну. Остальные и так всё узнают.

И всё равно приезд Генки стал неожиданностью. Я была в школе, заполняла журнал после уроков, когда после короткого стука в дверь в класс вошёл муж. В парадной форме, с наградной планкой и медалями.

– Где тут можно забрать домой самую красивую учительницу? – улыбался он.

– Ген, – засмеялась я.

– Давай ещё поспорь со мной, – обнял меня он.

Шла я с ним домой под ручку, уверенная, что самое большее, через четверть часа знать о приезде моего мужа, будет знать весь колхоз.

– Ты смотрю домой особенно не торопишься, – наклонился к моему уху Генка.

– Ну как же? А обеспечить соседкам тему для разговоров напоследок? – злорадно улыбнулась я.

То собрание, я надолго запомнила.

Когда мы вошли в дом, мама с Игорем сидела за столом, рассматривая книгу с картинками. Сын поднял голову и внимательно рассматривал Генку, округлившимися глазками.

– Папа! – громко заявил он. – Ба, папа!

– Правильно, папа. – Кивнула ему мама.

– Знает, – расплылся в блаженной улыбке Генка.

– Конечно, а для чего твоя фотография-то понадобилась? Мне что ли? – засмеялась мама.

– Диверсантка, – покачала я головой.

Но глядя на Генку, была благодарна маме. Сама я не додумалась.

– Давай знакомиться, Игорь Геннадьевич? – присел рядом со стулом на корточки Генка и протянул руки.

Игорь решил, что папа хочет играть в ладушки, и засмеявшись начал хлопать отца по ладошам.

– Забавный такой, – странно изменившимся голосом произнёс Генка.

– Держите, папа. А я пойду-ка ужин приготовлю, а то с дороги, устал поди и голодный, – вышла из комнаты мама, а следом за ней и Борисовна.

– Ген, ну, осторожнее! Награды не игрушка, а Игорь тебе сейчас медаль открутит, – заметила я интерес сына.

– Да ничего страшного он не сделает, – улыбался Генка, наблюдая за тем, как Игорь пробует его медаль на зуб.

– Как вовремя, сегодня кино привезли. Вам надо сходить, – ехидно улыбалась Борисовна.

– Прям надо? – с открытой улыбкой переспросил её Генка. – Достали своими языками?

– А он понятливый, – засмеялась хозяйка.

В кино нас выпроводили, но правильность этого совета, я оценила, когда лично поздоровалась с Евдокией. Не уверена, что она вообще поняла, что я с ней здороваюсь, так пристально она рассматривала Генку.

Потом погулять у нас времени не было. Вроде и жила скромно, понимая, что на птичьих правах, и не покупала ничего, и комнатка у меня небольшая, а сборы заняли два дня. Часть забирала с собой мама, часть оставляли Марии Борисовне. Хозяйке мы несколько раз обещали, что будем писать и приезжать в гости.

Но в итоге прощания остались позади, как и тяжелая дорога, особенно с учётом ребёнка на руках. Из Москвы нас забирала машина. К счастью, большую часть дороги Игорь проспал. Зато к тому моменту, когда Гена сказал, что мы скоро будем на месте, сын проснулся и с любопытством крутил головой по сторонам. Я тоже осматривалась, но со всё больше наростающим беспокойством.

Потому что даже полевое расположение на Дальнем Востоке казалось более обжитыми.

– Да ты не переживай, часть вытянута по расположению. Гражданская часть в том конце. Здесь в округе до революции были три немецких керамических завода, глину добывали вручную. Здесь остались здания конторы, для работников, пилорама, отгрузка, кузня. Даже своя железнодорожная ветка есть с пунктом погрузки. – Рассказывал Генка, легко неся на руке Игоря и ещё огромный чемодан, который я и сдвинуть не могла, во второй. – Часть зданий переделали под многоквартирные дома. Канализацию провели, водопровод. Это наш зампотех, он сам из немцев, инженер коммунальных систем. Он тут уже и две водонапорных вышки устроил, основную и резервную. И очистные такие, что его чуть в Москву не забрали. Но здесь решили стратегический склад резервов устроить. А значит, и своя пожарная служба нужна. Вот наш Коперник и остался.

– Коперник? – удивилась я.

– Зовут его Бруно, Шильдман Бруно Вильгельмович. Ну, Бруно сразу Джордано, и по ассоциации Коперник. – Объяснил мне сложную мужскую логику муж. – Контора теперь штаб, бараки жилые дома, дом бывшего хозяина одного из заводов, где он останавливался, когда с проверкой приезжал, стоит пока брошенный и заколоченный.

– Перунов, то конюшня, то бараки. Я смотрю, умеешь жильё подбирать. – Хмыкнула я.

– Дин, ты б иначе говорила, если бы их видела. Мне местный сторожил рассказал, что здесь всё деревни стоят на залежах глине. Из-за этого, здесь все строения ставят на серьёзном фундаменте, иначе все стены потрескаются и посыпятся. Ещё и фундаменту дают отстояться. Чтобы потом здание, как здесь говорят, не играло. – Начал защищать местное жильё Генка. – Под этими бараками фундамент в мой рост. А стены такие, что они не просто с дореволюционных времён отстояли и ещё лет сто отстоят. Полы перекрыли, стены оштукатурили поверх кирпича, и домики как игрушки. В каждой квартирке свой туалет, и своя ванна. И отопление здесь центральное. Котельную сдали только осенью, правда задействована она едва ли на десятую часть, но так и часть только строится.

– А это что? – поинтересовалась я, когда мы проходили мимо какой-то странной конструкции.

– Разметка будущего дома для командного состава части. Летом фундамент будут ставить. Видишь, восемь домов стоят двумя линиями по четыре дома с каждой стороны. Получается, что между домами такая воздушная труба. Здесь почему-то всегда ветер. Этот прямоугольник надо закрыть. С той стороны ставим пятиэтажку для гражданских спецов, с этой трёхэтажный офицерский дом. Внутри получаем просматриваемый со всех сторон, из любого окна участок. Плац здесь обустроим. И памятную стеллу поставим воинам – артиллеристам. – Генка уже успел на полную проникнуться делами части.

– Ген, так если всегда и со всех окон на виду, и ветра не будет, то детский городок? И небольшой парк с лавочками, и танцплощадку. Ведь если столько людей, то и дети. А им где гулять и играть, да так, чтобы на виду были? – задумалась я.

– Хорошая идея, но до неё ещё далеко. На ближайшие пару лет, тут с двух сторон стройка. – Хмыкнул он. – Так что к месту жительства пока не привыкай, оно у нас временное.

Глава 16

В Подмосковье началась весна, а в часть она пришла в шуме строительства. Для выполнения работ в часть перевели две роты стройбата в помощь бригаде ремстройцеха.

Проблема была в том, что плана строительства части просто не было, и Генка не знал за что хвататься.

– Дома нужны, казармы нужны, санчасть, пожарная часть, станция. Всё нужно. А меня в училище учили командовать, а не строить. А распланировать я могу размещение огневой батареи, но не дороги и всё вот это прочее, – делился он вечером.

С момента моего возвращения у нас само собой завелось правило рассказывать обо всём, что произошло за день.

– Тут и посоветовать не знаю что. А план того, что уже есть имеется? Ну, хотя бы контур части? – пыталась помочь я.

В результате на нашей кухне образовался этакий строительный штаб. Благо и начфин, и замполит, жили с нами по одной стороне коридора. Для офицеров нанести на миллимитровку план части, труда не составило. После этого Гена пригласил местного Коперника. И вот всей этой компанией рисовался эскиз будущей части.

– О чём задумались, Дина Тимофеевна? – спросил меня Бруно Вильгельмович.

– Рассматриваю. Вот это дома, – обвела я закрашенные синей штриховкой прямоугольники. – Вот здесь уже выставленн бетонный забор внутреннего ограждения, дальше вторая линия и вот это кпп. Здесь, в этой стороне уже закончены работы, да?

– Да, второе кпп, ворота въездные для автотранспорта и дальше по этой стороне железнодорожный переезд, для прибытия составов на закрытую станцию и разгрузку. Станция сейчас в приоритете, видите, зелёная штриховка смешивается с синей? – охотно пояснял мне Шильдман. – Здесь от завода линия шла, и стены остались. Мы подновили, где требовалось. Внутри выставили платформы и съезды, всё-таки не кирпичи теперь разгружать здесь будут. Перекрытия крыши все заменили, теперь ждём, когда придут стройматериалы, чтобы накрыть саму крышу и объект сдан. И эта сторона готова.

– То есть вот этот ковш, это свободная территория? – спросила я, обводя пальцем площадь в виде половника с толстой ручкой между внутренней бетонной стеной, ограждением охраняемой территории, за которым располагалась как раз железнодорожная станция и планируемым трёхэтажным домом офицерского состава.

– Не совсем. Вот видишь, чёрную линию? Это главная дорога части. Она начинается от автотранспортного въезда здесь, и упирается в третье кпп на строго охраняемые территории, пересекая всю часть. А вот тут от неё перпендикуляр, это центральный въезд в часть через первое кпп, там дорога к местному учебному аэродрому и к развязке областной дороги. – Тыкал в бумагу Гена.

– А чего она красная? – спросила я.

– Её только будут строить. Пока грунтовая отсыпь только, – и на это было объяснение. – С этой стороны дороги, вот тут должны стоять дома с небольшими околодомными участками, для офицеров и гражданских специалистов, у которых больше пяти детей в семье. Но это мы на потом оставили. А через дорогу местные держат огородики, такие без деревьев и прочего, прям на три грядки и латку картошки три на три.

– А тут что? – показала я на чёрный квадрат.

– Это бывший склад, а вот здесь стоял кирпич под открытым небом. Сейчас там всё берёзами и осинами поросло. – Показал мне муж большой кусок земли сразу за домами. А что ты так распрашиваешь?

– Ну смотри, в части есть семейные, так? И даже многодетные. Всем нужно на работу, детей куда? Про школу я знаю, через второе кпп пятнадцать минут лесом не спеша и хорошая школа. А мелких? – вспоминала я кубанский колхоз.

– С мамами сидят. Жёны в основном дома сидят, работы же нет. – Ответил мне наш начфин, Владимир Елизаров. – Вон, у меня самого Полина с Эдиком сидит, хотя мед закончила, и опыт работы есть. Правда она детский врач, но думаю при возможности работу бы нашла.

– А что, если вот здесь, – обвела я ручку «ковша» за будущим офицерским домом. – Построить детский сад? Небольшой, на четыре группы по возрасту. И несколько мам сразу могут пойти работать. А тут, насколько я понимаю, вот от этого старого склада спокойно ложится дорога к основной. Вот прямо между двумя домами с этой стороны и с этой. Само здание огромное, я ж его каждый день из окна вижу, а ты жалуешься, что стройбат размещать некуда.

– Там пол здания надо сносить и перестраивать, – покачал головой Елизаров.

– Да, задняя часть делилась на небольшие хранилища и служебные помещения всяких мастеров и так далее. – Согласился с ним Коперник. – А вот здесь… Ужас архитектурной мысли! Третий этаж под куполообразной крышей и огромные окна! Огромные! Туда, в эти окна, машина может въехать без проблем. А внизу два этажа пустоты. И главное это полувинтовая гранитная лестница на верхний этаж, полукруглое каменное крыльцо и колонны! Колонны! На крыльце склада в стиле царского класицизма. Зачем?

– Для красоты, Бруно Вильгельмович, – выставила на стол тарелку с ещё горячими домашними печеньями жена замполита Вайнира, Рита Эриксовна, ещё один медик в компании, только гинеколог. – Дина, ты поднималась наверх? Это же готовый дом офицеров. Библиотека вышла бы шикарная! Полина, кстати, говорила, что у её мамы в Ленинской огромные запасники фондов, которые они сейчас передают в другие библиотеки. Зачем сносить, когда можно просто совместить?

– Как это? – не поняли мужики.

– Как, как… Как у женщин. Уж извините, но рождение отдельно, отходы жизнедеятельности отдельно! – с медицинской жёсткостью ответила Рита, с которой мы успели подружиться. – Вторая часть состоит из трёх этажей и нуждается в проведении коммуникаций и внутреннем ремонте. И казарма на три роты готова! Как раз, две стройбата, одна пожарная.

– А тут да, клуб. На третьем этаже библиотека, внизу кинозал. И придумывать ничего не надо, – поддержала её я.

– Нам нужно сначала армейские объекты гнать, а потом бытовые. – Напомнил начфин.

– Так с казармой же вместе, – засмеялась я. – С этой стороны будет парк, как раз и для садика, и для казармы. Вот здесь плац. А вот тут, параллельно основной можно провести дорогу. Смотри, от садика прямо к штабу, не сворачивая. И мимо плаца, и солдаты на виду. А садик я нам выбью, не впервой.

Поехала я где-то через неделю, и провела в дороге и долгом доказывании необходимости детского сада в части почти весь день. С неприятным пониманием, что на Кубани это было сделать в разы проще. Мне конечно отказали. Но уже выйдя на улицу, я решилась на откровенную авантюру. Я отправилась к Нине Петровне.

Жена Хрущёва была активным партийным работником, и тот факт, что официально она женой как раз и не была, ей совершенно не мешал. Она боролась за образование, за равные возможности. Юность, проведённая в обозе первой мировой и закрытой гимназии в Киеве, а потом долгий путь агитации и преподавания, сделали её яркой и сильной личностью. Она сама была примером блестящего образования и пути женщины, ведь родилась она в бедной крестьянской семье, когда три класса образования для крестьянских детей считался достаточным. Особенно для девочки. И помимо огромной работы она сама была многодетной матерью, ведь помимо своих детей воспитывала ещё и детей от первого брака своего мужа, Никиты Хрущёва.

Меня на всю жизнь поразила та встреча. Совершенно ровное и спокойное общение, внимание к собеседнику, вопросы, словно она была в нашей часте сама, и знала о проблемах не с моих слов.

– Я тоже когда-то с лекциями ездила, нелегко это. – Улыбалась она. – Часть, тем более такая, необходима. И конечно, объекты военного назначения в первую очередь. Но и садик… Очень нужная задумка. Очень мне нравится идея, что жëны наших офицеров не просиживать дома будут, а выйдут на работу. Это же такое обеспечение сразу. Вот вы, уже состоявшийся педагог. Сможете с русского языка и литературы на азы перейти? Основу для будущего закладывать? Ведь кому, как не вам, так отстаивающей строительство детского сада, за него и отвечать?

Домой я приехала очень поздно. И устала, и наволновалась, и всё ещё под впечатлением от встречи с Ниной Петровной. Но зато с согласованным строительством.

На кпп я дождалась, когда дежурный свяжется через коммутатор с моей квартирой и сообщит мужу, что я приехала с документами.

– Дин, а это что за звонки? – спросил меня Генка, когда я пришла домой.

– Да я с документами, и куда их нести? Домой или в штаб? – не смогла я сказать правду о том, почему предупредила о возвращении.

– А я сегодня в деревне был, на завод ездил наряды на получение кирпича отвозил. – Заулыбался Генка, получив объяснение. – И купил огурчиков, помидорчиков, капустки. Скоро уже лето, свежее пойдёт. А пока вот, к столу. Пошли на кухню, сейчас ужинать будем, макарон сварил. А завтра картошечки можно будет.

– Ой, а в нас масло есть? Что-то так макарон захотелось, с маслом и с сахаром. О! Огурчики какие аккуратные! Ну всё, до картошки не долежат. – Чуть не захлебнулась я слюной.

– Садись за стол, сейчас подам, – засмеялся Генка.

Я рассказывала ему про поездку, встречу и получение согласования, а он сидел напротив, поджав щëку кулаком и смотрел на меня, как-то странно улыбаясь.

– Дин, а Дин! – мягко спросил он. – А хочешь я тебе помидорку сделаю?

– С рассолом? – чуть не облизнулась я.

– Ага, – кивнул он.

– А ты не обратил внимания, рассол с хреном? – уточнила я.

– С хреном, и чеснока много, и листья смородины и вишни, – соблазнял он. – И с укропной веточкой.

– А чего тогда ещё не сделал? – надула я щëки.

Генка очистил шкурку с помидора, натёр его на тëрке и чуть разбавил рассолом. Я несколько раз сглотнула слюну, пока он отрезал горбушку чёрного хлеба.

– Надо завтра Полину попросить, чтобы она за Игорем присмотрела, – вдруг сказал Генка.

– А мы что делать будем? – не поняла я.

– А мы к Рите пойдём, – заржал муж. – В этот раз нам обоим похоже записка нужна.

– Какая записка? – хлопала я глазами.

– Судя по тому, что ты ела макароны с сахором вприкуску с солёным огурцом и запивала пюре из маринованных помидор с рассолом, записка должна быть о беременности, – веселился Генка.