Текст книги ""Фантастика 2025-59". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Кристина Римшайте

Соавторы: Дина Сдобберг,Никита Семин,Михаил Воронцов,Дэйв Макара,Родион Вишняков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 153 (всего у книги 335 страниц)

Глава 6

Когда я думала, что история с лётчиком закончится легко и быстро, точнее уже закончилась, раз он в кино с другой пришёл, то очень сильно ошибалась.

Уже в ближайшие выходные, вернувшиеся с танцев подружки передали, что он про меня настойчиво спрашивал. Удивившись, я лишь пожала плечами и решила не обращать внимания. Потому что товарищу было не ясно, почему это после того, как он сначала попытался облапать, а потом гулял с другой, я ему приветов не передаю, и к кпп училища не прихожу на недолгие свиданки.

– Дин, Дин, смотри, непонятливый явился, – залилась звонким смехом хохотушка Зоя.

– Вот вроде если в училище взяли, то должен хоть чуть-чуть соображать. Но нет, там кость, – вздохнула я.

– Дина, а я тебя жду, – заметил меня и он.

– А я думала новую девушку, или ты с ней только по субботам на вечерний сеанс ходишь? – не стала я скрывать, что всё о его похождениях знаю.

– Откуда… – сначала растерялся он. – Дин, да что тебе наговорили? Ты ничего такого не думай. Это сестра, дальняя родственница, из деревни приехала.

– И тебя попросили её в кино сводить? – уточнила я.

– Да, я не мог отказать. – Ухажёр явно обрадовался моей догадливости. – Родня надавила.

– А завтра родня надавит и жениться потребует? – похлопала я глазками.

– Да вот ещё, – засмеялся лётчик. – Не та девица, чтоб на ней жениться. Таких дураков нет.

– Так ты б уже определился, не из тех, на ком женятся, или всё же сестра, – вздохнула я, заканчивая разговор.

Я спокойно прошла мимо хлопавшего глазами парня. Пока этот дурень соображал, как так вышло, что он сам себя сдал, я уже успела зайти в общежитие.

Учёба, партийная работа, самодеятельность занимали кучу времени. А ещё это была очень уважительная причина, чтобы пропускать походы в кино и на танцы. Я пыталась разобраться в самой себе, и в том, что казалось в моей жизни неизменной величиной. И все эти мысли, так или иначе, крутились вокруг Генки, доводя до непонятной тоски и головной боли.

– Привет, – уселся на край моей кровати Генка. – Хорошо вам, днём на кровати валяться можно.

– Так стульев у нас по одному на комнату, да и ставить негде. Я скоро есть за столом разучусь. – Оторвала я взгляд от книжки, которую читала лёжа. – А ты чего гуляешь?

– Так увольнительная же, за стрельбы. Я в самоволы крайне редко хожу. Сама знаешь. – Хмыкнул он, заглядывая в мою кружку на столе. – А ты чего это хандрить вздумала? Ни ходишь никуда. Этого своего, пернатого, говорят, прогнала.

– А чего это тебя мое настроение интересует и кого я прогнала? – вопросом на вопрос ответила я.

– В кино хочу пригласить, – ухмыльнулся рыжий. – И на танцы.

– А то тебе не с кем! – фыркнула я.

– Дин, а я с тобой хочу. Тем более, что тебе теперь всё равно не с кем, – как-то слишком довольно улыбался Генка.

– Это пока, – прищурилась я.

– Неа, – подбросил и поймал Генка царский рубль, который у него ещё и со школы был вместо игрушки.

– А ну, давай рассказывай! – уселась я на кровати.

– У нас объявили соревнования между училищами по боксу. Я буду участвовать. – Загрохотал радостным смехом Генка. – Мне теперь усиленно тренироваться надо. Вот я всех и предупредил, что кто желает помочь, и побыть моей личной грушей, может смело начинать за тобой ухлëстывать. С тобой в кино, и потом со мной в ринг.

– Так, а если найдётся такой, что не испугается и с тобой справится? – поинтересовалась я, почему-то вместо возмущения, сама начиная улыбаться.

– Тогда я к тебе приду побитый, и буду жаловаться. И мы, как в школе, вместе пойдём сдачи давать, – напомнил мне Генка. – Так что можешь считать, что я сам себя твоим кавалером назначил.

На том первенстве между училищами Генка стал вторым. Но гулять с ним потом ещё две недели было страшно. Пока синяки не сошли, я всё переживала.

– Ты врачам показывался? А вдруг у тебя сотрясение? Вы ж друг друга так лупили по голове, что мне казалось вот-вот точно лопнет! – спрашивала я.

– Да не переживай ты так, – отшучивался Генка. – Я ж артиллерист, какое сотрясение, после наших канонад?

И как-то так быстро время пролетело, что уже и выпуск скоро, и решать как дальше быть надо. После последней перед выпускной сессии, я ехала домой сама не своя от волнения. Я собиралась сообщить маме, что мы с Генкой решили, что пора жениться, и я после института поеду с ним.

– То же мне новость, – усмехнулась мама. – Её сообщать-то нужно было года полтора назад. И то бы я не удивилась. Бабушка как в воду глядела, когда к Генке присматривалась, и отцу он нравился. Свадьбу-то планируете играть?

– Да мам, какая свадьба? Да ещё и куда отправят, – напомнила я.

– Вот вроде и идëшь за соседского мальчишку, а всё равно судьба от дома ведёт, – вздохнула мама.

На следующий день Гена со своей мамой и сестрой пришёл к нам. Было и ещё несколько приглашённых. Мы с мамой весь день готовили застолье. Сватовство в селе было едва ли не так же значимо, что и свадьба. И пока мы с Геной решали когда и как сказать, наши мамы уже всё поняли и готовились.

– Говорить особенно и нечего. Живём рядом, друг друга знаем. Гена парень домовый, – говорил приглашённый сват, наш председатель. – В надёжные руки ты, Матрёна, передаëшь дочь.

– Ну хорошо, что хоть не домовой, – тихо шепнул мне на ухо сидевший рядом Генка.

Вот и вышло, что на собственном сватовстве, я сидела еле сдерживая смех. А этот рыжий, стоило мне чуть успокоиться, снова начинал комментировать речи всех собравшихся.

Вечером мы пошли гулять уже как официальная пара. Многие и жить начинали со сватовства, но мы возвращались в город. Я в своё общежитие, он в казарму. Единственное, что изменилось, это что на меня не готовили распределение, а его училище заранее заказывало проездные документы на Генку, как на семейного. А двадцать пятого июня тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, ранним утром я укладывала перед небольшим настенным зеркалом длинные волосы и наряжалась. Зеркало было размером с альбомный лист и висело в умывальнике.

Обычно я заплетала волосы в две косы и укладывала корзиночкой, или ободком вокруг головы. С распущенными меня наверное только мама и видела. Сегодня я чуть начесала у корней и зажала с боков невидимками. А концы оставила свободными. Зря что ли спала всю ночь с бигудями!

Специально для этого дня было куплено и платье. Насыщенно синего цвета, с пышным подъюбником. От чего юбка, чуть прикрывающая колени, стояла колоколом. Рукавов у платья не было. Небольшой вырез «лодочкой» чуть прикрывал ключицы и был отделан узкой полоской белого воротничка. В комплект к этому платью я купила белый лакированный ремешок и такие же туфли. Посмотреть на эти туфли приходило пол общежития.

– Диина! – восхищённо протянула Зоя. – Вот как надо было на бокс ходить, за Генку болеть. Он бы первое место взял!

– Зой, может умыться пока не поздно? – обычно я не красилась.

Некогда, да и ни к чему. И к сегодняшнему дню недели две училась правильно наносить косметику. Чуть припудрилась, правда от волнения чуть не рассыпала половину содержимого круглой картонной коробочки с нарисованной веточкой жасмина и соответствующим названием. Ресницы я красила при помощи зубной щётки. А потом ещё минут по десять разделяла слипшиеся ресницы швейной иголкой. А вот для губной помады я купила кисточку в канцтоварах. Такие брали для рисования. Ей было очень удобно брать помаду из круглой баночки и наносить на губы. Брала я совсем немного и старалась как можно тщательнее растушевать, чтобы не слишком ярко было. А брови я ещё за три дня сходила чуть подправила. Красить не стала и сильно выщипывать тоже, хоть мне и предлагали.

Дальше весь день был расписан по минутам. В девять утра, я среди прочих выпускников получила свой диплом и поздравления от наших преподавателей. А через час уже входила в ворота училища, куда сегодня можно было пройти свободно.

Курсанты вызывались по одному к нескольким столам, давали клятву служить Советскому Союзу и получали документы и первые офицерские погоны. И только когда последние по алфавиту получили свои погоны и вернулись в строй, уже офицерам разрешили получать поздравления.

– Гена, – окликнула я высматривающего меня в толпе парня.

Он обернулся, радостно улыбаясь, и замер. Только взгляд бегал по мне с головы до ног и обратно. А потом в два шага оказался рядом, схватил меня за талию и подкинул вверх.

– Гена, юбки же! – переживала я, что задерëтся подол.

– Ничего, я прижму, – это выражение глаз я прекрасно знала.

Когда оно появлялось, Генка лез целоваться.

– Эй, молодожёны, – крикнул ему кто-то из однокурсников-приятелей. – Вы в ЗАГС не опоздаете?

В ЗАГС мы не опоздали, вступали в брак мы в один день с получением я диплома, он удостоверения личности офицера. Так что двадцать пятое июня стало самым насыщенным на праздничные события днём.

И уже тем же вечером мы уезжали поездом сначала на Москву, а потом на Дальний Восток, где мой муж должен был начать службу на границе.

Глава 7

К концу поездки я думала, что разучусь ходить по недрожащей поверхности. Ехали мы с целыми пятью чемоданами. Правда, одежда и всякие необходимые вещи, вроде постельного белья и полотенец, помещались всего в два. У меня во втором чемодане ехали книги и словари, большая часть которых перекочевала сначала в институт, а потом и в чемодан из дома и принадлежали ещё моему отцу. А вот Гена ехал к месту службы с «приданным». С собой он вёз один чемодан, в который бережно был упакован фотоаппарат и масса ещё всего необходимого для проявки фотографий, включая какие-то корытца и бутыли с растворами. А во втором были сигареты. Курить Генка начал ещё в шестнадцать.

С вокзала мы отправились в военкомат, адрес которого стоял у Гены в документах о направлении к месту службы.

– О! Ребята, вам повезло. В часть сегодня машина идёт с грузом для медсанчасти. Доедете с ветерком, – заверял нас улыбчивый капитан с повязкой дежурного.

Дальний Восток в разгар лета, это необыкновенное зрелище. А для нас с Геной, не видевших ничего, кроме Лопатина с окрестными деревнями и Саратова, то, что мелькало сейчас по сторонам казалось чем-то невероятным. И ни ветер, ни пыль, ни кочки, на которых мы подпрыгивали всю дорогу, не смогли испортить того первого впечатления.

– Не укачало? – спросил нас сопровождающий груз офицер, когда мы приехали.

– Да мы после поезда, – улыбнулся Генка. – Сами пока качаемся.

Мы ещё где-то час ждали на въезде в часть, когда за нами придут. Я в это время рассматривала высоченный сплошной деревянный забор, который в этот момент красили в тёмно-зелёный цвет. Поверх забора была намотана колючая проволока, и через равное расстояние торчали, словно скворечники, вышки.

– Ну, добро пожаловать, – после долгой и скурпулëзной проверки документов пригласил нас на территорию части проверяющий офицер.

Он махнул рукой в сторону прохода. Рядом с входной дверью висела большая табличка «Посторонним вход запрещён». Я засмеялась.

– Так вы теперь не посторонние, вы теперь местные. Документы на вас уже несколько дней как пришли. Да и у вас ещё пара дней есть, на довольствие встать, обжиться, хоть немного по части пройтись. Пойдёмте, я вас передам на заселение. – Понял он причину моего смеха, – Часть у нас уже обжитая, здесь военные на постой встали ещё в русско-японскую, до революции.

Уже после кучи всяких оформлений, подписей и записей, мы наконец-то шли к положенной нам комнате в офицерском общежитии. Но чем ближе мы подходили, тем все больше узнавания было у нас с Генкой, как-то странно знакомо выглядело это самое общежитие.

– Здесь царская кавалерия стояла, потом конная Красная армия. А это до войны конюшня была, – рассказывал нам сопровождающий.

– Конюшня? – переспросила я.

– Да, так что вы не сомневайтесь. Здание хорошее, тёплое, – заверяли нас, пока я пыталась сдержать смех.

Но смех закончился, когда мы вошли в стойло, теперь нашу комнату. Деревянные полы, окно под потолком, восемь самодельных солдатских табуретов, составленных вместе, и видимо должных заменять кровать. И вместо ковра политическая карта мира на стене над ними.

Гена сложил чемоданы в углу и куда-то ушёл. Я опустилась на одну из табуреток и пробежалась взглядом по стенам. Когда-то мой отец, принимая решение о переезде, говорил, что его дочери на ферму работать не пойдут. Знал бы папа, что на ферме, пусть и бывшей, я буду жить.

Генка несколько раз прибегал, снова убегал, схватил свой чемодан с куревом, ушёл куда-то с ним. А через пару часов в комнате появилась железная кровать с сеткой, два матраса, ватное одеяло и две подушки, стол, и умывальник. Такое трюмо, только вместо зеркала рукомойник, а под ним таз в углублении в деревянной столешнице. И навесная полка под мои книги.

– Ген, а где твоё курево? – спросила я, не понимая, что происходит.

– Дин, а я больше не курю, – засмеялся он в ответ.

Кухня, как и душевая, и туалет были общими на всё общежитие. На кухне для нас нашлась и кастрюлька, и пара тарелок. На первый ужин я распаковала мамины запасы, что она собрала мне в дорогу. В тот вечер, пока Генка расставлял по комнате непонятно каким образом добытые вещи, я варила гречку с тушёнкой.

– Ребят, – подошёл к нам один из соседей. – Можно у вас попросить тарелку каши. Жена беременная, запах учуяла и всё.

– Да можно конечно, – почти хором ответили мы.

– Держите, молодёжь. От нашего так сказать стола, – постучал он вечером и протянул доску, на которой на сковороде ещё шипели несколько рыбьих тушек.

– Ой, спасибо, но… – я неловко себя почувствовала.

– Держите-держите, здесь рыбу легче всего купить и приготовить. Дешёвая же. – Засмеялся мужчина. – Ну, скоро сами разберётесь.

Мы обживались, для меня нашлось место и в школе, да ещё и с партийной рекомендацией. Я не только преподавала русский и литературу, но и ездила даже в соседние части и достаточно далеко расположенный Благовещенск с лекциями. И уверенно поднималась по местной партийной лестнице.

Через год я готовилась стать директором местной восьмилетки, хоть и была одной из самых молодых учителей. Но действующий директор уходил на заслуженный отдых, а на его место по партийной линии рекомендовали меня.

Жили мы уже в отдельной квартире. На первом этаже небольшого такого двухэтажного домика на восемь квартир. Большая кухня с печкой и комната. В кухне у нас было два окна, а вот в комнате, хоть она тоже была угловой, окно было одно. Да и сбоку от дома был густой старый сад, что в некоторой степени спасало от ветра.

А ещё я была беременна. И живот уже был хорошо заметен.

– Заканчивали бы вы, Дина Тимофеевна, со своей партийной работой! – поджав губы, выговаривала мне фельдшер. – Скоро живот впереди вас появляться будет. Да и не дело это, что целыми днями бабы дома нет. И вся часть знает, что когда в Благовещенск едете, то дня три вас точно не бывает! Ну у вас же дом, семья, муж!

– Да у меня такой муж, что ещё нужно разобраться, кто хозяйство лучше ведёт, – засмеялась я.

В тот раз, после нескольких часов езды и часовой лекции, я должна была ехать в Благовещенск. Но поездка отменилась.

– Вот на Кубань могу, прям за милу душу! Вон звонят и пишут везде и всюду! Требуют себе завуча в местную школу рабочей молодёжи, педагога и члена партии в управление, – пошутил наш секретарь райкома. – Поедете?

– Никак не могу, у меня муж артиллерист, куда он без своей батареи? – тоже смеясь ответила я.

И поторопилась на машину, с которой должны были передать в штаб части документы для командира. На уже родном кпп я не стала ждать, когда водитель пройдёт проверку и машину пропустят, а сама пошла домой, собираясь удивить Генку. И на отчего-то взволнованное лицо дежурного по кпп я не обратила внимания.

– Ген, поездка отменилась, и в следующую я наверное уже не попадаю, – влетела я домой, и с порога начала рассказывать новости, увидев фуражку мужа на крюке в прихожей.

– Дина? – вскочил с постели отчего-то испуганный Генка и начал натягивать трусы.

– Ген, это что? – спросила не в силах отвести взгляд от торчащей из-под одеяла головы дочери поварихи из солдатской столовой.

– Дин, я объясню. Постараюсь. Сам не знаю, дурь какая-то! Дин, прости. Я… Больше никогда, – частил Генка.

– Любовь у нас! – вскочила с кровати девица. – Пока ты где-то там лекции свои читаешь, я Гену люблю! И уже полгода мы вместе, хоть и тайком. Вон, в окно лазить приходится. От людей стыдно уже! Мы вместе быть хотим.

– Не хочу. – Чуть ли не отскочил от кровати Генка. – Дин, это уже всё…

– Нет не всё! Я неделю за тобой бегаю, всё сказать хочу, а ты от меня прячешься. Я беременна! – выпалила любовница мужа.

– Нет, нет! – трясла я головой.

Моя дорожная сумка с документами, небольшой суммой и сменой одежды была ещё в прихожей. Я развернулась и почти выбежала из дома, едва успев схватить её по пути.

– Дина! Стой! – орал мне вслед бегущий за мной по части босиком и в одних трусах Генка. – Да стой ты! Нельзя ж тебе!

Но я наверное и в институте не бегала так, как сейчас. КПП я не прошла, а пролетела, почти толкнув себе за спину растерявшегося дежурного. В машину, возвращающуюся в город, после передачи документов, я успела сесть наверное в последний момент.

– Может, всё же притормозить? – спросил меня водитель, бросив взгляд в зеркало. – Бежит же.

– Нет, нет для меня больше этого человека, – отвернулась я к окну.

Ещё не хватало, чтобы кто-то видел мои слëзы.

В тот же день, удивлённый секретарь райкома оформлял и вручал мне документы на направление на организацию партийной и образовательной работы в Краснодарском крае, в одной из крупных станиц.

Глава 8

Дорогу до нового места жительства и работы я помню очень плохо. Беременность, которая до этого вообще никак не отражалась на моём самочувствии, кроме растущего живота, вдруг решила мне показать все «прелести» этого периода. При этом меня то охватывала бешеная злость, что хотелось рвать и уничтожать. Окажись в тот момент бывший муж рядом, боюсь я бы с него шкуру когтями спустила, злилась я даже на себя, что сбежала, а не разбила морду Генкиной любовницы об стену квартиры и не вышвырнула ту как она была, голышом на улицу. На обозрение всей части.

С моим положением я в два счëта могла устроить им обоим разбор на партсобрании за аморальное поведение и разрушение народных ценностей гражданского общества. А с учётом в какой части служил Перунов, выселили бы и девицу, и её мать заодно!

А потом злость сменялась апатией, когда всё было безразлично и ничего не хотелось. Я с трудом представляла, как я буду жить дальше. На каком положении, кто я вообще? Да и не приветствовалось вот это шатание. За семью, как за основу государства боролись. А мне могли рано или поздно и вовсе сказать, что я не имею права преподавать. Какой пример, глядя на меня, видят мои ученики и товарищи по партии? А если официальный развод? Да с ребёнком на руках.

Но ещё хуже, что порой просыпалась жалость к себе. И тогда я ревела, задавая в никуда один и тот же вопрос. За что? И ответа не находила. Дома у нас был порядок, еда приготовлена. Обставлено всё было может и скромно, как показалось бы кому-то, но в квартире было всё необходимое и было уютно. Мужа я уважала, была в нём уверена, и как в друге, и как в офицере. Для меня он был моим, я вообще не могла себе представить, что пойду гулять, или стану жить с кем-то другим. Да меня от одной мысли, что не Генка, а любой другой со мной в одной постели трясти и выворачивать начинало.

Кольцо, которое муж подарил мне на первую годовщину свадьбы, и которое я носила как обручальное, я выкинула в окно, когда поезд проезжал над какой-то рекой.

Дорога, как и время, когда я могла ещё позволить себе слабость закончились. Бесследно для меня это путешествие не прошло, платье, которое в начале пути на мне еле застегивалось, в тот момент, когда я спускалась с подножки поезда, на мне болталось.

В плацкарте напротив меня ехал мужчина, который отчего-то ко мне всё время ко мне присматривался. Вопросов мне никто не задавал, я вообще не участвовала в вагонных разговорах. Порой он приносил металлическую тарелку с горячей жидкой кашей и стакан крепкого сладкого чая, и молча ставил передо мной. На попытки отказаться или отдать деньги, сурово сдвигал брови и коротко бросал: «Ешь».

Кольцо, полетевшее в окно, он проводил удивлённым взглядом. Удивительно было, что и он сошёл с поезда на короткой остановке вместе со мной и ещё парой человек. Только его встречали.

– Николай Игнатьевич, – махал рукой молодой парень рядом с автомобилем.

– Пëтр, а ты чего это на шестьдесят девятом? – направился к нему мой попутчик.

– Да окромя вас ещё училку новую встретить надо и нового зама нашему секретарю. – Ответил парень.

Николай Игнатьевич оглянулся вокруг, но на полустанке остались только он и я.

– Так, – подошёл он ко мне. – В Полтавскую? Учителем?

– Да, – кивнула я.

– Это что ль училка? – почесал макушку волитель. – Да её сначала откормить надо!

– Пётр, за языком последи. В положении девушка, – хмурился Николай Игнатьевич.

– Да чего мой язык-то сразу! Я что ли виноватый, что она как с концлагеря? Да ещё и беременная оказывается. – Надулся Пётр. – Приехала она, да её не на постой определять надо, а на откорм. Это только к Борисовне. У нас в станице только она умеет доходяг в призовые быки выводить. Глядишь и тут откормит.

– Вы не обижайтесь, Петя у нас не злой, просто искренний, что думает, то и говорит. Я, как вы уже поняли, Николай Игнатьевич. Председатель колхоза. Колхоз у нас уверенный, крепкий. Не миллионник, но уже почти. А вы? – запоздало представился мой попутчик.

– Дина, Дина Тимофеевна, учитель русского языка и литературы. – Ответила я.

– Николай Игнатьевич, а мужик-то партийный где? Проехал что ли? – влез Пётр.

– Думаю, что речь обо мне. И как учитель, и как партработник к вам направлена я, – ответила я.

– Не, телеграмму дали. Там про мужика написано. Фамилия ещё такая… Во, читайте. – Протянул он небольшой желтоватый листок. – Встречайте. Поезд такой-то. Учительница и замсекретаря партии Перунова Д. Т.

– Правильно, Дина Тимофеевна Перунова. Это я. Тут или на точку решили не тратиться, или ошиблись в окончании. – Подтвердила я.

– Тогда поехали, – закончил спор председатель.

Первым делом мы приехали в управление колхоза, большую и светлую контору. Я улыбнулась, заметив на столе председателя картонную папку со своей фамилией. Вот, ещё и хозяин кабинета не приехал, и я не приехала, а папочка с личным делом уже ждёт на столе.

– Присаживайтесь, Дина Тимофеевна, – предложил мне Николай Игнатьевич. – Понимаю, что с дороги. И устали, и самочувствие подводит. Постараюсь надолго не задерживать.

Он быстро проглядывал страницы не самого толстого личного дела и всё больше хмурился. В конце он встал и отошёл к окну, достал портсигар, но курить не стал.

– Что-то я не пойму, – начал он. – У вас в личном деле сказано, что отец и две сестры фронтовики, отец погиб. Ну, этим у нас мало кого сейчас удивишь. Я и сам войну прошёл. В сорок первом шестнадцатилетним сбежал сначала в партизанский отряд, потом с сорок второго уже в регулярной армии был. В поезде, я сначала подумал, что вдова. Потом, что наверное, что-то не сложилось у девушки. Так бывает, когда… Мужчина ведёт себя непорядочно. Кольцо, которое вы выкинули, вообще никуда не вписывалось, кроме теории, что обещал, но не сложилось. Но вот там, в вашем деле, написано, что вы замужем. И не просто абы как, а муж у вас офицер, кадровый военный, служит на границе. Почитать, так всё образцово-показательно. Но я вижу перед собой совсем другую картину. И эти две картинки в одну не складываются. Поможете с пониманием?

– Понимать там нечего. – Сжала губы я. – Я работала, он служил. Помимо школы у меня была и партийная работа. Недавно очередная поездка в Благовещенск по линии партии отменилась. И радостная я неожиданно вернулась домой. Решила и мужа порадовать. А с учётом моего положения, это должна была быть последняя моя поездка с лекциями.

– И? – приподнял брови мужчина.

– Видите ли, мой муж на время моего отсутствия, нашёл мне зама. Вот мы и встретились, в момент непосредственного исполнения супружеских обязанностей моим мужем и моей заместительницей. Доисполнялись до того, что любовница моего мужа объявила о беременности. – Не отводя взгляда я прямо смотрела на председателя, который оказался не сильно старше меня по возрасту.

– Вон оно что. Да, ситуация! – покачал он головой. – А приедет?

– Зачем? И кто ему разрешит бросить часть и ехать на другой конец страны? – хмыкнула я.

– Игнатич, мне Петька сказал, что жиличка ко мне приехала, учительница новая. Я жду-жду, а всё нет! – раздалось от двери.

– Вот ведь, – засмеялся Николай Игнатьевич. – Вас уже и на постой определили. Знакомьтесь, это Мария Борисовна. Наша лучшая звеньевая среди доярок. И сама передовик, и другим помогает, передаёт свой опыт. А это Дина, Дина Тимофеевна, приехала к нам с Дальнего Востока, с самой границы нашей страны. И не одна, а с будущим гражданином или гражданкой. Забирайте, Мария Борисовна, и обустраивайте. Документы и выплаты за постой я завтра оформлю.