Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

«Все. Пора заканчивать. Надо возвращаться на студию. Надеюсь, мое пространное послание не слишком тебя утомило. Мне действительно необходимо было поделиться с тобой, мой дорогой, дорогой друг. О том, что было дальше, напишу потом».

Дочитав до конца, я протянул письмо Нэн, которая была растрогана не меньше меня. Наконец она спросила:

– Боже правый, неужели он действительно был одержим?!

– Кто знает? У сатаны множество самых разных уловок. Хотя все можно объяснить с рациональных позиций. После неудачного брака в нем накопилось слишком много ненависти. Ненависти, отвратившей его от Церкви и Господа.

– Какой ужас!

– Да, но такое случается. Я рад, что догадался поговорить с отцом Дэвисом.

– Это было Божьим произволением.

– А теперь нам остается только ждать и надеяться.

И вот я снова встречал Десмонда, но уже не на Юстонском вокзале, а на вокзале Виктория, и снова приехал слишком рано. Чтобы пропустить поток пассажиров и носильщиков, что спешили на поезд, согласованный с расписанием парохода компании «Пи энд Оу», я решил пройти в зал ожидания и снова еще раз прочитать удивительное письмо, написанное в типичном для Десмонда сентиментальном и витиеватом стиле. Письмо, высланное неделю назад, хотите верьте, хотите нет, было отправлено из семинарии Святого Симеона, Торрихос, Испания.

Мой драгоценный Алек,

На коленях молю тебя об отпущении моих грехов, умоляю простить меня за непростительную задержку с рассказом о том, что произошло с твоим старым другом: о его злоключениях и несчастьях и, наконец, о чудесном разрешении – или, скорее, о посланной ему Небесами решительности, которая позволила ему поднять склоненную голову, вдохнула в него жизненные силы, энергию и вдохновение. Я снова стал прежним Десмондом и теперь точно знаю, что меня ждет новый этап жизни и прекрасное будущее, направленное на служение страдающему человечеству и Господу. Дорогой Алек, как мне отблагодарить тебя за твою мудрость? Как предусмотрительно с твоей стороны было предупредить отца Дэвиса, что мне может понадобиться его помощь! Он позволил мне снова стать самим собой, каким я был раньше, и, хотя мне более не суждено вернуть себе сан священника, я снова активный, кающийся сын Церкви.

Ты даже представить себе не можешь, с каким бесконечным терпением и добротой отец Дэвис направлял мою жизнь в нужное русло, куда я безотчетно стремился еще в бытность в семинарии Святого Симеона в те далекие горячие юношеские дни. И кто бы тогда мог поверить отцу Хэкетту, любившему повторять: «Я еще сделаю из тебя миссионера, Фицджеральд!»?

Ты понимаешь, что мне уже никогда больше не разрешат стать священником, а если и разрешат, что может ждать меня в ирландском или английском приходе, где о моем прошлом будут судачить на каждом углу. Отец Дэвис сделал особое ударение на этой проблеме, и мне волей-неволей пришлось согласиться с ним. Итак, мы решили, что свои грехи я должен искупать только за рубежом. Именно тогда отец Дэвис произнес судьбоносные для меня слова: «Ты должен поехать к отцу Хэкетту, чтобы узнать, что он может для тебя сделать».

И я, естественно, согласился, ибо был полностью согласен с отцом Дэвисом.

С огромным трудом мне удалось покинуть голливудскую киностудию, где у меня не было ни одной счастливой минуты. Они изо всех сил пытались заарканить меня новым контрактом, но мне удалось избежать ловушки с помощью отца Дэвиса под тем предлогом, что моему голосу нужен отдых. И вот я поехал, как кающийся грешник, в семинарию Святого Симеона. В знак смирения и примирения с собой я вез точную копию Золотого потира, который всего лишь год находился на хранении в семинарии.

Дорогой Алек, я хочу избавить тебя от сантиментов драматического возвращения в свою альма-матер. Нет нужды говорить тебе, что я был тронут до глубины души тем, что келья, где я когда-то жил, была специально приготовлена к моему приезду.

Добрейшего отца Петита, увы, уже больше нет на этом свете. Я оплакал своего учителя на его могиле. Мой давний враг, отвратительный Дафф, на поверку оказался гораздо лучше меня. Сейчас он в Конго, не в самом уютном месте для свершения подвигов во имя Христа.

Отец Хэкетт, несмотря на то что вынужден терпеть адские муки от непрерывных приступов лихорадки, не сильно изменился. Он не только очень отважный, но и удивительно терпеливый человек. Принял он меня весьма сдержанно, но был несказанно рад получить в дар Золотой потир.

Мы обсудили с ним мою проблему, и решение далось ему нелегко.

– Теперь я точно знаю, Десмонд, что мне с тобой делать, – наконец сказал отец Хэкетт. – Поскольку ты уже не священник, на миссионерской ниве от тебя проку мало. В любом случае со своими физическими данными для джунглей Центральной Африки ты не годишься. И все же, – продолжал он, пристально посмотрев на меня, – у тебя есть возможность, и весьма подходящая, найти приложение своим силам в Индии. Десмонд, ты ведь знаешь о том, какую работу я вел в Мадрасе среди детей неприкасаемых, этих едва прикрытых лохмотьями несчастных, что живут прямо на мостовой, можно сказать в сточных канавах этого города, всеми презираемые, отвергнутые и без крыши над головой. Я организовал для них бесплатную амбулаторию и школу, а когда мне пришлось уехать, этот нелегкий труд взял на себя замечательный священник из Америки, отец Сибер. Он прекрасно справляется со своими обязанностями, и сейчас у него уже большая школа, где беспризорных детей одевают, обучают и постепенно превращают в счастливых и полезных членов общества. Некоторые даже становятся учителями, священниками и докторами.

Но сейчас отец Сибер уже далеко не молод. Из его писем я знаю, что это бремя стало для него непосильным. И он будет рад помощнику, особенно такому, который любит ребятишек и умеет найти с ними общий язык. Для него будет большой удачей найти нужного человека, способного расширить и усовершенствовать школу, да к тому же помочь финансово, ибо, уверяю тебя, ему вечно не хватает денег. – Тут отец Хэкетт замолчал и посмотрел на меня со значением. – Ну что, хочешь я телеграфирую ему насчет тебя?

Алек, не описать словами радость, вспыхнувшую в моей душе.

Это дар, ниспосланный мне Небесами! Ты ведь знаешь, что я всегда любил детей и, как говорили в Килбарраке, «умел найти к ним подход». И вот мне выпал шанс найти применение своим талантам, да еще и в чужой стране, что придаст моей работе привкус новизны и приключений. Естественно, я стал умолять отца Хэкетта поскорее отправить телеграмму в Мадрас. Что он и сделал.

Весь день, да и следующий тоже я, мучаясь неизвестностью, нетерпеливо расхаживал по саду семинарии. Затем пришел ответ. Меня берут. И выезжать надо немедленно. Я тут же пошел в церковь и прочел благодарственную молитву.

Затем начались приготовления к отъезду. Уверяю тебя, Алек, это оказалось довольно хлопотным делом, поскольку ничего нельзя было упустить из виду. Лайнер судоходной компании «Пи энд Оу» отплывает из Саутгемптона в Бомбей уже через шесть дней, и я спешно, по телеграфу, забронировал каюту. В Мадриде мне придется прикупить кое-какую одежду, пригодную для тропиков, оттуда я отправляюсь прямо в Париж, потом – в Лондон, где очень надеюсь встретиться с тобой. Думаю, будет разумнее не предпринимать поездку в Ирландию, но когда я искуплю свою вину, то непременно когда-нибудь туда вернусь. Итак, вперед в Лондон, где я смогу хоть немного побыть с тобой! Какой радостной будет наша встреча после разлуки!

Должен сообщить тебе, что мое пребывание в Голливуде – в этом чистилище – было не столь уж небесполезным, и заработанное там состояние, благодаря руководству Фрэнка Халтона, было разумно инвестировано, что обеспечило мне годовой доход, позволяющий не только заниматься благотворительностью, но и с большим удовольствием выполнить определенные моральные обязательства.

Тебе может быть интересно, что я определил своей дочери ренту, способную обеспечить ее будущее. Я также послал подарок госпоже Донован, который, надеюсь, она оценит по достоинству. Это восхитительная старинная серебряная статуэтка Девы Марии, подлинный пятнадцатый век; автор, конечно, не Бенвенуто Челлини, но скульптор, не уступающий ему в мастерстве. Статуэтку я нашел в Нью-Йорке, на Пятьдесят седьмой улице, перед отплытием в Геную. На той же улице я случайно обнаружил изумительную Мари Кассат – естественно, мать и дитя, – перед которой не смог устоять. Я уже отправил тебе картину, дорогой Алек, и уверен, она тебе понравится. Не забыл я и о миссис Мален с Джо, которые были так добры ко мне в Дублине. Доброта их достойно вознаграждена. Вот с каноником Дейли дело обстоит труднее. Я мог бы послать ему «Маунтин дью», но знаю, что уж чего-чего, а этого добра у него всегда хватает, и потому послал, вместе с наилучшими пожеланиями, великолепно расшитый алтарный покров.

О Господи, как больно вспоминать то блаженное и счастливое время в Килбарраке, которое я по недомыслию бросил на ветер! Но я смогу искупить вину в трущобах и вонючих переулках Мадраса. Я даже взял у отца Хэкетта англо-хиндустанский разговорник.

Но все, Алек, заканчиваю. Я обязательно сообщу тебе телеграммой дату своего приезда, а также где и как мы можем встретиться. Надеюсь, ты сможешь дать приют счастливому путнику и своему любящему другу.

Сложив это сентиментальное и выспренное послание, столь характерное для Десмонда, я положил его в карман, где уже лежала телеграмма следующего содержания:

«ЗАДЕРЖИВАЮСЬ НАДЕНЬ ИЗ-ЗА ПРИВИВОК ПРОТИВ ЖЕЛТОЙ ЛИХОРАДКИ В ПАРИЖЕ ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ НА ВОКЗАЛЕ ВИКТОРИЯ ДЛЯ ПОСЛЕДНЕГО ПРОЩАЙ ДЕСМОНД».

Поезд уже подходил к платформе, и вот-вот должен был появиться Десмонд. Я встал и покинул зал ожидания.

На перроне внимание мое неожиданно привлекла странная личность в низко надвинутом на лоб черном сомбреро, чем-то средним между головным убором священника и бандита, но ближе к последнему, в широкополом коротком черном пальто, препоясанном широким кожаным поясом, черных узких брюках до щиколотки и мягких кожаных башмаках. С видом первооткрывателя человек шагал за двумя носильщиками, согнувшимися под тяжестью огромного, обитого медью сундука. Ну конечно же, это был Десмонд. Он уже вошел в новую роль и явно хотел извлечь из нее максимум удовольствия.

Заметив меня, он протянул ко мне руки.

– Мой дорогой, дорогой Алек! Какое счастье вновь видеть тебя! Жаль только, что наша встреча будет такой короткой. Ох уж эти проклятые прививки! – Он посмотрел на огромные наручные часы со знаками зодиака, которые, похоже, могли служить также и компасом. – Пошли! У нас еще есть в запасе десять минут! – воскликнул он и, подтолкнув меня в сторону зала ожидания, добавил: – Я заплатил носильщикам, чтобы поставили багаж прямо в вагон. – А ты ничуть не изменился, Алек. Ни капельки не постарел, – произнес Десмонд, внимательно оглядев меня. – Это, наверное, благодаря твоим ужасным холодным ваннам. А как ты меня находишь?

Передо мной был все тот же Десмонд, что послал торт отцу Бошампу, однако я сказал:

– Ну, ты вроде изменил манеру одеваться.

– Алек, мне пришлось пройти через все круги ада, но теперь я уже совершенно другой человек, – расплылся он в довольной улыбке.

– Ты, должно быть, добирался сюда в жуткой спешке. Позавтракать хоть успел?

– Да так, chota hazri[526]526
  Chota hazri – легкая закуска перед завтраком (хинди).


[Закрыть] в дуврском поезде, – с нарочитой небрежностью бросил Десмонд. – Одним словом, позавтракал. Кстати, ты получил Мари Кассат?

– Да, Десмонд. Спасибо тебе огромное. Прелестная картина.

– Я надеялся, что она понравится мисс Рэдли.

– Очень понравилась. И моей жене тоже. Это ее даже немного взбодрило. Последнее время ей что-то нездоровится.

– Сочувствую, Алек, – вздохнул Десмонд, после чего, слегка распахнув пальто, продемонстрировал мне внушительный нож в ножнах, прикрепленный к бедру.

– Десмонд, а ты, оказывается, вооружен! – удивился я.

– Dacoits[527]527
  Dacoit – грабитель, бандит (хинди).


[Закрыть], – лаконично ответил Десмонд. – В Мадрасе их полным-полно. Так что надо быть ко всему готовым. Жутко неудобно, натирает кожу, но я хочу привыкнуть его носить. – И после небольшой паузы спросил: – Есть какие-нибудь новости из Ирландии?

– Да, Десмонд. Последнее время мы довольно часто встречались с госпожой Донован. Мы продолжили наше швейцарское знакомство, и, оказавшись в Лондоне, она специально приехала повидаться с моей женой. Они очень друг другу понравились. Госпожа Донован любезно пригласила меня половить лосося в реке Блэкуотер. Могу доложить тебе, что она в порядке, а твоя дочь растет настоящей красавицей и умницей. И добрейший каноник держится молодцом.

– Пожалуйста, расскажи им, каким я тебе показался, – немного помолчав, произнес Десмонд с несколько драматическим надрывом в голосе. – Как я в боевой раскраске решительно и бесстрашно иду в наступление.

Я с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. В этом был весь Десмонд, который, похоже, никогда так и не повзрослеет. Ему еще здорово повезло, что в Голливуде он встретил таких замечательных людей, как Фрэнк Халтон и, естественно, отец Дэвис. Иначе голливудские волки просто-напросто сожрали бы его. Не сомневаюсь, в Индии у него все будет хорошо, если, конечно, найдутся подходящие поклонники его талантов. Возможно, какой-нибудь юной магарани[528]528
  Магарани – супруга магараджи.


[Закрыть] понадобится учитель для расширения кругозора. Но я отбросил эту крамольную мысль и сказал:

– Ты непременно должен рано или поздно вернуться в Ирландию.

– Обязательно, Алек. Но только тогда, когда, подобно Клайву[529]529
  Клайв Роберт (1725–1774) – британский генерал, правитель индийской части Британской империи.


[Закрыть], покорю Индию.

Теперь уже я посмотрел на часы, никелированные и не хуже, чем у Десмонда.

– Десмонд, как думаешь, тебе не пора? Твой поезд…

– Ах да, – сказал он, вставая. – Проводи меня до турникета, мой дорогой Алекс.

Я подчинился и последовал за Десмондом, который размашисто шагал впереди, словно Каварадосси, идущий навстречу своим палачам. А потом на глазах парочки изумленных контролеров нежно обнял меня и, расцеловав в обе щеки, направился в сторону своего вагона.

Я чувствовал, что просто обязан ему подыграть и подождать, пока поезд не скроется из виду. Но долгое ожидание изрядно меня утомило, жена была нездорова, новый роман продвигался с большим трудом, а поскольку я вышел рано и без chota hazri, я решил, что лучше будет пойти домой.

Мы как раз заканчивали традиционный воскресный ланч: зеленый салат и твердый сыр «Грюйер» с хрустящими хлебцами, фрукты и кофе, – приготовленный на скорую руку после посещения церкви и сервированный на застекленной террасе, из окна которой открывался потрясающий вид на склоны Дан-дю-Миди вдалеке и Женевское озеро внизу. На прозрачно-голубом небе сияло солнце, холодный ветер гнул тонкие ветви деревьев. И я уже в который раз подумал, как нам повезло пять лет назад найти это чудесное место: удобный одноэтажный дом с садом, засаженным сортовыми кустами и деревьями. В свое время госпожа Донован, узнав о продаже дома, соблазнила нас переехать в Швейцарию.

– Еще чашечку? – спросила Нэн. – Хозяин, вам просто необходимо глотнуть еще кофе, а то вы сейчас заснете.

– Успокойся, детка. Ты же знаешь, что я обещал подрезать азалии. Если этого не сделать, в будущем году они не зацветут.

– Я как раз собиралась вам сказать, что уже подрезала. Но пионы требуют прополки.

– Ну вот, я уже настроился на азалии, а ты оставила меня без работы.

– Ой, смотри, какая хорошенькая синичка сидит на кормушке!

– Твоя хорошенькая синичка склюет всю мою вишню. Вот дурашка! А твой жирный черный дрозд, мистер Пиквик, с которым ты так носишься, портит газон.

Неожиданно раздался звонок в дверь.

– Проклятье!

– Я открою, – сказала Нэн. – У Джины сегодня выходной.

– Даже не вздумай! Это, наверное, опять кто-то хочет посмотреть наш сад. Не отвечай, и они сами уйдут.

Но в дверь позвонили еще раз, уже более настойчиво.

– Ничего не поделаешь. Придется открыть, – вздохнула Нэн и поспешила в холл.

Я услышал, что она с кем-то беседует в дверях, но слов разобрать не смог. Вскоре Нэн вернулась, вид у нее был встревоженный.

– Хозяин, – неуверенно начала она, – там какой-то странный человечек, весь в черном и с косматой седой бородой. Хочет вас видеть. Похоже, священник. Какой-то отец Кивер.

– Кивер? – Я живо вскочил со стула и бросился к двери. – А может быть, Сибер?

Так оно и было! Я в любом случае узнал бы его. Причем не только по описанию отца Сибера в письмах Десмонда, но и по фотографиям, вложенным в его забавные письма с просьбами о денежной помощи.

– Пожалуйста, входите, святой отец, – произнес я, протягивая ему руку. – Какая приятная неожиданность!

– Да-да, обязательно войду, – улыбнулся он. – Но чтобы вы не слишком переживали, сразу скажу, что я ненадолго. Я был в Кельне, навещал брата, но специально сделал крюк, чтобы на обратном пути заехать к вам.

– Вы просто обязаны погостить у нас.

– Нет-нет, доктор, не могу. У меня самолет из Женевы в шесть тридцать. Но от кофе не откажусь.

Нэн тут же налила ему чашку кофе, которую он принял с улыбкой.

– Мисс Рэдли, если не ошибаюсь? Наслышан, наслышан о вас от Десмонда. Похоже, вы его недолюбливаете. Это правда?

– Не его лично. А всякие поклоны и расшаркивания, которые он так любит.

– Ну, от этого его отучить невозможно, – рассмеялся отец Сибер. – Последнее время вы что-нибудь о нем слышали?

– Нет, вот уже целую вечность от него ни слуху ни духу.

– Сейчас услышите. Но сперва я хочу узнать, как вы поживаете. Вы оба здоровы?

– А разве наш цветущий вид ни о чем не говорит?

– Конечно, говорит. А как ваша несчастная жена?

– Физически она чувствует себя хорошо. Но… не более. Она уже не узнает ни меня, ни детей. Хотя вполне счастлива. А так как ей запрещено жить дома, она находится в прелестном загородном доме, где за ней ухаживают две сиделки и наблюдает опытный врач. Лучшее лечебное заведение для больных в таком состоянии.

– Боже мой! Боже мой! Какое несчастье! – вздохнул он и добавил: – И наверное, стоит это удовольствие уйму денег?

Вопрос был чисто риторическим, но на самом деле именно поэтому я и перебрался в Швейцарию. В комнате повисла неловкая тишина.

– А вы, мои дорогие, теперь живете здесь совсем одни… – остановил на нас взгляд умных добрых глаз наш собеседник. – Скажите, вы ходили в церковь сегодня утром?

– Конечно, святой отец. В Веве. Наши церкви находятся буквально в сотне метров друг от друга. Я хожу к Святой Терезе, а Нэн – в англиканскую церковь Всех Святых.

– Хорошо, – кивнул он. – Значит, вы не утратили веру. И крепость не пала.

– Да, святой отец, крепостные стены много раз атаковали, но решетку на воротах пробить так и не смогли. Днем мы наслаждаемся обществом друг друга, а на ночь расходимся по своим комнатам. Я, конечно, несу всякий вздор и напеваю Нэн эту ужасную строку из «Прощай» Тости[530]530
  Тости Франческо Паоло (1846–1916) – итальянский композитор. Вальс «Прощай» написан на стихи шотландского поэта Джорджа Уайт-Мелвилла (1821–1878).


[Закрыть]: «Прощай, последнее мгновенье, час расставанья настает».

– Да, нелегко вам приходится, – улыбнулся отец Сибер. – Но вы от этого станете только лучше. А любовь – сильнее. К тому же вам есть за что благодарить Небеса. У вас чудесный сад и прекрасный дом. Здесь так хорошо и спокойно. Domus parva, magna quies[531]531
  Малое жилище – великий покой (лат.).


[Закрыть]. – Отец Сибер обвел одобрительным взглядом комнату и воскликнул: – Но где же картины? Десмонд так много рассказывал о вашей замечательной коллекции импрессионистов. Я что-то ее не вижу.

– Картины забрала швейцарская полиция.

– Боже правый! Неужели за долги?

– Ну что вы! Просто в последнее время участились кражи ценных картин, а так как мы часто уезжаем, чтобы навестить мою жену, то меня вынудили, можно сказать обязали поместить картины в надежное место. Сейчас они в хранилище банка «Креди Суисс», куда мы можем приходить полюбоваться ими, когда захотим.

– Да, – кивнул отец Сибер и, подумав, добавил: – Конечно, осторожность никогда не помешает. И куда только катится мир?! Нет, не буду рассказывать об этом Десмонду. Он так гордится картинами, которые вам подарил.

– Да уж, пожалуйста, не говорите, святой отец. И уж конечно, не рассказывайте ему, что Мари Кассат, которую он мне прислал, не подлинная.

– Что?! Неужто подделка?

– Да, и очень качественная. Картина нигде не упоминается, и у нее нет даже провенанса[532]532
  Провенанс – (англ. provenance –  происхождение, источник) – история владения художественным произведением, предметом антиквариата, его происхождение.


[Закрыть].

– Нет, ни за что не скажу А то он в качестве компенсации возьмет да и пришлет вам что-нибудь безумно дорогое.

Мы с Нэн с изумлением уставились на отца Сибера.

– Вы что, шутите, святой отец?! – воскликнул я.

В ответ он покачал головой и, улыбнувшись, произнес:

– Понимаю, вам не терпится узнать, как там Десмонд. Хорошо, сейчас я все расскажу. Итак, выслушайте мое повествование о том, что можно считать грандиозным финалом его полной перипетий непростой карьеры. – И после многозначительной паузы отец Сибер продолжил: – Когда Десмонд только приехал ко мне, он был энергичным, пылким и горел желанием проявить себя, словом, жаждал как можно скорее искупить грехи. Его тактично уговорили разоружиться, объяснив, что нож ему здесь не понадобится, разве только на кухне, ветчину нарезать. Затем мы представили Десмонда детям из его класса. Ему очень понравились мальчики, и он им тоже явно понравился. Правда, его несколько обескуражило, что дети, вопреки его ожиданиям, совсем не готовы изучать латынь и греческий, поскольку сперва их надо было научить хотя бы читать и писать. Еще одним потрясением для Десмонда оказался наш режим питания. Пища была сытной, но простой: ragi и varagu[533]533
  Ragi и varagu – разновидности проса.


[Закрыть], естественно, не рассчитанные на изысканный вкус. – Здесь отец Сибер позволил себе слегка усмехнуться. – Надо было видеть лицо Десмонда, когда ему подали такую еду. И все же он с трудом, но проглотил то, что лежало на тарелке. Решительности ему было не занимать, тем более что уже в первую свободную субботу он, по словам очевидцев, стараясь не привлекать к себе внимания, направлялся в сторону коммерческого отеля.

Вы, наверное, прекрасно понимаете, что Десмонд не собирался останавливаться на том, как пишется слово «кот» и сколько будет дважды два. И что же он сделал? Конечно же, принялся учить мальчиков петь. Что им чрезвычайно понравилось. И очень скоро они уже вовсю распевали гимны и детские песенки. И что, думаете, Десмонд на этом остановился? Ничуть не бывало. Он отобрал восемь мальчиков с самыми красивыми голосами и после уроков занимался с ними в церкви или в пустом классе. Таким образом он начал создавать хор. Ну и как по-вашему, преуспел он в этом деле? Сейчас скажу. В конце каждой четверти мы собираемся в актовом зале. Так вот, во время такого собрания он устроил показательное выступление своего хора. И смею заверить, успех был огромный. Господи помилуй, они спели две его любимые песни – «Часто безмолвной ночью» и «Та, что прошла мимо меня», – заработав бурные аплодисменты. Даже я был тронут, тронут до глубины души этими прекрасными чистыми юными голосами, так слаженно взмывающими ввысь.

Тут отец Сибер замолчал. Мы слушали его затаив дыхание, поскольку понимали, что это еще не все.

– Продолжайте, продолжайте, пожалуйста! – воскликнула Нэн. – Может, еще кофе? Пока не остыл.

Отец Сибер с удовольствием взял чашку горячего кофе и продолжил рассказ.

– Да, как вы, наверное, догадываетесь, после этого остановить Десмонда было уже невозможно. Мадрас – большой город, но новости там распространяются быстро. Слава о хоре Десмонда разошлась, как круги по воде, и очень скоро хор пригласили выступить на благотворительном концерте в правительственном колледже искусств. С моего согласия Десмонд принял приглашение. Конечно же, дети не могли идти в своей убогой заплатанной одежде. И тогда Десмонд сам взялся за дело и заказал для них… нет, ни за что не угадаете… восемь маленьких алых сутан и восемь красных шапочек. С тех пор хор стал называться «Маленькие кардиналы».

Я сразу понял, что в названии, несомненно, нашли выражение подавленные желания Десмонда. Мы уже не могли дождаться, когда отец Сибер допьет кофе.

– Ну а теперь я хочу испытать ваше терпение рассказом об успехах «Маленьких кардиналов», – сказал отец Сибер. – Мы с Десмондом решили, что будем принимать лишь некоторые приглашения от самых избранных. В Мадрасе, третьем по величине городе Индии, наряду с ужасающей бедностью можно встретить и неслыханное богатство, особенно в больших домах и поместьях, расположенных в аристократическом районе Адьяр. Многие из этих богачей – христиане, и нередко «Маленьких кардиналов» приглашали развлечь гостей на приемах, устраиваемых в саду, или на других светских мероприятиях. И их учитель Десмонд, наш кардинал manqué[534]534
  Manqué – несостоявшийся (фр.).


[Закрыть], естественно, сопровождал своих питомцев, чтобы проследить не только за тем, как они поют, но и за тем, чтобы их не заласкали и не закормили сладостями. Десмонда, конечно, неизменно приглашали к столу, и все как один находили его очаровательным и гораздо более интересным, чем его питомцы. – Здесь отец Сибер сделал паузу и улыбнулся, погрузившись в воспоминания.

– Ради бога, святой отец, не дразните нас, – взмолился я. – Что вы нас мучаете!

И тогда, все с той же загадочной улыбкой на губах, он продолжил:

– Самый горячий и постоянный интерес к «Маленьким кардиналам» проявляла хозяйка одного из адьярских домов, дама евроазиатского происхождения, госпожа Луиза Пернамбур, христианка, но настоящая рани[535]535
  Рани – супруга раджи.


[Закрыть], вдова члена Верховного суда Мадраса, которая унаследовала от отца – владельца процветающих бумагопрядильных фабрик и сотни ткацких станков в Калькутте – колоссальное состояние. Луиза Пернамбур – тридцатипятилетняя хозяйка не только роскошного поместья в Адьяре, но и дома в Пуне, куда она обычно удалялась на время жаркого мадрасского лета, – отличается восхитительной медлительностью движений, приятной округлостью форм, и, с ее кремовой кожей и томными черными глазами, подобно всем женщинам евроазиатского происхождения, чрезвычайна привлекательна. Но, как очень скоро обнаружили ее поклонники, сонный взгляд мгновенно становится очень жестким. Госпожа Пернамбур знала себе цену и дешево не продавалась. А потому казалось весьма похвально, хотя и несколько странно, что столь жесткая, богатая и красивая женщина проявляет нежную заботу о восьми маленьких хористах. Более того, даже когда «Маленькие кардиналы» не выступали, их учитель обязательно получал приглашение на обед или на ужин, во время которого изысканный стол был сервирован на террасе в саду под огромной яркой луной. – Неожиданно отец Сибер замолчал и взглянул на часы: – Боже милостивый, уже почти половина четвертого! За мной должна приехать машина, и я, кажется, даже слышу шум мотора на подъездной дорожке. Ладно, не буду вас больше дразнить. В любом случае вы уже и так все поняли. Словом, хотя она еще в этом и не призналась, Луиза по уши влюбилась в Десмонда. Итак, в один прекрасный субботний день, приехав в Адьяр на встречу с одним из наших попечителей, я решил воспользоваться случаем и заглянуть к госпоже Пернамбур. Я знал, что она пригласила Десмонда на чай, а поскольку сам страшно взмок и ужасно хотел пить, то решил, что и мне перепадет чашечка освежающего чая с булочкой. Было уже половина четвертого, погода стояла прекрасная, и ничто не напоминало о дождях и наводнениях, терзавших штат Бихар на севере. Итак, поскольку я принят в этом доме и мне все там хорошо знакомо, я вошел через дверь на террасу и по коридору прошел в гостиную. И, никем не замеченный, остановился в дверях. На большом низком диване, под опахалом, которым ритмично взмахивал мальчик-слуга, сидели Десмонд и хозяйка дома: мадам в прелестном голубом неглиже из тончайшего газа. Тут следует отдать должное Десмонду. Он сидел на приличном расстоянии от мадам, которая, вероятно повинуясь таинственным законам гравитации, придвигалась к нему все ближе и с обожанием заглядывала ему в глаза. Неожиданно она что-то прошептала ему на ухо. В ответ Десмонд вежливо улыбнулся, не в силах скрыть выражение усталости, можно даже сказать скуки на лице, и тогда она вдруг протянула руку и нажала на кнопку Я сразу понял, что сейчас будет, ибо недавно из Нью-Йорка доставили огромный электроорган с записями песен в исполнении Десмонда и установили в дальнем конце гостиной. И вот послышалось какое-то гудение, а потом:

 
Ты – моего сердца отрада,
Я не могу без тебя…
 

И когда несравненный юный голос заполнил комнату, мадам придвинулась к Десмонду еще ближе. Может, я раньше и не видел в женских глазах готовность связать себя узами брака, но сейчас я увидел именно это и ошибиться не мог, так как слишком хорошо знал Луизу, которая всегда хотела или все, или ничего. Итак, я повернулся и на цыпочках пробрался туда, откуда пришел, затем, сделав круг, подошел к главному входу, где попросил дворецкого передать мадам, что я приходил.

Отец Сибер умолк, а мы с Нэн смотрели на него в немом удивлении.

– Ну, – с трудом выдавил я. – Желаю Десмонду мягкой посадки. Надеюсь, он будет счастлив.

– Погодите! – воскликнул отец Сибер. – Не будем обгонять события. Итак, в тот вечер Десмонд вернулся раньше обычного и сразу же прошел в свой класс, где его уже ждали маленькие ученики. Когда он вошел, они встретили его песней собственного сочинения – строфами, полными любви и признательности, которые в милом детском исполнении звучали по-настоящему трогательно. Я заметил, что, выходя из класса, Десмонд вытирал глаза. Потом он прошел в часовню. Я знал, что он непременно ко мне зайдет, и действительно, через полчаса он постучался в мою дверь.

«Входи, Десмонд».

Он вошел и тут же упал передо мной на колени.

«Отец, я должен вам кое-что сказать».

«Вставай сейчас же, дуралей, и садись в кресло, – произнес я и, когда он встал с колен, добавил: – Не нужно мне ничего говорить. Я уже в курсе, и тебе некого винить, кроме себя. А все твоя манера целовать ручки и бросать томные взгляды. В результате бедная женщина решила, что ты безумно влюблен, но слишком застенчив, чтобы признаться. А потому сделала это за тебя. Ну что, не прав я?»

«Да, святой отец, – ответил он убитым голосом. – Она хочет увезти меня в Пуну, где мы сможем без лишнего шума сочетаться браком».

«А ты сам-то этого хочешь?»

«Нет, я не хочу кончить свою и без того несчастную жизнь в ее будуаре, – печально покачал головой наш дурачок и промямлил: – К тому же мне не нравится, как от нее пахнет».

Нам с Нэн жутко хотелось смеяться, но под строгим взглядом отца Сибера мы сдержались.

– Десмонд был просто сам не свой, – продолжил он. – И мне ничего не оставалось, как твердо объявить ему, что если он не хочет лишних неприятностей, ему надо убираться отсюда, и поскорее. В Бихаре, где во время наводнения река вышла из берегов и смыла целую деревню, остро требуются помощники. Я велел ему отправляться туда и прихватить с собой матрац, поскольку путь до Калькутты неблизкий.

«Святой отец, но я не хочу покидать вас и своих мальчиков!»