Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

На следующее утро Эдлеры вышли во двор рано. Как и фрейлейн Руди. Фрау Эдлер пребывала во взвинченном состоянии, что было результатом долгого спора с Антоном по поводу жалованья Карла и оплаты счета. Ее настроение не улучшилось при виде Руди, которая появилась на переднем дворе ровно в тот момент, когда гроб несли к саням.

– Gruss Gott![237]237
  Распространенное на юге Германии и в Австрии приветствие. Буквально: «Приветствуй Бога!», сокращение от «Да приветствует (то есть благословит) вас Бог».


[Закрыть] – воскликнула фрау Эдлер. – А вы что здесь делаете?

– Наслаждаюсь утренней свежестью, – вежливо ответила Руди.

Фрау Эдлер взглянула на нее с кислым неудовольствием. Буркнув что-то себе под нос, она поторопила мужа, чтобы быстрее садился в сани. Повозилась немного, жалуясь на недостаточные размеры повозки, отчитывая кучера за пледы, и наконец дала знак к отправлению.

– Прощайте! – крикнула Руди, когда кортеж тронулся с места. – И удачи вам.

Она помахала рукой на прощанье, ее тонкая фигурка, странно бесприютная на фоне пустого двора, вырисовывалась в сероватой дымке холодного рассвета.

– Ну и ну, удачи она пожелала! – сказала фрау Эдлер и бросила на мужа взгляд, исполненный внезапных подозрений. – Что бы это значило?

– Откуда, черт возьми, я могу знать?

Ее землистое лицо побагровело.

– Не кричи на меня! Уж мне-то известно, какой ты на самом деле.

Вспыхнувшая семейная ссора длилась всю дорогу до Таубе. Там супруги заключили временное перемирие, чтобы заплатить за сани и переместиться в древний автофургон, ожидавший их у гостиницы. На этом средстве передвижения, открытом с одного конца, они отправились в Брейнтцен: Эдлеры устроились в тесной кабине с водителем, а гроб и пожитки Карла располагались позади. Эта часть поездки была короткой и прошла более приятно, в возобновленной дискуссии об имуществе покойника. Предметом особенно жарких обсуждений стали часы, и новые владельцы гордо продемонстрировали их водителю. Тот высказал мнение, что часы стоят целое состояние – по меньшей мере тысячу шиллингов.

– Mein Gott! – воскликнула фрау Эдлер, запихивая драгоценный предмет обратно в сумку. – Неужели так много?

Водитель – тихий, умудренный жизненным опытом человек – пояснил:

– Это из-за цены на золото. Она все растет и растет. Просто ракетой взлетела.

Фрау Эдлер ничего не сказала, но бросила взгляд на своего супруга, словно бы подчеркивая, что выполнение семейных обязательств может принести больше выгоды, чем они ожидали. Таким образом они добрались до Брейнтцена, подъехали к мосту и остановились у красно-белого шлагбаума.

Мост охранялся весьма основательно. В дополнение к обычной пограничной полиции там стоял отряд солдат. Международная напряженность очень обострилась. Никому не позволялось пересекать границу без тщательного досмотра и подробных расспросов.

После двадцатиминутного ожидания к автофургону приблизились двое пограничников.

– Что у вас здесь? – требовательно спросил один из них.

– Посмотрите мои бумаги и узнаете, что у меня здесь, – проворчал герр Эдлер. – Честных людей заставляют ждать, а денежки за аренду фургона утекают. Безобразие.

– Помолчите, – отрезал второй пограничник – остроносый парень с очень тонкими губами. – Или будете ждать дольше, чем рассчитывали.

Он выхватил у Эдлера документы и, пока напарник наблюдал поверх его плеча, внимательно их изучил. Наконец сказал:

– Торгуете мертвечиной, как я погляжу. Что собираетесь делать с тушей?

Фрау Эдлер визгливо проговорила:

– Между прочим, мы швейцарцы, честные граждане. Мы приехали сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления.

– Вы сами себя оскорбляете, добрая женщина, – съязвил второй пограничник. – Своей собственной физиономией.

Фрау Эдлер рассвирепела:

– Это лицо дал мне Господь. И уж лучше такое лицо, чем ноги вроде ваших, смахивающие на черенок трубки.

– Хватит, – остановил их пререкания первый пограничник. – Это серьезное и важное дело. Мы должны заглянуть в гроб. Не верить же вам на слово. Вдруг у вас там контрабанда: оружие, боеприпасы, да что угодно.

Герр Эдлер не без труда утихомирил разъяренную жену.

– Делайте что хотите, – сказал он. – Только осторожнее, постарайтесь без святотатства. Это великий грех. И не задерживайте нас дольше, чем на час, иначе я взыщу с вас за аренду фургона.

– Приведи лейтенанта, – сказал первый пограничник напарнику. Тот удалился.

Лежавший в гробу Профессор от ужаса покрылся холодным потом. Ему было слышно каждое слово. Когда фургон тронулся в путь, Аллвин, преодолев первоначальный страх замкнутого пространства, поздравил себя с тем, что поездка проходит без заминок и со всеми удобствами. Воздуха вполне хватало, и было довольно комфортно лежать в праздности, предаваясь возвышенным и прекрасным размышлениям, пока Эдлеры делали всю работу. Но теперь его плодотворная безмятежность грубо разбилась вдребезги. Он задрожал, услышав приближающиеся шаги и голос лейтенанта:

– Что тут у вас? Эти люди везут контрабанду?

– Мы не знаем, герр лейтенант. У них подозрительный ящик, то есть гроб.

– Гроб, вот как? И что внутри?

– А как вы думаете? – запальчиво воскликнула фрау Эдлер. – Что обычно кладут в гроб? Покойника, я бы сказала, я же не сумасшедшая.

Профессор задрожал еще сильнее, слушая эти безответственные и дерзкие речи. «Вот теперь, – подумал он, – они просто будут обязаны все обыскать».

– Скоро увидим, кто у нас тут сумасшедший, – сказал лейтенант. – Где ваши бумаги?

– Наши бумаги! – завизжала фрау Эдлер, показывая на тонконогого пограничника. – «Черенок трубки» держит их последние полчаса.

– Вот они, герр лейтенант. На вид все в порядке. Тем не менее…

Снова тишина. Воображение Профессора рисовало лейтенанта, с подозрительной миной изучающего документы. Напряженное ожидание убивало беглеца. Он обнаружил, что горячо молится, заклиная Создателя облегчить его участь, слезно обещая встать на праведный путь.

Он лежал, весь дрожа, и вдруг услышал голос офицера:

– Все в полном порядке. Эти люди везут домой тело молодого Эдлера. Наши коллеги застрелили его два дня назад. Я полностью осведомлен об этом деле.

Молчание. Затем:

– Очень хорошо, герр лейтенант.

Профессор едва не потерял сознание от облегчения. Словно в тумане, он услышал раздраженное бормотание фрау Эдлер, ощутил, как фургон, хрипло кашлянув, ожил и тронулся с места. Они переехали мост. Наконец-то Швейцария…

Остаток путешествия прошел без осложнений. Они добрались до Менасле, когда лампы в уличных фонарях раскалились добела, а в прохладном воздухе разлились вечерние ароматы. Успешное завершение экспедиции смягчило даже фрау Эдлер. Подъехав к дому – заурядному небольшому зданию на окраине города, – герр Эдлер и водитель под руководством фрау Эдлер отнесли гроб в гостевую спальню на втором этаже. Затем хозяйка отправила мужа на кухню готовить ужин, а сама принялась обустраивать спальню в ожидании визитов соседей на церемонию прощания.

Первым делом она аккуратно накрыла гроб покрывалом и поставила в головах зажженную свечу. Затем разложила на комоде земные сокровища Карла: прелестные золотые часы с цепочкой, кубки, лучшую его одежду, деньги, которые она выцарапала из Антона, – жалованье покойного и плата за лыжи. Увидев все это, ее дорогие друзья лопнут от зависти. Фрау окинула любовным взглядом свою экспозицию, а затем спустилась вниз, чтобы угоститься вкусным горячим блюдом из свинины.

Она едва успела выйти из комнаты, как Профессор решил, что пришло время действовать. Он без труда выкрутил державшие крышку болты – Руди устроила все так, чтобы их можно было вынуть изнутри, – сдвинул крышку и выбрался из своей скорлупы. Потянулся один раз, другой, согнул затекшие колени. Чувство избавления, абсолютной свободы пьянило сильнее, чем вино. Внезапно он заметил деньги, лежавшие на комоде. Застигнутый врасплох, Аллвин замер, как отшельник при виде пищи, к которой он поклялся не прикасаться. Рот наполнился слюной. На лице явственно отразилась внутренняя борьба. Один раз, другой он попытался преодолеть искушение. Но оно не отпускало.

Наконец он вздохнул, потом ухмыльнулся – безмятежно и загадочно. В одночасье забыв все благочестивые клятвы и намерения, резво шагнул к комоду. Профессор вновь стал собой.

Двигаясь чуть слышно, он сбросил свою потрепанную одежду и нарядился в лучшее из того, что смог найти. Умело прицепил часы, протянув тяжелую цепочку поперек жилета. Затем побросал в черную сумочку фрау Эдлер остальное добро: серебряные кубки, пару позолоченных украшений, которые он прихватил с каминной полки на счастье. Также он взял себе паспорт Карла. Конечно, это не самый надежный документ, но вполне сгодится на французской границе, где его наверняка удостоят лишь беглым взглядом.

Оставалось нанести последний художественный штрих. Оторвав полоску от бумаги, устилавшей полку в комоде, Профессор вывел на ней печатными буквами:

УШЕЛ ОБЕДАТЬ. СКОРО ВЕРНУСЬ.

Записку он поставил стоймя на разверстый гроб. Окинув последним взглядом разоренную комнату, взял сумку, вылез через окно и спустился по водосточной трубе. Еще до того, как фрау Эдлер успела приступить к свинине, Профессор покинул двор и отправился на станцию.

Час спустя, пребывая в возвышенном настроении, фрау вернулась в комнату последнего упокоения. Ее сопровождали друзья, пришедшие извлечь нечто поучительное и вдохновляющее из церемонии прощания с телом. Хозяйка приостановилась на пороге, напыщенно кивнула, вошла в комнату. Всплеснула руками и, ахнув, застыла. Глаза ее выпучились, рот округлился, как у рыбы. Пронзительный вопль сорвался с губ. При виде опустошенного комода фрау Эдлер издала еще один вопль. Она рвала на себе волосы, кусала пальцы, а потом, развернувшись, что есть силы заехала мужу в ухо. После чего, стеная, опустилась на пол. Остальные выбежали из комнаты так быстро, будто по пятам за ними гнался сам дьявол.

Снова оказавшись в Вене, Льюис брел по Кертнерштрассе к отелю «Бристоль». Миновало пять недель с того утра в Брейнтцене, когда герр Шварц брошенными вскользь словами уничтожил его счастье. Пять недель поисков, но, несмотря на все свои энергичные усилия, Сильвию он не нашел.

Он шагал по людной улице, опустив голову и пряча за поднятым воротником пальто лицо, на котором застыла печаль. Льюис похудел за последнее время, и в глазах его появилась какая-то потерянность.

Распахнув дверь своего номера люкс в отеле, он стремительно вошел в гостиную, которую делил с сестрой. И там внезапно застыл на месте при виде открывшейся ему картины. На диване в пылком объятии слились Стив и Конни.

Льюис постоял, с горькой усмешкой созерцая эту сцену. В нормальной ситуации такое неожиданное открытие принесло бы ему радость. Однако сейчас, погруженный в отчаяние, он лишь поморщился. Молча повернулся, чтобы уйти, но тут Конни заметила его.

Она вскочила, покраснев от смущения. Стив, такой же красный, как его возлюбленная, поправил галстук. Затем пробормотал:

– Мы не слышали, как ты вошел, Льюис. В смысле… как бы сказать… ладно, не важно. Который час?

Конни подошла к брату и взялась за лацканы его пальто. Глядя на него снизу вверх, произнесла голосом, в котором звучало искреннее чувство:

– Мы просто пока не хотели тебе говорить, боясь… ох, боясь тебя расстроить.

– Вот именно! – воскликнул Стив, откидываясь на спинку дивана и закуривая сигарету. – Не хотели вторгаться со своим счастьем в твою личную скорбь.

Льюис заставил себя улыбнуться. Поцеловал Конни в щеку, пожал руку Стиву.

– Поздравляю вас обоих. Впрочем, должен сказать, мне и в голову не приходило, что ваши вечные пикировки закончатся таким образом.

Стив закатил глаза:

– Ничего не закончилось, все только начинается. Она меня убьет еще до того, как пресытится.

– Почему бы нет, черное мне к лицу, – поддела его Конни.

– Не обманывай себя, ангелочек, – парировал Стив. – Я тебя придушу перед тем, как уйду сам.

– Для этого тебе придется вернуться домой, – спокойно сказала Конни. – Ты же не думаешь, что я позволю будущему мужу оставаться в Европе, когда тут такое происходит. «Нормандия» отплывает на следующей неделе. Что скажешь, Льюис? Как думаешь, не слишком ли затянулось наше путешествие?

Воцарилось молчание. Пока Конни говорила, она не отрывала глаз от брата. Стив тоже вопросительно воззрился на него. Льюис, явно нервничая, взял сигарету и подошел к окну.

– Что ж, – произнес он наконец, – возможно, ты права, Конни. Вы со Стивом можете уплыть на этом судне. Но я… ну, я предполагаю остаться еще на некоторое время.

– Послушай, Льюис, – встревоженно запротестовал Стив. – Нельзя вот так от нас отмахиваться. Куда делась Сильвия, неизвестно. На ее поиски может уйти целая жизнь. И что потом?

– Это правда, Льюис, – горячо добавила Конни. – О, я знаю, ты без ума от нее. Но ты должен подумать и о другом: о своем бизнесе, друзьях, о самом себе.

– В этом-то и проблема, – ответил Льюис. – Я думаю о самом себе.

Они снова умолкли. Конни и Стив обменялись взглядами. Потом Конни покачала головой, словно говоря, что все бесполезно.

Никогда прежде Льюис не впадал в такое отчаяние. Он рухнул в кресло и застыл неподвижно, опустив голову на руки.

Внезапно раздался громкий стук в дверь. Льюис даже не поднял глаз, однако Стив крикнул:

– Войдите.

На пороге появились двое мужчин. Один был незнакомцем – угловатая фигура в темном костюме. Вторым оказался человек, представлявшийся Оберхоллером. Он был в некотором возбуждении.

Детектив щелкнул каблуками, отрывисто поклонился и торопливо заговорил, сияя так, будто намеревался сообщить нечто эпохальное:

– Простите, что побеспокоили. Мы сочли это необходимым, настоятельно необходимым. – Он умолк, чтобы перевести дыхание. – Позвольте представить вам герра Шустера, директора компании «Экитабль». – (Его угловатый спутник поклонился.) – Джентльмены, герр Меррид, мы здесь потому, что дело получило развитие – весьма неожиданное и крайне нас смутившее.

– Какое развитие? – спросил Льюис, впервые выказывая признаки интереса.

– А именно следующее, – продолжал сыщик. – Вы полностью погасили обязательства перед «Вена экитабль» в отношении двух драгоценных камней. Мои клиенты, если можно так выразиться, в этих своеобразных обстоятельствах были особенно благодарны, – (тут угловатый мужчина снова поклонился), – за возмещение наличными. Но теперь… прошу, взгляните на это!

Детектив порылся во внутреннем кармане, извлек маленький сверток из замши и развернул его дрожащими пальцами.

На мягкой желтой коже, как пара безмятежных зеленых глаз, покоились два огромных, безупречных изумруда. Было так странно увидеть их наконец, эти почти иллюзорные камни, переменчивая судьба которых изменила и судьбы многих людей.

– Боже мой! – прошептала Конни. – Они прекрасны.

– Да, мадам, они прекрасны, – смущенно произнес герр директор Шустер. – Это и есть наши изумруды с их богатой историей.

– Плевать на их историю! – сказал Льюис напряженным голосом. – Откуда они взялись?

Угловатый директор прочистил горло и достал из жилетного кармана пояснительную записку.

– Они были доставлены в мой кабинет вчера в четыре пятнадцать пополудни молодой леди, или, возможно, мне следует сказать, молодой женщиной, которая представилась как фрейлейн Руди. Отвечая на вопросы, она проявила необычайное легкомыслие и сообщила, что изумруды явились ей волшебным образом в бруске мыла для бритья, что сама она в них не нуждается и возвращает их, выполняя таким образом договоренность с одним предприимчивым гробовых дел мастером, с которым познакомилась на Кригеральпе. Естественно, я сразу послал за нашим добрым советником, здесь присутствующим. Однако он, против обыкновения, не смог предложить никаких осязаемых решений. Никогда прежде я не видел моего друга столь растерянным…

– Да! – воскликнул детектив, чья профессиональная гордость была задета. Он провел ладонью по пылающему лбу. – Мы вынуждены принять этот ее рассказ как он есть. Совершенно очевидно, что Аллвин каким-то образом передал драгоценности фрейлейн Руди незадолго до своей смерти. Против нее у нас нет абсолютно никаких обвинений.

– Пожалуйста, переходите к сути, – настойчиво произнес Льюис, из всех сил стараясь контролировать свой голос.

– Продолжаю, – сказал директор. – Мы были вынуждены отпустить молодую женщину и принять изумруды. Я бы сказал, принять после тщательного обдумывания, ибо – кхе-кхе! – ибо их внезапное и совершенно неожиданное появление ставит меня и компанию «Экитабль» в чрезвычайно неприятную позицию.

– Что вы имеете в виду?

– А вот что, мой дорогой сэр. Учитывая, в какие сложные, мучительно сложные условия поставлен сегодня бизнес, мы уже израсходовали сто тысяч шиллингов из тех, которые заплатил нам герр Меррид. Если в связи с возвращением изумрудов он потребует назад свои деньги, мы будем вынуждены, коротко говоря…

Стив разразился громким хохотом:

– Вот умора! Разве ты не видишь, Льюис? Пришла твоя очередь брать их за жабры.

– Мы не считаем, что здесь есть повод для веселья, – нервно и чопорно заявил герр Шустер. – Наша фирма всегда имела самую достойную репутацию. Но теперь мы можем столкнуться с серьезными трудностями. Если только…

Детектив бесцеремонно перебил его:

– Вообще-то, мы надеялись, что герр Меррид согласится считать эти изумруды своими. Проще говоря, примет их и не станет требовать возвращения денег.

– Я приму, – тихо откликнулся Льюис. – Я и тогда вам сказал, что покупаю их.

– Мой дорогой, добрейший герр Меррид! – затараторил директор, и бесконечное облегчение отразилось на его бледном лице. – Это воистину милосердный поступок…

– Вовсе нет, – оборвал его Льюис. – Я хочу взять эти камни. Будет что-то вроде сувенира на память о приключении.

Детектив шагнул вперед и изысканным жестом протянул замшевый сверток. Холодные зеленые камни, оказавшись в руке Льюиса, подарили ему непередаваемые эмоции. Он засмотрелся на них, мрачно очарованный, и подумал: «Один из них я отдам Конни в качестве свадебного подарка. Второй оставлю у себя на всякий случай, – может, однажды он мне понадобится». Внезапно он воскликнул:

– Что это?

Из складки мягкой замши выглядывал листок бумаги.

– Сюрприз, который вы можете счесть гораздо более ценным, чем изумруды. – Детектив многозначительно кивнул. – Они ваши в любом случае, но теперь вы примете их с удвоенной радостью.

Со странным замиранием в сердце Льюис взял листочек и увидел, что это короткая записка на его имя. Вверху значился адрес, а ниже было написано:

Если Вас по-прежнему интересует та, кого Вы искали, идите в квартиру номер 5-С по означенному адресу. Это очаровательная квартира с прекрасным видом. Постоялицу можно застать дома после шести в рабочие дни и круглые сутки по выходным. Ваш друг из гастхофа,

Руди

Ошеломленный Льюис снова пробежал взглядом записку. И вдруг его словно озарило. Он вскрикнул и, не сказав больше ни слова, бросился к двери.

– Эй! – воскликнул Стив. – Он что, свихнулся?

– Льюис, Льюис! – позвала Конни. – Ты забыл шляпу!

Детектив с трудом сохранял серьезный вид.

– Не думаю, что вашего брата волнует шляпа. – Он благодушно похлопал Конни по руке. – Но не беспокойтесь, моя дорогая юная леди, он не простудится.

Льюис мчался по улицам с непокрытой головой. Он понятия не имел, где находится дом, адрес которого дала ему Руди. Но наконец какой-то пожилой мужчина довольно внятно указал ему направление. Он шел целый час, а где было посвободнее, даже бежал, пока не очутился в городском районе Шёнбрунн. А там, неподалеку от дворца, вышел на очаровательную старомодную площадь со сквером посередине и высокими зданиями вокруг. Дома, возможно, утратили былое великолепие, выглядели запущенными, выгоревшими на солнце, но оставались гармоничными и прекрасными.

Найти номер пять оказалось просто. Как и в большинстве остальных домов, в нем сдавались квартиры. Под ненадежным на вид электрическим звонком было написано: «Фрау Гестнер, смотрительница». С колотящимся сердцем Льюис нажал на кнопку звонка. Немного выждав, нажал еще раз. Но ответа не последовало, неизвестно по чьей вине: фрау Гестнер или звонка.

Не в силах ждать ни минуты дольше, Льюис распахнул дверь и вошел в пустой вестибюль. Взлетел по каменным ступеням на третий этаж и там увидел на двери номер: 5-С. Постучал. Сквозь шум пульсирующей крови в ушах он услышал изнутри размеренный стук печатной машинки. Затем голос, который он узнал бы из миллиона других, крикнул:

– Войдите.

Он повернул ручку и вошел. Сильвия сидела за столиком у окна, спиной к двери, наклонившись над машинкой. Она не обернулась. Сбоку от нее стоял мольберт с прикрепленными к нему рисунками: яркие фигурки и узоры рекламного плаката, эскиз журнальной обложки.

При виде любимой вся торопливость Льюиса, все нетерпение испарились. Он обнаружил, что нервничает, как мальчишка. Сильвия заметно похудела с их последней встречи и казалась лишь слабым отражением себя прежней.

Прошло несколько секунд. Затем, не оборачиваясь, Сильвия тихо сказала:

– Если вы принесли мне обед, поставьте его где-нибудь, фрау Гестнер. Где угодно. – Она помолчала. – Я должна закончить эти эскизы сегодня.

Льюис не шелохнулся. Он вдруг запаниковал, сообразив, что может испугать ее. Похоже, Сильвия поняла, что в комнату вошла не смотрительница. Она выпрямилась и напряженно застыла. Потом медленно обернулась. Издала слабый, словно придушенный, вскрик. Надолго воцарилась тишина. Постепенно на лицо Сильвии вернулось знакомое выражение – одновременно серьезное и терпеливое.

– Вам не следовало сюда приходить, – прошептала она.

Она словно отгораживалась от Льюиса, пресекая его порыв сжать ее в объятиях.

– Я искал вас все это время после нашего разговора в Брейнтцене, Сильвия, – ответил он. – Я должен был вас найти.

Она безотчетно покачала головой:

– Так будет лишь тяжелее для нас обоих.

– Для нас обоих? – переспросил он. – Значит ли это, что вы тоже не остались равнодушны?

Она отвела глаза, затем решительно взглянула на него.

– Мы должны посмотреть правде в глаза, Льюис, – печально и размеренно произнесла она. – Не имеет значения, осталась я равнодушна или нет. Вы знаете, какая тень легла между нами. И я имею в виду не Карла. С этим покончено. Я имею в виду деньги, цену, которую вы заплатили за то, чтобы замять гнусное преступление моего отца. О, мне претит так о нем говорить, я скучаю по нему каждый день своей жизни, но правда остается правдой. Получается, он украл у вас эти деньги. Вот как я на это смотрю, Льюис. И никогда, никогда не смогу про это забыть.

– Скажите мне лишь одно, – потребовал он. – Я нравлюсь вам по-настоящему?

Она продолжала твердо смотреть на него:

– Я люблю вас. И никого так не полюблю за всю свою жизнь.

Огромная волна счастья накатила на него. Он больше ни о чем не беспокоился и невозмутимо сказал:

– И все, что вы предполагаете делать в связи с этим, – просто сидеть здесь, зря теряя свое время…

Она перебила его, раздраженно возразив:

– Я не теряю время зря. Я работаю. И продолжу работать. О, зарабатываю я немного. Но когда-нибудь, возможно, накоплю достаточно, чтобы заплатить…

– За украденные изумруды? – на сей раз перебил он.

– Да, за украденные изумруды, – ответила она, опустив голову.

Слабая улыбка тронула его губы.

– Какая жалость… – Он помолчал. – Видите ли, сегодня утром мне принесли эти изумруды. Их передала фрейлейн Руди.

Сильвия побледнела, ее руки взметнулись к горлу. Она прошептала, словно самой себе:

– Так вот почему она сюда приходила?

– Несомненно, – жизнерадостно ответил он.

Последовало долгое молчание. Когда Сильвия окончательно осознала всю значимость этой новости, она вспыхнула, снова побледнела и принялась взволнованно теребить распустившийся край своего простого серого свитера.

– Теперь понимаете? – сказал Льюис. – Вы ничего мне не должны.

Потребовалось лишь это последнее замечание, исполненное мягкой иронии, чтобы по щекам Сильвии потекли горячие слезы. В следующее мгновение она оказалась в объятиях Льюиса – они оба не поняли, как это произошло.

– О, Льюис, – всхлипнула она, – вы не представляете, какие муки, какое унижение я пережила. И все это время я скучала по вам так сильно, что думала, у меня разобьется сердце.

Она запрокинула голову, глядя на Льюиса снизу вверх, как ребенок, наконец очутившийся там, где ему ничто не угрожает. Прижимая любимую к себе, он поцеловал ее в губы. И она улыбнулась ему сквозь слезы.