Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

Часть пятая

Ирландский почтовый поезд опаздывал, и мне пришлось прождать около часа в промозглой грязи Юстонского вокзала. Но вот наконец прибыл поезд, который пыхтел и шипел так, как будто по пути ему пришлось по меньшей мере перевалить через Сноудон[511]511
  Сноудон – самая высокая гора Уэльса.


[Закрыть]. И я сразу увидел Десмонда, шедшего по платформе с тощей дорожной сумкой в руках. Мы хотели было обняться, но решили повременить с этим, а только пожали друг другу руки.

– А что, твой багаж остался в вагоне?

– Нет, все здесь.

– Прекрасно, тогда можем начать с чистого листа.

– Алек, возьми меня под руку. Меня так укачало на море, что я до сих пор не могу прийти в себя.

– Что, все время штормило?

– Ужасно.

Я приехал на вокзал на автобусе, так как не хотел смущать Десмонда демонстрацией своего прекрасного материального положения. Мы быстро нашли такси и уселись друг напротив друга.

– Алек, ты в прекрасной форме!

– Ты тоже, Десмонд, – жизнерадостно солгал я. Он был по-прежнему удивительно хорош собой, хотя казался усталым и очень грустным.

– А как поживает твоя дорогая матушка?

– Прекрасно. Вполне довольна жизнью. У нее чудная маленькая квартирка на побережье в Хове[512]512
  Хов – курорт к западу от Брайтона на побережье Ла-Манша.


[Закрыть], в трех минутах ходьбы от церкви. Разумеется, когда мальчики дома, она гостит у нас.

– И куда ты меня повезешь?

– К себе. У меня маленький, но симпатичный домик в Кенсингтоне. Там очень тихо, да и Кенсингтонские сады в двух шагах.

Он, конечно, хотел узнать больше, но постеснялся спросить, поскольку был слишком хорошо воспитан. И вот наконец мы подъехали к небольшому белому домику, который я ценил именно за то, что он расположен вдали от городского шума. Отпустив такси, я открыл входную дверь.

И проводил Десмонда по лестнице в гостевую комнату окнами во внутренний двор с садом.

– Располагайся. Здесь у тебя своя ванная. А теперь как насчет того, чтобы слегка перекусить?

– Категорически нет, Алек. Я бы с удовольствием помылся, а потом мы можем поговорить.

Я улыбнулся, положил ему руки на плечи и хорошенько встряхнул, чтобы он наконец расслабился. Ведь мы не виделись столько лет. Затем я спустился на кухню проверить, как там дела у нашей замечательной домработницы миссис Палмер, которая обычно уходила в четыре, но сегодня любезно задержалась.

– Обед готов, сэр, – сказала она. – Отбивные на гриле, картошка почищена, салат и яблочный пирог в холодильнике.

– Спасибо, миссис Палмер. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились остаться.

– Не за что, сэр. Для вас все, что угодно, – улыбнулась она и, уже уходя, добавила: – Ваша почта на столике в холле, сэр.

Поднявшись наверх, я бегло просмотрел письма, показавшиеся мне многообещающими, и прошел в гостиную. Десмонд был уже там и с интересом оглядывался по сторонам.

– Да будет тебе, Десмонд, хватит глазеть. Садись поближе.

– Не могу, Алек. Такая чудесная комната, все так изысканно, а твои картины…

Я схватил его за руку и насильно усадил рядом с собой на диван. Но он не мог оторвать глаз от картин.

– Замечательный Сислей, ранний Утрилло, Мэри Кассат[513]513
  Кассат Мэри Стивенсон (1844-1926) – знаменитая американская художница и график, писавшая в стиле импрессионизма. Мотивом для её полотен послужили образы социальной и личной жизни женщин, с особым упором на тесную связь матерей и детей.


[Закрыть], а эта прелестная жанровая сценка в фиолетовых тонах, наверное, Вюйар?

– Да, актриса мадам Мело с дочерью. Ну все, хватит, Десмонд! Ты меня в краску вгоняешь.

– Не могу, Алекс. Я в полном восторге! Господи боже мой, неужели это Гоген?! Понт-Авен. Это когда он вернулся с Таити без гроша в кармане.

– Хватит, Десмонд. Да, у него действительно не хватило денег на холст, и он написал эту милую вещицу на мешковине. Естественно, мне пришлось отдать натянуть ее на новый подрамник. В Нью-Йорке, там, где я и купил ее. И, заметь, картина в подлинной раме времен Людовика XVI, естественно, обрезанной под нужный размер. А теперь, Десмонд, рассказывай, как…

– Алек, последний вопрос. Вон то изумительное изображение Сены…

– Десмонд, об этом шедевре я могу говорить бесконечно. Это моя самая любимая картина. Сена в районе Пасси. Последний пейзаж, написанный Кристофером Вудом. На обороте письмо от его матери.

– Как раз перед… Кажется, на вокзале в Салисбери…

– Да… Какая утрата!

– Алек, похоже, ты здесь один? – нарушил затянувшуюся паузу в разговоре Десмонд.

– Совершенно верно. Моя дорогая жена и мои сорванцы сейчас в Суссексе.

– Что, в отеле? – поинтересовался Десмонд, рассматривая фотографию на маленьком столике.

– Разумеется, нет. У меня в Суссексе есть старая развалюха. Но мы там довольно часто бываем.

– А скажи, этот прелестный дом в георгианском стиле с божественными кирпичными конюшнями, переделанными в лоджию с видом на меловые холмы… – безучастно спросит Десмонд. – Скажи, чей он?

– Это дом викария, естественно, ему и принадлежит. Очень неплохой парень. А дальше по дороге – Меллингтонская церковь. Подлинная нормандская, что видно по каменной кладке. Невозможно передать, до чего красива! Как-нибудь на днях обязательно тебя туда свожу.

– Спасибо, Алек. Быть может, викарий разрешит нам остановиться в своем старом доме, – заметил Десмонд и, помолчав, добавил: – Алек, ты по-прежнему самый лучший друг, о каком только можно мечтать. И все же, ради бога, не надо преуменьшать собственных успехов из-за того, что я по глупости сам разбил свою жизнь!

– Брось, Десмонд! У тебя еще все впереди.

– Не брошу. Ты сумел закончить школу и университет без гроша в кармане. У тебя не было денег, и ты устроился помощником врача. Это такая нагрузка! Тебе частенько приходилось вставать по ночам, но ты умудрился блестяще сдать экзамены и в мгновение ока обзавелся блестящей практикой. И вдруг глядь – ты продаешь практику и становишься популярным романистом, пишешь бестселлеры. Это же просто чудо какое-то! А я… Я бывший священник, выброшенный из лона Церкви, бывший муж, покинутый, слава Тебе, Господи, стервой-женой, и в кармане у меня едва ли найдется больше тридцати фунтов.

– Десмонд, успокойся, пожалуйста, – остановил я друга, обняв его за плечи. – Мне просто чертовски повезло. А теперь попробуем добиться чуда и для тебя. Вспомни хорошенько, что сказала, вернувшись в Дублин, Беделия Би.

– Она много чего говорила. Она, вообще-то, ничего, к ней только надо привыкнуть. Ну, а дело обстоит в общем так. Они намерены снять фильм о жизни Энрико Карузо. Конечно, название будет другое. Какая-нибудь пошлятина типа «Золотой голос» или «Голос, в котором звучит дыхание рая». В любом случае сценарий уже готов, но первоначальная идея использовать записи Карузо никуда не годится, поскольку все старые записи жуткого качества, а если даже и нет, в результате они получат просто невнятное механическое воспроизведение. А потому они лихорадочно ищут кого-то, кто бы мог исполнить роль Карузо и по возможности спеть, как он. Если верить крошке Беделии, роль прямо-таки создана для меня, и не могу не отметить, что наша Би далеко не дура и знает Голливуд как облупленный. Я ей приглянулся – один бог знает почему, – и она пытается получить для меня эту работу.

Не выдержав, я взял руки Десмонда в свои и крепко сжал.

– А вот и твое чудо, Десмонд! Это просто сказочная возможность. Она послана тебе Богом. О таком начале карьеры можно только мечтать. Теперь тебя будет не остановить. Десмонд, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Обещаю. Конечно, я поеду с тобой. У меня там тоже кое-какие дела. Завтра пройдемся по магазинам. Остальное я беру на себя: билеты, бронирование мест, номера в гостиницах, словом, все.

– Но сперва я хочу повидать свою малышку. Она с мадам, в Швейцарии.

– Заскочим по дороге. Сядем на пароход в Генуе.

Я продолжал говорить, крепко сжимая его руки, а он вдруг поднес мои пальцы к губам и поцеловал. И, к своему ужасу, я заметил, что он с трудом сдерживает слезы.

– Алек, ты слишком добр, бесконечно добр к такому конченому человеку, к такому жалкому неудачнику, как я. Именно за это я всегда любил и люблю тебя.

– Хватит, Десмонд! Давай, вставай! Поможешь мне с обедом.

Спустившись вместе с Десмондом на кухню, я включил электрогриль и зажег газ под картошкой.

– Я подумал, что сегодня тебе вряд ли захочется идти в ресторан. Так что пообедаем дома. Ты есть хочешь?

– Ужасно. Особенно сейчас, когда я наконец отошел от качки. Меня всю дорогу выворачивало наизнанку, – сказал он, усаживаясь за кухонный стол. Я последовал его примеру.

– Все же прекрасный метод для восстановления аппетита придумали в свое время древние римляне[514]514
  Имеется в виду обычай, существовавший  в Древнем Риме: богатые римляне, наевшиеся во время пиров до отвала, для того чтобы продолжить пиршество,  уходили в специальную комнату и там вызвали искусственную рвоту, после чего вновь возвращались за стол. Реальных подтверждений этого обычая нет.


[Закрыть]!

– Но при этом достаточно неприятный.

– А помнишь старину Бошампа с его тортом? При таком аппетите он наверняка еще до сих пор жив.

– Да уж, что-что, а поесть он любил, – улыбнулся Десмонд. – Но боюсь, старой матери-настоятельницы уже нет на белом свете.

– О да. Она, несомненно, в раю. Десмонд, никогда не забуду, как ты пел для нее. Думаю, именно тогда нам с тобой было назначено судьбой связать свою жизнь с кино.

– А я в жизни не забуду ту толстенькую коротышку, капитана женской хоккейной команды! Какая спортсменка! А какая попка!

Когда картошка сварилась, я полил ее маслом и перевернул мясо на гриле.

– Алек, давай прямо здесь и поедим. Жуть как неохота тащить все это наверх.

– Даже не думай. Отправляйся в столовую. Там уже давно накрыт стол.

Десмонд посмотрел на меня неуверенно, но послушался. Я быстро поставил блюда в небольшой кухонный лифт в стене и присоединился к своему другу.

– Алек, а где же еда? – удивился Десмонд.

Я нажал кнопку в стене. Послышалось тихое жужжание, распахнулись филенчатые створки в стене – и наш обед оказался перед нами.

– Здорово придумано.

– Теперь уже нет нужды гонять прислугу по крутым викторианским лестницам. Наша миссис Палмер – просто чудо, но и она ни за что бы не согласилась!

Мы принялись за обед, простой, но вкусный. Десмонд с легкостью управился с двумя отбивными и здоровым куском пирога.

– Десмонд, вина не предлагаю. Мы этим не увлекаемся.

– Мне вполне достаточно «Перье».

– Может, еще пирога?

– Если только маленький кусочек. Пирог изумительный.

Когда мы покончили с обедом, я строго сказал:

– А теперь горячая ванна – и в постель. Чтобы ты завтра проснулся бодрым и отдохнувшим.

Я составил грязную посуду в лифт и отправил вниз, на кухню, для миссис Палмер на завтра. И мы поднялись на второй этаж.

– Ну как, у тебя есть все, что нужно? Пижама, зубная щетка, бритва и так далее?

– Спасибо, Алек. Ничего не надо. А комната с ванной просто прелесть.

– Тогда спокойной ночи, Десмонд. Сладких тебе снов.

– Спокойной ночи, мой дорогой Алек.

На следующее утро я встал, как всегда, в семь часов и после холодной ванны предпринял свою обычную пробежку по Виктория-роуд и дальше через сады в сторону кармелитской церкви, чтобы успеть к восьмичасовой мессе.

На обратном пути я купил газету и свежих булочек. Верная миссис Палмер уже хлопотала на кухне и даже успела сварить кофе.

– Думаю, мистер Фицджеральд не откажется от кофе в постель. Миссис Палмер, я сам ему отнесу. Буквально через десять минут.

Бегло просмотрев газеты, увы, в тщетной надежде встретить упоминание своего последнего романа, я взял приготовленный для меня миссис Палмер поднос, поставил еще одну чашку кофе для себя и отправился наверх, в комнату Десмонда. Он уже проснулся, но продолжал валяться в кровати. Увидев меня, он приподнялся на локте и с удивлением уставился на поднос на прикроватном столике.

– Как мило с твоей стороны! Я уже сто лет как не пил кофе в постели. Особенно такой хороший, – сделав глоток, признался он. – Ты что, выходил? Или мне послышалось?

– Да, пошел, как всегда, прогуляться. До кармелитской церкви, чтобы успеть к восьмичасовой мессе.

Десмонд слегка сник, но все же выдавил из себя:

– И к причастию тоже ходил?

– Естественно. Я всегда так делаю. И вообще это прекрасное начало дня.

– Мне необходимо сказать тебе, Алек, – немного помолчав, произнес Десмонд, – что я окончательно порвал с Церковью. Я теперь вообще туда не хожу. Никогда. Уж больно погано со мной обошелся Всевышний.

– А тебе не кажется, что ты не имеешь права решать за Него?! В любом случае готов поспорить на новый молитвенник, что в один прекрасный день ты снова обратишься к Нему. Ладно, не будем тратить такое чудесное утро на теологические споры. Скорей одевайся, мы идем в город.

Через полчаса Десмонд, уже полностью готовый, пришел ко мне в комнату и страшно удивился, увидев на мне темный костюм, черные ботинки, а на голове котелок.

– Послушай, Алек, – спросил он. – У тебя что, какие-то дела в Сити?

– Вовсе нет, – рассмеялся я. – Когда я в первый раз пришел в Голливуд, одна очень влиятельная женщина, которая только что написала сценарий к фильму «Казенный дом»[515]515
  Имеется в виду Фрэнсис Мэрион (1888–1973) – американская актриса, режиссер, сценарист, продюсер. В 1930 году получила «Оскар» за сценарий к фильму «Казенный дом».


[Закрыть], тихонько отвела меня в сторону – а я тогда был в твидовом костюме, пестрой рубашке с широким галстуком и в замшевых ботинках – и сказала: «Алек, ради всего святого, не одевайтесь, как актер. Так вы никогда ничего не добьетесь. Вам надо одеваться, как деловому человеку». И я послушался ее совета.

Мы спустились по лестнице и вышли на улицу. Утро было чудесным, день выдался ясным и солнечным, но прохладным. Плодовые деревья в садиках перед домами стояли сплошь в цвету.

Мы прошли до конца Виктория-роуд и на остановке возле Кенсингтонских садов сели на автобус номер девять.

В зеленеющих садах, где было чудо как хорошо, по аллеям неторопливо прогуливались няньки, толкавшие перед собой детские коляски. Мы миновали Гайд-парк, где деревья уже покрылись молоденькой листвой, затем – Мраморную арку и выехали на Пикадилли с ее замечательными магазинами. Господи, до чего ж замечательным городом был в те времена Лондон! Транспорта мало, только автобусы снуют туда-сюда по мостовой, тротуары чистые, народу немного, полисмен совершает свой обычный обход, молочник развозит молоко, вокруг царит атмосфера честного труда, чистоты и порядка.

Мы вышли из автобуса у Берлингтон-Хаус и повернули налево, на Сэвил-Роу.

– Десмонд, вот именно сейчас для тебя и начинается настоящая работа, – сказал я. – То, чем мы сейчас займемся, – чистое пижонство, но так поступают все, кого я знаю. Так что ничего не остается, как подчиниться общепринятым правилам.

Я отвел Десмонда не к своему портному, а в менее известное ателье «Блютт», куда иногда захаживал.

«Дзинь!» – отозвалась на наше появление дверь, и этот старомодный звук удивительно гармонировал с запахом добротной материи, рулоны которой громоздились на длинном массивном столе из красного дерева, а также с видом почтительно склонившего голову господина с сантиметром на шее.

– Надеюсь, вы узнаете своего клиента?

– Мистер Шеннон? Правильно, сэр?

Стараясь не показывать своего удовольствия, я произнес:

– Мы хотели бы заказать два костюма, если вы, конечно, готовы пойти нам навстречу, сшив костюмы за неделю, а затем точно в срок переслав их в офис судоходной компании «Италиан лайн» в Генуе.

Он задумался, потом исчез в пошивочной, откуда вернулся, широко улыбаясь.

– Поскольку вы наш клиент, сэр, я уверен, что мы можем пойти вам навстречу и выполнить заказ точно в срок. Осмелюсь предположить, костюмы для джентльмена, что пришел с вами?

Затем началось самое веселое: тщательный выбор тканей, не менее тщательное снятие мерок, настоятельная просьба прийти через два дня всего на одну примерку, после чего нас с величайшим почтением проводили до дверей. Таким образом, Десмонд стал потенциальным обладателем двух костюмов: повседневного – серого в «елочку», и вечернего – темно-синего, почти черного, из мериносовой шерсти.

Бонд-стрит была совсем рядом – узкая, но всегда интересная, всегда оживленная главная артерия города. И тут, в магазине мужских рубашек «Турнбулл энд Ассер», мы купили спортивные рубашки с коротким рукавом, шесть пар носков и полдюжины шелковых галстуков-бабочек консервативной расцветки.

– Но мне страшно нужны и простые рубашки, – тихо сказал Десмонд.

– Не здесь, Десмонд, – ответил я. – Сперва шляпы, потом – рубашки.

Мы перешли через улицу и заглянули в «Хилхаус», где быстро подобрали Десмонду клетчатую твидовую шляпу, которую он тут же и надел, и мягкую панаму на каждый день.

– Мне прислать шляпу вашего друга вместе с панамой? – поинтересовался мистер Хилхаус, осторожно взяв за поля потрепанную реликвию.

– О нет! – поспешно сказал Десмонд. – Если вас не затруднит, выкиньте ее, пожалуйста, на помойку.

– Хорошо, сэр. В свое время это была отличная шляпа, но сейчас… Пожалуй, я ее сожгу.

– Ну как, не очень устал? – спросил я своего друга, когда мы вышли из магазина. – На сегодня у нас запланировано еще две примерки, а потому предлагаю немного перекусить.

– Прекрасная идея! – обрадовался Десмонд. – Я как раз видел там дальше по улице вполне приличную кафешку.

– Спокойно, Фицджеральд! Неужели ты думаешь, что я могу испортить такой день, угостив тебя чаем с булочкой в ближайшей забегаловке?!

Мы снова перешли через дорогу и свернули на Гросвенор-стрит. Но когда вдалеке показался отель «Кларидж», с двумя гигантами в униформе в дверях, Десмонд попятился.

– Нет, Алек, я туда не пойду. Только не в этих лохмотьях. Мне вовсе не хочется тебя позорить.

– Вперед, малыш! Возьми меня за руку и кончай скулить!

Мы прошли через роскошный главный вход и спустились вниз. На диване в холле у ресторана я увидел свою старую знакомую, блистательную леди Крейфорд, которая явно кого-то ждала.

– Итак, Алек, – приветствовала она нас, – что это за красивый молодой человек в такой ужасной одежде?

– Это Десмонд Фицджеральд. На следующей неделе мы с ним едем в Голливуд. Он только-только со съемочной площадки и поленился переодеться.

– А что вы снимаете? – заинтересовалась она.

– Современную версию «Гамлета», мадам, – поддержал шутку Десмонд, пустив в ход свою неотразимую улыбку. – Я третий могильщик.

– А разве их было не два?

– Это ужасно глубокая могила, мадам.

– Ну тогда, перед тем как войти в зал, по крайней мере протрите ботинки. И, пожалуйста, Алек, береги себя. Пришли мне подписанный экземпляр твоей новой книги.

Метрдотель, который видел, как мы непринужденно болтаем с леди Крейфорд, отвел нам первоклассный столик, ибо в противном случае нам пришлось бы жаться где-то в углу длинного зала. Мы принялись изучать меню, набранное золотыми буквами на плотной тисненой бумаге.

– Ну что, не будем выпендриваться и возьмем комплексный обед? Он здесь всегда очень вкусный.

– И никакого вина, – поддержал меня Десмонд. – Только «Перье», если хочешь. А что это за милая женщина?

– Сибил Крейфорд. Она сделала много добра нам с женой. Приглашала на званые вечера и на ланч. Даже когда мы только-только приехали в Лондон и были неопытными провинциалами.

Ланч, как и следовало ожидать, оказался на редкость хорош. Мы почти не разговаривали, поскольку мне не хотелось особо засиживаться. Нам предстояла еще целая уйма дел. Было еще только чуть позже двух, а мы уже доели десерт – малиновый мусс со взбитыми сливками, – допили кофе, заплатили по счету, дали на чай официанту и собрались уходить.

– Алек, давай вызовем такси и дадим на чай старшему портье. Мне стыдно выходить бочком в рваных ботинках из такого шикарного места.

Я охотно согласился, но, когда мы уже ехали обратно, заметил:

– Кстати, о чаевых, здесь ходит байка об одном сказочно богатом восточном владыке, который месяцами жил в «Кларидже», но перед отъездом никогда не оставлял чаевых старшему портье, хотя горячо заверял его, что непременно упомянет его в своем завещании. Когда Магомет наконец призвал владыку к себе, завещание огласили. Угадай, сколько получил старший портье?

– Полмиллиона?

– Абсолютно ничего.

– Ну и здорово же его надули, – сочувственно прошептал Десмонд. – Но ведь не все богатые люди такие мерзавцы.

– Десмонд, я вовсе не богач, – засмеялся я. – Но мне нравится тратить деньги. И я никогда-никогда не забуду, как вы с матушкой были добры ко мне, когда я ходил в рваных ботинках.

Мы оказались в конце Берлингтон-эркейд, так как водитель повез нас длинным путем по Сент-Джеймс. Но он сполна получил свои чаевые, ибо ни один коренной житель Лондона никогда не вступит в перебранку с таксистом – эту роковую ошибку совершают лишь туристы. На углу Берлингтон-эркейд и Пикадилли мы зашли в маленькое ателье, на вывеске которого значилось «Бадд». Здесь мы опять принялись за дело: осматривали, изучали, щупали и наконец выбирали самые разные ткани: шелк, поплин, хлопок. И с Десмонда снова сняли мерку.

– А теперь обувь, приятель, – сказал я, когда мы покинули ателье, где нас неоднократно заверили, что все будет доставлено в срок.

– Ради всего святого, Алек, – взмолился Десмонд. – Это уж чересчур. У меня такое чувство, будто меня отправляют в школу-интернат.

– Ты едешь в Голливуд, идиот несчастный! Ты что, хочешь придти туда босиком?! Я по собственному опыту знаю, что твои башмаки долго не протянут.

Через несколько дверей от сапожного ателье Лобба, поставщика двора его королевского величества, до которого я еще, слава богу, не дорос, находилось ателье Черчилля, не столь известное, но гарантирующее не менее высокое качество.

Мой статус постоянного клиента несколько уменьшил шок, вызванный устрашающей обувью Десмонда. Его усадили, сняли с него опорки и начали тщательно обмерять. Мне даже стало как-то спокойнее на душе, когда я заметил всего лишь одну маленькую дырочку у него на носке. Наконец, когда мы заказали две пары черных, две пары темно-коричневых ботинок и одну пару лакированных туфель для выхода в свет, Черчилль, проявив чрезвычайную деликатность, сказал:

– Мне кажется, у меня есть пара ботинок, которые этот джентльмен сможет носить, пока не будет готов ваш заказ.

Он прошел в подсобное помещение и вернулся с парой новеньких черных ботинок.

– Джентльмен, который их заказал, наш старый и уважаемый клиент, мы обслуживали его пятьдесят лет, а тут он скончался, не успев получить заказ. Мы, естественно, не стали требовать от родственников оплаты.

Ботинки оказались Десмонду как раз впору, хотя Черчилль и заметил пренебрежительно:

– Неплохо, сэр. Слишком свободно в ступне, но на первое время сойдет.

Я поблагодарил Черчилля, сказал, что мы их берем, и попросил включить стоимость и этих ботинок в счет.

– Уверен, те, что на вас, сэр, – произнес Черчилль, – очень хорошо носятся. Только не говорите мне, что отдавали их в починку!

– Боже упаси, Черчилль, конечно же, нет, – солгал я. – У меня и в мыслях такого не было.

– Я всегда использую кожу самого высокого качества, – сказал Черчилль и грустно добавил: – Моей обуви сносу нет.

Когда мы вышли из ателье, я спросил Десмонда:

– Ну как тебе в ботинках, шитых для покойника?

– Я будто заново родился. Ты даже представить себе не можешь, какое блаженство чувствовать, что у тебя на ногах добротная обувь!

Офис «Италиан лайн» был последним пунктом на сегодня. И здесь нам опять сопутствовала удача. Принадлежащий компании флагманский корабль «Христофор Колумб» через десять дней отплывал из Генуи. Я узнал девушку за стойкой регистрации.

– Скажите, у вас есть двухместная каюта в середине корабля, по левому борту?

Она внимательно изучила план судна.

– Если пожелаете, сэр, можно взять каюту Си-девятнадцать. В прошлом году вы с женой занимали именно ее.

– Это было бы замечательно.

– Зарезервировать для вас столик в ресторане, сэр?

– О, ради бога, не утруждайтесь! На борту я увижу Джузеппе. Не сомневаюсь, что он меня узнает.

Когда, закончив с делами, мы вышли на улицу, я повернулся к Десмонду и сказал:

– Вот теперь ты точно устал. Так что больше никаких автобусов. Все, домой, и не будем тратить бензин понапрасну!

Я поймал такси, и вскоре мы были дома, причем нам ужасно хотелось чаю, который я попросил миссис Палмер принести в кабинет – заставленную книжными полками уютную маленькую комнату, вход в которую был прямо с лестничной площадки первого этажа.

– Какие-нибудь сообщения, миссис Палмер? – поинтересовался я у нее, когда она вошла в кабинет с хорошо сервированным подносом в руках.

– Звонила мисс Рэдли из Меллингтона, сэр. Говорит, ничего срочного. Так, кое-какие контракты на подпись, мальчики вернулись в Эйлсфорд, у мадам все в порядке, и она надеется, что вы скоро приедете.

– Спасибо, миссис Палмер, особенно за эти аппетитные кусочки торта.

– Да всего и трудов, что испечь один торт, сэр. Совсем простой. Именно так, как вы любите.

– Ну, тогда еще раз благодарю вас за вашу заботу обо мне, – сказал я, и миссис Палмер прямо-таки зарделась от удовольствия.

Первую чашку чая мы выпили в полной тишине, наслаждаясь каждым глотком. После того как я налил Десмонду вторую чашку, он решился нарушить молчание.

– Алек, надо же, как здорово ты умеешь обращаться с людьми! Знаешь, как найти к ним подход. Я весь день за тобой наблюдал и еще тогда это заметил. И как счастливо и удачно складывается твоя жизнь!

– Да, и я каждый вечер благодарю за это Господа на коленях, – произнес я, уже в который раз заметив, что при одном упоминании о Всевышнем на лицо моего друга ложится тень.

– Так теперь ты, должно быть, очень богат, – продолжал Десмонд.

– Вовсе нет. Да, у меня неплохие доходы, но по доходам и расходы. Я трачу все до последнего пенни, – заявил я, решительно вставая с места и направляясь к двери. – А сейчас мне надо позвонить жене.

Спустившись в холл, я позвонил в Меллингтон. К телефону подошла мисс Рэдли.

– Ну что, Нэн, мамочка поблизости?

– Только-только вышла в сад. Позвать ее?

– Нет, Нэн, я просто хотел сказать, что завтра буду.

– Замечательно. У меня для вас тоже хорошие новости.

– Не может быть. Передай мамочке, что я привезу с собой друга. Мы пробудем только один день. А как там мой сад?

– Чудесно. Клубника почти созрела!

– Небось общипываешь потихоньку?

– Хозяин! Эта милая привычка свойственна только вам. А кроме того, Дугал накрыл ягоды сеткой.

– Нэн, я собираюсь приехать на большой машине и оставить ее там. Хочу взять «Моррис». Не возражаешь проехаться с нами, чтобы потом отогнать автомобиль обратно?

– Конечно же, нет, хозяин. Но… надеюсь, вы не собираетесь опять уезжать?

– Всего на три-четыре недели, Нэн.

– О боже! Здесь ведь в начале лета так хорошо. И мне будет не хватать наших прогулок по холмам.

– Я вернусь, Нэн. Отдыхай и береги себя. Когда я вернусь, у нас с тобой будет работы невпроворот. Может, попросишь мамочку приготовить нам завтра на ланч легкий овощной салат?

– С удовольствием, хозяин.

Я повесил трубку и подумал: какая же она все-таки прекрасная девушка – надежная и работящая. Задержавшись у подножия лестницы, я задрал голову и заорал:

– Хочешь поехать со мной завтра в Меллингтон?

– С удовольствием! – крикнул в ответ Десмонд.

Я прошел в комнату, закрыл дверь и прилег на кровать. Впереди меня ждали непрочитанные письма. Но сперва необходимо было хоть немного вздремнуть.