Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

Доктор Финлей из Таннохбрэ

Здание «Каледонии» в Аррочаре, величественного нового международного отеля, лишь немногих заинтересовало в Таннохбрэ, где о нем с досадой отозвались как об очередном посягательстве на высокогорье. Но едва ли оно могло нарушить ровный уклад жизни в этом тихом шотландском городке. Прочитав в «Скотсмен» отчет о роскошной обстановке и великолепных приемах в новом отеле, а также список важных персон, удостоивших его своим посещением на церемонии открытия, доктор Камерон вопросительно посмотрел поверх газеты на доктора Финлея:

– В один прекрасный день у нас появятся новые замечательные пациенты, дружок. Тут упомянуто столько лордов и леди, что можно офонареть. Да, и есть такие важные иностранные персоны!

– О нас там не вспомнят, сэр.

– Я бы не был так в этом уверен, – с легкой издевкой возразил доктор Камерон. – В этой части Шотландии ты воистину избранный. Твоя слава опередила тебя.

Финлей от души посмеялся над этой шуткой, затем взял шляпу, черный саквояж и отправился на ежедневный обход.

И действительно, время шло, а в Таннохбрэ просачивались лишь обрывки новостей из гранд-отеля. Правда, совершая свою обычную еженедельную прогулку по Холлертонским пустошам, Финлей не раз натыкался на тревожные свидетельства того, что отель не пустует, то есть натыкался он на горе-охотников из него, с ружьями, в потрясающей экипировке – некоторые были даже в килтах. Очевидно, они рыскали в поисках ничего не подозревающих куропаток, еще не вставших на крыло. Любителей дичи пас Тэм Дуглас, егерь.

– Кого-нибудь уже подстрелили, Тэм? – спросил Финлей.

– Именно это я и пытаюсь предотвратить. Хотя в птицу никто из них не попадет, даже если она будет сидеть и глазеть на них, они вполне способны разнести друг друга на куски. Но останутся вполне довольны, если я отстрелю им подтяжки, чтобы они могли вернуться в отель и похвастаться. – Внезапно он посмотрел на склон неба на западе. – Эй, парень, возьми-ка мое ружье, стая летит.

– Спасибо, Тэм, – произнес Финлей.

Он взял ружье и, когда высоко над головой пролетели почти невидимые точки, вскинул его к плечу.

Бах! Бах!

– Он промахнулся! – крикнул липовый шотландец, но в это мгновение с неба свалились две птицы и упали почти к его ногам.

– Отличная работа, парень! – воскликнул Тэм. – Я хотел, чтобы они увидели, что я здесь не единственный шотландец, кто может отстрелить подтяжки.

– Кто этот славный молодой джентльмен? – спросил один из стоявших вокруг Тэма.

– Это доктор Финлей, врач из Таннохбрэ. Один из лучших врачей и любимец всего Вест-Хайленда. А теперь проследите, чтобы ваши ружья были разряжены, положите их на плечо и быстрым шагом возвращайтесь в отель.

Финлей закончил свою прогулку и забыл о произошедшем, но в отеле в тот вечер только и разговоров было что о нем. Люди, которые плохо стреляют, как правило, – отличные болтуны, и рассказ о том, как Финлей мгновенно управился с двустволкой, получил серьезное подкрепление в виде слухов о его врачебном искусстве. Тот факт, что такой талант хоронят в маленьком городке в Вест-Хайленде, был просто лакомством для любителей почесать языком.

Что касается Финлея, то он продолжал свою медицинскую практику, совершенно не сознавая, какой переполох вызвал в округе. Он не придал никакого значения тому, что одним дождливым утром, больше недели спустя, когда он еще завтракал, к парадной двери бесшумно подъехал длинный низкий лимузин «испано-сюиза».

– Они заблудились! – крикнул он Джанет. – Скажи им, чтобы ехали прямо по главной дороге.

Джанет направилась ко входу, но быстро вернулась:

– Вас хотят видеть две прекрасные дамы, доктор. Мне проводить их в гостиную?

– Нет-нет, Джанет, – вмешался доктор Камерон, – пусть идут в кабинет. – И, улыбнувшись Финлею, добавил: – Держу пари, что эти штучки из отеля, не стоит их прогонять.

Финлей закончил завтрак, выпил последнюю чашку кофе и направился в кабинет.

Обе дамы сидели у окна, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – они из высшего общества.

Младшая была необычайно красива, с темными глазами и бледностью, свидетельствовавшей о внутреннем напряжении. Старшая была средних лет и явно англичанка. Она и заговорила:

– Доктор Финлей, мы так много слышали о вашем врачебном искусстве, что моя дорогая подруга захотела с вами посоветоваться. Так как она испанка и плохо говорит по-английски, то попросила меня помочь.

Финлей сел за рабочий стол, а англичанка придвинула к нему свой стул.

– Доктор, – начала она, – мы так много слышали о вашем искусстве, что моя подруга хочет, чтобы вы ее вылечили. Дело в том, что она страдает от задержки. Уже несколько недель у нее нет месячных.

– Дальше, – сурово произнес Финлей.

– Мы подумали, доктор, – а я женщина опытная, – что несколько движений кюреткой быстро избавят ее от недомогания и вернут нормальное кровотечение.

– Вы хорошо осведомлены, мадам. Как давно прекратились месячные?

Дама повернулась к подруге:

– Дорогая, пять или шесть недель, или, может, чуть больше?

Финлей сразу почуял неладное. Но он не мог делать поспешных выводов без достаточных доказательств.

– Прежде чем предпринимать какие-либо действия, я должен тщательно осмотреть пациентку.

– Но разве это необходимо, доктор? Выскабливание – это так просто.

– Похоже, вы на удивление осведомлены, мадам, но могу вас заверить, что ни за что и никогда не сделаю операцию, какой бы незначительной она ни была, без тщательного осмотра пациента. – Он помолчал. – Если вы ищете того, кто применит такой инструмент и, скорее всего, грязный, чтобы помочь вашей подруге, тогда tout de suite[250]250
  Сейчас (фр.).


[Закрыть] я желаю вам всего доброго. Вы найдете то, что ищете, в темных кварталах Глазго или Эдинбурга.

В маленьком кабинете воцарилась тишина. Затем за вздохом последовали слова:

– Я больше не буду искать, Эдит, я доверяю этому человеку. Это должен быть он или, – она всхлипнула, – никто.

– Ну что ж, мадам, я человек занятой. Полностью разденьтесь и ложитесь на кушетку. Там есть мягкий шерстяной плед, чтобы прикрыться.

Убедившись, что его слушаются, он подошел к умывальнику, снял пиджак и тщательно вымыл руки. Когда он повернулся к кушетке, дама уже в готовности лежала на спине.

– Не бойтесь, мадам, я не причиню вам вреда.

Он снял плед. Да, она была потрясающе красивой женщиной, молодой и, разумеется, беременной. Соски были чуть пигментированы, груди с прожилками и слегка набухшие. Он осторожно провел рукой по ее животу, затем, приложив к нему стетоскоп, внимательно прислушался.

«Господи!» – подумал он, отчетливо услышав сердцебиение плода.

– Можете одеться, дорогая леди, затем поговорим.

– Что? – воскликнула вторая дама. – Вы ничего не собираетесь делать?

– Мадам, – жестко сказал Финлей, – вы возмущаетесь, как проститутка, бранящаяся вслед клиенту, который внезапно устал от нее. Эта юная леди, которой, по вашему мнению, я должен сделать выскабливание, беременна. Она по меньшей мере на четвертом, а то и на пятом месяце. У нее внутри живой ребенок. Ну как, вы хотите отвезти ее к какому-нибудь грязному мошеннику, который попробует прервать ее беременность и, возможно, убьет ее вместе с ребенком?

– О нет, нет, доктор! – всхлипнула дама. – Я и понятия не имела, что дело зашло так далеко. Я хотела только помочь Изабелле, которая по глупости попала в такое положение, о каком и не подозревает ее муж, знатный господин, который в настоящее время испанский консул в Рио-де-Жанейро.

– Она должна сделать слезное признание и получить прощение.

– Ах, доктор, вы не знаете ее мужа. Он аристократ старой школы, настоящий кабальеро. Он не простит ее. Он найдет ее любовника и убьет его.

– Кто этот любовник?

– Никчемный парижский бонвиван, который застал ее одну в ресторане «Максим», когда она возвращалась в Англию. Они танцевали и пили много шампанского. А потом, когда она уже не могла сопротивляться, случилось худшее.

– Она красивая женщина, у нее будет красивый ребенок, разве это не заставит ее мужа смягчиться?

– Нет-нет, наоборот, доктор. Он будет думать: «Этот маленький ублюдок не мой, это вечное напоминание о грехе моей жены. Мне такое свидетельство не нужно. Я ненавижу этого ребенка».

– И точно так же он будет ненавидеть свою жену?

– О, гораздо больше, доктор. В Испании, особенно для человека его положения, это непростительный грех.

Финлей молчал. Теперь он понял причину глупой попытки англичанки обмануть его.

– Когда ваша испанская подруга возвращается к мужу?

– О! Вот в чем реальная проблема, доктор. Ее муж собирается навестить ее здесь через шесть недель.

Финлей на мгновение задумался. Ситуация была серьезная, возможно, с фатальными последствиями. Он повернулся к испанской леди, которая молча смотрела на него красивыми трагическими, умоляющими глазами.

– Ваша подруга, дорогая леди, чуть не оттолкнула меня своими глупыми попытками ввести в заблуждение на ваш счет. Но теперь я понимаю ваше истинное положение, сочувствую вам в вашей беде и хотел бы помочь. Сначала ответьте мне на жизненно важные в вашем случае вопросы. Когда вы в последний раз были со своим мужем?

– Утром первого марта.

– Накануне того дня, а может, даже утром ваш муж… занимался с вами любовью?

Она покраснела, но бесстрашно ответила:

– Да, доктор. В то самое утро. И еще накануне вечером. Ему было так грустно, что я уезжаю.

Финлей задумался. Если зачатие произошло первого марта, то ребенок должен находиться в утробе матери почти семь месяцев.

– И ваш муж собирается навестить вас?

– В октябре. Как раз перед окончанием сезона охоты.

Финлей снова задумался над датами. Надо отодвинуть приезд мужа, других вариантов не было. Через мгновение, бросив сначала взгляд на англичанку, он сказал:

– Надо устроить так, чтобы ребенок родился до приезда вашего мужа. Вы должны написать ему хорошее, длинное письмо с известием, что вы только что были у врача, который сообщил, что вы зачали первого марта и что ребенок родится в конце ноября. Затем вы должны попросить его отложить свой визит на несколько недель, так как у вас будет постельный режим в окружении врачей и медсестер и вы хотите разрешиться до его приезда. Письмо должно быть очень любящее. Вам все ясно?

– Да, доктор. Абсолютно.

– И еще одно. – Финлей посмотрел на англичанку. – Будет совершенно нецелесообразно находиться в отеле, где в это время года начнутся всевозможные празднества, оркестры, танцы, дикая ночная жизнь, а еще, – он сделал многозначительную паузу, – репортеры. Вам придется переехать в какой-нибудь особняк поблизости, где я смогу незаметно посещать вас.

– О да, доктор, я думала об этом. Но как мы можем снять такой особняк?

– Я займусь этим. Без всякой, скажем так, пользы и выгоды для себя. Надеюсь, уже сегодня вечером я смогу сообщить вам о результате. Я позвоню. – Он встал. – А теперь – до свидания! В приемной уже полно народу.

Дамы быстро ушли. Таким образом, Финлей избавил себя от всяческих излияний благодарности и смог вызвать первого из двадцати с лишним пациентов, записанных на прием.

Финлей и правда весь день был крайне занят, но, несмотря на напряженную работу, одна мысль не покидала его. Какой же он дурак, что впутался в этот семейный замес, в дилемму, которая из-за его благонамеренного вмешательства могла обернуться против него самого и привести к настоящей катастрофе в его тихой, упорядоченной и строго богобоязненной жизни. Тем не менее он пообещал, и ему не давало покоя предчувствие, что, если он не окажет разумную помощь этой красивой пациентке, ее ждет беда.

Итак, вечером после ужина, когда Джанет занялась мытьем посуды, а доктор Камерон поднялся наверх, Финлей позвонил своему другу Дугласу Бэрду. Они с женой жили в весьма уютном загородном доме на полпути к соседней долине.

– Дуг, это Финлей. Скажи, вы собираетесь зимой уехать на юг?

– Жена просто мечтает, Финлей, но, боюсь, в этом году денег на поездку не хватит.

– Может, тебя заинтересует кое-какая информация, которая есть у меня. Моя пациентка, испанка, остановившаяся в «Каледонии», записалась ко мне на роды – первый ребенок, должен родиться в конце года. Сейчас в «Каледонии», как ты знаешь, очень шумно и разгульно, и так будет до Нового года, поэтому я сказал своей пациентке, что она должна переехать в приличный тихий дом неподалеку от меня, чтобы я мог уделять ей необходимое внимание. Так как насчет этого, Дуг? Вы с женой могли бы уехать на Ривьеру – разве не туда вы обычно ездите? – на шесть недель или на два месяца. Вы оставите пару своих слуг вести хозяйство для миледи, а я обеспечу сиделку. Как насчет этого, Дуг?

– Какая сумма, Финлей?

– Ваша обычная цена… сколько?

– Тридцать фунтов в месяц и жалованье слугам.

– Думаю, Дуг, ты можешь получить сотню за эти два месяца. А может, и хороший подарок, если все пойдет как надо.

– Договорились, Финлей. Но подожди минутку, я поговорю с Энни.

Короткая пауза, затем в трубке раздался женский голос:

– Это кто, Санта-Клаус?

– Его младший сын, Энни.

– Ты именно такой и есть, Финлей. Я тут умираю от желания выйти под французское солнце и с грустью сознаю, что в этом году денег на него не хватит. И тут объявляешься ты со своим великолепным предложением. Конечно мы согласны. И я обещаю, что оставлю вам дом в самом лучшем виде.

– Неплохо, Энни. Вы сможете уехать к середине месяца?

– Даже раньше, Финлей. Скажи, это правда, ты теперь лечишь постояльцев «Каледонии»?

– Только одного. А так как она испанка, ей нужна некоторая помощь.

– Если там у нее двойня, Финлей, ей придется нам доплатить.

– Жаль тебя разочаровывать, ласточка. Я уже осмотрел свою пациентку, и там всего лишь одна милая крошка. Но чтобы не разочаровать вас, я завтра же пришлю вам чек за два месяца.

– Финлей, ты такой милый, поцелуй дойдет до тебя по проводам?

– Твой должен дойти. – (В тот же миг в трубке раздался громкий чмокающий звук.) – Спасибо, Энни. Это именно то, что мне нужно. Подожди, мы еще с тобой потанцуем на следующем выпускном балу… Что ж, желаю хорошо провести время во Франции.

– Так и будет, дорогой, благодаря тебе. И благослови тебя Господь за то, что подумал о нас.

Спустя пять минут Финлей позвонил в «Каледонию» и оставил сообщение для мадам Альварес: «ВСЕ ГОТОВО. ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ МНЕ ЗАВТРА УТРОМ».

Потом, усталый, как будто прошел десять миль, он упал на постель и почти сразу же крепко заснул.

Как славно, что все пошло по плану Финлея. Бэрды без промедления отправились на Ривьеру, а сеньора Альварес в сопровождении своей английской подруги переехала на уютную виллу в Глене, где как раз в последний день ноября и родила девочку. Финлей, принимавший роды и первым увидевший малышку, с удовлетворением отметил, что она похожа на свою мать, с такими же темными глазами и прекрасной кожей.

Несколько дней спустя, когда мадам Альварес уже могла сидеть с ребенком на руках, приехал сеньор, и Финлей, ставший свидетелем воссоединения мужа и жены, возблагодарил небеса за то, что сохранил любовь этой поистине достойной пары.

Когда настал день отъезда, сеньор Альварес явился к Финлею с необычайно красивым ружейным футляром.

– Мой дорогой доктор, ничто не может достойно вознаградить вас за все, что вы сделали для моей жены, причем с таким высочайшим и пунктуальнейшим профессиональным этикетом. А поскольку нам не довелось поохотиться, то я хочу в дополнение к вашему гонорару подарить вам мои ружья. Они изготовлены Да Костой, лучшим оружейником Испании, с инкрустацией, как вы видите, а спусковой крючок плавный, как шелк.

Финлей открыл футляр. Разве можно было это сравнить с его собственной пятифунтовой железякой из скобяной лавки! Он поднял одно из ружей. Ствол был тонко инкрустирован золотой нитью, приклад имел оправу из слоновой кости.

– О господи, сэр! – Он вскинул ружье и прижал к плечу. – Никогда в жизни не видел и не держал в руках ничего подобного.

– И стреляет – наверняка.

– Как мне отблагодарить вас, сэр?

– Это как мне отблагодарить вас, доктор?

Финлей проводил их до лондонского поезда. Глаза сеньоры увлажнились, когда она пожала доктору руку.

– Я так счастлива, доктор. И все это благодаря вам.

Поезд отъехал от станции, а Финлей отправился домой любоваться своими ружьями.

С течением времени Финлей из скромного ассистента, робко наведывающегося в Таннохбрэ, превратился в специалиста, взявшего на себя бо́льшую часть клиентуры, которая действительно разрослась и вышла далеко за пределы городка. Доктор Камерон постарел и стал менее сговорчив с незнакомыми людьми, но у него все еще оставались свои пациенты, старые друзья, которые абсолютно доверяли ему и ни за что не променяли бы его на надменного молодого ассистента. Какое имеет значение, если лично Финлея вызовут в новый роскошный отель «Каледония» в десяти милях к северу от уютного городка. Никому в Таннохбрэ и дела не было до этого шикарного заведения, набитого английскими снобами и вонючими богачами-иностранцами, которые не могут отличить один конец ружья от другого, но возвращаются с вересковых пустошей, хвастаясь куропаткой, которую подстрелил егерь.

Такое мнение действительно было высказано бакалейщиком Бобом Макки, одним из известных горожан Таннохбрэ и давним другом доктора Камерона.

– А какой прок мне от них? Никогда не заказывали даже какой-нибудь сосиски, не говоря уже о моем знаменитом пряном беконе. Всю их еду привозят специальным поездом из Лондона.

У доктора Камерона была привычка регулярно заглядывать в лавку Боба, чтобы купить кусок этого знаменитого бекона с пряностями, к которому, особенно только что приготовленному, был крайне неравнодушен, и потому он регулярно выслушивал мнение Боба о «Каледонии». Однако в это утро Боб хранил странное молчание на свою любимую тему. Он действительно выглядел встревоженным и озабоченным до такой степени, что Камерон усмехнулся:

– Что, опять отель, Боб?

– Нет, старина, тут совсем другое. Дело в том, что я очень беспокоюсь за своего маленького внука, которого очень люблю. Как вам известно, он сын моей дочери Грейси. Она вышла замуж за Уилла Макфарлейна и переехала в Бейт. Ну и каждое лето юный Боб – его назвали в мою честь – приезжает на каникулы в Таннохбрэ. Вы наверняка видели его здесь.

– Да, конечно, – сказал доктор Камерон. – Славный парень. По-моему, иногда Финлей ходит с ним на рыбалку на ручей Гиелстоун.

– Да, тот самый мальчик, и к тому же хорошо учится. Но в этом году что-то мне не нравится его вид. На самом деле я очень беспокоюсь за него. Так что, если нет возражений, не могли бы вы подняться наверх и осмотреть его, пока я тут заверну ваш бекон? Буду вам обязан.

– Конечно, Боб. Какое там «обязан».

Доктор Камерон поднялся на второй этаж и, к своему удивлению, обнаружил, что юный Боб, полностью одетый, лежит, растянувшись, на кровати.

При появлении доктора Камерона он со смущенным видом сел:

– Простите, сэр, я уже вставал и что-то делал, но вдруг почувствовал себя как-то странно, и мне пришлось лечь.

– Все в порядке, Боб. Твой дедушка только что сказал мне, что последнее время со здоровьем у тебя не очень. Много занятий в школе?

– Не больше, чем обычно. Но, по правде говоря, сэр, весь прошлый семестр я чувствовал себя так, словно во мне чего-то не хватает. Даже здесь со мной то же самое. Первое, что я сделал, – пошел к ручью Гиелстоун. Это моя любимая прогулка. Однако, верите ли, с трудом добрался до дому.

– Сразу видно, что тебе нужно тонизирующее средство, Боб. Но давай посмотрим тебя. Сними-ка рубашку.

Свет в комнате был не особенно ярким. Боб снял рубашку, доктор Камерон достал стетоскоп и тщательно прослушал сердце и легкие мальчика. Сердце билось довольно слабо, но легкие были в порядке. Убрав стетоскоп, он улыбнулся Бобу, который сидел красный, поскольку перенервничал.

– Не волнуйся, Боб. Ты здоров как бык. Просто немного устал и выдохся. Я дам тебе тонизирующее средство, которое быстро приведет тебя в порядок. – Выписывая рецепт, он добавил: – Это хорошо зарекомендовавшее себя средство для трудолюбивых учеников. Не скрою, я сам принимал его, когда учился в колледже на доктора медицины.

– О, спасибо вам, сэр, большое спасибо! Я закажу его у аптекаря мистера Блэра сегодня же утром.

– Молодец, парень! Имей в виду, что средство не сразу начнет действовать. Чтобы оценить его по достоинству, нужно время.

Когда доктор Камерон спустился вниз, мясник с тревогой посмотрел на него:

– Надеюсь, ничего серьезного, доктор?

– Он немного переутомлен, Боб. Но я выписал ему кое-что для восстановления. Имей в виду, что эффект будет не сразу, но пара флаконов должна сделать свое дело.

– Благодарю, доктор, от всей души. Я завернул вашу ветчину – выбрал ту, что вы любите.

– Спасибо, Боб. Я загляну к мальчику через неделю или, скажем, дней через десять.

С большим свертком под мышкой доктор Камерон гордо зашагал по Хай-стрит. Он не видел ничего зазорного в любви к хорошей ветчине, и густой аромат, шедший от завернутого деликатеса, выдал бы сей факт, даже если бы Камерон попытался скрыть его. В тот же день за ланчем он сказал Финлею:

– Сегодня утром я приволок кое-что от Боба Макки, чтобы тебе было чем завтракать весь следующий месяц.

– О, благодарю вас, сэр. А себе вы разве ничего не принесли?

– А когда я был в лавке, – продолжал доктор Камерон, не обращая внимания на вопрос своего ассистента, – Боб попросил меня взглянуть на его внука, который, как обычно, приехал на каникулы.

– О, отлично! Надо вытащить его на рыбалку. Но он что, нездоров?

– Немного подустал от учебы, но я прописал ему кое-что, отчего он вскоре будет с удочкой через ручей прыгать.

– Что вы прописали, сэр?

– Ты когда-нибудь слышал о тонизирующем препарате Макки?

– Нет… о нет, не могу сказать, что слышал, сэр. Какой там состав?

– Хорошо, я тебя просвещу, милорд. Это стандартное тонизирующее средство, которое мы, студенты, употребляли, когда были измотаны экзаменами и тяжелой работой в больничных палатах. Тонизирующий препарат Макки. Черт, это же знаменитое средство!

– Не могу сказать, что когда-либо слышал о нем, сэр. Но естественно, я верю вам на слово.

– Последи за Бобом Макфарлейном – и тебе не придется верить мне на слово. Вы, молодые врачи, думаете, что знаете все, но, по-видимому, никогда не слышали о докторе Макки.

После этого разговора Финлей решил присмотреть за своим юным другом. Весь следующий день он был занят, но затем, на следующее утро, после обхода, он поднялся к ручью Гиелстоун и там, как и ожидалось, нашел молодого Боба Макфарлейна.

Но Боб не ловил рыбу. Его удочка была прислонена к дереву, а он, понурившись, сидел на берегу.

– Ты что же не рыбачишь, Боб! – воскликнул Финлей, усаживаясь рядом с мальчиком и дружески обнимая его за плечи.

– О, я рад вас видеть, доктор Финлей. Я надеялся, что вы подниметесь сюда. Да, я попробовал пару раз закинуть удочку, но потом мне пришлось сесть.

– Ничего себе! Разве ты не пьешь свой тонизирующий препарат?

– Я попробовал несколько доз, сэр, но дело в том, что меня от него сильно тошнит. После двух последних доз меня рвало по-страшному.

– Тогда, Боб, ты должен прекратить его принимать. Таков мой приказ. Сиди-сиди. Не вставай. Дай-ка я тебя осмотрю.

Боб молча подчинился, и Финлей проверил его пульс, а потом вгляделся в бледное, напряженное лицо мальчика. Несколько минут Финлей изучал его глаза, особенно нижние веки и конъюнктиву, которая оказалась не красной, как положено, а бледной и бескровной.

«Мой славный старый босс упустил кое-что, – подумал Финлей, – а это и есть верный ключ к состоянию мальчика».

– Скажи, Боб, случалось ли с тобой что-нибудь перед каникулами?

– Да, сэр. В последний день семестра мы веселились в столярной мастерской, и один мальчик, совершенно случайно, воткнул острую стамеску мне в руку. Так что я, как свинья, истекал кровью, и, пока не позвали учителя, который перетянул руку жгутом, из меня на пол вылилась огромная лужа крови. Хотели вызвать врача, но я отказался, и меня отправили домой на такси.

– Боже мой, мальчик! И на следующий же день ты приехал сюда.

– Я не хотел никому говорить, сэр. Я чувствовал себя так глупо. Так что я просто приехал, но, признаюсь, в поезде чувствовал себя ужасно. И, по правде говоря, я все еще чувствую себя странно. Как сам не свой.

«И мой славный старый босс дал ему флакон препарата Макки», – подумал Финли, а затем вслух сказал:

– Боб, ты отправишься со мной в больницу, в лабораторию. Просто спокойно жди здесь, пока я не вернусь.

Финлей взял велосипед Боба и поехал вниз по долине к своей машине, стоявшей у входа в приемную. Оставив у бордюра велосипед, он сел в машину, вернулся и забрал Боба. Через пять минут они уже были в больничной лаборатории.

– Сними куртку и рубашку и ложись на кушетку. И не волнуйся, я возьму только одну крошечную каплю твоей крови на анализ.

Кровь, светлая и водянистая на вид, была набрана в шприц для подкожных инъекций, затем перенесена в пробирку, и через двадцать минут анализ был готов. Финлей издал удовлетворенный возглас и повернулся к мальчику:

– Послушай, дорогой, ты потерял так много крови, что тебе придется несколько месяцев страдать, прежде чем восстановишься. К счастью, у нас с тобой одна и та же группа крови, так что я собираюсь подарить тебе кое-что из того, что у меня есть. Лежи спокойно, а я придвину к тебе стул.

Через десять минут эта простая операция была завершена. Какое-то время Финлей молча лежал рядом со своим пациентом, а затем спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– О, сэр, дорогой доктор Финлей, вместо того чтобы чувствовать себя пустым мокрым мешком, я готов пробежать несколько миль, перепрыгивать через стены. О, слава богу, благодарю и благословляю вас, доктор! Я снова стал самим собой, лучше, чем обычно.

– Тогда расслабься. Ты должен полежать неподвижно в течение получаса. И я тоже буду отдыхать.

– Конечно. О, доктор Финлей, вам плохо?

– Скоро я буду как новенький. Кровопускание организму полезно. А теперь слушай внимательно, Боб. Никто не должен знать об этом, это касается только нас с тобой, иначе доктор Камерон будет очень уязвлен тем, что не смог определить причину твоей болезни. И еще хуже то, что я, его ассистент, заметил, что тебе не хватает крови, и тут же исправил ситуацию!

– О, я никому не скажу, доктор Финлей. Хотя, может быть, вы позволите мне сказать об этом маме, когда она приедет на следующей неделе? Но, наверное, будет лучше, если я больше не буду пить эту мерзкую микстуру Макки.

– Тебе больше не нужно ее пить, мальчик, и никогда не было нужно. Так что по-тихому, незаметно вылей это в раковину или, что еще надежнее, – в туалет.

– Обязательно, доктор. Я сделаю все, что вы скажете, потому что я доверяю вам и люблю вас.

– Тогда садись со мной в машину, и мы заедем за твоим велосипедом, который я оставил возле приемной. А потом ты сможешь уехать к дедушке. И помни: никаких разговоров, ни единого слова об этом деле.

Вернувшись домой, Финлей почувствовал, что ему не терпится выпить чая. Он пошел на кухню, чтобы приготовить себе чай, когда неожиданно появилась Джанет, сняла пальто и укоризненно сказала:

– Вы что, не могли подождать еще пять минут, когда я вернусь из города?

– Я хотел пить, Джанет. Я ездил на рыбалку с молодым Бобом Макфарлейном.

– Да, он только что проехал мимо меня на велосипеде. Доктор Камерон будет им доволен.

– Это правда, Джанет. Он чудесно поправился с тех пор, как стал принимать лекарство доктора Камерона.

– Я рада, что вы это признаете, – одобрительно сказала Джанет. – Хотите кусочек шортбреда к чаю? Я тут кое-что приготовила до того, как выходила.

– Спасибо, Джанет. Я люблю твой шортбред, он лучший в Таннохбрэ.

– Вы хотите сказать, лучший в Шотландии, дорогой? – И Джанет одарила его одной из своих редких улыбок. – А вы, гляжу, все такой же вежливый и услужливый, как в те давние дни, когда впервые приехали сюда. Когда доктор был главой семьи, а вы и я – его преданными детьми.

– Мы по-прежнему преданы друг другу, Джанет. Ты же знаешь, я все на свете сделаю ради старого доктора.

– Я в этом не сомневаюсь, дорогой. Просто иногда вам кажется, что вы знаете больше, чем он.

– Боже упаси, Джанет!

– Ну вот ваш шортбред. Этот кусок побольше того, что я собиралась вам дать.

Склонив в почтении голову, Финлей удалился с угощением. С Джанет иногда бывало трудно, но всегда можно было наладить отношения, оценив ее достоинства. Он едва успел откусить кусочек шортбреда и отхлебнуть чая, как в прихожей послышались решительные шаги, затем открылась дверь и появился доктор Камерон в уличной одежде – в слегка распахнутом пальто, в одном из многочисленных шарфов, связанных Джанет, и в шляпе набекрень.

– Ну и дела! – воскликнул он полушутя. – Чай без меня! Разве так обращаются с главой дома?

– Поскольку вы очень часто не приходите к чаю, сэр, предпочитая пить его в вашем городском клубе, и так как уже пробило полпятого, а вас не было, Джанет весьма любезно предложила мне чашку чая.

– И шортбред! Стоит мне только отвернуться, мой юный сэр, как вы уже тут как тут.

К счастью, в комнату тут же влетела Джанет с подносом, на котором стояли чай и большая порция шортбреда. Затем, приняв у хозяина пальто, шарф, перчатки и шляпу, она поспешила повесить их в прихожей.

– Ну, коллега! Я знаю, что ты был на ручье вместе с моим пациентом. Что ты о нем думаешь?

– Чудесное улучшение состояния сэр, и это комплимент вам!

– Да, спасибо, дорогой. На самом деле Боб Макки окликнул меня, чтобы пожать мне руку, когда я проходил мимо его лавки. «Никогда, – говорит он мне, – я не видел такого чудесного выздоровления. Милый мальчик чуть не ползал, бледный, как привидение. Вы прописали ему лекарство, и после одного флакона – теперь он уже пустой – он выздоровел и никогда еще, сколько я его помню, не выглядел лучше».

– Ну, сэр, это просто ваш триумф! – воскликнул Финлей.

Доктор Камерон смущенно усмехнулся:

– Боб добавил, что об этом будет говорить весь город. Он сказал: «Врачи приходят и уходят, но есть один доктор, который всегда будет с нами, которого любят и уважают за его блестящий ум и доброту». Он попросил мальчика спуститься. Признаюсь, Финлей, я был поражен улучшением состояния моего пациента: пульс, цвет лица, подвижность. Я убедился, что нашел для него единственно правильное лекарство. Оно помогло ему, если можно так сказать, и мне.

– Что ж, сэр, я рад за вас. И за юного Боба. Он очень хороший, симпатичный мальчик. И он был серьезно болен, но, слава богу, теперь снова здоров.

– Спасибо, Финлей. К твоей чести, ты никогда, никогда не выказывал в мой адрес ни зависти, ни ревности.

Старый доктор допил чай и, до того как набить и раскурить первую за день трубку, налил себе еще чашку.