Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

Когда вечером постояльцы гастхофа собрались за ужином, лицо Эдлера выражало величайшее раздражение. Очевидно, ему рассказали о сегодняшних событиях. Сгорбившись над своей тарелкой, он весь ужин хранил тягостное молчание. Возможно, благодаря тому, что Эдлер помалкивал, остальные разговорились более свободно. Особенно болтлив был Оберхоллер. Он осчастливил присутствующих подробным описанием утреннего урока, а затем, доверчиво улыбаясь, повернулся к Льюису:

– А вы где были весь день, друг мой?

– Да так, бродил то здесь, то там.

Оберхоллер улыбнулся еще шире:

– Что-то такое вы уже говорили. Вы всегда бродите то здесь, то там. И как, во время этих утренних блужданий вам попалось что-нибудь интересное?

Льюис с непроницаемым выражением лица повернулся к нему:

– А чего бы вы ожидали, герр Оберхоллер?

– Как знать, как знать, – рассмеялся тот довольно игриво. – В этих горах могут происходить необычайные события.

– В следующий раз постараюсь глядеть в оба, – угрюмо ответил Льюис. – И если замечу что-нибудь необычайное, сообщу вам.

– Вот и хорошо, вот и правильно. – Низкорослый коммивояжер лучился весельем. – Даже я… я гляжу в оба. Поразительно, как широко открытые глаза помогают вовремя унести ноги и ни во что не вляпаться.

Фрейлейн Руди издала восклицание, прозвучавшее как вздох:

– А я бы с удовольствием во что-нибудь вляпалась обеими ногами. Никто не хочет потанцевать? – Она обвела взглядом присутствующих. Вид у нее был усталый и больной. – Мой день прошел отвратительно. Все куда-то ушли. Ни одной живой души рядом, не с кем поговорить. Может, устроим небольшое развлечение после ужина?

Фрау Шатц подняла от тарелки угрюмый взгляд:

– Я, как поем, пойду спать.

– Естественно, – вздохнула Руди. – Карл, может, у вас есть настроение чуточку потанцевать?

Эдлер сердито буркнул «нет», и она повернулась к Льюису:

– Видите, никто не хочет танцевать. Очень жаль. Но давайте подумаем. Может быть, сыграем в карты, например в пикет? Я люблю пикет.

Льюис искоса бросил взгляд на Эдлера и ответил доброжелательно:

– Простите, фрейлейн. Возможно, в другой раз.

Руди пожала худыми плечами, прикурила новую сигарету и деликатно покашляла, вдыхая дым.

– И чем заняться? – произнесла она кротко. – Это так тоскливо – просто сидеть и расходовать остатки легких.

Столько печали слышалось в ее голосе, что Сильвия вышла из состояния сосредоточенной неподвижности и торопливо повернулась к Руди:

– Я сыграю с вами, фрейлейн.

Лицо Руди снова оживилось.

– Вы так добры, мой друг. Давайте побыстрее возьмем карты – пока фрау Шатц не начала храпеть.

Когда девушки приступили к игре, Эдлер встал и, не сказав ни слова, вышел. Минутой позже Льюис последовал за ним. Они встретились в мастерской лыжного инструктора.

– Итак, – сказал Эдлер, хмуро глядя на собеседника, – похоже, вы все-таки нарываетесь на неприятности.

– Как я вам и говорил.

– Тогда, должен сказать, вы нашли правильное место. Сегодня днем я встречался с Аллвином в хижине. Хочу прояснить: это его желание, чтобы вы пошли с нами, а не мое.

Льюис прислонился к верстаку. Заносчивое и наглое поведение Эдлера выводило его из себя. Но он предпочел скрыть свои чувства. Молодой швейцарец – грубый, агрессивный, уверенный в своей физической силе – относился к тому типу людей, с которым Меррид уже много раз сталкивался и успешно справлялся.

– Вы должны кое-что знать, – продолжал Эдлер все тем же грозным тоном. – Во-первых, Сильвия. Когда старик доберется до Швейцарии, мы с ней поженимся.

– Ждете от меня поздравлений авансом? – непринужденно поинтересовался Льюис.

Эдлер побагровел.

– Я жду от вас осмотрительности. Я взялся за это дело не ради собственного здоровья. Не вздумайте выкинуть какой-нибудь фортель, все и без того достаточно опасно. Сами увидите.

– Значит, опасно? – мягко переспросил Льюис.

– Даже хуже. Аллвина ищут, усиленно ищут. До сих пор нам везло. Никто не знает, что он здесь. Пока. Но я каждый час жду беды. – Он смерил Льюиса уничижительным взглядом. – Вчера я подумал, что вы пришли за ним.

– Поэтому вы в меня стреляли?

Кислая улыбка исказила черты Эдлера.

– Ну и что? Я влез в это дело по самую шею. Возможно, будет еще много стрельбы, прежде чем мы доберемся до цели. Теперь понимаете?

– Насколько позволяют мои ограниченные умственные способности.

– Тогда напрягите свои умственные способности посильнее. Завтра ночью мы попытаемся. Кто-то вроде вас может пригодиться. Видите ли, будет не так-то просто.

– А мне не нравится, когда все просто.

Карл снова неприятно улыбнулся. Достал из кармана кусочек воска для смазывания лыж и начал чертить на гладкой поверхности скамьи.

– Смотрите! – безапелляционным тоном заговорил он. – Вот эта линия – граница Швейцарии. Вторая линия, выше, – граница Германии. Мы вот в этом углу между ними. Чтобы выбраться отсюда, у нас есть два пути: верхний и нижний. Нижний – легкий: пересечь границу в районе городка Брейнтцен, затем семьдесят километров по удобным дорогам до Цюриха. Легко! Вот только слишком легко. На всех этих удобных дорогах герра Аллвина поджидают полицейские. А в самом Брейнтцене «зеленых мундиров» больше, чем домов. Верхний путь совсем не легкий. Это самый трудный подъем в горах. Это значит, что мы пойдем через Кригеральп тем путем, на который мало кто решится. А еще это значит, что идти мы должны ночью. Но когда мы доберемся до границы – если нас не убьют, – там полиция не такая бдительная, и мы сразу окажемся в безопасности, в Швейцарии.

– Это и есть ваш план?

– Да. Выходим завтра ночью. Мы ждали полной луны. Это необходимо, иначе шеи переломаем. Но дольше ждать нельзя. Скоро поднимется «фён» – теплый ветер, он вызывает сход лавин. Вам нравятся лавины, герр американец?

– Больше всего на свете.

Эдлер угрюмо рассмеялся. Льюису страстно захотелось ударить его в челюсть – настолько высокомерно держался швейцарец.

– Посмотрим, что вы скажете на Кригеральпе. Может, я еще и устать от вас не успею, а они вам уже разонравятся.

Пока он говорил, открылась дверь и появилась Сильвия. Она замерла на пороге, опустив руки и не глядя ни на одного из них. Глаза ее были полны тревоги.

Увидев ее, Карл оживился, шагнул к ней и с нарочитой нежностью обнял за талию. Не отрывая взгляда от Льюиса, он спросил с ласковыми нотками в голосе:

– Ну как, дорогая, ты выиграла в карты?

– Нет, – странным голосом ответила Сильвия. – Боюсь, я проиграла.

Следующий день тянулся долго – серый, тяжелый день. Когда наступила ночь, луна спряталась за огромными грядами движущихся туч, светя лишь урывками. Пересекая продуваемый ветром двор и входя в мастерскую, Льюис явственно ощущал неминуемое приближение бури. Было восемь часов – они заранее договорились встретиться в это время. Карл уже был на месте, помогал Сильвии приладить на лыжи камусы из тюленьей шкуры, чтобы не скатываться назад на крутых склонах. Он казался необычно взвинченным и бросил на Льюиса угрюмый взгляд, когда тот вошел.

– Вы опоздали.

Пропустив это замечание мимо ушей, Льюис небрежно заметил:

– Поднимается ветер. Видели, какое небо? По-моему, поход может оказаться небезопасным.

– Если кому-то хочется остаться дома, – прорычал Эдлер, – он везде будет видеть опасности.

– Полагаю, вы знаете, что делаете. Но на мой взгляд, условия неподходящие.

– Судить мне, – отрезал Карл. – Мы отправляемся… как и планировали.

Возражать дальше Льюис не стал.

Он надел лыжи и, выпрямившись, ободряюще улыбнулся Сильвии. Она не улыбнулась в ответ. Впрочем, на сей раз и не отвела глаз. Твердо посмотрела на него и сказала:

– Хорошо, что вы пойдете с нами. Нам действительно понадобится помощь в горах… с отцом. Он тяжелый и плохо ходит на лыжах. Но даже если так, вам еще не поздно отказаться.

Льюис не ответил, но по-прежнему улыбался ей. Сильвия отвернулась.

Они двинулись след в след, первым шел Карл. Как и предсказывал Льюис, на хребте их встретил сильный ветер. Но Карл взял бешеный темп. Они продвигались быстро и к десяти часам добрались до хижины.

Там их ждал профессор, закутанный в пальто и шарф. На его гладком белом лице светилась вежливая улыбка, но видно было, что он несколько встревожен.

– Мои дорогие друзья! – просиял он. – И дражайшая Сильвия. Это истинная преданность. Вы видите, я готов, несчастный беглец. Моя бедная хижина выметена, светильник горящ, а чресла препоясаны[226]226
  Отсылка к тексту Евангелия от Луки 12: 35: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи» (синодальный перевод).


[Закрыть].

– И куда вы собрались в этом пальто? – сказал Карл. – Тут вам не туристическая прогулка.

– Но, мой дорогой, добрейший Карл, я боюсь, что замерзну в горах!

– Тогда придется мерзнуть! Лучше так, чем запутаться в собственных ногах и утащить нас всех в расщелину.

Профессор был так безутешен, что Льюису стало не по себе. Когда старик снял пальто, он протянул руку:

– Вот что, давайте его мне. Меня не затруднит, привяжу его к рюкзаку.

Карл сверкнул глазами в сторону Льюиса и что-то буркнул себе под нос. Потом бросился к окну и выглянул наружу. За окном свистел ветер, но небо ненадолго очистилось. Обернувшись, Эдлер сказал:

– И чего мы теряем время? – Вскинув брови, он взглянул на профессора, который, оставшись без пальто, стоял, сложив на животе пухлые руки. – Ждете, что перед дорогой вам подадут ужин из семи блюд? Или, может, ждете делегацию из Гейдельберга, которая попросит вас вернуться?

– Нет, мой дорогой мальчик, – ответил профессор с удивительным смирением. – Я медлю по совсем иной причине. Я надеялся, что успею произнести краткую молитву Создателю. Мы отправляемся в путешествие, чреватое опасностями. Давайте же попросим Господа благословить нас на успех.

Это был странный, приводящий в замешательство спектакль. Когда ханжеские слова бойко посыпались с губ старика, Льюис ощутил сильный дискомфорт. Он не понимал, зачем профессор это устроил: его действительно охватил религиозный пыл или он просто издевался? Сильвия слушала, потупив глаза, лицо у нее было несчастное. Но физиономия Аллвина выражала экстаз, глаза повлажнели. Наконец он умолк и высморкался.

– Ведите же, друзья мои, – произнес он тоном святого, сдавшегося на милость судьбы. – Что бы ни случилось, теперь я готов.

Льюис взял моток веревки, лежавшей на столе. Карл подхватил второй и повесил себе на плечо. Один за другим они вышли из хижины, и приключение началось по-настоящему.

Предполагаемый маршрут проходил по северо-восточному отрогу Кригеральпа. Сначала путники взбирались по крутому склону до конца нижнего гребня, затем скользили по длинной ледяной седловине, слегка присыпанной снегом. Полная луна по-прежнему сияла ярко, освещая все вокруг, как в полдень. Льюис осознал, как сильно они от нее зависят. Позади и внизу виднелась хижина – маленькое темное суденышко в огромном белом океане. Над головами громоздились альпийские пики.

Перед первым ледником они остановились и привязались друг к другу веревками: впереди Карл, затем Сильвия, далее Льюис и профессор. В тот момент, когда они начали восхождение по леднику, Льюис понял, почему Карл так слабо возражал против его участия. Профессор, как и говорила Сильвия, был неопытным лыжником. На голубом льду он тяжело тянул всех назад, и Льюису приходилось буквально тащить его за собой.

Это был изматывающий труд. Стиснув зубы, Льюис напрягал все силы, чтобы справиться с обременительным грузом на конце веревки.

Преодолев первый ледник, они получили краткую передышку, соскользнув по узкой ледяной полке, занесенной снегом.

Затем они подступили ко второму леднику. Здесь пришлось снять лыжи и нести их на плечах – дополнительная нагрузка. Они с трудом взбирались по скользкой поверхности. Шедший впереди Карл вонзал в лед клюв своего ледоруба, вырезая опорные площадки для ног. Они поднялись очень высоко, и ветер, рыскающий среди иззубренных вершин, набросился на них со всей своей яростью.

Минут десять они ползли наискосок и вверх. Затем, когда достигли самого сложного участка подъема, луна в один миг исчезла. До этого они уже несколько раз оказывались в полной темноте, но лишь на короткое время. Сейчас было иначе. Свет погас, будто кто-то задул свечу. Все застыли неподвижно, словно вдруг ослепнув. В душе каждого внезапно зародилось сомнение. Однако продлилось оно недолго. Путники ощутили на своих щеках касание мягких перьев. Значит, пошел снег.

Даже с расстояния в двадцать ярдов Льюис услышал, как Карл выругался. Его собственные чувства были еще горше. Он понимал значение этого снегопада. Чертов Карл, подумал он, мог бы и получше разбираться в здешнем климате. Продвигаясь вперед в темноте сквозь пелену белых хлопьев и таща за собой на веревке профессора, как лошадь в поводу, он добрался до того места, где под ненадежным прикрытием нависающей ледяной глыбы стояли Эдлер и Сильвия.

– Это ненадолго, – торопливо сказал Карл с агрессией, которую Льюис воспринял как оборонительную. – С другой стороны, так даже лучше. Мелкий снег. Мы быстро пересечем границу.

– А сейчас нам лучше бы оставаться в укрытии, – ровным голосом произнес Льюис.

Отвязав от рюкзака пальто профессора, он накрыл им, как одеялом, старика и Сильвию. Все сгрудились под ледяной глыбой. Мороз пробирал до костей. Ветер разрезáл ледник, как ножом. Да и снег пошел гуще. Эдлер с напускной беспечностью попытался прикурить сигарету. Трижды у него ничего не получилось. Невнятно ругнувшись, он отбросил последнюю сгоревшую спичку. Все еще было очень темно. И хлопья закружились быстрее, чем раньше.

Льюис взглянул на сидящую рядом Сильвию. Ее лицо, едва различимое во мраке, осунулось, она вся дрожала от холода. Ему страстно захотелось взять ее маленькие замерзшие руки в свои.

– Мы не можем здесь дольше оставаться, – резко сказал он.

– Какого черта! – зло воскликнул Карл. – Подождем, пока снег не прекратится. А потом двинемся дальше.

Льюис взглянул на светящийся циферблат своих наручных часов:

– Ждем ровно тридцать минут. Если за это время снег не прекратится, дальше мы не пойдем. Вернемся в хижину.

– Никуда мы не вернемся. Мы должны пройти этот маршрут за ночь. Иначе не сможем пересечь границу незамеченными.

– Боюсь, мы пересечем ее в виде трупов, – вмешался профессор, стуча зубами. – У меня так замерзли ноги, что я их уже не чувствую.

– Я не альпинист, я моряк, – отрывисто и решительно заявил Льюис. – Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие у нас перспективы. Останемся здесь – замерзнем. Двинемся вслепую в такую метель – погибнем. Повторяю: если погода не улучшится, возвращаемся в хижину.

Повисла напряженная пауза. Льюис поймал взгляд Эдлера, полыхнувший гневом. Молчаливая яростная стычка длилась несколько секунд. Наконец Эдлер буркнул что-то неразборчивое и сорвал злобу на куске льда, пнув его тяжелым ботинком.

Двадцать пять минут спустя Льюис встал и произнес лишь одно слово:

– Возвращаемся!

Как ни странно, обратно они двинулись другим порядком. В кризисный момент лидерство как бы само собой перешло к Льюису. Карл не сопротивлялся, по крайней мере пока. Он молча держался в стороне, когда Льюис по-новому перевязал веревки и тронулся в путь через ледник.

Это была опасная работа – движение в кромешной тьме посреди бушующего, ослепляющего снежного шторма. Но Льюис хорошо ориентировался в пространстве, у него было чувство направления, свойственное морякам. Долгие часы ночных вахт натренировали его ночное зрение. Он прокладывал курс по ветру. Дополнительно его подталкивала мысль о том, что идущий позади Эдлер наверняка мечтает свернуть ему шею.

Они благополучно преодолели две ледяные преграды, прикрепили к ногам лыжи и двинулись через седловину. Внезапно, летя по свежему снегу, Льюис ощутил, как под ним проломилась корка. Издав предупреждающий крик, он отскочил в сторону. И каким-то чудом приземлился на прочный снег. Но в то же мгновение веревка натянулась, как струна. Еще не успев почувствовать это натяжение, он понял, что Сильвия повисла в расщелине.

Льюис инстинктивно бросился туда. Основательно уперся ногами в снег и, откидываясь назад, принялся тянуть за веревку. Откуда-то с другой стороны Эдлер заорал, что веревка развязывается, и начал выкрикивать какие-то бессвязные предупреждения и указания. Льюис к ним не прислушивался. Все его неистовые усилия были направлены на то, чтобы вытащить Сильвию.

Сердце у него билось где-то в горле, пока он упорно тянул за веревку. Он знал, как это опасно: внезапное падение, неожиданный удар о твердый, как камень, лед. Можно переломать ноги и руки. Или и того хуже. Он слыхал, что соскользнувшие вниз лыжники порой разбивали себе головы.

Последний рывок – и Сильвия оказалась на поверхности. Терзаемый невыносимым страхом, он обнял ее, отбросив веревку:

– Вы не пострадали?

Она была близко, так близко, что он почувствовал, как у его бока мягко поднимается и опускается ее грудь. Ее глаза – широко распахнутые, потемневшие – смотрели в его глаза. На мгновение оба застыли, но потом Сильвия, внезапно занервничав, отстранилась.

– Со мной все в порядке, – прошептала она, опуская взгляд. – Ничего страшного.

Прежде чем Льюис успел ответить, рядом появились Карл и профессор, которым пришлось обходить образовавшиеся во льду трещины. Карл от ярости едва мог говорить связно:

– Какого черта вы творите? Почему не подождали, когда я подойду? Вы что, не понимаете? Один шаг – и вы оба провалились бы в эту трещину!

Льюис не ответил. Он развернулся и снова двинулся вперед, опустив голову и нащупывая путь через седловину. Через полчаса они спустились на плато. Еще через два часа достигли хижины. Уже занимался рассвет. Они бродили по горам всю ночь, но в результате потерпели полное фиаско.

Профессор совершенно выбился из сил. Похожий на потрепанного снеговика, он рухнул на стул. Бросив на него быстрый взгляд, Льюис разжег очаг и поставил на огонь чайник. Топлива явно не хватит. Он вышел из хижины, чтобы принести дров.

С подветренной стороны дома он обнаружил поленницу, наклонился, собирая дрова, и внезапно почувствовал, что позади стоит Эдлер. Льюис медленно выпрямился. В глазах Карла горела злоба, губы раздвинулись в оскале, он тяжело дышал.

– Сдается мне, вы вообразили, что вы тут главный. Но вы ошибаетесь.

Льюис покачал головой, настороженно глядя на него:

– Только не в этот раз.

Вместо ответа Карл бросился к нему и занес руку, чтобы нанести жестокий удар в челюсть. Примитивный, но мощный. Льюис его предвидел и отклонился в сторону. Когда кулак противника просвистел мимо его уха, он, помня о двоих оставшихся в хижине, только быстро сказал холодным и жестким тоном:

– Держите себя в руках, не будьте дураком.

Но Карл, наклонив голову и размахивая кулаками, ринулся вперед, как взбешенный бык.

Бросив поленья, которые держал в руках, Льюис встретил атаку швейцарца лицом к лицу. Вся азбука этого бойцовского стиля была знакома ему от первой до последней буквы, он сталкивался с ним во множестве иностранных портов. Ответить на него сейчас было настолько просто, что он даже пожалел противника.

Он отражал каждый удар, который пытался нанести Эдлер, как если бы тот замахивался с расстояния в милю. Затем, когда швейцарец развернулся и снова ринулся в атаку, Льюис, выждав секунду, нанес один быстрый, резкий апперкот. Его кулак переместился не больше чем на восемь дюймов, но пролетел ракетой, и момент был выбран как нельзя удачнее. Когда костяшки его пальцев встретились с подбородком Карла, Льюис всем телом ощутил мощь атаки противника. Краткий, жесткий удар. Глаза Эдлера затуманились от изумления. Он рухнул на колени, свалился на бок и потерял сознание.

Льюис потер костяшки пальцев о промокший свитер. Наклонившись, набрал пригоршню снега и начал втирать его в затылок Карла.

– Да бросьте, – произнес он настойчиво, когда противник начал приходить в себя. – С вами все в порядке. Всего лишь маленькая досадная случайность. Возвращайтесь в хижину, как будто ничего было.

Карл сел с отупевшим видом. Сознание возвращалось к нему постепенно. На мгновение могло показаться, что он намерен возобновить драку. Но что-то во взгляде Льюиса – холодный неяркий блеск, противоречивший его мирным речам, – погасило пыл швейцарца. Он встал и побрел в хижину.

Минутой позже вернулся и Льюис. Вскоре чайник вскипел, и на столе появился кувшин с дымящимся какао. Каждый выпил по чашке горячего напитка. Сильвия отводила глаза и была напряженной и подавленной. Эдлер молча лелеял свои обиды, сидя у окна. Профессор устроился у огня, завернувшись в одеяло, его промокшая одежда кучей лежала рядом.

Вдруг он сильно чихнул. Затем, доставая сырой носовой платок, громко пожаловался:

– А я-то думал, что в это время буду уже в Швейцарии. Из-за этой беготни среди сосулек у меня начинается исключительно неприятная простуда. – Он сделал паузу. – Мне необходимо принять ванну с горчицей. Вот только у меня нет ванны и, разумеется, нет горчицы. Боже мой! Боже мой! Ваше какао изумительно, Льюис. Но я отдал бы что угодно за одну лишь капельку виски!

Льюис попытался подбодрить старика:

– Не унывайте, профессор. Бесполезно падать духом только из-за того, что первая попытка не удалась. Мы должны взять себя в руки и найти правильное решение.

– Вот и найдите решение, раз вы такой умный, – сказал Карл, отводя руку от своей припухшей челюсти.

– Ай-ай-ай, мой добрый Карл, – упрекнул его профессор. – Умоляю вас, не спешите с суждениями. В конце концов, наиболее пострадавшая сторона здесь я. Быть беглецом и без того плохо. Но быть беглецом, подхватившим инфлюэнцу, – апчхи! – чрезмерно для этой смертной плоти.

– Веселитесь? Да вы самый веселый человек из всех, кто когда-либо приезжал к нам из Гейдельберга. Но это долго не продлится. Мы можем здесь оставаться еще пару дней, не больше. А потом они придут сюда за нами – я знаю это так же твердо, как то, что моя фамилия Эдлер.

И вдруг в тишине, наступившей после его слов, раздался громкий стук в дверь. Все четверо насторожились. Льюис крикнул:

– Кто там?

Стук повторился. Льюис шагнул к двери и открыл ее. Порывом ветра в хижину внесло двух человек. Льюис вскрикнул от неожиданности. Это были его сестра Конни и Стив Леннард.