Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

Тем временем в столовой для медсестер кормили все хуже и хуже. В один из дней Нора, Энн и Гленни вместе с отважными медсестрами Доу и Тодд, с которыми они недавно подружились, и несколькими другими медсестрами, из самых умных, собрались, чтобы решить, как наиболее эффективно выразить свой протест.

– Надо что-то с этим делать, – заявила сестра Доу. – Если мы ничего не сделаем, все кончится настоящей трагедией.

– Но что мы можем? – спросила сестра Тодд, безнадежно махнув рукой.

– Я скажу, что` мы можем, – с яростным напором выпалила Нора. – Мы пристыдим их за такую кормежку. Уже несколько дней эта мысль вертится у меня в голове. А теперь слушайте. Мы должны перестать есть их еду. И вместо этого есть свою собственную. Завтра мы откажемся от обеда, ни крошки не возьмем, а потом в половине второго пойдем в магазин Гибба, купим печенье, сыр и бананы, вернемся и подкрепимся во дворе перед окном главной. Насколько мне известно, нет закона, который запрещал бы это. И если мы так с неделю продержимся, то обязательно заставим нашу старую Кувалду обратить на это внимание и хоть как-то пошевелиться.

Предложение Норы было встречено одобрительными возгласами. Но Энн считала, что у этого плана мало шансов на успех. Ей вдруг захотелось поднять этот вопрос перед доктором Прескоттом. Но она сказала себе, что едва знает его, что, возможно, его возмутит ее обращение и что в любом случае не его забота – вмешиваться в эту ситуацию. Однако она вполне понимала, что, дабы навсегда изменить сложившуюся порочную систему, следовало, минуя главную сестру, передать это дело в высшую инстанцию.

Всего их было девять – тех, кто решился на протест. На следующий день во время обеда, когда перед ними поставили блюда с едой, ни одна из девяти к ним не притронулась. Но и особого внимания никто на это не обратил. Медсестра Лукас, которой надлежало зайти с проверкой в столовую, так там и не появилась.

В половине второго девять медсестер отправились в «Гибб», небольшой универсальный магазин, расположенный напротив главных ворот госпиталя, и накупили печенья, шоколада и фруктов. Молодые женщины вернулись, демонстративно подкрепляясь купленным, и завершили трапезу на свежем воздухе во внутреннем дворике прямо перед окном мисс Ист. Сенсации из этого точно не получилось. Но сестра Тодд заметила:

– Во всяком случае, это лучше, чем если бы мы поели у себя в спальне.

Нора намеренно оставила банановую кожуру на подоконнике у главной медсестры.

Хотя поначалу их акция прошла почти незаметно, тем не менее за ними наблюдали, и обед на следующий день принес определенные результаты. Ровно в час дня в столовой появилась старшая медсестра Лукас; и когда девять молодых женщин отказались притронуться к еде, она обвела их суровым, полным подозрения взглядом.

– Почему это вы не едите? – резко спросила она Нору.

– Я не голодна, мисс Лукас.

– Что за чушь? – возмущенно и властно сказала старшая медсестра. – Это отличная еда.

– Откуда вы знаете, сестра? – холодно заметила вмешавшаяся Гленни. – В вашем меню такого блюда нет. Вы, старшие, получаете совсем другую пищу.

Старшая медсестра Лукас покраснела.

– Без дерзостей, пожалуйста. Если вы не будете есть обед, я пожалуюсь на вас главной.

– Если мы не голодны, разве это нарушение каких-то правил? – с невинным видом спросила Энн.

Группа пришла в тайное ликование, когда старшая медсестра, потеряв самообладание, повернулась и ушла. Позже, когда они сходили за провизией в маленький магазинчик, Нора оставила две банановые шкурки на подоконнике у мисс Ист.

Два следующих дня прошли без вмешательства официальных лиц – администрация явно надеялась, что акция протеста умрет естественной смертью. Но «протестницы» поклялись ни за что не сдаваться. И вот в пятницу столовую потрясло появление главной медсестры собственной персоной. Она вошла внезапно, маленькая и властная, в своей сияющей фиолетовой униформе и безукоризненном головном уборе. Ее лицо было бесстрастным, губы поджаты, руки сложены перед собой. В неестественной тишине она медленно прошлась по помещению. Всех девятерых «протестниц» пробрала дрожь, но они стойко держались, когда она остановилась рядом и оглядела их нетронутые блюда.

Наступила еще более глубокая тишина – в этой обычно шумной столовой не было слышно ни стука тарелки, ни звона вилки.

– Разве вы не хотите рыбы? – повернулась к Энн главная.

Энн почтительно поднялась:

– Нет, мисс Ист.

– Почему нет?

При этом вопросе у всех за столом мурашки пробежали по спине. Ответить напрямик, честно отозваться о качестве приготовления или о самой еде означало бы навлечь на себя большие неприятности – вероятнее всего, увольнение.

Но на Энн внезапно низошло вдохновение.

– Потому что мне нравится то, что я покупаю в магазине.

Позднее все обняли Энн за этот ответ – он был идеальный. Главная медсестра стояла в замешательстве – она была готова проучить ослушниц за дерзость. Вежливая двусмысленность абсолютно выбила почву у нее из-под ног, и все же она не потеряла лица, как старшая медсестра Лукас. Она наградила Энн долгим, тяжелым взглядом и, обойдя вокруг стола, молча вышла.

Почти все решили, что победа за ними.

– Мы вынудили ее удрать! – воскликнула Нора. – Теперь ей придется что-то предпринять.

Энн, предчувствуя недоброе, многозначительно покачала головой:

– Боюсь, что так она и сделает.

И Энн, увы, оказалась права. На следующее утро на доске приказов и распоряжений было наклеено объявление: «Медсестрам запрещается покидать территорию больницы между двенадцатью и двумя часами дня. Ни одна медсестра не имеет права приносить в больницу продукты питания без специального разрешения. Элизабет Ист».

Нора с удрученным видом отвернулась от доски.

– Что ж, – растерянно заметила она, – похоже, нам придется умереть или глотать их мерзкую еду.

Они проглотили это.

Как ни странно, отпуск Энн на выходные не был отменен из-за ее участия в недолгой голодовке. Мисс Ист не была зловредной, но в «Хеппертоне» ей приходилось решать массу проблем, к тому же ее постоянно донимал комитет, и жесткая политика в отношении подчиненных казалась ей единственным выходом. Тем не менее она знала цену хорошей медсестре. Только по этой причине она не хотела чрезмерно наказывать Энн Ли. И вот ближе к началу мая Энн получила сообщение, что ей предоставляется обещанный отпуск.

В прекрасный солнечный день она села в лондонский поезд, волнуясь от осознания того, что совсем скоро увидит свою сестру. Каким долгим представлялся ей отпуск! С полудня пятницы до утра понедельника.

Поезд мчался сквозь свет дня, а она чувствовала, как это хорошо – жить. За прошедшие недели у нее появилось много друзей, и, несмотря на суровую рутину «Хеппертона», Энн сознавала, что профессионально растет. Последние две недели она ассистировала доктору Прескотту в операционной. С каким приливом энергии и вдохновением она наблюдала за его изумительной техникой, особенно когда он имел дело с теми случаями, которые были его специальностью, – поражениями центральной нервной системы и головного мозга. Часто она ловила себя на том, что думает о нем, вспоминая какое-нибудь его легкое прикосновение, его быстрое, ловкое владение инструментом, которым он проводил почти невидимую линию между жизнью и смертью.

Люси не встретила Энн на Юстонском вокзале, но Энн нашла нужный автобус и вскоре была в Масвелл-Хилле на Элтреда-авеню. Ее сердце учащенно билось, когда она взбежала по ступенькам дома под номером 7. Она позвонила в колокольчик, а затем радостно вскрикнула, когда за нарядной горничной, которая открыла дверь, появилась Люси. В следующее мгновение сестры сердечно обнялись.

Энн казалось, что она никогда не сможет выпустить Люси из объятий, но наконец она заставила себя сесть, чтобы спокойно поговорить и послушать. Люси явно хотела о многом ей рассказать. Она, пожалуй, чуть пополнела и выглядела очень мило. Она гордилась своим новым домом, своей новой полированной мебелью, своей новой горничной в переднике с оборками и, естественно, стремилась все это продемонстрировать.

Устроившись в маленькой гостиной за тут же принесенным подносом, Люси напоила Энн чаем из своего лучшего фарфора. Она говорила о новых соседях – «действительно милых людях», – о новых пьесах и кинокартинах, которые она видела. Но она не могла успокоиться, пока не провела сестру по дому, заставив ее осмотреть все – от качества постельного белья до покроя ее последнего вечернего платья. Это могло бы вызвать улыбку у Энн, если бы она не так сильно любила свою сестру. Похоже, Люси стремилась с гордостью показать, как много она получила от этого брака.

– Все это просто замечательно, моя дорогая, – наконец заявила Энн, обнимая сестру за талию. – Я ужасно, ужасно рада, что ты счастлива. Джо, должно быть, здорово работает, раз подарил тебе такой прекрасный дом.

Люси понимающе кивнула:

– Мы вошли в довольно хороший бизнес, Энн. В «Транспорт лимитед». По-моему, я тебе об этом писала. Джо поступил на работу к Теду Грейну – Тед такой джентльмен – в настоящую крупную автобусную компанию. Это междугородние автоперевозки между Лондоном и Бристолем, Кардиффом и Манчестером. Знаешь, у меня идея! – Она сделала пафосную паузу при упоминании северного города. – Я отправлю тебя обратно в Манчестер в одном из наших автобусов. Нет смысла пользоваться старой грязной железной дорогой, если есть «Транспорт лимитед». За этой компанией будущее. Тед уже пару лет занят этим. Джо представился такой шанс, чтобы вложить туда свои деньги. Но там еще вкладывать и вкладывать, Энн. Твоя младшая сестра будет богатой.

Разговор их был прерван появлением самого Джо. Вернувшись с работы, он вошел, такой же неловкий, как и прежде, и с непосредственной теплотой, хотя и смущенно, поприветствовал Энн. Она была отчасти поражена произошедшей в нем переменой. Возможно, причиной тому была его темная деловая одежда, и все же он показался Энн бледным и нервным; между бровями пролегла морщинка, которой раньше не было.

– Энн, ты приносишь нам настоящее дыхание севера, – усмехнулся он. – Хотел бы заметить, что и мне самому не помешало бы подышать свежим воздухом.

– Что за чушь, Джо! – довольно раздраженно бросила Люси.

– Чушь или нет, милая, но это я и чувствую, – ответил Джо. – Отдал бы фунтовую банкноту, чтобы оказаться на Харбор-роуд, хотя бы всего на пять минут, в комбинезоне, на водительском сиденье своего старого седана.

Люси вспыхнула:

– Хочешь остаться механиком на всю жизнь?

– Я и есть механик, – ответил Джо с внезапной горечью в голосе. – И чертовски хороший, к твоему сведению.

Казалось, вот-вот разразится ссора. Но Люси смогла подавить свое недовольство.

– Ну, в любом случае беги наверх и переоденься, Джо. Мы должны быть готовы к семи.

Он удрученно посмотрел на нее.

– Что? Мы опять куда-то идем? – В его голосе слышался протест.

– Да, мы идем в театр. – Губы Люси на секунду плотно сомкнулись. – Мы должны хорошо провести время с Энн.

Снова в воздухе повисло напряжение, отчего Энн стало немного не по себе.

– Но, честно сказать, я бы предпочла остаться дома, – торопливо заметила она, – и от души поговорить с вами обоими. За этим я и приехала.

– Мы идем в театр, – упрямо повторила Люси. И взгляд ее сказал Джо, что ему лучше прекратить спор и поторопиться сменить одежду.

Они смотрели глупую музыкальную комедию, которая показалась Энн отвратительной, а Люси было все равно, поскольку в основном она была занята узнаванием присутствующих знаменитостей. Как ни парадоксально, Джо все понравилось. Он компенсировал свою усталость частыми посещениями бара и к концу спектакля был изрядно навеселе.

На следующее утро, в субботу, Люси продолжила неустанно следовать своей программе, таская Энн по магазинам в шуме и суете Оксфорд-стрит. Энн показалось, что брак сделал Люси более жесткой и без особого смысла лихорадочно деловитой. Это ее огорчило. В тот вечер они отправились ужинать в ресторан «Владимир» на Риджент-стрит. Мистер Грейн, деловой партнер Джо, оказал им честь, присоединившись к компании.

С самого начала, после первой же его снисходительной реплики – «Держу пари, вы, медсестры, мало знаете жизнь», – Энн тихо, но искренне возненавидела Грейна. Смуглый, обходительный и дородный, Тед Грейн с подчеркнутой элегантностью носил свой двубортный смокинг. Бурные проявления чувств, бесконечные «мои дорогие», улыбающийся уклончивый взгляд. Именно Тед, хотя он был гостем Джо, распоряжался насчет блюд и вина. Как восхищенно сказала Люси: «Тед знает свое дело. Тед был бы душой любой компании». Джо и Тед выпили много спиртного, но если Тед сохранял представительный вид, то Джо, оплачивая счет, явно смотрелся бы выигрышнее в лежачем положении.

Воскресенье было лучшим днем. Люси слишком устала, чтобы куда-то мчаться, и не возмутилась, когда Джо появился в одной пижаме и со слегка припухшими глазами. Вскоре все трое предались воспоминаниям о прежних днях в Шерефорде. То и дело раздавался неудержимый смех Люси.

У горничной был выходной, и Джо, все еще в тапочках и пижаме, настоял на том, чтобы приготовить настоящий ужин – восхитительную яичницу с ветчиной – в лучшем стиле Северной Англии. У Энн впервые появилась надежда, что Джо и Люси на самом деле не изменились, что их брак в конце концов окажется удачным.

Но в восемь часов вечера Энн было пора уезжать. Выходные пролетели в мгновение ока. А в десять часов утра в понедельник ей следовало быть в палате «С». От этого никуда не денешься. И некуда было деться от настойчивых требований Джо и Люси, чтобы она отправилась на север не на поезде, а ночным рейсом на автобусе компании «Транспорт лимитед».

– Но у меня есть обратный железнодорожный билет, – возражала Энн.

– Получишь за него в Манчестере, – тут же нашлась Люси. – Мы предлагаем тебе бесплатную поездку, моя голубка. Для нас будет оскорблением, если ты откажешься.

Так что они проводили ее на Трафальгарскую площадь, где около восьми часов вечера сине-желтый автобус плавно подкатил к тротуару.

– Какой великолепный! – воскликнула Энн. – Неудивительно, что ты гордишься им.

– Да, неплохой, – ответил Джо, критически оглядывая автобус. – Он, конечно, после ремонта – куча денег потрачена. Одни проблемы с этими чертовыми штуками. За год устаревают, поскольку появляется новая модель.

Он обошел автобус и перекинулся парой слов с водителем, молодым человеком с резкими чертами лица, в белой форменной куртке и фуражке с козырьком; затем вернулся, чрезвычайно довольный, и взглянул на наручные часы:

– А теперь запрыгивай, Энн. Время ехать. Сегодня вечером полная загрузка – тридцать пассажиров – хороший бизнес! Ничто так не заставляет нас, автобусных магнатов, рыдать, как пустой салон.

Энн поцеловала Люси, пожала руку Джо и поднялась по ступенькам. Ей помахали с тротуара, затем раздался гудок, и ночной автобус тронулся с места.

Уже стемнело, когда автобус добрался до окраины города и свернул на объездной путь через Барнет, чтобы выехать на Большую Северную дорогу. Автобус был быстрым и комфортабельным, хотя Энн, выпрямившись в мягком кресле, пожалела, пусть всего лишь на мгновение, о своем вагоне третьего класса. Там она могла бы вытянуть ноги и поспать. Здесь можно было только поклевать носом и немного подремать.

В десять часов автобус остановился, чтобы пассажиры могли выпить кофе и подкрепиться бутербродами в придорожной закусочной недалеко от Стивениджа. Хотя моросило и стоял сырой туман, почти все вышли – приличные люди среднего класса. Энн заметила женщину с тремя маленькими девочками. Затем автобус снова отправился в путь.

Салон чуть потряхивало, и Энн то и дело погружалась в дремоту. Ночь продолжалась. Около пяти часов утра Энн выпрямилась, решив привести себя в порядок и радуясь, что путешествие близится к концу. Они должны были прибыть в Манчестер к шести.

Протерев запотевшее окно, она глянула наружу. Еще не рассвело, но было видно, что идет сильный дождь. Дорога походила на тускло мерцающий канал, по которому колеса мчались с постоянным шипящим звуком. Время от времени мимо с грохотом проносились силуэты тяжелых грузовиков.

Энн открыла сумку и достала флакон туалетной воды. Она начала рассеянно тереть лоб и виски, когда внезапно, без малейшего предупреждения, автобус резко затормозил и вильнул вбок. Почти пятьдесят ярдов тяжелую машину куда-то несло. У Энн был лишь один миг, чтобы понять, что водитель потерял управление. Затем, прежде чем она успела вскрикнуть, автобус съехал с грязной дороги и покатился вниз по тридцатифутовому склону. На пути стоял большой вяз. Раздался тошнотворный звук разбитого стекла и гнущегося металла, взревел рвущийся на волю мотор, и прогремел взрыв. Автобус перевернулся. Струйка пламени вырвалась из наполовину зарывшегося в землю капота, над которым все еще бессмысленно вращалось колесо.

Энн чуть не потеряла сознание, но не утратила присутствия духа. Когда автобус врезался в дерево, она обо что-то ударилась. Правое плечо полностью онемело, осколки стекла, видимо, посекли лицо, в рот затекла кровь. Снова накатила слабость, но крики женщины рядом сразу помогли вернуться из забытья. «Я должна выбраться отсюда, – ошеломленно подумала она. – Должна помочь людям – это мой долг».

Преодолевая боль, она с трудом покинула свое кресло и по искореженной потолочной части салона добралась до разбитого окна, вылезла, соскользнула вниз и упала на четвереньки в мокрую траву. Рядом с ней, прижимая ладонь ко лбу, ошеломленно сидел водитель автобуса.

– Вы ранены? – поспешно спросила она.

– Не знаю. – Его слова прозвучали глупо. – Меня просто выбросило. Я не виноват. Это тормоза. Их заклинило. Я пытался…

– Сейчас это не важно. Помогите мне вытащить раненых, иначе они сгорят заживо.

Женщины внутри отчаянно кричали. Энн подала водителю руку, помогла подняться на ноги. Пламя охватило переднюю часть автобуса. В воздухе резко запахло нагретым металлом и горящей краской.

– Аварийная дверь сзади, – запинаясь, пробормотал водитель.

– Тогда быстрее, быстрее! – крикнула она.

Вместе они изо всех сил потянули дверь. Но ее, видно, зажало. Наконец она поддалась, и тут же из салона чуть ли не на голову им вывалился мужчина.

– Слава богу, – выдохнул он. – Я думал, что попал в ловушку. Дверь заклинило.

– Помогите нам, – сказала Энн. – Надо вытащить остальных.

Она забралась обратно в салон вместе с двумя мужчинами, и они начали выносить пострадавших. Почти сразу она поняла, насколько серьезна катастрофа. Многие пассажиры были без сознания, и почти все тяжело раненные – переломанные конечности, разорванные мышцы, разбитые головы.

Под проливным дождем, в темноте, освещаемой только распространяющимся пламенем, разворачивался настоящий кошмар. Энн приходилось очень трудно, несмотря на весь ее опыт. Стиснув зубы, она призвала на помощь все свои способности, все свои навыки. Раненых одного за другим укладывали на поляне под кроной ближайшего дерева. Истерично кричавшая женщина сама с воплями выскочила наружу. «Слава богу, она не пострадала», – подумала Энн и не стала ее останавливать. Следующей, однако, была маленькая девочка, бледная как смерть, почти обескровленная. Кровотечение, поняла Энн, к тому же артериальное. Она в тот же миг сорвала с себя шарф, крепко перевязала разорванную руку девочки. Затем появился стонавший от боли старик, его кисть была размозжена. Когда водитель помог ему выйти, он повернулся к Энн:

– Я последний, мисс, там больше никого.

Затем тихо и смиренно он повалился к ногам Энн.

В этот момент на дороге загрохотал ранний молоковоз и резко остановился напротив. Энн в отчаянии позвала водителя, деревенского парня лет семнадцати, не больше, который от неожиданности чуть не лишился рассудка при виде ужасной сцены.

– Мы далеко от Манчестера?

– Всего в пятнадцати милях, – заикаясь, выговорил он.

– Тут поблизости есть врач?

– Да, в деревне, в трех милях отсюда, есть доктор Хэй.

Энн схватила его за руку:

– Слушай. Поезжай в деревню как можно быстрее. Позови доктора Хэя и вызови по телефону «скорую». – Ее вдруг осенило – ведь здесь были пострадавшие, которые наверняка не перенесли бы транспортировки на «скорой помощи». – И позвони доктору Прескотту в Манчестер, его номер – Парк, четыре-три-ноль-ноль. Попроси его немедленно приехать сюда.

Парень уже собрался уезжать, но она придержала его:

– И еще одно. Здесь есть какой-нибудь дом поблизости?

– Ферма Родни. В миле назад по дороге. – Он указал за полосу деревьев. – Это ферма, где я работаю.

Энн кивнула и отпустила его, напоследок попросив поторопиться. Затем она повернулась к одному из менее пострадавших мужчин:

– Идите на ферму. Расскажите, что произошло. Принесите одеяла, шины, бутылки с горячей водой и спиртное. Поднимите всех, кого найдете. Пусть принесут что-нибудь вроде носилок. Можно снятые с петель двери, калитки, что угодно. И поторопитесь. Ради бога, побыстрее.

– Я быстро, мисс. – И мужчина побежал под дождем.

Оставшись одна, Энн занялась своими пациентами. Несколько наиболее серьезно пострадавших теперь пришли в сознание и жалобно стонали. Стоя на коленях на мокрой траве, Энн изо всех сил старалась помочь им. Намочив носовой платок в дождевой воде, она вытерла кровь со многих лиц, тщательно выискивая признаки кровотечения. Хотя многие были тяжело ранены, смерть пока еще не коснулась никого из покалеченных пассажиров. Если бы только все они смогли выкарабкаться, словно в забытьи думала Энн, если бы только она помогла сотворить такое чудо!

Услышав топот приближающихся шагов и крики, она выпрямилась и увидела фигуры в предрассветной полумгле – фермера и двух его людей вместе с посыльным из автобуса. Они принесли импровизированные носилки, одеяла и виски.

Энн требовалось принимать быстрые решения и при этом сохранять здравомыслие. Крайне важно было немедленно избавить тех, кто пострадал сильнее всего, от холода и сырости. Возможно, она превышала свои полномочия. Ну и что с того! Она знала, как опасен шок. Она попросила перенести четырех пассажиров с тяжелыми увечьями на ферму.

И это было правильно. Прошло еще двадцать минут, прежде чем вернулся водитель на молоковозе, но врача с ним не оказалось.

– Доктор Хэй – он на вызове у больного, – сообщил парень. – Но его приведут. И доктор Прескотт – он едет, – я сам ему позвонил.

– А машины «скорой помощи»?

– Уже в пути, мисс. Отправились из Южной больницы.