Текст книги "Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Арчибальд Кронин

В задней комнате дома, принадлежащего герру Шварцу, маленький щеголеватый детектив, представлявшийся Оберхоллером, не сводил глаз с Льюиса. Видимо, он заметил, что молодой американец лихорадочно осматривает комнату, и мрачно предупредил:

– Если подумываете о побеге, герр Меррид, я вам не советую. Вряд ли вы обнаружите, что оно того стоило.

Его глаза, не прячущиеся теперь за стеклами пенсне в золотой оправе, смотрели пронзительно, да и сам он превратился в совершенно иного персонажа: утратил застенчивость и благодушие, приобрел жесткость, собранность и офицерские повадки.

– Не забывайте, в каком вы все оказались положении. Не забывайте, что вы мои пленники. Если откажетесь подчиняться, я добьюсь вашего ареста. – Он перевел взгляд на антиквара, и его голос зазвучал несколько более вежливо. – Тем временем, герр Шварц, отведите мисс Аллвин наверх, в комнату, которую я для нее предназначил. Не сомневаюсь, что она устала после сегодняшних затянувшихся упражнений.

Сильвия бросила на Льюиса беспомощный, погасший взгляд. Опустив голову, она направилась к двери за герром Шварцем. Конни со смиренным видом обратилась к детективу:

– Могу я пойти с ней?

Тот кивнул, ничего не сказав. Оставшись в обществе Льюиса и Стива, он еще какое-то время помолчал. Потом, чопорно соединив кончики пальцев, сурово заявил:

– Герр Меррид, должен вас уведомить, что ваше положение чрезвычайно серьезно. Теперь вы имеете дело не с местной полицией, от которой вы так ловко ускользнули, выставив ее на посмешище. Вы имеете дело со мной, частным детективом из Вены. – Он сделал впечатляющую паузу. – И нельзя сказать, что я вас не предупреждал. Я вас предупреждал в гастхофе. Вы от меня отмахнулись. Располагая всей информацией об обстоятельствах дела, вы обдуманно и намеренно стали сообщником в краже, которая превратилась в нечто большее, чем кража. Герр Меррид, мой долг сообщить вам, что Карла Эдлера застрелили сегодня утром в Таубе при попытке оказать содействие разыскиваемому Джорджу Аллвину. А также, – детектив снова с надлежащей торжественностью сделал паузу, – сам Аллвин был застигнут лавиной во время бегства от представителей правосудия. Он тоже мертв.

В комнате повисло тяжелое молчание. Льюис уставился на сыщика, потрясенный двойной трагедией. Ему не сразу удалось полностью ее осознать. Тишину нарушил Стив:

– Видишь, поэтому мы здесь, Льюис. Когда герр Оберхоллер сегодня днем сообщил нам новости, не было смысла что-то от него скрывать. Я рассказал ему, что мы договорились встретиться в Брейнтцене. И решил тоже приехать сюда и покончить со всей этой проклятой историей.

Льюис по-прежнему молчал. Теперь он думал о Сильвии и обо всем, что обещал для нее сделать.

Тревожно нахмурившись, Стив всмотрелся в лицо друга и добавил:

– Для девушки это удар. Она любила старика. Но ей будет гораздо лучше без него. И прошу тебя, вспомни, что мы еще не выбрались из этой чертовой передряги.

Льюис медленно перевел взгляд на детектива:

– Что будет с мисс Аллвин?

Тот пожал плечами:

– Боюсь, нечто для нее неприятное. Тем более теперь, когда ее отец умер. Я взялся за работу по просьбе компании «Экитабль». Одной из моих целей – я бы сказал, главной целью – было возвращение украденных изумрудов. Вот почему я все это время наблюдал, не предпринимая никаких шагов для ареста герра Аллвина. Еще до вашего появления в гастхофе «Хоне» я знал, что он скрывался в той хижине. Однажды ночью, когда он спал, саму хижину, всю его одежду и другие вещи тщательно обыскали. Но изумрудов там не было. Не обнаружились они и в апартаментах, которые он занимал в Вене. Их тоже обыскали вдоль и поперек. Поэтому я ждал зацепки, какого-то знака, указывающего на местонахождение драгоценностей, возможного прибытия сообщника. – Он помолчал, многозначительно приподняв плечи. – Теперь я убежден, что изумруды были переданы кому-то сразу после кражи. Деньги потрачены, драгоценности исчезли. И за все ответствен герр Аллвин. Как вы думаете, можно ли ожидать от моих клиентов сочувственного отношения к его дочери?

– Но она тут совершенно ни при чем, – сказал Стив. – Деньги потратил он. Вы ничего не можете ей сделать.

– «Не можете»! – передразнил детектив. – Вам следовало бы трижды подумать, прежде чем произносить такие слова. И в обычные времена ей пришлось бы нелегко. А сейчас может быть еще хуже.

Льюис покусывал губу, сдвинув брови в глубоких и горьких раздумьях. Наконец он, похоже, принял решение.

– Какова была стоимость… – размеренно произнес он, – рыночная стоимость украденных изумрудов?

Сыщик ответил кратко:

– Приблизительно четыреста тысяч шиллингов. Они были приняты в залог под существенно меньшую сумму. Но поскольку камни имеют историческое значение, в бухгалтерских книгах моего клиента их стоимость обозначена как четыреста тысяч.

– Сколько это в нашей валюте?

– Почему вы… – Детектив выглядел озадаченным. – Сто тысяч долларов.

Льюис сел за стол и достал из внутреннего кармана авторучку и чековую книжку. С бесстрастным выражением лица он выписал чек.

Детектив взял чек и пробежался по нему ошеломленным взглядом. Затем постепенно черты его лица смягчились. Он потер подбородок, взглянул на Льюиса, потом на чек, снова на Льюиса.

– Мой дорогой сэр! – провозгласил он с необыкновенным оживлением. – Вы возместили ущерб! Королевский поступок! Это полностью меняет характер дела. Вряд ли нужно объяснять, как…

– Пожалуйста, не говорите ничего, – перебил его Льюис. – Я купил ваши иллюзорные изумруды, вот и все. Надеюсь, мисс Аллвин больше никто не побеспокоит?

– Как я и собирался сказать, мой славный мистер Меррид, ваша необычайная щедрость может иметь только один результат. Я уверен, теперь мои клиенты отзовут дело. Более того, я даю вам безусловные гарантии, что сам улажу все формальности.

– Значит, мисс Аллвин будет свободна и сможет покинуть страну?

– Даю вам слово!

Последовала короткая драматичная пауза. Потом Льюис спросил:

– Вам еще что-нибудь от меня нужно? Если нет, пожалуй, пойду спать.

– Да-да, конечно! – экспансивно воскликнул коротышка. – Уверен, вы очень устали. А в этом доме множество помещений для проживания. Я же тем временем свяжусь со своими нанимателями в Вене. К завтрашнему дню, – улыбнулся он, – надеюсь получить великолепные новости, касающиеся всех заинтересованных лиц.

Льюис кивнул и, пожелав всем доброй ночи, вышел из комнаты. Служанка проводила его в спальню наверху. Сняв ботинки и пальто, он выключил свет и полуодетым рухнул на кровать. Однако, несмотря на усталость, заснуть не мог. Множество противоречивых мыслей не давали ему покоя. Вся эта история началась как увлекательное приключение. А закончилась бессмысленно – трагическими смертями. И все его позерство, все попытки сыграть в благородного и храброго рыцаря разбились об унылую обыденность сделки. Будь он и правда героем исторического романа, пронесся бы с Сильвией через границу, как какой-нибудь блистательный Лохинвар[236]236
  Заглавный герой баллады Вальтера Скотта рыцарь Лохинвар похитил возлюбленную, умчавшись с ней на коне, – попытки догнать беглецов не увенчались успехом.


[Закрыть]. Но реальность заключалась в том, что он расписался в чеке, купив любимой свободу, как лавочник.

Он беспокойно ворочался на узкой кровати. Мысль о том, что его поступок был щедрым и великодушным, ни разу не пришла ему в голову. Он мрачно насмехался над собой. И все же, несмотря на презрение к себе, ему пришлось неохотно признать, что другого выхода не было.

Ближе к утру он забылся в легкой дремоте и проснулся в восемь часов. День был серый, пасмурный. Льюис встал, побрился и тихо спустился вниз, надеясь узнать, чем закончилось посредничество «Оберхоллера».

Там, в задней комнате, где на круглом столе, накрытом теперь белой скатертью, был сервирован скромный завтрак, Льюис нашел Сильвию. Горничная налила ей чашку кофе. Но гостья не обратила на это внимания. Она сидела, поставив локти на стол, и смотрела прямо перед собой.

Внезапно, словно повинуясь какому-то внутреннему порыву, она повернулась и увидела стоящего в дверях Меррида. Ничто не изменилось в ее лице – оно осталось таким же печальным. Мгновение они смотрели друг на друга.

– Примите мои соболезнования, – запинаясь, произнес наконец Льюис, – по поводу вашего отца. И Карла.

Его слова были полны сочувствия. Сильвия едва заметно наклонила голову, но ничего не ответила. Она словно возвела между ними барьер, не желая даже видеть Льюиса в этой комнате. Однако он не сдвинулся с места.

– Я не знаю, каковы ваши планы. Но хотел бы помочь вам во всем, что вы намерены сделать.

Она мрачно взглянула на него:

– Делать мне нечего. Меня вычеркнули. Они даже не хотят меня допрашивать.

– Я рад, – сказал он тихо.

Ее поза стала еще более напряженной.

– А я не рада. Мне хотелось бы занять свое место рядом с отцом. И с Карлом. Они пострадали. Я – нет. Кое-кто вмешался, хотя его об этом не просили, меня будто завернули в мягкую вату и вытащили из беды. Даже детектив улыбается мне. Его почтительность внушает отвращение.

Взгляд Льюиса потяжелел. Итак, она знает. И если она так к этому отнеслась, его предположения были верны. Он немного помолчал. Сам того не желая, он воспринял реакцию Сильвии как не вполне справедливую.

– Вы бы предпочли отправиться в тюрьму? – услышал он собственный голос.

Она еще крепче сжала губы, но потом проронила:

– И сохранить самоуважение.

Это задело его за живое.

– Думаете, сейчас время геройствовать? Существует такая вещь, как простой здравый смысл.

Она густо покраснела, часто задышала, столь же огорченная, как и он.

– Я не рождена для того, чтобы следовать здравому смыслу. И не рождена для того, чтобы меня покупали!

Последовала пауза, полная острейшего напряжения. Сквозь болезненные удары своего сердца Льюис услышал шаги наверху. Это Конни готовилась спуститься к завтраку. Уязвленный и злой, он понял, что не может столкнуться с житейской прозой. Буркнув слова извинения, развернулся на каблуках и вышел из дома.

Он прошел по улице лишь несколько шагов, когда столкнулся с бодрым детективом, возвращавшимся из города.

– Ага! Герр Меррид! – В голосе коротышки звенел триумф. – Рад видеть, что вы проснулись так рано. Особенно потому, что у меня для вас очень хорошие новости. Просто великолепные! Мои клиенты потрясены вашей щедростью. Они немедленно прекращают расследование. Более того, официальный взгляд на дело заключается в следующем: учитывая вчерашние прискорбные события, ущерб можно считать возмещенным с лихвой. Остались лишь некоторые следственные формальности, с ними разберутся в гастхофе «Хоне». Вашего присутствия не потребуется. Я это устроил.

– Это действительно хорошие новости. – Льюис едва нашел в себе силы ответить.

– Вы удовлетворены?

Льюис заставил себя произнести еще несколько слов благодарности. Затем, коротко кивнув, расстался с детективом. Он зашагал по городку, жизнерадостно просыпающемуся навстречу утру: хозяйки мыли крылечки своих домов, дети бежали в школу, стуча ботинками по брусчатке. Льюис вышел за старые городские стены, прогулялся вдоль мирной реки, на зеленеющих берегах которой паслись коровы. И постепенно его растревоженная душа успокоилась. Сильвия страдает. Одно это может исказить ее суждения. И он любит ее. Ничто не имеет значения, кроме этого. Он должен найти ее и покончить с бессмысленной ссорой.

Меррид поспешно развернулся и добрался до дома примерно к одиннадцати часам. Стив и Конни находились в гостиной. Но он проигнорировал их призывы присоединиться к ним. Увидев герра Шварца в маленьком кабинете позади лавки, он просунул голову в окно и спросил:

– В какой комнате остановилась мисс Аллвин? Я хотел бы немедленно с ней поговорить.

Старик поднял на него взгляд от своих книг, поглаживая бороду и рассматривая Льюиса с ненавязчивым любопытством. Потом задумчиво сказал:

– Мисс Аллвин? Она покинула мой дом час назад.

Внезапное предчувствие катастрофы стиснуло сердце Льюиса, как чья-то ледяная рука.

– Куда она поехала?

– Мне это неизвестно, – мягко ответил герр Шварц. – Знаю только, что она не вернется. Она сама мне так сказала.

Его слова обрушились на Льюиса с сокрушительной силой. Он постоял мгновение, словно парализованный, затем медленно, словно с трудом, отвернулся от окна. Антиквар вернулся к работе.

В гастхофе закончилось расследование, свидетели и проводившие его официальные лица начали расходиться. Гостиница, обычно такая безлюдная, переживала непривычный наплыв посетителей. Крестьяне из Таубе и Лахена собирались в группки перед зданием, оживленно беседуя. Две очереди из саней блокировали двор. «Оберхоллер» стоял на крыльце в обществе сержанта Хюбнера и капрала Брандта, по-прежнему державшегося несколько стесненно и напряженно после удара в живот. За ними стояли еще три офицера полиции, ожидавшие отъезда на станцию.

Неподалеку от полицейских, поглядывая на них искоса, расположилась немолодая пара, одетая в швейцарские народные костюмы. Это были герр и фрау Эдлер, прижимистые и хитроватые на вид люди, кузены и единственные родственники несчастного Карла. Они приехали отчасти для того, чтобы присутствовать на прощании с погибшим, но также и для того, чтобы прибрать к рукам собственность, которую мог оставить их покойный родственник.

По общему мнению, расследование прошло удовлетворительно. Сейчас участники громко разговаривали и смеялись. Антон, сбиваясь с ног, разносил напитки, донельзя счастливый оттого, что за свою роль в этом деле получил всего лишь выговор. Руди с меланхоличным интересом наблюдала за сценкой из окна своей спальни. Она жила как в тюрьме, приговоренная смертельной болезнью к этой горной глуши, и потому для нее любой контакт с внешним миром таил в себе особое очарование. Смерть Карла странным образом ее тронула. Заметив, что толпа внезапно притихла, Руди присмотрелась внимательнее. Из мастерской, некогда принадлежавшей Карлу, вынесли грубо обструганный гроб и понесли по коридору в его комнату, где на кровати лежало тело, завернутое в саван.

Руди вздрогнула, отчего собачка, свернувшаяся у ее ног, вопросительно посмотрела на хозяйку. Даже когда пустой гроб исчез из виду, когда возобновились разговоры и смех, Руди осталась сидеть у окна, неестественно застыв, невидяще глядя на далекие горные пики. Когда на землю спустилась тьма и все разъехались, она по-прежнему сидела там – тонкая, недвижная фигура, в одиночестве слушающая собственную душу.

Наконец она вздохнула, слабо шевельнулась. Зажгла свечу, вымыла руки и лицо, коснулась бледных губ помадой – призрачный жест из прошлого – и безмятежно отправилась ужинать.

Антон в столовой отсутствовал – Руди предположила, что он празднует на кухне, – но двое родственников Эдлера уже сидели за столом. Она догадалась, что они проведут ночь в гастхофе, а завтра утром увезут тело Карла. Не ответив на ее приветствие, они смерили девушку подозрительными взглядами и вернулись к своему разговору.

Руди волей-неволей прислушалась.

– В мастерской шесть пар новых лыж, – говорила в этот момент фрау Эдлер. – Их можно продать.

– Деньги нам понадобятся, – хмуро ответил ее муж. – Завтрашняя поездка обойдется дорого. И почему было не похоронить его здесь? Эта твоя идея – безумное расточительство.

Женщина упрямо поджала губы:

– Он должен лежать на семейном кладбище, ни на что другое я не согласна. Кроме того, все не так уж плохо. Золотые часы очень красивые. Он их выиграл на соревнованиях. Одни эти часы окупят все наши расходы. И не забывай про его кубки – некоторые из чистого серебра. А в шкафу много хорошей одежды. Мы заставим герра Антона выплатить полное месячное жалованье. А еще эти лыжи. Поверь, я в убытке не останусь.

– Да уж, постарайся.

Фрау Эдлер взяла огромный клин сыра, наколов его кончиком ножа.

– Давай наедимся как следует, пока мы здесь. Завтра нам так много не понадобится. И кстати, пока я не забыла, ты подписал бумаги?

– Я все сделал. Полицейский сержант подписал их за меня. И тут же намекнул взглядом, мол, я должен его угостить выпивкой. Но я сделал вид, что не понял. Поставить печать стоило три шиллинга. Не забудь мне их вернуть.

Руди больше не могла это выносить. Как можно скорее покончив с ужином, она поднялась и вышла из-за стола.

Вернувшись в свою комнату, она попыталась отвлечься чтением. Но, расстроенная, не могла собраться с мыслями и не находила себе места. Через несколько минут встала и подошла к окну. Постояла там некоторое время, глядя в ночь. И внезапно вздрогнула. Снаружи, в темноте, она разглядела мужскую фигуру, с трудом продвигавшуюся по направлению к гостинице. Незнакомец, пошатываясь, подошел к окну Руди, словно бессознательно привлеченный светом, и оперся о подоконник. Сначала девушке показалось, что перед ней призрак. Но ни один призрак не мог выглядеть столь несчастным, столь по-человечески несчастным, как этот. Содрогнувшись от ужаса, она узнала в чумазом пугале человека, который ушел с Карлом в то роковое утро. Это был Профессор – воскресший, живой!

В следующее мгновение Руди распахнула окно и, приложив все свои немногие силы, помогла старику влезть в комнату. Когда он беспомощно упал на стул, она закрыла окно и ставни. Учащенно дыша, вернулась к гостю и попыталась привести его в чувство. Растерла руки и лицо несчастного, но безрезультатно. Он промок до костей. Забыв о приличиях, она стянула с него одежду, завернула его в одеяло и влила немного бренди сквозь стиснутые зубы. Профессор медленно открыл глаза и уставился на нее.

– Спасибо, – выдохнул он. – Мне это было необходимо.

И все-таки Руди не могла поверить собственным глазам.

– Я думала… все по-прежнему думают, что вы умерли.

– Я тоже так думал, – слабо проговорил Профессор. – И возможно, так и есть. Прошу прощения, не хотелось бы вас утруждать, но не дадите ли вы мне еще капельку бренди?

Она отдала ему весь бренди со столика, где стояли лекарства. Поблагодарив ее снова, Аллвин с содроганием вздохнул. И, запинаясь, рассказал следующее:

– Меня сбила с ног лавина. Такой опыт я бы никому не порекомендовал. Не могу сказать, как долго я лежал, погребенный под снегом. Но наконец выбрался. Я очень замерз. Однако каким-то чудом сумел добраться до хижины. Но это ничего не изменило. Там не было ни огня, ни еды, ни одежды. Целый день я лежал и дрожал, а потом понял, что больше не выдержу. Я не мог умереть в этом жутком одиночестве. И решил, что должен прийти сюда, чего бы это ни стоило. И вот… и вот пришел.

В этом простом и трогательном рассказе звучало странное достоинство. Было что-то патетичное в фигуре Профессора, растерявшего все свое хитроумие, ошеломленного и поверженного. Руди это тронуло. Она сочувственно прижала руку к груди:

– Какое счастье, что вы все-таки дошли. Скоро вам станет лучше. Когда вы поедите. И хорошенько отдохнете.

Он посмотрел на нее пустыми глазами:

– И что потом? Тюрьма. Наверное, вы думаете, что мне там самое место.

– Нет-нет, – возразила она. – Я вам помогу.

– Вы?

– Да. – Она энергично кивнула. – И первое, что я должна сделать, – это накормить вас.

Велев ему ждать, она выскользнула из комнаты. И очень быстро вернулась, неся большую миску супа, в котором плавали куски мяса, также на подносе лежали хлеб, сыр и яблоки.

– Это было очень легко. – Она подбадривающе улыбнулась и поставила перед гостем поднос. – Внизу никого нет. Ни единой души.

Профессор не ответил. Глаза его увлажнились при виде пищи. Руди наблюдала, как он ест, сострадая ему все больше. Мозг ее напряженно работал с почти материнским стремлением защитить.

Насытившись, Профессор заметно приободрился и заявил с оттенком прежней вкрадчивости:

– И вновь я должен вас поблагодарить, моя дорогая юная леди. Ваша доброта так велика, что перспектива тюрьмы удручает меня сильнее, чем когда-либо.

– Почему вы так уверены, что должны отправиться в тюрьму? – медленно произнесла она.

Он беспомощно пожал плечами:

– Теперь мне ни за что не перебраться через границу.

Она задумчиво разглядывала его широко раскрытыми глазами.

– Я знаю, как вам перебраться.

Он снова вздохнул:

– Сдается мне, я уже слышал эту фразу раньше.

– Но не от меня, – серьезно возразила Руди. – Поверьте, само Небо послало вам шанс пересечь границу.

– Но как?

Она наклонилась вперед и заговорила с таким жаром, что полностью завладела вниманием Аллвина:

– Послушайте! Завтра родственники Карла повезут его тело обратно в Швейцарию. Гроб принесли сегодня днем. Он уже заколочен. На всех документах стоят печати, транспортировка организована. Все готово, на границе не возникнет никаких проблем и вопросов. Никаких. Завтра днем этот гроб благополучно прибудет в Менасле. – Она умолкла, красноречиво поведя рукой.

– Боже мой! – Окаменев, Профессор уставился на Руди.

– Почему бы и нет? – деликатно убеждала она. – Вы уже мертвы. Побудете мертвым еще немного. Только… займете место Карла. С деталями подмены мы справимся вместе. Карла похоронят здесь. В мастерской есть сверло, с его помощью я проделаю дырочки для воздуха. Видите, как просто? Ваше воскрешение откладывается до того момента, когда вы окажетесь в Менасле, вот и все.

Он молчал, пораженный блистательностью ее плана. Наконец дрожащим голосом произнес:

– Я не могу на это пойти.

– Но вы должны. – Она кивнула с тихой убежденностью. – К чему бояться дурацких атрибутов смерти, если они помогут вам выжить? Кажется, был какой-то старый монах, который каждую ночь спал в гробу? Я сама бы сделала это с радостью, если бы только… – Она осеклась, великая печаль накрыла облаком ее лицо.

– Если бы что?

– Если бы могла жить.

Последовала пауза.

– Вы больны, – сказал Профессор странным тоном.

Руди улыбнулась:

– Да, я очень больна. И лучше мне не станет. Но к чему тревожиться? Скоро мне предстоит мое собственное маленькое путешествие в моем собственном деревянном ящичке. – Она опять улыбнулась. – И мне этого не избежать. Вот почему меня забавляет наш маленький трюк со смертью.

Наступила тишина, еще более пронзительная. Профессор не мог отвести глаз от Руди. Его глубоко тронуло все, что она ему сказала.

– Вы хороший человек, – произнес он тихо.

Профессор, всегда такой велеречивый говорун, сейчас не смог найти других слов.

– Значит, вы согласны?

– Согласен. – Избавленный от фальшивого внешнего лоска, он был не похож на самого себя. – Но при одном условии.

– И каково ваше условие?

Он принял грандиозное решение, подобных которому никогда не принимал раньше.

– Вы поедете в Вену, в мою бывшую квартиру на Феликсплац. Все в порядке, я скажу вам адрес. Мне хотелось бы, чтобы там вы взяли себе одну вещь.

– Какую?

– Брусок мыла для бритья, – спокойно ответил он.

– Спасибо. – Она рассмеялась довольно беззаботно. – Вы и представить не можете, как он мне нужен!

Но Аллвин оставался серьезен.

– Большинство людей так и подумало бы. Так подумали полицейские, когда обыскивали мою квартиру. Это же просто брусок мыла! Оставьте его в туалетном шкафчике. Кому он нужен! Но вы, моя милая девочка, вы возьмете этот брусок мыла. И внутри обнаружите нечто совершенно неожиданное. Эта находка вас обогатит, позволит вам обратиться к лучшим докторам, отправиться на лучшие курорты мира, сильно отличающиеся от этого убогого местечка. На самом деле то, что вы найдете, может вернуть вам жизнь. Это мой вам подарок. Примите его.

Руди хотела было отказаться, объяснить собеседнику, как бесполезна его щедрость, но что-то ее остановило. Она глубоко задумалась, уйдя в себя, ее взгляд стал непроницаемым. Затем она вдруг протянула Профессору руку:

– Спасибо. Я его принимаю. Итак, мы обо всем договорились.

– Вполне договорились, – эхом откликнулся он.

Она снова улыбнулась ему:

– А теперь ложитесь в мою кровать и немного поспите. Потом я возьму вас за руку, и мы вместе пойдем в комнату Карла.

Бросив на нее послушный взгляд, он неловко улегся в постель. Руди накрыла его стеганым одеялом. Совершенно измотанный, старик вскоре заснул. Она осталась сидеть, наблюдая за ним.