сообщить о нарушении
Текущая страница: 98 (всего у книги 198 страниц)
Пётр Иванович не особо верил в силу маятника, поэтому только плечами пожал, а вот Недобежкин – он был уже готов на всё, чтобы разгрести глохнущее тридцать седьмое дело. Он даже уже и поверил Ежонкову насчёт его «фашистских агентов». А кем же ещё может быть человек по имени Гейнц?
- Ладно, Ежонков, пуши, - разрешил начальник. – Только смотри – если превратишь его в козла – можешь чесать к себе в СБУ, ферштейн?
- Расслабься, - примирительно мурлыкнул Ежонков и подкрался к новому «подопытному» на «мягких лапах». – Сейчас, сейчас, вспушу…
«Диггер» не возражал против того, чтобы его гипнотизировали – он вообще соглашался со всем на свете, до такой степени «верхнелягушинские черти» «съели» его силу воли. Когда Ежонков усадил его на нарах – он не издал ни звука, а просто послушно сел. Он не издал ни звука, когда Ежонков начал качать свой маятник у его носа. «Диггер» легко вошёл в состояние сомнамбулы и уснул гипнотическим сном.
Сидоров всё это время внимательно наблюдал за тем, как старается Ежонков и разглядывал пленного «диггера». Сержант никак не мог понять, почему, но он вдруг подумал, что этот «копатель» чем-то напоминает ни кого иного, как Кашалота! Да, Кашалот толстый, усатый, а этот «диггер» - нет, наоборот, худой и без усов – вместо усов у него неопрятные косматые клоки бороды. Но всё равно – он похож на Кашалота – как если бы Кашалот вдруг похудел и сбрил усы. «Почему, собственно, на Кашалота?» – удивился про себя Сидоров и продолжил наблюдать за тем, как гипнотизёр Ежонков терзает бедного «диггера». «Диггер» сидел на нарах и по приказу Ежонкова монотонно цитировал скучный параграф из учебника истории. Рассказывал что-то про Отечественную войну – до того заунывно, что хотелось либо спать, либо выть. Наконец, Ежонков удовлетворился изложением исторических фактов и, зевнув полным ртом, скомандовал:
- Стоп! – и «копатель» затих.
- Как тебя зовут? – потребовал от него Ежонков тоном Кашпировского.
«Диггер» страшновато выпучил зрачки, разинул рот так, что стали видны гланды, и громогласно, вдохновенно произнёс:
- Бе-е-е-е!
- И всё? – взвился Недобежкин и вскочил с нар. – Ежонков, я тебе чётко разъяснил, что если он окозлеет – я с тобой больше не буду работать. Разъяснил?
- Да подожди, Васёк! – попятился Ежонков. – Я же только начал…
- Начал, а он уже баранит! – констатировал Недобежкин. – Запёрло его «на первой ноте»! Всё, Ежонков, ноги в руки – и колеси отсюда! Ты, кажется, у нас в отделении не работаешь!
- Да, Васюха, я же только начал! – оправдывался Ежонков. – Сейчас, я его ещё подпушу, и он как миленький, заговорит!
- Ты уже подпушил! – отрезал Недобежкин. – Глянь! – он показал пальцем на «диггера».
«Диггер» стоял на нарах на четвереньках, бодал стенку и, не прекращая, орал:
- Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!
Он так яростно колотил лбом в эту твёрдую кирпичную стенку, что Сидорову пришлось схватить его за руки и оттащить на середину камеры.
- Бе-е-е-е! – кричал «диггер» и отбивался от сержанта задними «копытами» так, как отбивался бы молодой барашек.
- Чёрт! – чертыхнулся Сидоров, когда «диггер» едва не заехал ему в нос. – Расколдуйте его, что ли?
- Давай, Ежонков, колдуй! – буркнул Недобежкин. – А то он сейчас лбом дверь вышибет!
Да, «Диггер» вырвался от Сидорова и проворно пополз на четверых к двери, собираясь её забодать.
- Стой! – Ежонков подскочил к нему и потащил обратно, спасая дверь.
Но «диггер» вырывался и наконец, лягнул Ежонкова. Ежонков покатился по полу, а «попорченный чертями» узник с упорством козерога опять направился к двери.
- Так, всё! – это Пётр Иванович решил поставить в «деле диггера» точку, встал, догнал «обараневшего» «диггера» и заковал его в наручники.
- Ой-ёй! – ныл Ежонков, сидя на полу, и тёр ушибленный бок. – Ух, баранелла! – зло ругнулся он на помешавшегося пленника чертей «диггера», и показал кулак.
- Так, заканчивай цирк, Ежонков! – вздохнул Недобежкин. – У меня уже голова раскалывается от его воплей!
- Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! – не умолкал «диггер».
Ежонков тяжело поднялся с пола и пополз к пленённому в наручники «подопытному»
- Проснись! – скомандовал ему Ежонков, и «диггер» перестал блеять, вышел из первобытного состояния, эволюционировав из барана в человека.
Он открыл глаза и бессильно повалился на бок.
- Прости, брат, - Пётр Иванович подошёл к нему и освободил от наручников. – Очень уж ты дикий был.
- Я вам что-нибудь сказал? – слабым голосом осведомился он, глядя не на кого-нибудь, а в пол.
- Извини, дружище, но похоже, что гипноз на тебя не действует, - сокрушённо пробурчал Недобежкин и поднялся на ноги, чтобы покинуть камеру.
- Постойте, Владимир Николаевич, - это Сидоров, наконец-то решился изложить свою теорию о сходстве «диггера» с бандитом Кашалотом.
Услышав теорию Сидорова, Недобежкин изумился.
- На Кашалота? – переспросил он, заклинившись у двери. – Хм…
Недобежкин задумался, а Пётр Иванович присмотрелся к «диггеру». Да, он оброс волосами и бородой, и ещё – этот костюм, вернее, его остатки. Кажется, недешёвый был костюмчик… Нет, этот «подземный копатель» похож скорее, не на Кашалота, а на его брата, Ярослава Семенова. А Ярослав Семенов пропал около года назад! Полковник Курятников эксгумировал тело того, кого Зайцев выдавал за Ярослава Семенова. Они там, в Генпрокуратуре, провели дополнительную экспертизу и выяснили, что тело Ярославу Семенову не принадлежит. А тот человек, кому принадлежало тело, умер за три дня до того, как сгореть…
- Кашалота! – возгласил Серёгин, завершив сложный процесс мышления. – Приведите сюда Кашалота!
- Зачем тебе Кашалот? – не понял Недобежкин.
- Этот копатель похож не на самого Кашалота, - объяснил Пётр Иванович. – А на его брата, пропавшего Ярослава Семенова.
Недобежкин удивился, но всё-таки, велел Белкину притащить толстого Кашалота. Бандита возили в суд уже четыре раза – слишком уж длинным было его дело. Впереди у Кашалота было ещё два заседания, и на втором ему, наконец-то, вынесут приговор. Пережив судебные тяготы, Кашалот сбросил вес и выглядел теперь, как спущенное автомобильное колесо. Он был уныл и апатичен, с трудом переставлял толстые ноги.
- Ну, чего вы от меня хотите? – заплакал Кашалот, едва оказавшись на пороге камеры «диггера». – Мало того, что этот Тень сожрал мой бизнес! Кротяра большеротая, прожорливый лобстер, мерзкий мангуст, подколодная змеюка, брехливый пё-ёс! – толстый бандит уже собрался залиться слезами, когда Недобежкин дёрнул его за рукав и серьёзно сказал:
- Ты тут, Кашалот, не ной. Сам виноват, что в тюрьму садишься. Лучше посмотри на этого человека и скажи, знаешь ты его, или нет?
- На какого человека? – Кашалот выпростал из пухлых ладоней мокрые от слёз щёки и обвёл камеру заплывшими глазками. – Этого? – толстяк кивнул на Ежонкова. – Нет, этого ослика я впервые вижу…
- Ослика?! – обиделся Ежонков. – Кто это ещё ослик?! Если я – ослик, то ты – упырь! Я, между прочим…
- Нет, не на него, - перебил Недобежкин. – На него, - он указал Кашалоту на «диггера», который лежал на полу, на правом боку. – Его знаешь?
Кашалот подсеменил к «секретному узнику», наклонился и заглянул в его обросшее несчастное лицо.
- Славик? – перепугано прошептал он после недолгого ошарашенного молчания.
- Узнал! – в один голос обрадовались Пётр Иванович и Сидоров, не дав Кашалоту ничего больше сказать.
- Действительно, - кивнул Недобежкин и крикнул в коридор: - Белкин, забирай Кашалота!
- Стойте, стойте! – запротестовал толстый бандит, но из коридора уже нарисовался бесстрастный Белкин и вывел его прочь.
- Подождите, не кротуйте вы так! – отбивался от Белкина Кашалот.
Но Белкин таки затолкал его в его камеру и там запер. «Диггер» обрёл имя и фамилию. Вот он, нашёлся Ярослав Семенов! Теперь нельзя держать его в камере, и поэтому Недобежкин связался с психиатрической клиникой, с врачом Иваном Давыдовичем. Иван Давыдович не особо хотел принимать на лечение второго пациента – ему никак не удавалось привести в чувство майора Кораблинского, бывшего Грибка.
- Он падает на пол, - говорил по телефону Иван Давыдович. – И начинает цитировать Уголовный кодекс. А вообще – ведёт себя, так, будто бы его воспитали лесные зверюги. Я совсем замучился с вашим майором, а вы мне ещё одного блаженного суёте!
- Это ваша работа! – сурово напомнил Недобежкин. – И поэтому – вы примите Ярослава Семенова и вылечите его!
- Есть, - уныло протянул Иван Давыдович, не в силах ослушаться милицейского начальника.
========== Глава 40. Верхнелягушинские черти в проекте "Густые облака". ==========
Свет электрической лампы освещал просторное помещение с высоким потолком, лишенное окон. Но и лампы не хватало, чтобы разогнать вечный мрак, что забился в отсыревшие углы. Из мебели тут был всего лишь стол, что расположился в самой середине этой большой мрачноватой комнаты, подальше от углов, и два стула. На каждом из стульев сидело по человеку. Они сидели друг напротив друга и разговаривали. А разговор был вот такой:
- Ты же прекрасно знал, что спутник «Ричард Никсон» запустил я, - говорил первый из них, по имени Гейнц Артерран. – Он стоил мне кругленькую сумму, а ты безобразно проделал в нём дыру и сплюхнул в Тихий океан. Вопрос: зачем?
- Твой золотушный спутник порхал над Мадагаскаром, Гейнц, - отвечал второй, чьё имя и лицо оставались скрыты в густой тёмной тени. – И я знаю, что ты выискивал там меня. Вот я и подрезал тебе крылышки, Гейнц. И если я решил – то я достану второй образец, даже если мне придётся переступить через твой труп.
- Ну да, конечно, - хохотнул Гейнц. – И вообще, до каких пор ты будешь держать в подземелье этого Семенова? Я похищал его, чтобы его бизнес перекочевал к Кашалоту, вот и всё, а не для того, чтобы ты ставил на нём эксперименты. Пора бы выпустить простого смертного, как ты считаешь?
- Нет! – отказался второй человек. – Я буду держать его до тех пор, пока он не достигнет уровня «Густых облаков»! Так что дай мне второй образец, иначе человек не выживет. Спаси его, ты же такой гуманист, Гейнц! – он подался вперёд и на короткое время попал в свет лампы. Лицом собеседник Гейнца Артеррана напоминал Богдана Хмельницкого, как если бы великий гетман сбрил усы.
- Я его уже спас, - согласился Гейнц. – Я подсадил к нему соседку, которая обязательно откроет твою камеру. Я бьюсь об заклад, что она уже открыла её.
- Нет, Гейнц, ты этого не сделаешь. Ты же знаешь, что он мне нужен!
- Лучшего результата, чем добились «Густые облака», ты всё равно, не добьёшься, - хмыкнул Гейнц. – А я – гуманист, вот и обеспечил ему пути отхода. Скажи спасибо за то, что я спас тебя от Серёгина. А то был бы ты, дружок, уже в обезьяннике захлопнут. И тогда и облака бы тебе твои не помогли.
Собеседник Гейнца отодвинулся от света обратно в темноту и недовольно фыркнул.
- Я уже почти закончил эксперимент! – проворчал он. – И мой подопытный получил бы все возможности, предусмотренные проектом «Густые облака»! А ты не даёшь мне добраться до образца прототипа! Консерватизм в науке – признак недостатка интеллекта, Гейнц.
Гейнц ничего не ответил собеседнику: он услышал, что из тёмного коридора, что вёл из этого помещения куда-то в таинственную глубину покинутой базы «Наташенька», раздался какой-то странный звук, будто бы там, прямо за лишённым двери проёмом кто-то чихнул.
- Тс-с! – шепнул Гейнц и приложил палец ко рту. – Сейчас посмотрим…
Генрих Артерран поднялся со своего кривоногого антикварного стула, отошёл от света в полумрак и… растворился в нём, мгновенно, будто бы в одночасье стал невидимым, или провалился сквозь землю.
А там, в тёмном коридоре, за беседой двоих «верхнелягушинских чертей» наблюдала ушлая шпионка Эммочка. Она путешествовала лабиринтом коридоров в поисках выхода и случайно зашла сюда, где Генрих Артерран и его товарищ обсуждали свои секретные дела. От висящей в воздухе промозглой сырости Эммочка чихнула. Она чихнула тихонечко, в нос, зажав этот самый нос обеими руками. Но чуткие уши профессионального сыщика Генриха Артеррана уловили этот почти неслышный звук. Увидав, что Генрих Артерран поднялся со стула, Эммочка хотела ретироваться отсюда подобру-поздорову – и так уже много услышала. Но тут за её спиной сверкнули Горящие Глаза, потом из мрака вынырнула полупрозрачная серая невесомая рука и зажала бедняжке рот. Эммочка перепугалась так, что душа мигом рухнула в пятки – схватившая её рука была холодная, как лёд и твёрдая, словно бы сделанная из пластмассы. Эммочка рванулась в сторону, попыталась освободиться, но рука чудища оказалась несгибаемо-железной. Она не смогла сдвинуть эту руку ни на миллиметр. А вот тот, кому рука принадлежала, поволок Эммочку туда, в эту освещённую лампой комнатку, где за столом сидел некий тип средних лет. Эммочка даже крикнуть не могла – настолько крепко держали её холодные «стальные» руки.
Увидав пленённую холодным серым прозрачным существом Эммочку, тип средних лет поднялся из-за стола, и его глазки плотоядно сверкнули.
- Ага! – неприятно и скрипуче протянул он, потирая бледные руки. – Вот и подопытный! Волоки её ко мне в лабораторию. Я тут кое-что придумал – ей понравится мой новый эксперимент!
Услышав приговор, который вынес ей этот жуткий «доктор Смерть», Эммочка похолодела от тихого ужаса. Кажется, они собираются сделать из неё лабораторную мышь! А это уж никак не входит в её планы!
- Хорошо, - послышался за Эммочкиной спиной неживой шелестящий голос серой сущности. – Можешь забирать её. Для тебя, я думаю, она могла бы представлять интерес, а мне она только мешает.
Тяжёлая нечеловеческая рука грубовато толкнула Эммочку прямо к этому мерзкому типу в кругленьких очочках, с ненастоящими волосами на голове. Толчок получился крепким: бедная пленница проскочила метра два и шлёпнулась на пол. «Доктор Смерть» надтреснуто захохотал, видя, как одетая в чужую и мужскую одежду Эммочка распласталась на металлическом полу. Странный он всё-таки, этот «доктор Смерть» - на вид ему не больше сорока, а голос – как у девяностолетнего дедули…
- Отпустите меня! – Эммочка вскочила, и словно тигрица набросилась на хохочущего типа, пытаясь отпихнуть его и прорваться к выходу.
Но не успела она подбежать к нему, как сзади на её плечо опустилась железная рука и неумолимо пригнула назад к полу. Только на этот раз железная рука оказалась не холодной и твёрдой, а тёплой, прямо как у человека. Рука принадлежала Генриху Артеррану.
- Послушай, - сказал Генрих Артерран не Эммочке, а неприятному типу в очочках. – Я уезжаю в Донецк. У меня там есть парочка неоконченных дел. А ты – давай, поработай с этой инфузорией. Может, из неё и выйдет что-либо путное.
- Это кто – инфузория?! – вскочила Эммочка. Она хотела наброситься на пройдоху Гейнца с кулаками и выцарапать его наглые глазки за то, что вздумал «скормить» её этому отвратительному психу, помешанному на экспериментах с людьми.
- Ты! – отрубил Гейнц и в который раз определил Эммочке место на полу. – Ты пыталась выслеживать меня, разгадывать мои секреты, - продолжил он тоном классного руководителя. – А теперь ты убедишься, насколько опасно для жизни и здоровья пытаться всунуть нос туда, куда ему ход заказан. Вот и заплатишь!
Взгляд Гейнца был страшен, он означал только одно: Эммочке несдобровать. В корявой руке «доктора Смерти» возникли наручники и он, не раздумывая, надвинул их на нежные Эммочкины запястья.
- Гейнц! – в ужасе пискнула Эммочка, пытаясь вымолить себе индульгенцию и выбраться из «ада» на тёплую солнечную поверхность. – Гейнц! Не надо. Что ты делаешь? Пожалуйста!
Но Гейнц оказался глух ко всем мольбам. Он, молча, развернулся и ушёл в могильный мрак, не взяв лампы. Ему не нужна никакая лампа – Гейнц Артерран прекрасно видит в темноте. А «доктор Смерть», не снимая улыбки голодного каннибала, ухватил Эммочку за шиворот и поволок в другой коридор.
========== Глава 41. Привет от Интермеццо. ==========
Игорь Авенирович Харитонов звонил следователю Муравьёву каждый день по нескольку раз. А следователь Муравьёв ничем не мог обрадовать хозяина ограбленного склада, потому что ничего пока там не обнаружил. Загадочный грабитель – или грабители? – не оставил ни следа. Ну, коробки раскидал, ну, разбил пару бутылок, ну замок взломанный бросил… Но при всём при этом свои ЛИЧНЫЕ следы он оставил при себе, чем, кажется, обрёк дело Харитонова на повисание в «глухарях».
Страдая от безнадёжности и тщетности всех своих действий в борьбе с почти, что призрачным грабителем, Муравьёв в который раз отправился к Харитонову на склад, взяв с собой для верности Усачёва и Казаченко. Муравьёв не надеялся ничего там найти – уже перекопали всё, что только можно было перекопать – он поехал на этот злосчастный склад только для того, чтобы не сидеть сложа руки.
На пороге «поруганного» склада их встретил встрёпанный Харитонов.
- Ну, как, нашли? – осведомился он, едва Муравьёв приблизился к нему.
Следователь Муравьёв в ответ на этот вопрос лишь уныло вздохнул.
