сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 198 страниц)
Гарик опаздывал. Стёпа смотрел по сторонам, надеясь заметить друга среди крутящихся возле рынка и «Универсама» людей, но не видел его. Неподалёку какой-то маленький мальчик ломал толстую палку. Он положил её одним концом на высокий бордюр и принялся бить по середине палки левой ногой. Потом правой. Палка не поддалась. Надвинув синюю кепку чуть ли не на нос, мальчишка начал прыгать по палке обеими ногами. Но она даже не треснула. Отпустив крепкое, биндюжничье словечко, мальчуган нашёл в траве увесистый камень. Размахнувшись из-за головы, он с силой швырнул камень в непокорную палку. Повторив эту процедуру раза четыре, и не получив ничего, пацан размахнулся ещё больше и швырнул камень, наперев всем своим небольшим весом. Стукнувшись о палку, булыжник раскололся на три больших куска и множество маленьких. Палка же проявила гранитную твёрдость, и осталась целой и невредимой. Паренёк снова ругнулся, схватил палку за тот конец, который лежал на тротуаре, и зашвырнул её подальше. Стёпа наблюдал за ним не без улыбки. А мальчишка, поискав другую палку и не найдя её, убежал куда-то за дом. Гарика всё не было. Возле пункта приёма стеклотары толпились мужички. У каждого из них была полная сумка бутылок. Кажется, двое из них не разобрались, чья сейчас очередь, и выясняли отношения, крича на всю улицу.
- Здорово, Степаха! – это, наконец, появился Гарик.
- Привет, - буркнул Ведёркин. – Чего тебе?
- Понимаешь, такое дело… - заспешил Гарик, воровато озираясь по сторонам. – Но не здесь, народу полно… Пошли, лучше, туда, - он показал в сторону кафе «Клеопатра», отделанного под Древний Египет. – Или нет, там тоже народ. Пошли, лучше, к тебе!
Стёпа в ответ только промычал что-то. И они отправились в его квартиру.
По дороге Гарик всё время подгонял друга фразами, типа:
- Быстрее, времени в обрез!
В лифте Гарик всё никак не мог дождаться, пока кабина доползёт до девятого этажа, суетился так, что Ведёркину казалось, что лифт сейчас, вообще, застрянет. Когда в подъезде Стёпа завозился с ключами, Гарик всё так же нетерпеливо прошипел:
- Ну, давай, открывай быстрее!
Когда Стёпа открыл дверь, Гарик пулей залетел в прихожую, наследив на подметенном ковре. Он схватил Стёпу за плечи, и страдальчески так заглядывает в глаза.
- Горю, Степаха, - залепетал, - выручай!
- А что случилось? – спросил Ведёркин.
- Тачка нужна, - казалось, Гарик сейчас расплачется. – Шеф завалит…
- Нет, - твёрдо отказался Стёпа. – Не проси. Я больше красть не буду, как хочешь. Ищи кого-нибудь другого.
Гарик отцепился от Ведёркина, охлопал свои карманы и выволок пухлый бумажник.
- Вот, задаток, - он вручил Стёпе разом пятьсот долларов. – Остальное – потом. В два, нет, в три раза больше получишь!
Ведёркин неуверенно мял в руках деньги. Те лукаво, заманивающе хрустели.
- Ну, ладно, - согласился он, позарившись-таки на валюту. – Хорошо. Но это – в последний раз.
- Спасибо, дружище! – расцвёл Гарик, и горячо пожал Стёпе руку. – Ну, всё, пока, я не могу задерживаться! – и выскочил в коридор.
Выйдя за дверь, Гарик зло хохотнул. С умиротворяющей мыслью: «Уговорил «чайника»!» вызвал лифт и поехал вниз.
========== Глава 19. Исчезновение майора Синицына. ==========
Высокий и полный человек остановился в переулке. Почесал бритый затылок пухлой пятернёй. Закурил. Порывшись в карманах кожаной куртки, нашёл мобильный телефон. Набрал номер.
- Алло, шеф? – тихо сказал он в трубку. – Это я, Додик. Крекер в обезьяннике ментовском захлопнут. Козявку эту они выволокли. Теперь Кораблиниху целая толпа мусоров пасёт – не проползёшь! Ещё этот майор из прокуратуры роет! Что делать?
- День икс! – ответили на том конце, и шеф повесил трубку.
Додик спрятал мобильник, выкинул окурок и пошёл дальше.
Расколоть Крекера так и не смогли. Бандит выпендривался, как клоун в цирке, пел, рассказывал детские стишки. Казалось, что ему нравится быть дурачком и доводить до белого каления тех, кто его допрашивает. Когда Серёгин снова дал ему фоторобот пухлого «До...», Крекер схватил ручку и пририсовал ему усы, рога и ослиные уши.
- Красиво, правда? – спросил он.
Милиционеры кипели, рычали, скрежетали зубами. Но Крекер так и не сказал ничего, кроме своего «До...».
В машине Синицына недавно сломалась коробка передач. Он отдал её в ремонт. После работы следователь прокуратуры обычно заезжал в магазин «Шахтёр», который стоял напротив Калининского рынка. Магазин был ему не по дороге, но там всё стоило дешевле. Так как машины не было, Синицын пошёл в магазин пешком. Пришёл, купил хлеба и колбасы. Потом вышел и пошёл на проспект Ильича, что бы сесть на троллейбус. На улице Владычанского нет ни одного исправного фонаря. Синицын ковылял в сумерках по испещрённому рытвинами асфальту, зорко всматриваясь перед собой, что бы вовремя заметить очередную яму, или открытый люк. За следователем прокуратуры уже следили. Тот самый киллер – разноглазый «Сергей», который «испортил праздник» Лукашевичу, от самой прокуратуры невидимо и неслышно следовал за ним.
Следователь прокуратуры замешкался, обходя большую лужу. И тут кто-то его окликнул хрипловатым голосом:
- Мужик, дай закурить!
Синицын обернулся и увидел худощавого парня в чёрном.
- Хорошо, - сказал следователь прокуратуры, и вытащил из пачки сигарету.
- Спасибо, - буркнул парень, и протянул руку.
Но сигарету не взял, а дотянулся до шеи Синицына и прижал ему сонную артерию. Следователь прокуратуры обмяк и осел на асфальт. Парень коротко хохотнул, подхватил «добычу» под мышки и затащил на заднее сиденье обшарпанной старенькой «Волги», которая до этого скромненько стояла у обочины. Захлопнув дверцу, «Сергей», а это был он, уселся в кабину. Машина завелась и резво укатила в сторону проспекта Ильича.
Но у этого происшествия, всё же, был один свидетель. Он прятался в наметенной на газон куче веток и листьев от недавно срубленного дерева. Это был Виктор Додин, Додик, который случайно проходил мимо.
Пётр Иванович уже спал, когда в его квартире зазвонил телефон. Серёгин видел сон о том, как плывёт на роскошной белой яхте по Тихому океану, удит рыбку – для развлечения, а не для еды – и прикуривает от доллара гаванскую сигару (хотя следователь и не курил). Телефонный звонок тайфуном ворвался в голубой Тихий океан, разом утопив роскошную белую яхту и заставив рыбку залечь на дно. Выплыв из штормящего океана в свою спальню, Пётр Иванович с разочарованием подумал, что он – всего лишь капитан милиции, а не богатый бизнесмен. Яхту жалко... Всё равно не настоящая! Пётр Иванович пробрался мимо кота Барсика к телефону и взял трубку.
Звонил Денис Лукашевич.
- Даша собирается улететь в Австрию, - сказал он. – Она не пускает меня к себе. Я не знаю, что делать. Она говорила, что завтра у неё самолёт в шесть утра. Она только что мне позвонила и сказала: «Прощай навсегда». Я звонил Григорию Григорьевичу и... не дозвонился...
- Я позвоню в аэропорт! – подскочил Пётр Иванович. - Вы ей ничего не говорите. Пускай едет, как хотела. Мы приедем за ней и задержим.
Пётр Иванович сначала позвонил «09», что бы выяснить номер аэропорта. В справочной службе было занято. Серёгин дозвонился только с четвёртого раза. «Чего это всем приспичило узнавать номера телефонов среди ночи?!» - с раздражением подумал Пётр Иванович. Узнав номер, следователь сейчас же позвонил в аэропорт.
- Алло? – ответила дежурная приятным голосом.
- Здравствуйте, - поздоровался Серёгин. – Вас беспокоят из милиции. Капитан Серёгин Пётр Иванович.
- Да? – в голосе дежурной скользнул лёгкий испуг.
- Скажите, пожалуйста, у вас забронирован билет на имя Максимовой Дарьи Дмитриевны?
- Минуточку... Да, Максимова Дарья Дмитриевна, Донецк – Париж, борт номер четыреста сорок три. Вылет в четыре часа утра.
Пётр Иванович машинально глянул на часы. Без десяти три.
«Чёрт!» - он чуть не сказал это слово вслух.
- Задержите рейс на два часа! – крикнул Серёгин.
Дежурная отдёрнула трубку от уха и сморщилась. Она не сказала: «Потише, пожалуйста», только потому, что ей запрещали правила.
- Хорошо, - выдавила дежурная, стараясь казаться бесстрастной.
Пётр Иванович, всё-таки, заметил, что её голос изменился. «Неужели, я так страшно крикнул?» - удивился про себя Серёгин.
Сказав «спасибо», Пётр Иванович повесил трубку. Да, обманула Дарья женишка. Улетает во Францию, а ни в какую не в Австрию. И рейс на два часа раньше – чтобы не прибежал и не забрал из аэропорта. Пётр Иванович принялся звонить Синицыну.
- Зараз, нажаль, відсутній зв’язок з вашим абонентом. Зателефонуйте, будь ласка, пізніше, - бархатным женским голосом ответил «Григорий Григорьевич».
Что такое? Пётр Иванович забеспокоился. У Синицына нет домашнего телефона. Он уже третий год на очереди стоит, а ему ещё не дали. Поэтому Григорий Григорьевич никогда не выключает мобильный. А тут вдруг...
========== Глава 20. Явление "Жигулей". ==========
Дарья впопыхах собирала вещи. В её квартире был жуткий кавардак. Дверцы платяного шкафа распахнуты настежь. Девушка выхватывала вещи, и, скомкав по быстрому, швыряла в большой чемодан. От сильного волнения она часто промахивалась. Вокруг чемодана собралась небольшая груда. Дарья шумно всхлипывала, тяжело дышала, размазывала чёрные от туши слёзы кулаком по всему лицу. Бросив очередную блузку и промазав в который раз, Дарья решила, что этой одежды ей хватит. Она стала на колени около чемодана, сгребла руками валявшиеся на полу вещи. Заткнув их, как попало, Дарья закрыла чемодан и потащилась с ним к двери. Съезжая в лифте на первый этаж, она попыталась вызвать такси по мобильному телефону. Но ей почему-то попалась какая-то тупая диспетчерша, которая твердила:
- У меня на дисплее высвечивается, что вы не с мобильного звоните!
Дарья разозлилась и засунула телефон в карман. Она подумала, что поймает такси по дороге.
На улице ещё было темно. Фонари разгоняли ночную мглу оранжевым светом. Какое такси сейчас по дороге в такую рань?! Таксисты все ещё спят! Дарья снова достала мобильный телефон. Теперь она звонила в другой таксопарк. Там, правда, проезд дороже стоит, но диспетчеры, наверное, не такие идиоты! На этот раз Дарье больше повезло.
- Ждите белую «Хонду», - сообщил диспетчер.
Дарья уселась на скамейку, поставив тяжёлый чемодан на траву. Да, она обманула Дениса. Но так будет лучше. Он обязательно примчится за ней в аэропорт и отговорит улетать. А ведь Дарья так жить не может. Мать Дениса именно её обвиняет в убийстве Михаила Андреевича.
- Да, она заказала! – сказала она следователю тогда, в «Дубке».
Хорошо, что следователь попался толковый. А то бывают такие охламоны, которым лишь бы галочку поставить – хватают, кого попало...
К подъезду подкатила белая «Хонда». Пожилой водитель помог Дарье загрузить чемодан в багажник.
- В аэропорт, пожалуйста, - сказала Дарья. – Постарайтесь побыстрее, я немного опаздываю...
- Это мы – мигом, - ответил таксист.
В салоне такси играла тихая и приятная музыка. Дарья ехала мимо с детства знакомых улиц и магазинов и на глаза навёртывались слёзы. Она уже попрощалась со всеми родными, с подругами. Париж, безусловно, прекрасный город. У Дарьи там – тётка. Но всё-таки, в Донецке прошло её детство, школу она тут закончила... И в Донецке осталась её любовь...
Вдруг такси остановилось.
- Что такое? – забеспокоилась Дарья.
- Авария, - вздохнул таксист. – «Поцеловались».
Дарья глянула в лобовое стекло через плечо водителя. Авария оказалась – хоть куда: тягач «КаМАЗ» столкнулся с джипом.
- Вы только посмотрите, что этот хмырь сделал с моей машиной! – орал водитель джипа.
Одной рукой он держал за воротник водителя «КаМАЗа», а другой указывал на то, что осталось от совсем ещё новенького «Лэнд Крузера». Состояние джипа было плачевным: он напоминал поломанную гармошку. Дарья почему-то присмотрелась к скандалисту. Он был высокий, с правильным и красивым лицом – даже сейчас, когда он рычал от злости.
- Вы меня сейчас задушите, - просипел водитель тягача. – Отпустите меня!
- Заткнись, а то и, правда, задушу! Поверь, моя машина стоит куда дороже, чем твоя жизнь! – с этими словами он встряхнул «КаМАЗника», как тряпичную куклу.
- Лейтенант Воробьёв, - представился подошедший гаишник. – Расскажите, что здесь случилось?
- Вы сами посмотрите! – водитель джипа широким жестом указал на свой разнесенный «Лэнд Крузер» и почти не пострадавший «КаМАЗ». – Этот хмырь разбил мне машину. Я соблюдал все правила, а он с пьяных глаз как выскочил на встречную полосу, и вот – пожалуйста.
- Чего вы всё: «хмырь» да «хмырь»? – возмутился водитель «КаМАЗа», - Я вам не хмырь, а Василий Алексеевич!
Лейтенант Воробьёв покосился на Василия Алексеевича и, покачав головой, произнёс:
- Ну что, Куценко, опять? Давно ль у вас права забирали? Нет. Придётся опять забрать.
Водитель джипа всё ещё держал бедного Куценко за воротник.
- Он у моего тягача дверцу отодрал... – мямлил Куценко.
- Вы не ранены? – спросил лейтенант Воробьёв у водителя джипа. – Я могу вызвать травматологию.
- Этого идиота в психушку надо, а не в травматологию! – пискнул Куценко.
- Нет, спасибо, - ответил водитель джипа лейтенанту, проигнорировав выпад Куценко.
Потом он взглянул на часы.
- Чёрт! Я аэропорт опаздываю! – водитель джипа швырнул Куценко на асфальт. – У тебя есть страховка. Пришлёшь мне компенсацию на этот счёт, - он бросил в Куценко визитную карточку. – Вопросы есть?
Куценко пробурчал что-то невразумительное, типа: «Бы-ы».
- Вопросов нет, - заключил водитель джипа и направился к тому такси, где ехала Дарья, потому что оно стояло в нескольких метрах от места аварии.
- В аэропорт? – осведомился он, заглянув в машину.
Таксист кивнул. Человек уселся рядом с Дарьей и протянул водителю несколько евробанкнот.
- Плачу сверху, что бы с ветерком! Вопросы есть?
Водитель взял деньги, запрятал во внутренний карман и свернул в проулок, объезжая вставшую посреди дороги фуру «КаМАЗа».
- Вопросов нет, - незнакомец довольно откинулся на спинку кресла, абсолютно не замечая Дарьи.
Так и проехали они, молча до самого аэропорта. Дарьин попутчик, который так и остался незнакомым, опять глянул на свои золотые часы. Сунув водителю ещё несколько евробанкнот, он растворился в толпе и исчез навсегда.
- Сколько я вам должна? – спросила Дарья.
- Н-не сколько... – выдавил таксист, пересчитывая евробанкноты. – Этот безумец меня до конца жизни обеспечил...
Дарья вылезла из такси. Три часа. Она успеет пройти все контроли, и ещё покушать! Дарья не спеша, пошла к зданию аэропорта.
Пётр Иванович и сонный Сидоров приехали в аэропорт вслед за Дарьей. Петру Ивановичу тоже пришлось объезжать фуру задворками. Они вбежали в здание аэропорта.
- Рейс номер четыреста сорок четыре, Донецк – Париж, задержан на два часа по техническим причинам, - сообщил громкоговоритель.
По толпе ожидающих пробежал ропот недовольства. Кто-то ругнулся. Милиционеры пошли наверх, в комнату диспетчера.
- Капитан Серёгин, - представился Пётр Иванович, показав удостоверение. – Вызовите, пожалуйста, Максимову Дарью Дмитриевну.
- Хорошо, - сказала женщина – диспетчер и заговорила в микрофон:
- Максимова Дарья Дмитриевна, подойдите, пожалуйста, в комнату диспетчеров. Второй этаж, кабинет триста три. Повторяю...
Дарья слегка испугалась, когда услышала своё имя. Она сидела в буфете и кушала пирожное со взбитыми сливками, наплевав на фигуру. С тех пор, как у неё начались проблемы с родителями Дениса, Дарья приобрела пагубную привычку заедать горести сладким. Она уже основательно подпортила идеальную талию, набрав почти двадцать килограммов...
Делать нечего. Дарья встала и пошла к диспетчеру. Когда она узнала, что пришла милиция, у неё началась истерика. Дарья кричала, рыдала, отбивалась. Петру Ивановичу и Сидорову насилу удалось вывести её на улицу и усадить в служебную «Самару».
Когда приехали в райотдел, Дарья немного успокоилась. Не бесилась так сильно. Только тихо всхлипывала, что ей не дают улететь. Пётр Иванович с трудом уговорил её рассказать о том, что она видела на дне рождения Михаила Андреевича.
- Я видела, как с парковки уехала машина, - проговорила Дарья. – Это были красные старые «Жигули». Я видела человека, который в них садился... Он такой, худенький, светлый...
- Вы сможете описать его художнику, что бы составить фоторобот? – спросил Серёгин.
Дарья кивнула. Сидоров посмотрел на часы. Художник придёт только через четыре часа, не раньше...
- Ждать некогда, - сказал Пётр Иванович. – Звони ему и гони сюда. После того, как Дарья дала показания, за ней могут начать охоту, как за Эвелиной Кораблинской. Ей надо успеть на самолёт.
Художник Игорь Птичко по прозвищу Карандаш, прошествовал в свой кабинет, как лунатик, вытянув руки перед собой. Он пытался что-то сказать Петру Ивановичу, но вместо слов вырвался только зевок. Сидоров принёс ему чашку кофе. Выпив его, Карандаш взбодрился. Неудивительно, ведь Сидоров растворил аж четыре полных ложки кофе в обычной металлической кружке.
Карандаш подключил свой компьютер. Дарья начала описывать ему того, кто уехал на красных «Жигулях». С фотороботом возились почти, что целый час. Дарья всё критиковала: то нос не похож, то рот не такой, то глаза маловаты... Наконец, получился, по мнению Дарьи, похожий портрет. Карандаш распечатал его и ... тут же захрапел, прямо на стуле.
