сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 198 страниц)
- Тень, - буркнул Утюг. – Или… «не знаю»… Не знаю.
Кажется, что Утюг врёт. Любит он врать. Вообще, Утюга лучше было бы и не спрашивать. Серёгин сделал запрос по всем донецким отделениям милиции разыскать сотрудника с данной внешностью, а потом – они с Сидоровым снова отправились в Пролетарский район: закинуть домой Поливаева и навестить Подклюймуху.
Поливаев требовал часы.
- Они мне по закону положены! – визжал он, пока ехал с Серёгиным и Сидоровым в служебной машине. – Я помог бандита найти? Помог! Часы давайте!
Уже все уши прожужжал!
- Я от вас не вылезу, пока не вручите часы! – заявил Игорь Поливаев, когда Пётр Иванович остановил «Самару» на небольшой стоянке во дворе его дома.
- Игорь Игоревич, - сказал Серёгин, наевшись этим нытьём о часах. – Понимаете, часы – это премия, награда. Их не вручают просто так, во дворе. Мы вас вызовем в райотдел, соберём торжественное собрание, и там вам торжественно вручат часы.
- Правда? – вмиг оживился Поливаев, перегнувшись с заднего сиденья на переднее, поближе к Серёгину.
- Правда, правда, - заверил Пётр Иванович, чтобы как-нибудь отвязаться от такого навязчивого «героя».
Только тогда Поливаев согласился выпростаться из «Самары» и проследовать к подъезду. На закрытой металлической двери кто-то написал губной помадой: «Приф, чувихи! Я – Моркофка – дефа4ка-ЭМО4ка! 4моки-4моки! (».
- Вот, видите, благодаря мне справедливость восторжествовала! – радовался Поливаев, выписывая ногами на снегу неровные широкие зигзаги.
Около подъезда дежурили дружинники Подклюймухи, маскируясь под простых парней, вышедших покурить. Денёк выдался морозный, и они уже успели замёрзнуть. Дружинники подняли воротники, закутавшись по самые носы, надвинули шапки на глаза и пританцовывали, выпуская из-за воротников облачка пара. Один замёрзший дружинник практически примёрз к пустой бутылке из-под пива, но продолжал старательно изображать веселье по поводу удачно сданного зачёта.
Пётр Иванович посмотрел на них, как они кутаются в свои куртки, пожалел их и решил зайти в гости к бабушке Лютченко.
Бабушка опять что испекла. В квартире пахло свежей выпечкой и дрожжами, из кухни прилетал жар духовки. Недавно так же было и у Петра Ивановича – пока у него жила Сабина Леопольдовна Кубарева.
- Ой, ребятки, – заскрипела бабушка Лютченко, увидав Серёгина и Сидорова. – А ко мне гости придут – сестра двоюродная с мужем Илюшенькой. Напекла вот им печеньечка и тортик. Попробуйте, вот, печеньечка!
Бабушка Лютченко схватила Петра Ивановича и Сидорова за рукава курток и потащила сразу же на кухню, не дав даже задержаться в прихожей и снять ботинки.
«Печеньечко» оказалось песочным, и, к тому же – украшенным взбитыми сливками тридцати пяти процентной жирности. Бабушка энергично выставила на стол две немаленькие тарелки и принялась наполнять их этим жирным «печеньечком». Пётр Иванович и Сидоров сидели за столом в куртках и думали о том, что, наверное, не съедят и двух штук, а в тарелке у каждого появилось уже штук по семь.
Бабушка Лютченко ещё что-то варила в кастрюле и жарила на сковородке. Она, не прекращая, рассказывала о своей двоюродной сестре, которая приехала из Москвы, а Серёгин и Сидоров пытались впихнуть по третьему «печеньечку».
- Анечка приходила, - сказала вдруг бабушка Лютченко, сняв с плиты кастрюлю. – Так даже и не дождалась меня – собрала потихоньку вещи и всё – ни слова, ни полслова. Что сделалось с девкой – ума не приложу…
Сидоров замер с наполненными круглыми щеками, а Серёгин уронил все взбитые сливки на стол, промахнувшись мимо тарелки.
- А-а, когда? – выдавил Серёгин, чувствуя, что «печеньечко» застряло у него в пищеводе непроглатываемым комком.
- А вот, в пятницу и приходила, - вздохнула бабушка Лютченко, переворачивая лопаткой шкварчащие в масле куриные окорочка. – И даже с рынка меня не дождалась…
Вот те ра-аз! Выходит, дружинники Подклюймухи прозевали Лютченко! Но, как?! В пятницу они с утра торчали на посту… Бабушка Лютченко ходила на рынок рано – ушла в семь утра, пришла – в десять. И в это время Анна как-то прошмыгнула перед самым носом дружинников, которые дежурили под дверью подъезда с пяти часов.
Подклюймуха устроил проштрафившимся дружинникам просто генеральский разнос. Он построил их у себя в кабинете, в шеренгу по росту, и принялся рычать на простуженных бедняжек, словно лев. Дружинники в ответ чихали и кашляли, а Подклюймуха вовсю старался:
- Разве вам можно что-нибудь поручать?! Вы же дальше собственных носов не видите! Мимо вас хоть слона проводи – в упор не заметите! – он кричал настолько мощно, что мишура на сейфе и на шкафу колыхалась и взлетала вверх, а потом – опускалась вниз.
Возражать участковому Подклюймухе сейчас было бесполезно: он ещё больше злился и мог даже написать рапорт начальству. Поэтому все дружинники стояли навытяжку и прерывали молчание лишь простуженным «собачьим» кашлем. Подклюймуха ходил из стороны в сторону, заложив за обширную спину богатырские руки. А потом, круто повернувшись на каблуках, подошёл вплотную к неровной, топчущейся шеренге своих подчинённых.
- Вы никогда никого не видите! – гаркнул он так, что вошло в резонанс и зазвенело оконное стекло. – Вам хоть телескопы выдавай – не увидите! И ещё будете оправдываться, что никого не было, а он был, был, был!!
Кажется, дружинники уже начинают дрожать от страха. Да, их волосы уже шевелятся на головах, и шевелятся всё сильнее с каждым выкриком участкового. Серёгин и Сидоров сначала молча ютились на стульях для посетителей. Сидоров, как и дружинники, тоже пугался и вздрагивал, едва Подклюймуха набирал воздуха и начинал очередную атаку децибелами. А Пётр Иванович старался-старался абстрагироваться от львиного рыка Подклюймухи, но, глянув на несчастные, и болезненные лица чихающих дружинников, решил вмешаться в разговор.
- Дмитрий Станиславович, - осторожно начал Серёгин, поднявшись со стула.
- А?!! – ответил Подклюймуха, позабыв убавить громкость, и на миг оглушил Петра Ивановича.
- Ы-ы, - прокряхтел Серёгин, потерев пострадавшие уши. – А давай их просто допросим, что они вообще видели в пятницу утром, а?
Подклюймуха почесал затылок.
- Н-ну, - протянул он, перестав орать. – Давай…
Дружинники стали припоминать, кого же они видели в пятницу утром. Дворничиху – подметала, ходила, снег чистила с крыльца, собирала раскиданные около мусорного бака очистки от картошки и ругалась.
- Брысь, шантрапа! – крикнула она тогда скрипучим и пронзительным голосом.
Ещё – бомжа Парамоныча. Бродил около мусорки, выудил из бака грязный пуховик и несколько бутылок… Дворничиха стукнула его снеговой лопатой за то, что доставая пуховик, он вывернул на снег чей-то мусорный пакет и раскидал мусор.
- Крыса отмороженная! – огрызнулся бомж Парамоныч, убегая и уволакивая по скользкому свалявшемуся снегу отрытый в мусоре пуховик.
Бабушку Лютченко они тоже видели – выходила с чёрной рыночной кошёлкой, покрытой принтом в виде мелких и очень ярких розочек.
Кого ещё видели? Да много их входило, выходило… Только Анны Лютченко среди них не было.
Как-то странно всё получается. Прозевать Анну впятером просто невозможно – кто-нибудь бы и заметил. И тогда Серёгин предположил, что за Анну в её квартиру мог прийти кто-то другой – например, подружка – и забрать её вещи. Лютченко дала ей ключи, она зашла и – забрала…
Рассуждения Петра Ивановича оборвала и рассеяла весёлая песенка, которую спел ему его мобильный. Серёгин вынырнул из «тонкого» мира гипотез, вернулся на прагматичную Землю и взял трубку.
- Алё? – спросил он.
Звонили из психбольницы, а то, что сообщили – едва не свалило Серёгина в глубочайший из обмороков. Пётр Иванович даже зашатался на ногах – это даже Сидоров заметил и подставил стул, чтобы он сел. Даже Подклюймуха прекратил ворчать на своих прошляпивших дружинников и воззрился на плюхнувшегося на стул Серёгина.
- Саня, погнали в дурку… – это всё, что смог выдавить ошарашенный полученным оттуда сообщением Пётр Иванович.
========== Глава 117. Тупик для "врача-оккультиста". ==========
Пётр Иванович и Сидоров примчались в психбольницу со скоростью настоящего торнадо – Серёгин даже мигалку прилепил на крышу «Самары» и подключил орущую сирену, чтобы без проблем проезжать на красный свет.
В коридоре их встретил взъерошенный Никольцев и сразу повёл на второй этаж, где была палата Шубина – Свиреева. Серёгин не шёл, а скакал через две ступеньки, Сидоров делал огромные шаги и перелазил сразу через три. «Начальник охраны» Шубина лейтенант Никольцев едва поспевал за ними. А там, на втором этаже Серёгина и Сидорова ждал настоящий «гризайль ».
Борисюк и Соколов сидели на полу, привалившись к бледно-зелёной стенке, и спали рядышком, словно две горлинки. Около них в полном замешательстве топтались уборщица, сестра-хозяйка и врач Иван Давыдович. Дверь палаты Шубина была распахнута. Серёгин подполз к этой двери на тяжелеющих ногах и заглянул за неё. В палате всё было нормально: чисто, ничего не раскидано, не украдено, не поломано… Всё было нормально – только Шубин – Свиреев куда-то «испарился».
- Никак не можем их растолкать, - подала голос сестра-хозяйка, кивнув на спящих Соколова и Борисюка. – С этими друзьями всегда истории случаются: то шишки набивают друг другу, то, вот ещё…
- Ыгы, - пробормотал Серёгин и сделал шаг в злополучную палату, проглотившую Свиреева – Шубина.
За ним «крёстным ходом» последовали Сидоров, врач Иван Давыдович, лейтенант Никольцев и сестра-хозяйка. Уборщица же не пожелала входить в «мистическое обиталище» и осталась в безопасном коридоре.
Пётр Иванович тщательно обследовал пол, кровать и табурет около кровати, пытаясь найти хоть что-нибудь мало-мальски подозрительное и указывающее на то, что могло здесь произойти. Ничего подозрительно, всё обычное.
- Где Лисичкин? – осведомился Серёгин у ютящегося в углу врача Ивана Давыдовича.
- Да, вот, - пробормотал тот, переступив с одной ноги на другую. – У этого, из шахты, как раз и был сеанс с вашим Лисичкиным. А потом вдруг лейтенант ваш ко мне подбегает, и давай голосить и выспрашивать, куда подевался этот Свиреев.
- Я на посту сидел, - оправдывался Никольцев под тяжёлым взглядом помрачневшего Серёгина. – Никуда не отходил…
- Кроссворды решал, небось? – угрюмо проворчал Пётр Иванович, глядя на лейтенанта исподлобья.
- Нет, - покачал головой Никольцев. – Следил. Видел, как Лисичкин к нему пошёл… А потом вдруг – отвернулся на секундочку – не больше… Поворачиваюсь, а Борисюк с Соколовым у стенки сидят. Я подумал ещё, чего это они спят-то на посту? Подошёл, давай толкать – не просыпаются. Я дверь в палату приоткрыл – а там – ни Шубина, ни Лисичкина…
- Грррмм! – рассерженно хмыкнул Серёгин, а потом налетел на врача Ивана Давыдовича: - Разыщите мне Лисичкина!
- Угу, - кивнул тот и, не мешкая, отослал на «задание» троих санитаров.
- Ничего не трогайте! – Пётр Иванович отогнал уборщицу, которая хотела взяться за ручку двери. – Отпечатки не уничтожьте!
Уборщица недовольно буркнула что-то себе под нос и удалилась, гордо помахивая тряпкой на швабре. А Пётр Иванович выставил всех из палаты, чтобы не затаптывали следы, и снова основательно и придирчиво осмотрел всё алмазным глазом сыщика. Он даже под кровать заглянул и… остолбенел.
- Вот те на! – выдохнул за спиной Серёгина Сидоров.
Под кровать Шубина кто-то аккуратненько затолкал «врача-оккультиста» Лисичкина. «Мефистофель Фаустович» лежал на левом боку, спиной к окружающим и лицом к стенке. Пётр Иванович пихнул Лисичкина в спину.
- Лисичкин! – позвал он достаточно громко, но «врач-оккультист» остался глух и нем.
- Что за чёрт?! – поскрёб макушку Серёгин. – Лисичкин! – и снова пихнул гипнотизёра – посильнее.
Но и сейчас Лисичкин ничего не сказал и не вылез. Тогда Пётр Иванович и Сидоров совместными усилиями выволокли пыльного «Мефистофеля» из-под кровати и усадили на полу, прислонив спиной к стенке. Он был живой, но выглядел так, будто бы спит. С носа Лисичкина свисала клочковатая серая паутина – кажется, под кроватями гордая уборщица вообще не убирала.
- Оглушили, что ли... – пробормотал Сидоров.
Пётр Иванович похлопал «оккультиста» по щекам – не помогло. Тогда он дал врачу Ивану Давыдовичу санкцию на вход на «место преступления» и на осмотр потерпевшего.
- Навернули по башке, - поставил диагноз врач Иван Давыдович и вытащил из кармана своего халата пузырёк с нашатырным спиртом.
Нюхнув нашатыря, Лисичкин громко чихнул и пришёл в себя.
- Гы-ы-ы! – заревел он, словно орангутанг в зоопарке, окинув собравшихся вокруг себя пустым звериным взглядом.
- Лисичкин? – опешил Серёгин, увидев этот дикий взгляд.
Однако в следующий миг в глазах Лисичкина проклюнулся интеллект, он заморгал и даже узнал Серёгина.
- Где я? – вопросил он, уставившись на Петра Ивановича, словно только что проснулся не у себя на работе, а в лондонском Тауэре.
- В психушке, – буркнул в ответ Серёгин, заметив, что на лице Лисичкина не видно ни единого синяка – значит, по лицу не били.
- За что?? – перепугано вскричал Лисичкин и вскочил на ноги, но потом – снова упал, потому что ноги у него затекли.
Пётр Иванович еле-еле объяснил устрашённому неизвестной силой гипнотизёру, что его не упрятали сюда, как психа, а он просто здесь работал с Шубиным. Лисичкин, наконец, прекратил панику, подвигал ногами и сморщился: по ногам скакали жгучие «колючки».
- Куда делся Свиреев? – потребовал от гипнотизёра Серёгин.
- Э-э, - протянул Лисичкин, растирая покрытые «колючками» ноги. – Я пришёл к нему в один час пополудни, начал сеанс… А потом – вы меня разбудили. Я не знаю…
«В один час пополудни»! Серёгин сверился со своими часами «Полёт»: половина третьего – поздновато – похититель Шубина – Свиреева уже успел далеченько ускакать.
Борисюка и Соколова тоже растолкали с огромным трудом. Они даже на нашатырный спирт не реагировали. Врач Иван Давыдович уже притарабанил солидных размеров многоразовый шприц, наполненный чем-то мутным
- Экстракт элеутерококка – подскочат, как миленькие, - плотоядно изрёк он и нацелил шприц на Борисюка.
И в тот же миг оба, как по команде, разлепили глаза и одновременно, как роботы, встали на ноги. Соколов собрался, было, невозмутимо откочевать в пустую палату Шубина, но Серёгин преградил ему сей «путь миграции» словом:
- Куда? – и заступил дорогу.
Соколов выглядел странно, словно сомнамбула. Но, когда Серёгин вырос у него на дороге – он ожил окончательно и изумлённо застопорился на полпути к палате.
Соколов никак не мог понять, каким образом он покинул свой пост в палате и очутился в коридоре. А Борисюк – не понимал, каким образом заснул – ведь ночью он прекрасно выспался.
Серёгин снова собрал в вестибюле всех медсестёр, докторов, санитаров, охранников, уборщиков. Чтобы опросить их, ушло часа три. Но и этот долгоиграющий допрос не дал ничего, кроме пустопорожних ответов: «Не знаю», «Не видел(а)», «Не проходил». Не выходил Свиреев – Шубин из палаты сам, и никто не выводил его насильно – словно в воздухе растаял. Пётр Иванович даже показывал им фоторобот «адского» «Поливаевского мужика». И получил то же самое: «Не знаю», «Не видел(а)», «Не проходил». Словно бы действительно, Шубин этот не человек, а какой-нибудь дух или призрак.
========== Глава 118. Грибок под соусом "Наскоста(1)" ==========
На следующий день Пётр Иванович уже просматривал результаты всех экспертиз, которые были проведены в палате Шубина – Свиреева, а так же – результаты медицинского обследования Соколова, Борисюка и гипнотизёра Лисичкина. А результаты были ошеломляющими… нет, они просто разили наповал! Эксперты не нашли никаких следов того, кто бы мог похитить Свиреева! Он не оставил ни единого отпечатка – даже на ручке двери – и не наследил на полу. Вообще, будто бы не пришёл, не зашёл, как заходят люди, а материализовался из ниоткуда. И сразу же в голову Петра Ивановича начала забираться невероятная фантастика: «Он не пришёл, а просто появился» - так говорил Карпец. Потом появился «Поливаевский мужик», который будто бы умеет летать, и Анна Лютченко, которая мистическим образом преодолела дружинников и – опять затерялась, забрав вещички. А потом – вспомнилась видеосъёмка из «Дубка», где Тень вдруг исчезает из кадра до того, как до него долетит пуля «Кашалотовой креветки». Кстати, экспертиза плёнки монтаж не нашла – всё верно и, если верить этой записи, то мистический незнакомец по кличке Тень умеет растворяться в пространстве…
А может быть, в палату и не проникал посторонний. Тогда Шубин самостоятельно дематериализовался, поборов запертую дверь и охрану.
