Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 148 (всего у книги 198 страниц)

Но Ежонков его уже не слушал, а вплотную работал над мозгами Серёгина. Пётр Иванович был погружён в гипнотический сон. Он сидел неподвижно и потихоньку сползал со стула, а гипнотизёр Ежонков, совершая короткими ручками пассы над его головой, что-то нечленораздельно бормотал ему на ухо. Сам Серёгин видел себя так, словно бы сидел не на стуле в кабинете начальника, а прямо на воздухе в некой незнакомой комнате, где все стены, пол и потолок были сделаны из чего-то невозможно белого. - Вспомни, вспомни, вспомни! – твердил над ухом чей-то электронный голос. – Слово! – прогрохотал он так, что едва не оглушил Серёгина. Пётр Иванович кулём свалился с воздуха на белый пол и тут же вскочил, словно бы проснулся. Видение белой комнаты не исчезло. Вертя головой, Серёгин видел её простор и начинал различать квадратики кафельных плиток, что покрывали её широкие и высокие стены. Пётр Иванович свободно двигал руками и ногами, мог подойти к любой из стенок, даже потрогал одну пальцем и ощутил холодок – такой, который человек ощущает, трогая обычный кафель. - Слово! – требовал от Серёгина электронный голос. – Вспомни слово! А Пётр Иванович вообще, никаких слов не помнил. Он словно бы разучился говорить, и, даже если бы тут появился какой-либо человек и спросил бы у него, как его зовут – он и то не смог бы ответить. Серёгин просто передвигался от стены к стене и глупо разглядывал кафель, замечая на нём трещинки и грязь. Не такой он уж и безупречно-белый, этот кафель, а скорее, грязновато-серый, словно бы уже не новый… По-хорошему, в комнатах бывают двери и окна, однако тут ничего подобного не было – каждая из стен возвышалась сплошной массой. И от этих стен эхом разносился приказ: - Вспомни, вспомни слово! Какое слово? Какое тут могло быть слово? В памяти Серёгина вдруг возникло твёрдое убеждение в том, что слово должно быть «петушиным». - Ко-ко?.. – пролепетал Серёгин неуверенно и даже вопросительно. - Ну, вот, теперь он у тебя кукарекает! – вмешался в звон тишины другой электронный голос. – Ты, я вижу, настоящий ас! - Чш! – шикнул первый голос. – А то внушу тебе, что ты – бык! Проснись! – приказал он Серёгину, и Пётр Иванович, моргнув, выскочил из белого пустого пространства и упал на пол начальничьего кабинета. - Ну что, будем действовать по моему плану? – осведомился Смирнянский, потирая руки. – Смирись, Ежонков, ты продул. - Ничего не продул! – возразил Ежонков. – Я дал Серёгину установку, и он вспомнит пароль сам по прошествии времени! - Ну и сколько лет пройдёт? – съязвил Смирнянский. – Семьсот сорок три? - Не смешно! – буркнул Ежонков и отполз на свободный стул. Грибок никуда не делся из своей камеры. Ему принесли поесть, и он сидел на полу и шумно хлебал «быструю» вермишель, урча при этом, словно бездомный кот, получивший миску молока. Он хлебал прямо из пластмассовой миски, а предложенная ему ложка одиноко валялась в сторонке. Возможно, он ещё расколдуется, как Ярослав Семёнов, или Синицын, но пока майор Эдуард Кораблинский представлял из себя жалкое зрелище. Да, вряд ли кто-либо будет пытаться похитить его, или убрать – «выборочного гипноза» ему с лихвой хватило. Прав Синицын – если кто и может быть живцом, так это он сам… Сейчас Синицын жил в «загородной резиденции» Ежонкова. То бишь, в той лачужке в Макеевке, которую Ежонков называл «явкой». Ежонков сейчас сам жил там же, потому что жена таки вышибла его из дому за то, что он изуродовал «Ниссан Патруль 4Х» и превратил его в «шмяк». Это так жена сказала, что Ежонков превратил новую машину в «шмяк». Ежонков ушёл из дома тихо, не провоцируя жену на громкий скандал, и теперь надеялся, что жена простит его и позвонит сама. Да, действительно, из-за чего тут ссориться? Ну, парочка царапин на капоте машины… Ежонков и Синицын делили на двоих крохотную комнатку и кухню. Ежонков даже принёс немного подержанной мебели, чтобы дикарское убежище стало больше пригодно для жизни человека. Сейчас в лачужке Ежонкова поселился ещё и Смирнянский – как руководитель операции по ловле на живца. Сейчас они втроём сидели на кухне, ели пельмени и болтали о пустяках. - Ежонков! Мог бы приготовить что-нибудь повкуснее! – «оценил» угощение Смирнянский и отодвинул от себя тарелку с недоеденным пельменным супом. – Когда я служил в СБУ, знаешь, что я ел? - Смирись, те времена давно прошли, - заметил Синицын. – А пельмени – как раз еда для сантехника. - Чёрт… - пропыхтел Смирнянский, который больше всего на свете не любил пельмени и сантехнические работы. – Хоть бы этот чёрт поскорее клюнул… За окном висела ночная темнота, ведь ужин у них был поздний. В небе торчала глупая луна в компании равнодушных звёзд. А по захламлённому для конспирации двору Ежонкова бесшумно скользнула чья-то тёмная тень… ========== Глава 106. Финал Гопникова. ========== Тень принадлежала Гопникову. Вот, кто, мелькнув на секунду в бледном мистическом свете луны, скользнул за угол дома и притаился там, в кромешной тьме. Взгляд Гопникова зорко прорезал эту тьму, и Гопников отлично видел рядом с собой деревянную дверь небогатого убежища, в котором прятался от него человек по фамилии Ежонков. Да, Гопников пришёл вовсе не за Синицыным. За Синицыным мог бы прийти Генрих Артерран. А вот целью Гопникова являлся именно он, Ежонков, человек, который залез в его секретный архив. Гопников заглянул в подслеповатое окошко избушки и увидел, что Ежонков не один. За колченогим столом вместе с ним сидят ещё два типа. Да, они мешают Гопникову добраться до Ежонкова. Но, не будут же они вечно тут сидеть! Рано или поздно, они отползут. А стоит им хоть на минуточку оставить Ежонкова одного – они больше никогда его не найдут. Да, Гопников давно осознал все возможности, которые подарило ему зелье Артеррана. Эти возможности помогают ему защищаться от самого Артеррана – помогут и от Ежонкова отделаться… Ежонков съел все свои пельмени, а потом – вежливо предложил Смирнянскому: - Слушай, Игорёша, ты всё равно доедать не будешь… Тебе помочь? - Сгинь!.. – буркнул Смирнянский. – Как-нибудь заглотаю, чтобы тебе, толстяк, не досталось! Тебе, вообще, есть нельзя – внутреннего жира до конца жизни хватит! - Ребята, не ссорьтесь, - вставил «живец» Синицын. - Я его когда-нибудь убью! – огрызнулся Ежонков и выпростался из своего кресла-качалки. – Пойду, помедитирую. Авось, успокоюсь? - Иди, иди, толстячок! – хихикнул ему в след Смирнянский. Ежонков покинул кухню и вышел в тёмные прохладные сени. На полу притаились препятствия в виде пустого ведра и старого чемодана, но Ежонков каким-то фантастическим образом обошёл и то, и другое, и нащупал дверь. Он хотел открыть её и выйти на улицу – туда, где не будет Смирнянского с его бредовыми идеями. Чёрт полосатый, надоел уже до предела. Мало того, что поселился у него в доме, так ещё и обзывается «толстяком»! Кто тут ещё толстяк?? Только Ежонков собрался придумать ехидную колкость насчёт фигуры Смирнянского, как вдруг к нему быстро и бесшумно протянулась рука. Так быстро, что Ежонков не успел никак на неё среагировать, и был сейчас же схвачен за воротник. Ежонков разинул рот, собравшись издать крик, но тьма родила вторую руку, которая зажала ему рот. Ежонков попытался бороться, но руки оказались сильны, аки железные клещи. Неизвестно кто распахнул дверь и потащил Ежонкова на улицу. Ежонков барахтался, как какая-то каракатица и правой ногой спихнул ведро. Жестяное, оно гулко лязгнуло о бетонный пол и шумно укатилось в темноту. - Что он там творит? – проворчал на кухне Смирнянский, чьё чуткое ухо уловило в сенях лязг ведра. - Что-то не так… - заметил Синицын. – Надо бы проверить. - Что там проверять? – отказался Смирнянский и запихнул в рот четыре пельменя сразу. – Он постоянно с ума сходит. - Нет, я проверю! – Синицын встал и уверенно направился из кухни к сеням. - Стой! – подхватился Смирнянский. – Один ты не пойдёшь: я должен тебя охранять! Смирнянский побежал вслед за Синицыным, а Синицын замер у сеней и шепнул ему: - Чш! Смирнянский замер и прислушался: да, точно, в сенях творится некая возня. Странный шум долетает из-за закрытой деревянной синенькой двери… - Вперёд! – Смирнянский неожиданно вырвался из-за спины Синицына вперёд и рывком распахнул дверь. Тип, который волок Ежонкова на улицу, на секунду замер, а потом – проворно рванул во двор. - Стой! – заорал Смирнянский и ринулся за ним. – Синицын, оставайся в доме: не хватало, чтобы схватили и тебя! Гопников понял, что они от него не отстанут. Кажется, придётся пускать в ход возможности зелья… Там, за забором, торчит его автомобиль – если Гопников успеет до него добраться, то возможно, он никого, кроме Ежонкова, не убьёт. Смирнянский набросился на непрошеного гостя, словно лев. Стремясь отбить Ежонкова, он попытался ударить «пришельца ногой по голове, но был отброшен далеко назад жёстким ударом, похожим на удар силовой волны. Видя, как Смирнянский катится кубарем по заросшему двору, сшибая сорняки, Синицын выхватил пистолет, пару раз пальнул в воздух с криком: - Стой, буду стрелять! Пускай, стреляет, сколько хочет: Гопников уже почти дотащил Ежонкова до машины, уже пихает его в кабину. Пуля врезалась в металлическую дверцу над головой Гопникова и выбила голубую искру. Гопников совершил над собой усилие, толкнул толстого Ежонкова, и тот буквально залетел на заднее сиденье его автомобиля. - Смирнянский, заходи сзади! – скомандовал Синицын Смирнянскому, который успел водвориться на ноги. А сам – напрыгнул на Гопникова, стремясь огреть его по затылку рукояткой пистолета. Гопников стремительно перехватил руку Синицына, завернул её тому за спину, а потом – отшвырнул Синицына от себя подальше и запрыгнул за руль своего автомобиля. Он повернул ключ зажигания и надавил на газ. Мотор взревел, как дикий лев, автомобиль сорвался с места и понёсся в ночь. - В погоню! – Смирнянский не сдавался. Он ринулся к гаражу Ежонкова, отбил какой-то железякой висящий на воротах амбарный замок, заскочил внутрь и нырнул в кабину поцарапанного джипа «Ниссан». Джип, ревя мотором, вырвался во двор, расшвыривая хлам, прошлогодние листья и мусор. - Прыгай, Синицын! – крикнул Смирнянский, распахнув дверцу кабины. – Догоним! Синицын на ходу запрыгнул на переднее сиденье джипа, устроился рядом со Смирнянским и захлопнул дверцу. - Пистолет с собой? – осведомился Смирнянский, вертя баранку. - Да, не потерял, - прокряхтел, отдуваясь Синицын. Заломленная Гопниковым рука болела, но ему было не до неё. - Постарайся пробить ему колёса, - сказал Смирнянский, видя в свете фар джипа удаляющуюся машину похитителя. – Нашёл же кого похищать, - проворчал он. – Ежонкова! Даже не Грибка! Синицын целился в колёса противника, но тот так умело вилял задом, что Синицын никак не мог взять на мушку ни одного колеса. - Чёрт, не даётся, - буркнул он и опустил пистолет. – Ежонкова могу случайно кокнуть. - Придётся идти наперерез, - решил Смирнянский и выжал из джипа предельную скорость. Дорога была грунтовая, «Ниссан» запрыгал на кочках, словно сайгак, и Синицын даже почувствовал, как к горлу подступает противный комок съеденных пельменей. У «пришельца» была отличная машина – и он на ней, кажется, уедет, если Смирнянский не поторопится. А Смирнянский едва удерживал вырывающийся руль, опасаясь, что ещё один поворот – и он впечатается на полном скаку в придорожное дерево. «Ну, тогда жена Ежонкова нас всех троих живьём сожрёт…» - в голове Смирнянского появилась такая вот, дурацкая мыслишка, а когда она растаяла – Смирнянский увидел, что ему навстречу зигзагами мчится некая колымага, из окон которой торчат дикие, перекошенные алкоголем лица. - Чёрт! – взвизгнул Смирнянский, потому что даже не заметил, когда именно эта колымага выскочила из-за поворота. - Отворачиваааай! – заверещал рядом с ним Синицын и обеими руками вцепился в приборный щиток. Смирнянский судорожно вывернул руль, и «Ниссан» Ежонкова спрыгнул с грунтовой дороги, понёсся в кювет и едва не погиб около ветвистого, толстенного тополя, который предательски притаился в темноте. Смирнянский совершил чудо: волшебным образом миновал он страшный, несокрушимый тополь, круто развернулся, выбросив из-под колёс фонтан рыхлой влажной земли, и вернулся обратно на дорогу, сокрушив передним бампером хлипкий деревянный заборчик. Впереди маячили фары машины ночного визитёра, который неизвестно куда увозил Ежонкова. - Синицын, звони Недобежкину, Серёгину, кому дозвонишься! – прокряхтел, переводя дыхание Смирнянский. – Пускай гонят сюда, кажется, у нас ЧП. Синицын завозился с мобильным телефоном, а Смирнянский старался не сбиться с курса и крепко сжимал руль вспотевшими пальцами. Ежонков пришёл в себя на подпрыгивающем заднем сиденье автомобиля. Открыв глаза, он увидел, что лежит лицом вниз на обивке из кожзаменителя непонятного цвета. «Где я?» - с удивлением подумал он и приподнялся на руках. За окошком было темно, в впереди торчал чей-то незнакомый лысый затылок… Стоп! «Меня же похитили! - внезапно вспомнил Ежонков, и эта догадка ударила его по голове, словно бы суковатой страшной дубиной. – Фашистские агенты!». Ежонков уверился в том, что ему непременно нужно спасать свою шкурку и совершил «подвиг Геракла». Толстенький психиатр подался вперёд и ладошками зажал глаза тому, кто сидел перед ним за рулём. «Фашистский агент» вздрогнул от неожиданности и выпустил руль. Он замахал руками в попытке оторвать от себя Ежонкова. Ежонков не сдавался и не отрывался, а автомобиль, изящно, зигзагообразно барражируя, вильнул влево и зацепился крылом за патрульную машину ГАИ, которая скрывалась в придорожных кустах. Раздался грохот, сбитая тяжёлым минивеном, патрульная машина бухая на ухабах, покатилась вниз в небольшой овраг. Оторопевший гаишник вынырнул из мрака и заворожено взирал на то, как она, всё больше разбиваясь, исчезает там, в сизоватом сыром тумане. Минивен похитителя застопорился на самом краю оврага, из-под его капота клубами вырывался вонючий дым. Ежонков боролся со своим врагом так, как гиппопотам мог бы бороться с аллигатором. Вместе они выпали из кабины на влажную, раскисшую грунтовку и забарахтались, перепачкиваясь охристой грязью. Похититель оказался силён. Он оторвал от себя Ежонкова одной рукой и швырнул в лужу. Ежонков упал на спину, почувствовал, как ему за шиворот заливается прохладная вода и перепугался того, что этот тип сейчас раздраконит его, как бог черепаху. Тип навис над Ежонковым, словно тигр над козлёнком, и Ежонков узнал его. Это был Гопников! В который раз он уже воскрес?? - Помогите! – пискнул Ежонков, деморализованный видом чудовища. Гаишник не сдвинулся с места: он был так потрясён гибелью патрульной машины и мыслями о том, что, если бы он не отошёл за кустик, он мог бы сидеть внутри и тоже упасть, что просто не мог пошевелить ни одной конечностью. Гопников занёс свою ужасную смертоносную руку… Внезапно в глаза блеснули фары, послышался визг тормозов. А спустя секунду из ниоткуда возникли Синицын и Смирнянский. Они набросились на Гопникова сзади, схватили его за руки и оттащили от сжавшегося в комочек Ежонкова. Гопников вырвался, расшвыряв обоих в разные стороны, и снова двинулся на Ежонкова. Но тут «очухался» гаишник и решил стрельнуть. Бух! – выстрел раздался в ночи. Пуля с огнём вылетела из табельного пистолета дорожного инспектора и направилась прямиком в затылок Гопникова. Гопников мгновенно присел, пропустив смертоносный кусочек металла над собой, а потом – проворно прыгнул, оказался около застрявшего на краю обрыва минивена и схватился руками за его поцарапанное крыло. По меркам человека он оказался в ловушке: сзади – овраг, спереди – груда мятого металла – минивен, с одной стороны – целится в него гаишник, а с другой – наступают Синицын и Смирнянский. Рывок – нет, это не человеческий рывок – и миниатюрный, тощенький Гопников поднял минивен над головой. Синицын и Смирнянский застопорились на месте. Гаишник икнул, впал в обморочное состояние и повалился на спину, Ежонков забарахтал ногами в грязи, отползая как можно дальше. А дальше была пропасть оврага, где нашла покой патрульная машина. Гопников вознёс минивен на вытянутых руках, но почему-то не бросил. Он пошатнулся вперёд, уронил машину себе под ноги и упал на бок рядом с ней. - Что это с ним? – удивился Синицын, опуская пистолет. - Пошли, посмотрим! – Смирнянский осторожно подошёл к лежащему в грязи Гопникову и ткнул его носком ботинка. Гопников издал некий слабовольный писк и даже не удосужился пошевелиться. - Синицын, иди сюда, поднимем его! – позвал Смирнянский и подхватил Гопникова под правый локоток. - Осторожно, ребята, это – Гопников, - предупредил Ежонков и сел в своей луже. - Вынырни, водолаз! – посоветовал ему Смирнянский, заметив, что Ежонков сидит в луже глубиной почти, что двадцать сантиметров.