сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 198 страниц)
- Я… завязал… И вы обещали выпустить меня на свободу сначала после Коли, потом – после Кашалота… А всё не выпускаете…
«Суперкрот» отказывается работать? Ничего, не таких уговаривали! Серёгин понял, что уговоры по типу «пряника» тут бессильны – значит, нужно пользоваться «кнутом», то бишь, пришло время стукнуть кулаком по столу. Пётр Иванович так и поступил. Стукнув кулаком по столу, он беззлобно, но обстоятельно пообещал, что Батон отмотает весь срок за содействие в похищении человека, если не выполнит поручение и не проникнет в гараж Зайцева. Батон заметно стушевался, съёжился на стуле и мигом «запел» другое:
- Я согласен!
- Ну, вот и молодец! – одобрил Серёгин. – Можете приступать, «Юстас»!
Батон вместо того, чтобы отчеканить: «Есть!», прогудел:
- Угу, - и был отпущен на относительную свободу.
Из кабинета он вышел, оглядываясь, а дверь назидательно скрипнула ему вслед:
- Работай, Батоша, или загремишь!
«Цыц!» - про себя огрызнулся Батон в адрес двери и пошёл по коридору туда, где был уготован ему выход, но с возвратом. В соседнем кабинете слышались некие звериные вопли, словно бы там играли анималистический спектакль, либо действительно, были звери. «Конячка и утак» - определил для себя Батон и побрёл дальше – разыскивать гараж Зайцева и подбирать метод, с помощью которого его будет легче всего вскрыть.
Пётр Иванович закончил совещание и отпустил всех его участников по делам. Муравьёв отправился вести протокол допроса Борисюка и Соколова, у Усачева подошла очередь заступать на дежурство. Казаченко уто́пал на оперативное задание – пытаться разыскать следы «призрачного» медвежатника, а Сидорову было поручено позвонить врачу Ивану Давыдовичу и справиться о здоровье Кораблинского.
- Иго-го-го!!! – ржал за стенкой Соколов.
- Кря-кря, кря-кря! – вторил ему Борисюк.
- Чёрт! – «подпевала» Маргарита Садальская.
Серёгин подумал, что надо будет потом дать «колдунье» задание – поработать с Кашалотом, с Чесноком и с Утюгом – а вдруг удастся побороть их склонность к вранью и узнать что-нибудь новенькое про «подземелье Тени»?
Закончив разговор с врачом Иваном Давыдовичем, Сидоров попрощался и повесил трубку. Эдуард Кораблинский ещё оставался Грибком. Вёл себя полудико: стульев не признавал, когда ел – сидел на полу. Ложку тоже не праздновал – обычно выбрасывал её и хлебал прямо из миски, как животное. Спать тоже пытался на полу, но его насильно укладывали на кровать. Иногда у Грибка – Кораблинского случались просветления: он вспоминал имена жены и дочки и просился домой. Но это длилось недолго – спустя несколько минут Грибок опять дичал и начинал петь:
- Ку! Ку! Ку! Ку! Ы-ы-ы!
- Всё ясно, - кивнул Серёгин, узнав о состоянии Кораблинского.
Маргарита Садальская уже ездила к Кораблинскому в больницу и пыталась снять с него гипноз. Кораблинский не поддавался и упрямо оставался Грибком, что весьма и весьма злило «киевскую колдунью». Обычно она возвращалась из больницы в состоянии «ядерного взрыва» и сразу же неслась в буфет – «накачиваться» кофе. В отчётах Садальской о Кораблинском чаще всего встречались такие слова: «Индивид по имени Грибок (Эдуард Кораблинский?) при погружении в состояние гипноза издаёт звуки, похожие на те, которые издаёт домашняя свинья». То бишь, хрюкал Кораблинский, вместо того, чтобы отвечать на вопросы и выходить из-под пагубного влияния воли «неведомо существа», которая заставила его из следователя превратиться в бомжа.
Сначала Пётр Иванович досадовал на бессилие милицейских гипнотизёров против «злых чар» «исчадий подземелья», но потом ему в голову пришла одна интересная мысль. А что, если и Ярослав Семенов мог оказаться среди бездомных, и ночует теперь в каком-нибудь полуразрушенном доме, или в канализационном колодце?! Получив свыше сие озарение, Серёгин, не мешкая ни секунды, разослал данные Ярослава Семенова по городским опорным пунктам – пускай ищут, это их работа.
========== Глава 129. "Семнадцать мгновений" Батона. ==========
В просторном дворе нового высотного дома по проспекту Ильича было безлюдно. Часы показывали полдень – самый разгар рабочего дня, когда взрослые «угорают» на работе, а дети «парятся» в школе. Заметенные лёгким холодным снегом скамейки пустовали, одинокие карусели скучали без детей. Только в беседке, стилизованной под избушку Бабы Яги, сидел, нахохлившись, один человек. Он поднял воротник коричневой неновой куртки, защищая шею и уши от нетёплого пронизывающего ветерка, несущего твёрдые, смёрзшиеся где-то там, в небесной вышине, скомковавшиеся снежинки. Посидев немного на месте и посчитав, сколько всего ворон гуляет по пустынной, словно тундра, детской площадке, человек выбрался из беседки и пошёл вглубь двора, к высившимся в отдалении элитным гаражам.
Гаражей насчитывалось штук десять – далеко не для всех жильцов. Все гаражи были одинаковые – бежевого цвета, высокие, закрытые коричневыми роллетами. Каждый гараж вмещал по две машины, имел свой номер и красненький глазок сигнализации МВД. Покрутившись у гаража с номером три, человек заметил, что к подъезду многоэтажки движется фигура достаточно неуклюжей пожилой дамы, одетая в пальто в стиле «винтаж». Едва она подползла к задраенной на кодовый замок железной двери, человек в коричневой куртке быстрой бесшумной тенью двинулся за ней. Он вошёл в подъезд на шаг позади дамы и пристроился около неё, ожидая лифт. Её «винтажное» пальто нестерпимо воняло нафталином – наверное, ему было от роду лет тридцать. Когда дама недоверчиво скосила на него «лиловый глаз», мол, спрашивая, кто таков? – человек повесил улыбку и дружелюбно удовлетворил её любопытство:
- Я страховой агент.
- Выкладывай вам денежки! – скрипуче выплюнула «винтажная» дама и уехала на лифте одна, оставив на память о себе облако нафталинового «аромата».
Человек в коричневой куртке недовольно плюнул прямо на выскобленный уборщицей пол подъезда и снова вдавил в стенку кнопку лифта.
Дождавшись, наконец, кабинку, человек в коричневой куртке приехал лишь на четвёртый этаж – мог бы и пешком дойти спокойно. Попав на площадку, он внимательно оглядел добротную и дорогую дверь квартиры номер шестнадцать – около неё тоже мигал красным «адским» огоньком глазок сигнализации.
Покинув подъезд, человек в коричневой куртке закурил сигаретку и отправился прочь со двора в сторону гипермаркета «Амстор».
Третий гараж принадлежал Зайцеву, так же, как и квартира, номер шестнадцать на четвёртом этаже. А человек в коричневой куртке был ни кто иной, как «секретный агент» «Алекса» Батон «фон Хтирлиц». Батон уже не раз приходил сюда и прогуливался во дворе и около гаражей. Он определил, что Сергей Петрович Зайцев обладает именно третьим гаражом, и не каким другим. А так же заприметил, где на ночь «бросает якорь» машина охранников из МВД, которые «пасут» гаражи. Охранники прячутся за углом дома, и со двора их не видно, да и они не видят, что творится во дворе.
Батон влезет в гараж Зайцева сегодня же ночью – и для этого у него уже заготовлен хитрый план.
Батон купил в «Амсторе» бутылочку водки «Немирофф – премиум», две пачки крабовых палочек и тортик. С таким набором продуктов он отправился на остановку и поймал жёлтое маршрутное такси номер сорок шесть.
Едва маршрутка выскочила на улицу Зверькова, Батон набрал в лёгкие пару литров воздуха и мощно гаркнул в ухо соседки по креслу:
- На светофоре остановите!
Побритый налысо водитель прикрутил музыку-шансон и переспросил:
- Шо?
- Вот тут, на светофоре! – засуетился Батон, видя, что нужный ему светофор уже остался позади.
Соседка по креслу – девушка блондинка в коротенькой розовой шубке, наверное, студентка – отодвинулась от шумного Батона подальше к окну. Водитель наконец-то разобрался, на каком светофоре желает выйти пассажир, и совершил «экстренное торможение». Маршрутка дёрнулась, тормоза завизжали, пассажиры повалились вперёд. Они раскричались, ругая водителя «безруким» и «безмозглым», а водитель тихо огрызнулся под нос и затих.
Позвякивая бутылочкой водки, Батон аккуратненько выбрался из салона на скользкий гололёд и захлопнул дверь.
«Суперкрот», поскальзываясь, шагал к частному сектору. А, войдя в него, разыскал наполовину сгоревший домишко, вместо крыши кое-как прикрытый рубероидом. Сквозь покосившийся, дырявый забор Батон видел, что во дворе намело сугробы. Калитки не было, Батон пролез в самую большую дыру и таким образом попал во двор. Собираясь постучать в окно, он приблизился к домику. Из одного окна торчала отсыревшая и грязная, потрёпанная, серая подушка. Отличный звукоизолятор – стучи, не стучи – не достучишься. Батон обошёл домишко кругом и нашёл другое окошко – грубо заколоченное занозистой фанерой. В эту фанеру он и постучал кулаком – погромче, чтобы его услышали наверняка. Дав о себе знать, Батон снова обошёл домишко кругом и застопорился у серой доски, которая заменила дверь.
- Хто? – вскоре поинтересовались из-за этой импровизированной двери. Голос того, кто жил в полусгоревшем домике, был до того пропитой, что казалось, запах перегара слышен и через доску-дверь.
- Эй, Чубук, открывай, это я, Батон, - добродушно сказал Батон.
Чубук отвалил скрипучую дверь-доску и возник на пороге. Он был довольно неказист: низенький такой, невзрачный, словно гриб-сморчок. На его маленькой усыхающей головке криво сидела побитая молью порыжевшая старая (тоже, небось, «винтажная») ушанка.
- Чего тебе, Батон? – подозрительно осведомился Чубук, косясь на гостя недобрым глазом, и Батон услышал удушливый запах перегара не «во сне, а наяву».
- Выпить принёс, Чубучок, - улыбнулся Батом и вытащил из жёлтого фирменного пакета бутылку «Немирофф – Премиум». – Дельце одно есть.
При виде водки Чубук оживился, превратился в дружелюбного весельчака и посторонился, пропуская Батона в свои пропахшие сигаретным дымом и таранкой «хоромы». С некоторых пор Чубук остался «один, совсем один» - жена и приёмный сын бросили его и его подобие жилища, и переехали в Авдеевку. У Чубука теперь постоянно торчали гости-собутыльники: бомжи, пьющие соседи и случайные знакомые – тоже пьющие.
Чубук провёл Батона по узенькому, замусоренному коридорчику с серыми ободранными стенками в крохотную кухоньку. Печка была разобрана и «светила» внутренностью. Из мебели – синий колченогий стол, покрытый объедками, окурками, липкими пивными лужами и плевками, да три табурета. Окурки и плевки покрывали так же и чёрный от грязи пол, соседствуя с невероятным сонмом всевозможных пустых бутылок – от шампанского до корвалола. Два из трёх табуретов были заняты двумя дружками Чубука. На одном восседал прямоугольный и небритый Сигизмунд с перекошенными на «бухгалтерский» манер плечами. А на втором примостился длиннющий и худосочный, как Кощей, Костяныч. Дымя дешёвыми сигаретками «Прима» без фильтра, дружки Чубука скучали над пустыми гранёными стаканами и лениво «забивали козла». Заметив у Батона в руках непочатую бутылку, оба сразу же разожгли в своих потускневших, как у мумий, глазах огонь жизни и даже забросили домино.
- Ооо! – заревел Сигизмунд.
- Ы-ы-ы! – заблеял Костяныч.
Батон поставил бутылку на загаженный стол и любезно предложил:
- Раздавим? – а потом по очереди выложил обе пачки крабовых палочек и тортик.
Из неизвестного пространства возник Чубук и галантно подвинул Батону четвёртый табурет. Батон осторожно уселся на краешек, боясь замарать брюки, и принялся распечатывать свой «Немирофф – Премиум». Сквозь сквозную дыру в щербатой крыше тоскливо глядело низкое серое зимнее небо, и влетал кусачий и противный ветерок, принося снежную крупку.
- А ты же завязал, Батоша? – просипел Сигизмунд, жадно «облизывая» взглядом бутылку недешёвой водки, нетерпеливо ёрзая на табурете, бычкуя одну сигаретку за другой.
- Дельце есть, - загадочно протянул Батон и вынул пробку. – Квартирки в элитном доме. Проспект Ильича, 29-в. Как почистите – так на целую сотню бутылок хватит, и на закуску останется! Нам повезло – сегодня ночью на четвёртом этаже все квартирки пустые стоят… хи-хи!
- Э, дык там – замочище – во! – пробухтел Чубук, глотая слюнки, когда водка потекла в стакан.
Батон достал из кармана электронный чип-ключ с брелоком из пачки чая «Ахмад». Он стащил его у той «винтажной» дамы с ароматом нафталина, которая впустила его в подъезд Зайцева.
- Замочище ты вот этим открой, - благодетельно пропел Батон и положил ключ на стол, присоединив его к стакану Чубука.
Чубук схватил чёрными от грязюки пальцами неожиданный «подарок» и приблизил его к одичавшим глазам, словно бы видел такой впервые. Сигизмунд и Костяныч тем временем уплетали тортик, отрывая от него куски, прямо так, руками, и запивая водкой.
- Э, а мне?! – обиженно взревел Чубук, выкинув бесценный чип-ключ под табурет.
- Перебьёшься, куздырь! – хохотнул небритый Сигизмунд, отправив в свой огромный рот большущий кусок бисквита, да с розочками!
- Грызняк распушу, крокодитель!!! – вспищал озлобленным фальцетом Чубук, вскакивая с табурета. – Печень сожру!!
Он вступил в битву за тортик, накинувшись на Сигизмунда, словно лев на кабана. Схватив свой табурет двумя руками, тщедушный Чубук замахнулся из-за головы, нацелившись огреть им Сигизмунда по квадратной башке. Сигизмунд уронил на пол следующий кусок торта и тоже вскочил, собравшись залепить дружку по черепу. Тут же к Чубуку подбежал на ногах-ходулях Костяныч, перехватил табурет в полёте и начал отнимать.
Трезвый Батон просто подобрал с пола чип-ключ и принялся спокойно ждать, пока закончится «третья мировая» и «страны-агрессоры» рассядутся по своим местам. Наконец, они утихли. Костяныч просто отобрал у Чубука табурет и выкинул его на улицу, выбив единственное застеклённое окно. Сигизмунд «простил» жадного до еды дружка и теперь отрешённо запихивал в ненасытное чрево крабовые палочки – по четыре штуки сразу. Присмиревший при виде водки Чубук кротко присел на пол со стаканом в руке и больше ни с кем не дрался: кто же будет драться, когда есть выпивка?!
Над городом висела густая мгла безлунной ночи. Погода снова подкинула оттепель, снег уже почти весь растаял, оставив на городских дорогах мокрый чёрный асфальт. Свет уличных фонарей боролся с плотным сырым туманом, чёрные влажные деревья слабо шевелили безлистыми ветками, поддаваясь несильному ветерку.
Заслуженный и давно уже не блестящий жёлтенький «Запорожец» свернул с проспекта Ильича во двор высотного дома номер двадцать девять и пристроился там, в темноте, за элитными гаражами, куда не доставал свет фонарей. Четыре призрачные тени бесшумно выплыли из салона неновой машины и направились к подъезду двадцать девятого дома. Около подъезда одна тень отделилась от общей массы и застопорилась около высокого крыльца. Три остальные стали расхлябанно подниматься по ступенькам, выдыхая в атмосферу облака перегара. Устранив дверь с помощью чип-ключа, они попали в подъезд и понесли на четвёртый этаж «проворотник».
Тенью, которая осталась «на шухере», был «агент» Батон «фон Хтирлиц». Едва его дружки скрылись в подъезде, он испустил смешок и потянулся обратно к гаражам. Спрятавшись за нужный ему гараж номер три, «суперкрот» начал ждать. Он же не сказал дружкам ни слова про сигнализацию МВД, которую здесь имела каждая квартира. И про то, что все квартиры будут пусты – Батон тоже наврал, чтобы отвлечь охранников от гаражей.
Реакция не заставила ждать: едва «проворотник» был всунут в замочную скважину первой двери, сработала сигнализация. Батон видел, как из-за угла дома вырвалась, гремя сиреной, машина охраны МВД и шумно затормозила у подъезда. Её дверцы распахнулись, из салона выскочили люди, взбежали по ступенькам и ворвались в подъезд.
