Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 191 (всего у книги 198 страниц)

«Жареное солнце» нещадно палило и поджаривало макушку, а ветерок, который то и дело налетал порывами – знойный, будто бы летел из раскочегаренной духовки. В летний полдень лучше всего сидеть дома, или, на худой конец – в продутом кондиционерами офисе, а не шататься по солнцепёку, однако следствие требует жертв и они, кажется, скоро будут. Ежонков, например, едва выпростался из салона, истекая потом и обтираясь влажной салфеткой. Гипнотизёр ныл о мороженом и даже просился в бассейн, и Пётр Иванович подумал о том, как хорошо, что Недобежкин остался в РОВД, иначе Ежонков был бы уже бит и даже, чего доброго, выброшен из машины в ближайший водоём. Серёгин обнаружил у закрытой калитки домофон и несколько раз надавил на кнопку вызова. Он ожидал услышать в ответ королевский напыщенный бас, который его прогонит, и приготовился возразить, отрекомендовавшись милицейским следователем. - Кто там? – динамик выплюнул какой-то писклявенький взвизг жиденьким голоском и множество технических хрипов. Пётр Иванович таки отрекомендовался милицейским следователем, и жиденький голосок стал ещё жиже, что натолкнуло на мысль о том, что Переглухов сильно испугался за нечестные доходы. - А-ы, чем могу помочь? – совсем уж по-мышиному пропищал он где-то в глубине своего замка. Сидоров сбоку от Серёгина даже хихикнул, развенчав миф о «Дракуле Переглухове». Вот бы ещё и «верхнелягушинского чёрта» так же развенчать – совсем хорошо будет, а то Сидоров до сих пор боится его, этого обитателя преисподней, имеющего Горящие Глаза. Пётр Иванович каким-то волшебным образом выманил Переглухова из «крепости». Сидоров слышал, как отпираются, лязгая, засовы на калитке и как где-то там, в глубине двора, басовито взлаивает псина. Рабочие на крыше то и дело поворачивали головы и разглядывали тех, кто пришёл в гости к их работодателю. Наконец-то Переглухов справился с засовами. Серёгину показалось, что тот воевал с ними полчаса – как у Переглухова много засовов… неужели, тут такие злобные домушники?? Или он что-то или кого-то прячет в доме?? Калитка, заскрипев, отворилась и из-за неё мелкими шажками выбрался мелкий субъект, наряженный в майку до колен и подкатанные джинсики. На вид субъект смотрелся лет на срок пять-шесть-семь-восемь и т.д., голова его была увенчана панамой камуфляжной окраски, а на длинном остреньком носу кривовато сидели круглые очки. Пётр Иванович заметил в этом субъекте сходство с Искандером Переглуховым: вот, в кого у этого нелёгкого подростка такая мелкая комплекция – в папашу. Сидоров едва не хихикнул снова, узрев воочию «грозу села Красное», который до такой степени запугал лейтенанта Матвея. Хотя, Гитлер и Наполеон тоже не отличались богатырскими телесами… Переглухов обвёл Серёгина, Сидорова и Ежонкова недоумевающими бесцветными глазками и осведомился: - А? Кажется, на его лице засел испуг – глазки бегают, рот слегка перекосился. Да и ногами он сучит, словно бы пытается спрятаться от милиции. В дом он никого не пригласил и сам застопорился на пороге в странной нерешительности. Пётр Иванович отлично замечал его волнение, но сам оставался спокойным, как удав – чего суетиться, когда Переглухов уже подцеплен на крючок? Если вдруг он попался «чертям» и получил от них «порчу» - у Серёгина есть Ежонков. Услыхав о своих сводных родственниках Зайцевых, Переглухов дёрнул тощим левым плечом, поскрёб голову под панамкой и задумчиво буркнул: - У… Не общаюсь я со своей сестрой! Жадная она, шо та гадюка! Пётр Иванович ясно видел, что Переглухов врёт. Этот типчик из той же серии, что и Утюг – будет «с учёным видом знатока» сочинять сказки, изворачиваться и находить ответ на любой вопрос. Хоть ты в «слоник» его пихай! С такими хоромами, ещё третий этаж мастырит, и тут же ноет, о том, какая жадная у него сестра… Кстати, в дом не пригласил… Пётр Иванович не стал более топтаться у калитки, прожариваясь на солнце. - Мы пройдём! – заявил он и по-милицейски уверенно двинулся к Переглухову во двор, пихнув хозяина плечом. За ним тут же последовал Сидоров и потащился Ежонков, который на жаре уже успел превратиться в пластилин. Переглухов вздрогнул, но попятился назад и пропустил милиционеров, чтобы не вызывать на свою тщедушную персону лишний огонь. Двор представлял собой стройплощадку. Повсюду громоздились штабеля кирпичей, огромные мешки со строительными смесями, в одном углу торчала бетономешалка, а в другом углу – недостроенное строение, похожее на кирпичную коробку. Вымощенная плиткой дорожка, что вела через двор к дому, была покрыта цементными плюхами, из-за чего приходилось постоянно смотреть вниз, под ноги, чтобы не вступить и не испортить туфли. Ежонков случайно задел рукавом рубашки грубые ко́злы, прислонённые к стене дома, и получил бурое пятно… - Проходите, - робко, как показалось Серёгину, предложил Переглухов и распахнул дверь. – У меня тут… неубрано… «Неубрано» - это очень мягко сказано. Прихожая оказалась продолжением стройплощадки, прямо посередине её высилась стремянка, на которой стоял чумазый рабочий и копался с проводкой, торчащей из потолка. Серёгину и Сидорову хоромы Переглухова напомнили Донецкое представительство корпорации «Росси – Ойл», так же изнурённое глобальным ремонтом, который затеял ненастоящий Мильтон. Кстати, никто так и не узнал, куда девался Фёдор Поликарпович Мезенцев. Пётр Иванович ожидал, что скоро его обнаружат на вокзале, или на свалке, лишённого памяти, как Крючковца и Хлестко. А может быть, Мезенцеву повезёт куда меньше и он затеряется среди бомжей… Когда в развороченную прихожую вполз Ежонков – Переглухов объявил рабочему на стремянке: - Эй, Данила, перерыв до двух! Пойди, остальным скажи! - Ага! – кивнул покрытый цементной пылью и мелом Данила, ловко покинул стремянку и охотно удалился во двор. Едва он скрылся – хозяин воровато повёл головой из стороны в сторону, тщательно закрыл за ним дверь, а потом установил на Серёгина глаза, полные непонятной мольбы. - Приходил он ко мне, Серёжка беспутный… - выдавил он, и Пётр Иванович удивился, так как думал, что Переглухов не станет распространяться о Зайцеве, тем более – «Серёжка беспутный»… - Когда? – выскочило из Сидорова. - В начале лета… - пискнул Переглухов, стащив с лысеющей башки панаму, сминая её в руках. – Я слышал, что он за ум взялся и участковым стал, но как увидел – обалдел. Тощий весь какой-то, глаза безумные. Наркоман! Да, да, подсел! – постановил он с уверенностью паровоза. – Одет в какое-то драньё, умолял меня, чтобы я его от чего-то спас. А я ему кто? – мать Тереза?? У меня нет денег на клиники! Выставил его, а он – как на улицу попал – так заорал по-бычьи: «Му-у!». Я перепугался, что у него ломка начнётся и участкового вызвал. А он – скок через забор и куда-то сбежал. Всё, больше я этого шалопая не видел. Позвонил его мамке, а она мне сказала, что три года не знает, куда он делся! Зачем мне в семью такое позорище? – взвизгнул Переглухов и от избытка эмоций огрел кулаком только что оштукатуренную стену. – Чёрт! – он запачкал руку и принялся счищать серый раствор о свою майку и панамку. – Мой родной сын в Киеве милицейскую должность получил, а тут этот… пострел… биографию ему изгадит…. Прошу вас… - заговорщицки прошептал Переглухов и придвинулся ближе к Серёгину, силясь что-то сказать ему на ушко. Серёгин отодвинулся от Переглухова, потому что не хотел выпачкаться в его раствор. - Прошу вас… - повторил Переглухов, кроме руки уделав раствором весь перёд своей майки и всю панамку. – Не давайте делу ход… Умоляю! – его чистая левая рука полезла в карман джинсиков под майкой и явила на свет толстый белый конверт. Пётр Иванович сразу догадался, что Переглухов пытается всучить взятку, лишь бы информация о якобы наркомании Зайцева никуда не просочилась. Вообще, надо бы копнуть Переглухова на предмет его доходов и налогов. Но, во-первых, сейчас не до этого, потому что надо ещё успеть к Семиручке, а во-вторых, пускай этим занимается налоговая полиция, это их стезя, а не Серёгина. Пётр Иванович отклонил конверт, пообещал никому ничего про Зайцева не говорить и поспешил распрощаться с Переглуховым. Он быстро сообразил, что этот куркуль в «чёртовую банду» пока не попал, мало что знает про «похождения Зайцева», и вообще, только время потеряли на общение с ним. - Ух, хоть бы чайку предложил! – ворчал Ежонков, уходя от Переглухова. – Надо было связать его и насильно вспушить! Не нравится он мне! Зачем ушли, Серёгин? - К Семиручке съездим, а потом – можешь пушить! – ответил Пётр Иванович, изнемогая от жары за рулём служебной «Деу». Случилось так, что Пётр Иванович не узнал деревню Верхние Лягуши, которая успела даже опостылеть ему. Сначала он даже подумал, что заблудился, проехал нужный поворот, или повернул не там… Хотя как это – не там, когда вот он, мост через озеро Лазурное – новый, покрытый свеженьким асфальтом, как и бывшая пыльная грунтовка, которую теперь превратили в автобан. Вдоль автобана в два ряда возвышаются фонарные столбы… А вот и въездной знак – так же новый. «К..лхо.. Кр..сная Зве…» и корявую табличку кто-то куда-то убрал. Вместо всего этого возвели высокую стелу с надписью внушительными каменными буквами: «Деревня Верхние Лягуши». - Эй, да тут капремонт! – удивился Сидоров, высовываясь из окна и во все глаза разглядывая преобразившуюся деревушку. Ежонков жевал свои припасы и тоже разглядывал окрестности. Но, вместо удивления, он был переполнен подозрительным скепсисом. - Уж не фашистские ли это агенты заметают следы? – подозрительным полушёпотом цедил он себе под нос. – Как к Семиручке приедем – клешнями в него вцеплюсь… А потом – Пётр Иванович внезапно и резко затормозил так, что Сидоров едва не набил шишку о приборный щиток, а Ежонков – выронил пирожок под кресло. - Что ты делаешь?? – изумился гипнотизёр. – Пообедать не дал!! Сидоров подумал, что впереди препятствие, но, глянув в лобовое стекло, ничего такого не увидел. - Смотрите! – прошептал в это время Серёгин и показал пальцем куда-то в сторону. Ежонков и Сидоров проследили, куда направился указующий перст Серёгина и увидели, что на месте серых руин старого ОПОПа высится свежее строение с яркой табличкой: «ОПОП». К зданию ведёт аккуратная мощёная дорожка… вот чудеса! Где же вся эта первобытная дикость, что царила в этих местах со времён царя Гороха?? Серёгин решил зайти в новый ОПОП и увидеть участкового. Сидорову тоже было интересно его увидеть, артачился один только Ежонков, которому было невтерпёж погрузить председателя сельсовета в гипноз и считать его память. Верхнелягушинский ОПОП был построен по современному проекту, и оказался куда просторнее, нежели «логово» Подклюймухи или Мирного. Кроме того, тут не было никакой готической мглы как в сельсовете, никакого текущего потолка и никакой паутины – всё чисто, светло, уютно… А вот и кабинет участкового… «Объегоркин В.В.» - прочитал Пётр Иванович на табличке и встал перед дверью, словно его ноги вкопали в пол. Неужели участковым был белобрысый «чертёнок», которого они поймали, и которого унёс из изолятора оголтелый Ярослав Семёнов?? - Что, участковый из «банды»? – осведомился позади Серёгина Ежонков, заглядывая в табличку на двери через его плечо. – Я так и знал, что Соболев с ними завязан! Он же специально его сюда подсадил! Сидорову вообще было как-то не по себе в этом новом ОПОПе. Несмотря на то, что коридор просторный и светлый, с большими окнами и кондиционером – сержанту всё равно мерещились в углах некие зловещие тени. Он даже слегка побаивался этого Объегоркина, который целых три года томился в услужении у «чертей» и, может быть, уже лишился облика человека, превратился в чудовище сродни Генриху Артеррану. Да и вообще, впечатление такое, что чёрт из Верхних Лягуш никуда не исчез, а только спрятался на время от милиции. Да, кстати, каким могильным холодком веет от этого кондиционера… Вовке Объегоркину сегодня делать было практически нечего. Составив график проверок пивнушки «Кафе «Мороженое», он привычно играл в игры на своём мобильном телефоне. Вчера ему прислали помощника – мальчишку из Красного, который только закончил школу милиции. Звали его Борькой, фамилия у него была Ветров, а мечта – как когда-то у Объегоркина – совершить подвиг. Узнав о Гойденко и его пьянстве – Борька взял тракториста за жабры и теперь – напряженно думал, кого бы за ним закрепить. Объегоркин знал, что тракторист всё равно не исправится, кого бы ни закрепили. Но раз новичок рвётся в бой – зачем останавливать, пускай воюет. Объегоркин раньше точно так же воевал, и сейчас тоже бы с удовольствием бы повоевал но, как начальник, старался сдерживать эмоции и быть солидным, бывалым и выдержанным. Когда раздался стук в дверь – Объегоркин быстренько спрятал телефон – чтобы никто не заметил, как он играет в игры. А Борька Ветров поднял голову от тетрадки, в которой очевидно писал план превращения Гойденко в добропорядочного гражданина. - Войдите! – крикнул Объегоркин, копируя основательный тон бывшего участкового Зайцева, у которого когда-то служил помощником. Три человека, покрытых пылью и потом, которые ввалились в кабинет из коридора, были Объегоркину не знакомы. Один, который переступил порог первым, не шёл, а пёр как грузовой автомобиль, второй – почему-то настороженно оглядывался, а на третьего так повлияла жара, что он размяк пластилином и полз, едва отлепляя ноги от ламинированного пола. Объегоркин слегка растерялся: туристы, которых привозили в особняк-музей, в милицию не заходили, «дикие» чужаки забредали в Верхние Лягуши крайне редко и тоже в милицию не заходили… А тут… - Чем могу помочь? – чуть ошарашено поинтересовался Объегоркин, задвигая мобильник подальше в ящик стола. «Человек-грузовик» вытащил красное удостоверение милиционера. Когда он придвинул документ к самому носу Вовки – тот прочитал: «г. Донецк», «РОВД Калининского района», «Пётр Иванович Серёгин» и «следователь». Потом следователь Пётр Иванович Серёгин удостоверение захлопнул и водворил назад в карман. Теперь Объегоркин испугался: как-никак произошло что-то серьёзное, раз к нему приехал следователь из Донецка… - А? – выдавил он, подумав о том, что ему ещё ни разу не приходилось расследовать преступления и ловить преступников. Следователь Пётр Иванович Серёгин хотел что-то сказать, но внезапно вперёд выдвинулся тот, что плёлся последним – толстячок с пятном на рукаве рубашки – и опёрся обеими полненькими руками о стол Объегоркина. - СБУ! – продекламировал он, и Объегоркин, привстав, было со стула, повалился назад и едва не сел на пол. - Ежонков! – зашикал на него Пётр Иванович, однако Ежонков сейчас был неумолим. Ежонков дорвался наконец-то до «верхнелягушинских чертей» и был готов всех их как одного хорошенечко вспушить. - Испугался! – довольно заметил Ежонков, видя, как перекашивается мальчишеское личико участкового Объегоркина и как его голубые наивные глазки вылезают на лоб. – Правильно, бойся! Сейчас ты нам расскажешь про всех своих дружков и выдашь, кто такой «верхнелягушинский чёрт», а так же – поведаешь, где, по-твоему, твой начальник Зайцев. - Ежонков! – снова попытался одёрнуть «суперагента» Пётр Иванович, чувствуя, что тот своей жаждой действия погубит всё на свете. Ежонков от Серёгина отмахнулся и продолжал надвигаться на Объегоркина. - Че-чертей не бывает… - промямлил Объегоркин, отодвигаясь от Ежонкова вместе со стулом и пытаясь спрятаться от него за столом. – Эт-то старушки всё поверья плетут… А-а Сергей Петрович… о-он уволился, и вместо него меня назначили… Борька Ветров взирал на происходящее выпученными глазами и вообще, не знал, говорить ли ему или лучше кротко промолчать? Он не замечал, как чёркает ручкой в своей тетради, зачёркивая весь «стратегический план», который выдумывал весь день. Пётр Иванович сказал Сидорову, чтобы тот охранял его на всякий случай. Мало ли, что? А вдруг помощник Объегоркина тоже в «банде» и вздумает бежать, драться, гипнотизировать?? - Врёт, видите?? – Ежонков развернул корпус к Серёгину и показал пальцем на вжавшегося в спинку стула Объегоркина. – Запутывает следствие, пора пушить! Вовка Объегоркин был настолько ошарашен, что не смог даже спросить, какое такое следствие он запутывает. Он просто сидел, возил ногами по полу, отодвигаясь от Ежонкова назад и, в конце концов, упёр спинку стула в стенку.