сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 198 страниц)
- Прекрасно! – улыбнулась Маргарита Садальская, решив, что всё, память «подопытного» подготовлена для детального считывания.
Муравьёв ещё копался под столом. Пружинка куда-то закатилась и никак не желала отыскиваться.
- Ну, давайте же, начинайте допрос! – поторопила его Маргарита Садальская. – Чего вы туда залезли?!
- Сейчас, – пробормотал ей Муравьёв. – Ручка сломалась…
Маргарита Садальская фыркнула носом и одолжила Муравьёву свою ручку. Николай Светленко казался спящим. Он лежал на нарах неподвижно, только глаза у него были открыты. Муравьёв поднёс к этим открытым глазам фоторобот «Поливаевского мужика».
- Вы знаете, кто это? – спросил он, не спеша и с расстановкой.
Интермеццо помолчал, а потом открыл рот и сказал:
- Ме-е-е-е!
- Что?? – изумилась Маргарита Садальская, растеряв свою колдовскую самоуверенность и самоуверенную чёрствость. У неё даже волосы взъерошились!
- Ну, вот, он и у вас блеет, - обыденно сказал Муравьёв, подперев щёку правой рукой, потому что записывать в протокол было нечего.
- Что значит – и у меня?! – заметно свирепела Маргарита Садальская, изминая в руках свой аккуратный серый блокнот.
- До вас с ним Лисичкин занимался, - так же обыденно сообщил Муравьёв. – Тоже и спать заставлял, и цитировать учебники. Только он литературу заставлял, а вы – математику. Так он и у Лисичкина тоже мегекал и бекал. Лисичкин из-за этого и уволился. Вот и у вас он тоже заблеял.
- Ух! – фыркнула Маргарита Садальская, согнув серый блокнот пополам, но взяла себя в руки и сказала:
- Давайте продолжать. Повторите ещё раз.
- Ладно, - пожал плечами Муравьёв. – Только вы не расстраивайтесь, если он опять забекает – для него это нормально.
Старший лейтенант снова предложил загипнотизированному Интермеццо опознать «Поливаевского мужика».
- Бе-е-е-е! – ответил Светленко.
- Да что с ним такое?! – вскипела Маргарита Садальская. – Надо заново в транс ввести! Проснись! – крикнула она и щёлкнула длинными пальцами над Колиным ухом.
Интермеццо вздрогнул, заморгал и сел.
- Я вам что-нибудь сказал? – осведомился он голосом только что проснувшегося человека.
- Не переживайте, кроме «бе» и «ме» - ничего, - хихикнул Муравьёв – не столько над Колей, сколько над Маргаритой Садальской.
- Спать! – скомандовала между тем Маргарита Садальская, и Коля вновь повалился, как мешок картошки. – Запомните, - напёрла она на Муравьёва. – Человеческий мозг никогда не забывает то, что когда-то видел и знал. Нужно только подобрать правильный метод гипноза, чтобы наладить считывание.
- Ме-е-е-е! – возразил Интермеццо.
Маргарита Садальская едва не чертыхнулась. В самый последний момент она проглотила слово «чёрт» глубоко в желудок и, не роняя достоинства, начала заново гипнотизировать Колю. Коля впал в сомнамбулический транс в третий раз. Но не успела Маргарита Садальская и рта раскрыть, чтобы задать ему вопрос, как Николай дёрнул головой и изрёк:
- Ме-е-е-е!
Маргарита Садальская второй раз проглотила слово «чёрт» и опять принялась колдовать над мозгами Светленко. А результатом «колдовства» явилось то, что Николай теперь издавал овечьи и козьи звуки постоянно, не замолкая ни на миг.
- Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! – блеял «король воров», дёргаясь на нарах, и едва не падая на пол.
Муравьёв молча сидел над пустым протоколом и наблюдал за тем, как звереет Маргарита Садальская. Она уже вся покраснела, стиснула кулаки, а её блокнот валялся в дальнем углу камеры, где обосновался солидных размеров пёстрый паук. Маргарита Садальская больше не глотала слово «чёрт», а позволила ему вырваться наружу. Интермеццо прекратил подражать голосам мелкого рогатого скота и перешёл на крупный:
- Му-у-у-у!!! – быком заревел преступник, после очередной попытки Садальской развязать ему язык.
- Чёрт! – выплюнула Маргарита Садальская.
- Му-у-у-у! – поддержал её Интермеццо.
Муравьёв молча нацарапал в протоколе всего одну строчку: «На допросе с гипнотизёром преступник блеет и мычит».
- Мне надо выпить кофе!!! – громовержцем громыхнула выведенная из терпения животным поведением преступника Маргарита Садальская и покинула камеру Николая Светленко, громко хлопнув дверью. Оттолкнув милиционера-охранника, она понеслась вперёд по коридору. Там она и столкнулась нос к носу с Серёгиным. Пётр Иванович специально её разыскивал – хотел, чтобы она посмотрела на Грибка.
- Маргарита Модестовна… - начал Серёгин.
- Мне надо выпить кофе! – рявкнула Маргарита Садальская в лицо Петру Ивановичу и унеслась на крыльях молний, словно фурия.
«Ну вот, и эта взвинтилась, - уныло подумал Серёгин, глядя, как Маргарита Садальская быстро удаляется, высекая каблучками-шпильками искры из бетонного пола. – Точно, придётся делать третий запрос в Киев…».
Не выведенный из транса Коля продолжал мычать и блеять. Муравьёв ничем не мог ему помочь, и поэтому он сделал только то, что вышел из камеры и сказал обиженному Садальской милиционеру-охраннику запереть дверь. Из-за железной двери по коридору эхом разносилось:
- Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у!
В коридоре Муравьёв встретил Серёгина. Увидев составленный старшим лейтенантом протокол очередного допроса Светленко, Пётр Иванович покачал головой и невесело пробормотал:
- Да уж, теперь я понял, почему она такая взбешённая была. Как бы, не уволилась, а то Киев нам точно не вышлет третьего «оккультиста».
- Она его даже из транса не вывела, - сказал Муравьёв, кивнув головой назад, где в камере остался в животном состоянии Коля. – Так и продолжает мегекать, «Бемби». Я думаю, она успокоится и спасёт его, а то мне даже его жаль.
========== Глава 124. Все упирается в... Зайцева?? ==========
На то, чтобы покрыть расстояние от посёлка Кременец до Калининского РОВД, Валерия Ершова потратила три часа и девятнадцать минут. Она вбежала в кабинет Серёгина, стряхивая с пушистой шапки и с воротника куртки мокрые комки снега. Во второй половине дня опять похолодало, подмёрзли лужи, а низкие серые облака начали плеваться огромными хлопьями сырого снега.
- Я не опоздала? – спросила она, запыхавшись – наверное, бежала бегом.
- Нет, нет, вы как раз вовремя, - успокоил её Серёгин.
Да, Валерия Ершова подоспела вовремя – потому что Маргарита Садальская только что пришла в себя после неудачи с Интермеццо. Нахлебавшись кофе – она в буфете проглотила не меньше, чем четыре чашки – «колдунья» «улетела» в отведённый для неё кабинет и заперлась там. Все три часа, пока Ершова тряслась по автобусам, Маргарита Садальская что-то там себе медитировала и курила некие благовония – Казаченко, когда проходил мимо её кабинета, слышал, как оттуда доносятся какие-то песнопения, и из-под двери сочится запах лавандового масла. Кажется, сейчас ей стало лучше – она уже покинула «затворническую обитель», причесалась и, наверное, собирается приступить к работе. Муравьёв хотел пойти к ней и напомнить про оставшегося в «нирване» Светленко – из-за его мычания и блеяния можно подумать, что в милиции занимаются разведением рогатого скота разной величины – но побоялся. А вдруг Маргарита Садальская ещё не до конца успокоилась и «заколдует» его самого?!
Валерия Ершова «Поливаевского мужика» не узнала. Она посмотрела на его фоторобот и сразу же его отвергла:
- Нет, это не Геннадий, Геннадий был другой.
И Пётр Иванович по спокойному лицу Ершовой даже не мог догадаться, что по настоящему её мысли звучали так: «Этот портрет ещё больше похож на Геннадия, чем предыдущий… Только я, почему-то не могу об этом сказать!».
Когда Серёгин предложил ей поработать с гипнотизёром – Валерия Ершова сразу согласилась, потому что хотела побыстрее избавиться от не своей воли, которая не давала ей и слова сказать про «милиционера Геннадия». С некоторых пор Валерия Ершова начала думать, что её загадочный знакомый Геннадий вовсе никакой не милиционер, а… Придумать, кем бы мог быть Геннадий у Валерии Ершовой почему-то не хватало фантазии. Валерия Ершова видела Геннадия только один раз – когда он спас её от киллеров Чеснока и отвёз к родителям в Александровку. Затем же Геннадий канул в неизвестность, и в ней растворился, не проявляя «признаков жизни» уже, наверное, полгода.
Петру Ивановичу показалось, что Маргарита Садальская приняла Валерию Ершову куда охотнее, чем приняла бы Грибка. Не ожидая никаких подвохов и сюрпризов, крашеная брюнетка Садальская предложила достаточно робкой Ершовой присесть на мягкий стул и расслабиться. Несмотря на свою робость, Ершова была любопытна. Она быстренько уселась на предложенный стул и предоставила свои мозги в распоряжение «врача-оккультиста» Маргариты Садальской. Маргарита Садальская делала свою работу – она отправила Ершову в состояние сомнамбулы и подсунула ей под руку лист бумаги и ручку.
- Нарисуйте портрет вашей классной руководительницы, - потребовала Маргарита Садальская в качестве проверки.
Валерия Ершова схватила ручку и начала елозить по бумаге. Буквально минут через десять на чистом листе возникло симпатичное женское лицо, правда, слегка подпорченное химической завивкой и неподходящей формой очков.
Серёгин сидел тут же, в кабинете, наблюдал за действиями «оккультистки» и думал о том, что после Ершовой нужно будет знакомить её с Грибком, хочет она этого, или нет.
- Прекрасно! – Маргарита Садальская взглянула на рисунок Ершовой и убедилась в том, что настроила её на нужную «волну».
Подсунув Валерии другой лист, Садальская распорядилась:
- А теперь – рисуйте Геннадия. Геннадия рисуйте, - Маргарита Садальская наклонилась к «подопытной», заглядывала ей в глаза, словно пришелец из страшной фантастики, зомбирующий человека.
Ершова снова схватила ручку и принялась чиркать по белизне чистого листа. Она не блеяла и не мычала, а легко и просто изобразила некое лицо. Всё! Можно считать, что коварный выборочный гипноз, который так тормозит следствие, побеждён и развеян!
Серёгин с нетерпением потянулся через стол и схватил «шедевр» Валерии Ершовой. Рисунок выполнен на уровне архитектора. Интересно, заканчивала она что-то, или нет?
Глянув на портрет «милиционера Геннадия», Пётр Иванович просто не поверил собственным глазам! Нет, это был не Тень, не Мильтон, не вампир, и не дьявол. С нарисованного простой синей шариковой ручкой портрета на Серёгина взирал ни кто иной, как… Сергей Петрович Зайцев, следователь Калининской районной прокуратуры!
Вот, оказывается, кто такой «милиционер Геннадий»! А они с Сидоровым связались с этим пьющим Поливаевым, ловили вместе с ним «чертей»… Даже портрет его «мужика» по отделениям рассылали, в надежде на то, что где-нибудь отыщется такой сотрудник, а ведь его не существует в природе! «Милиционер Геннадий» – это Зайцев!
Маргарита Садальская косилась на Петра Ивановича каким-то странным недобрым взглядом и незаметно усмехалась «в усы». Ошарашенный новым и неожиданным «появлением» в этой запутанной истории Зайцева, Серёгин её взгляд не замечал, а разглядывал портрет «кисти» Ершовой, словно лишний раз желая убедиться в том, что её «Геннадий» - действительно, Зайцев.
Валерия Ершова смогла с помощью «оккультистки» покинуть «нирвану» и переселиться обратно, в реальный мир. Узрев на столе свои рисунки, она изумилась и выдохнула:
- Это что, я нарисовала?
- Да, это ваши рисунки, - подтвердила Маргарита Садальская.
- Но… я никогда не умела рисовать… - пробормотала Ершова. – Я даже белочку в школе, и то на тройку нарисовала…
Серёгин решил проверить качество работы Маргариты Садальской, показал Ершовой нарисованный ею портрет Зайцева и спросил:
- Это Геннадий?
- Да, это он! – с видимым оживлением воскликнула Валерия. – Он, Геннадий!
Около изолятора уже сгрудилась небольшая толпа. В общей массе выделялась могучим торсом, шваброй, и серой телогрейкой техничка Зоя Егоровна, а так же – приплёлся дворник Карпухин. Причиной сего собрания явились некие странные выкрики, что раздавались именно из изолятора. И кричал словно бы не человек, а какая-то коза… Или, нет, там не только коза: там, кажется, есть ещё и корова… И баранов стадо…
Собравшиеся надоедали вопросами милиционеру-охраннику, а тот только пожимал плечами – он сам был крайне изумлён «материализовавшимся» в изоляторе зверинцем. Пойти и посмотреть, что там такое случилось, охраннику не позволял пост, который нельзя было покидать. Вот и приходилось бедному пятиться от наседающей со шваброй Зои Егоровны.
- А ну, рассказывай, у кого там коровник?! – требовала Зоя Егоровна, потрясая шваброй и брызгая с тряпки грязной водой.
А молоденький милиционер-охранник, который служит в милиции всего вторую неделю, пятился назад до тех пор, пока не упёрся лопатками в прохладную твёрдую стенку.
Муравьёв знал, что в изоляторе нет зверинца – в изоляторе есть не разгипнотизированный Садальской Интермеццо. Это он, «король воров», издаёт все эти животные звуки и пугает отделение. Муравьёв набрался храбрости и решил-таки шагнуть за порог «колдовской пещеры Гингемы», то бишь, зайти в кабинет Садальской и напомнить ей про Николая Светленко. Постучавшись, Муравьёв приоткрыл дверь и просунул в кабинет Садальской только голову. Заметив, что в кабинете есть ещё и Серёгин, Муравьёв расхрабрился и даже зашёл внутрь.
Услышав о том, что преступник остался в «нирване», Маргарита Садальская бросила виноватый взгляд на Петра Ивановича и отправилась в изолятор – утихомиривать «короля воров». Серёгин отправился туда вместе с ней – ему было интересно взглянуть на «камлающего» Интермеццо.
Николая Светленко обнаружили в весьма странном положении. Он валялся под нарами, временами пытался ползать на четвереньках и бодать стенку, а так же – не переставая, орал нечеловеческим голосом:
- Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у!
- Он всегда так делает, когда его гипнотизируют, - сказал из-за спины Садальской Муравьёв.
- Хм… - хмыкнул Серёгин, ухватившись за собственный подбородок, наблюдая за тем, как Интермеццо в очередной раз пытается забодать стенку несуществующими рогами. – Карпец у Лисичкина вёл себя точно так же…
- Му-у-уы-ы-ы!!! – заревел «король воров», взвившись на дыбы, словно резвый жеребец.
Маргарита Садальская с помощью Муравьёва впихнула «дикаря» на нары, а потом скомандовала ему проснуться. Николай Светленко распахнул вмиг прояснившиеся глаза, сел на нарах, как человек, и сказал по-человечески:
- А… я вам что-то рассказал?
- Извините, только «му», - Муравьёв снова хихикал не над Колей, а над «Гингемой» Садальской.
Интермеццо заметно помрачнел и поджал под себя ноги. Кажется, он изо всех сил старался что-то сообщить, но ему не позволял выборочный гипноз. Но Маргарита Садальская же справилась с Ершовой! Пётр Иванович надеялся, что она так же «поборет» и Интермеццо. Только сначала она должна посетить Грибка – надо же вернуть ему личность, в конце-то концов!
========== Глава 125. И мертвые воскреснут... ==========
- Я решила, что уговорю родителей разрешить мне вернуться обратно в Донецк, - говорила Ершова, сидя в кабинете Серёгина. – Сделаю в квартире ремонт и найду работу по специальности. Раз Чеснок арестован – кого мне теперь бояться?
Серёгин одобрял смелое решение Валерии Ершовой и параллельно размышлял над тем, как бы ему добраться до сгоревшего автомобиля Ярослава Семенова. Если экспертиза докажет, что найденное в нём тело не принадлежит Ярославу – то у Петра Ивановича окажется набор доказательств, достаточный для того, чтобы предъявить Зайцеву обвинение а злоупотреблении служебными полномочиями.
Ершова подписала протокол опознания «Геннадия» - Зайцева и заторопилась назад в Кременец. Маргарита Садальская сейчас занималась Борисюком и Соколовым, в который раз «отложив» Грибка в долгий ящик. Серёгин проводил Ершову до выхода и вернулся в кабинет, чтобы упорядочить новые материалы «Дела №37» и подшить их в папку. У изолятора снова собирались зеваки – начал «камлать» Грибок.
Пётр Иванович зашёл к нему в камеру и увидел, что на этот раз Грибок ведёт себя не так, как всегда при «камлании». «Яйцеголовый» бомжик ходил кругами по камере, заложив за спину руки, и ревел голосом Глеба Жеглова:
- Я тебе уже сказал, что тебя ждёт, Копчёный! Смотри в глаза, я ещё не таких р-раскалывал! – рыкнул Грибок и наклонился над пустотой, словно заглядывал в глаза кому-то, кто сидел перед ним на воображаемом стуле. – Если ты, Копчёный, не расскажешь, как ты взял кассу, тебе придётся познакомиться со слоником! Ты сполна узнаешь, на что способен «слоник», Копчёный!
Грибок разыгрывал целый этюд. Он достал из ящика несуществующего стола мнимый противогаз и принялся напяливать его на голову виртуального преступника. Серёгин даже представил себе, как обитающий в параллельном мире «Копчёный» вырывается из рук Грибка и начинает задыхаться в «слонике». Грибок сделал резкое движение рукой, словно сдёрнул со своего «Копчёного» противогаз, а потом снова заревел в пространство:
