Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 198 страниц)

И они вот тут сидели и не знали, что в этот самый момент сюда, к ним в изолятор, ведомый таинственной, но непобедимой силой карабкался по стене заднего фасада тот, кого Пётр Иванович назвал Ярославом Семеновым. Добравшись до закрытого толстой железной решёткой окна второго этажа, этот субъект остановил своё упорное движение и притаился на узком железном подоконнике. Неизвестно, каким способом он мог там удерживаться, однако он торчал на этом подоконнике, прикрытый большим каштаном, минут, наверное, десять не меньше. Он всё вглядывался, вглядывался в это зарешеченное и пыльное окно, а потом – неизвестно по какому наитию – решился совершить проникновение внутрь. Он вдруг размахнулся и ни чем-нибудь, а обычным кулаком – стукнул по этой железной решётке. Решётка зашаталась, загудела и с силой и лязгом вылетела в коридор, разбив стекло. Осколки брызнули на бетонный пол. Стоявший на своём неизменном посту Белкин не на шутку перепугался этого страшного грохота, вырвал из кармана ключ, забил его в замочную скважину и начал совершать отчаянные попытки открыть дверь. Ключ не слушался, выскальзывал из рук, пару раз упал… Наконец, ему удалось справиться с замком и спихнуть дверь со своего пути. Белкин не вошёл в коридор и даже не вбежал, а ворвался, впрыгнул и… застыл на месте, увидев следующую картину. Окно выбито, пол захламлён осколками стекла, у стенки валяется покорёженная решётка, а с подоконника огромным прыжком соскочил некто и направился прямо к камерам. К тем, в которых томились «секретные узники» Недобежкина! Белкин смог взять себя в руки, выхватил пистолет и потребовал от этого странного гостя: - Стой! Но тот, не реагируя, направился прямо к той камере, где сидел пленник из Верхних Лягуш Объегоркин и взялся за ручку двери! Белкин ещё никогда не видел такой наглости. - Стой, буду стрелять! – выкрикнул он и пальнул пару раз в воздух, попав в потолок, отбив кусок штукатурки. Услышав выстрелы, из камеры Гохи выскочили Недобежкин, Смирнянский, Ежонков и Серёгин. Ежонков сразу же забился за спину Смирнянского, Недобежкин и Серёгин достали пистолеты, а Смирнянский пытался выкинуть Ежонкова из-за своей спины. - Что такое, Белкин?? – выдохнул Недобежкин, и тут же заметил некоего незнакомца, который старательно отковыривал дверь камеры Объегоркина. - Что за чёрт? – выплюнули они дуэтом с Серёгиным, и Недобежкин тоже выпустил одну пулю, которая врубилась в стенку над головой странного гостя. Но тот даже не шелохнулся, а продолжал методично расшатывать дверь с какой-то нечеловеческой страшной силой, от чего казалось, что эта неприступная железная дверь сейчас вообще, вылетит и шлёпнется на пол. - Вот, - сделал запоздалый вывод Белкин. - Да отцепись же ты от меня! – неистовствовал Смирнянский, выгоняя из-за себя Ежонкова. Недобежкин покрепче ухватил рукоять пистолета и двинулся к этому гостю, требуя от него сдаться и поднять руки. Начальник сделал знак Петру Ивановичу, чтобы тот заходил с другой стороны и брал «пришельца» в клещи. «Как он сюда попал?» - удивился Пётр Иванович и, последовав приказанию начальника, тоже направился к этому странному индивидууму, одетому в серую больничную пижаму, который уже почти что высадил дверь голыми руками! Недобежкин вознамерился, во что бы то ни стало схватить этого злоумышленника и, оказавшись достаточно близко к нему, отдал Серёгину строгий приказ: - Вперёд! Пётр Иванович сообразил мгновенно, и, прежде чем Смирнянский успел сказать: - Нет, стойте! – они с Недобежкиным напрыгнули на «гостя», собираясь повалить его и прижать к полу. Тот резко обернулся и выбросил правую руку раскрытой ладонью вперёд. Пётр Иванович, нацелившийся было заломить нарушителю руки, внезапно натолкнулся на некую невидимую непроницаемую преграду. Его отшвырнуло назад, и Серёгин покатился кубарем по холодному и твёрдому полу. Субъект выдрал несчастную дверь, швырнул её с силой какого-то Геракла и невозмутимо вступил в камеру Объегоркина. Напуганный происходящей фантасмагорией Белкин принялся стрелять на поражение, и тогда «космический» гость совершил невозможное. Он пару раз резко пригнулся, пропустив над собою все пули Белкина, и впрыгнул вглубь камеры под защиту толстой стены. Недобежкин упал так же, как и Серёгин, и теперь барахтался вместе с ним на полу. - Ты его не остановишь! – это Смирнянский подскочил к стреляющему Белкину, отобрал у него пистолет и потащил за собой в относительно безопасную Гохину камеру. – Прячемся! Ежонков просто заклинился на месте, взирал на то, как гость выносит на плече вялого Объегоркина и бормотал свою излюбленную фразочку: - Нацистские агенты… - Его надо поймать! – не унимался Белкин, вырываясь из «железных клещей» Смирнянского. Смирнянский держал крепко. А вот гость – игнорируя весь мир, он прошествовал по коридору к разбитому окну и выпрыгнул со второго этажа, приземлившись на обе ноги и не пошатнувшись с тяжёлой ношей в виде Объегоркина. Пётр Иванович и Недобежкин уже пришли в себя после фантастически сокрушительного удара «инопланетянина» и теперь сидели на полу, потирая набитые шишки. - Что это было? – обалдело хлопая глазами, осведомился у мироздания Недобежкин. - Ы-ы-ы! – это всё, что смог ответить начальнику Пётр Иванович, у которого, кажется, на лбу надулась шишка. - Вот тебе и «Густые облака», Васек! – Смирнянский выпростался из камеры Гохи, ухватил Недобежкина под мышки, желая поднять. – Сам накликал, вот он и пришёл. А ты всё: «Найти, найти», вот и нашёл! - Отстань от меня! – отмахнулся Недобежкин от Смирнянского, словно от назойливой мошкары. – Я сам встану, я не инвалид! И сам вижу, что… - начальник замолк, потому что так и не понял до конца, что же он такое увидел. Понял только, что некий странный тип руками расшатал дверь, которая рассчитана на удар грузовиком, вынес из камеры Объегоркина и выскочил в окошко, словно… птичка? А вот Пётр Иванович успел рассмотреть визитёра – и увидел в нём черты человека под условным именем «Ярослав Семенов», который оставил с носом Никольцева и врача Ивана Давыдовича. Неужели это ему на «Наташеньке» «подарили» такие возможности?? - Нацистские агенты тоже так делали! – ввернул своё замечание Ежонков. – Бух-бах! – и готово! Их специально обучали технике бесконтактного боя. Вот этот «немчик» и показал тебе, на что способен. А ты как хотел, Васек? - У нас Донецк! – Недобежкин попытался подняться сам, но вдруг зашатался на ногах и опять уселся на пол, грузно, по-медвежьи. – Нету немчиков, Ежонков! А этого «сверчка» надо поймать! Белкин! - А? – Белкин в этот момент занимался Гохой. Почувствовав близость своего «брата по «Наташеньке»», Гоха «закамлал» и теперь, испуская вопли: «Гогр» и «Шотландия», носился по камере и рвался наружу, видимо хотел «улететь» вслед за этим Семеновым. Белкин удерживал его, как мог, но во время «камланий» в щуплом Гохе просыпалась невиданная сила Самсона. И он уже почти, что вытолкнул Белкина из камеры в коридор. - Эх! – Серёгин смог подняться на ноги раньше начальника, и помог Белкину водворить «Самсона» назад в камеру. Белкин запер замок на два оборота и приблизился к сидящему на бетоне пола Недобежкину. - Белкин! – Недобежкин снова совершил отчаянную попытку закрепиться на ногах, однако и эта попытка провалилась с треском и громом. Оказавшись снова на полу, Недобежкин потребовал от Белкина: - Разошли ориентировку на Ярослава Семенова по всем отделениям, пускай, ищут его, как опасного преступника, понятно? - Не делай этого, Белкин! – возразил Недобежкину Смирнянский. – Они его всё равно не найдут, а только все пополучают в грызло. Лучше, Белкин иди и стань на посту, будто бы ничего и не было. - Тут СОБР нужен, - вставил Ежонков, пиная на полу кусочки стекла. - Ты мне, Игорь, скажи, кто мне новое окно вконопатит? – осведомился Недобежкин, наконец-то водворившись на ноги. - Ну, я тут не причём, - отпарировал Смирнянский. – Это ты привадил сюда мутантов, ты теперь и окна ремонтируй. А мне пора на работу, я пошёл. Смирнянский пожелал самоустраниться, покинув отделение через чёрный ход. Вытерев пот со лба синим платком, он «взял старт» и широкими шагами направился к выходу. - Куда? – Недобежкин проявил невиданную прыть и заступил Смирнянскому дорогу. – Не пущу, подождёт твоя работа! Ты там много копал про «Наташеньку», давай, вываливай, как его поймать? - Никак! – ответил за Смирнянского Ежонков. – Ты, Васек, слишком далеко заполз в этом дельце, так что, я тут тебе уже не помощник. Мне не с руки рисковать своим мягким местом, да и головой тоже. Я пока что в СБУ служу и упрятываться в районную ментуру не собираюсь, а тем более – слесарить, как Смирнянский. Как хотите, а я тоже пошёл. С этими невесёлыми для Недобежкина словами Ежонков протиснулся мимо самого Недобежкина и заклинившегося посреди коридора Смирнянского, покинул изолятор и потопал к чёрному ходу. - Пока, Васёк, - сказал Смирнянский и испарился вслед за Ежонковым. - Предатели! – фыркнул Недобежкин, уперев «руки в боки». – Ладно, Серёгин, придётся нам самим работать… ========== Глава 48. Следы распутываются. ========== Людмила Синицына долго и внимательно изучала глуповатое, потерянное лицо «секретного узника» Гохи, стараясь разглядеть в нём какие-либо черты Григория Григорьевича. Пётр Иванович по её реакции не мог понять, узнала ли она в Гохе майора Синицына, или нет – очень уж спокойно она его разглядывала. Серёгин знал, что это лишь внешнее спокойствие, которое бывает, когда человек, как говорится, «выплакал все слёзы», перенервничал до такой степени, что у него не хватает сил на то, чтобы нервничать дальше. Гоха пел под нос некую песню. До Серёгина долетали отдельные слова: - Проснись и пой, проснись и пой!.. Пётр Иванович невольно вспомнил, что настоящий Синицын пел эту песню ещё в институте, когда участвовал в конкурсе КВН. Гоха тоже любил её напевать, особенно, когда «камлал»: сквозь плотную завесу «Гогра» прорывалось у него слово «Шотландия» и эта вот песня… Людмила Синицына странно молчала – то ли не знала, что сказать, то ли просто не находила в Гохе никакого сходства с собственным мужем. Пётр Иванович – тоже не находил никакого сходства Гохи с Синицыным и думал, что зря они с Сидоровым побеспокоили его жену, и Гоха – это просто Гоха… Хотя и Грибка – Кораблинского жизнь в качестве бомжа изменила до неузнаваемости. Его даже Сидоров не узнал, даже родная жена узнала с трудом… Кстати, с Кораблинским у врача Ивана Давыдовича до сих пор беда: Грибок то «камлает», то воет, то монотонным гласом робота цитирует УК… - Гриша пел эту песенку, - выдавила, наконец, жена Синицына. – «Проснись и пой»… Под гитару… Пётр Иванович замер на месте: она сказала: «Под гитару»! Да, настоящий Синицын неплохо играл на гитаре! Но и этот Гоха в своём переходе опять же пел под гитару! И эта его «Шотландия»… Если «в переводе» на Синицына – то Пётр Иванович мог бы подумать, что Гоха имеет в виду не страну, а ту самую скамейку в парке, на которой студенты юридического факультета «толкали» пары! Да, хотелось бы Серёгину думать «в переводе» на Синицына. Хорошо бы было, если бы пропавший Григорий Григорьевич вдруг отыскался. - Я не знаю, - всхлипнула Людмила Синицына, и Сидоров, что ёрзал на стуле за её спиной, уткнулся в монитор компьютера, делая вид, что он что-то напряжённо выискивает в базе данных. – Он так похудел, - продолжала она, едва сдерживая слёзы. – И вообще, мне позвонил кто-то и сказал, что Гришенька умер… - Кто это вам звонил?? – изумился Серёгин, невольно выкруглив глазки: он, по крайне мере, узнал эту новость впервые. - Какой-то Владимир Эдуардович… - всхлипнула Людмила Синицына. Пётр Иванович изумился ещё больше: Владимир Эдуардович Чернявский – это начальник Калининской прокуратуры. - А… а где его похоронили? – выдавил Пётр Иванович, прекрасно зная, что никаких похорон Синицына не было. - Н-нигде, - пробормотала Людмила Синицына. – Этот Владимир Эдуардович сказал, что Гриша ловил кого-то в штольне и провалился в забой… А тело поднять так и не смогли. Это было где-то на закрытой шахте… Кона, или Коха… Я не помню… «Интересное кино, - подумал Серёгин, разглядывая этого Гоху, как тот пялится на большой столетник в углу кабинета, в колючих листьях которого запутались остатки новогодней мишуры. – Тело не нашли, провалился в забой. Всё сходится, всё ясно… для женщины, которая не знакома с работой милиции. Значит, эти «черти» не собираются выпускать Синицына, раз пустили слух о его смерти. Но Гоха вырвался от них и попал к нам, в отделение… Тогда почему же этот «чёртик», или «немчик» - как Ежонков выразился – унёс одного только Объегоркина, а Гоху оставил? То ли испугался нас с Недобежкиным? Или Ежонкова? Смешно! С его этим бесконтактным боем». Да, даже «всемирный скептик» Пётр Иванович поверил теперь в бесконтактный бой после того, как этот Ярослав Семенов (или его какой-то клон? – уже неизвестно, как теперь это всё понимать) набил ему шишку с помощью одного только воздуха. - Гогр! – проронил Гоха, прервав песню. – Гогр, Гогр… - Пётр Иванович, - пошептала вдруг Людмила Синицына, быстро переведя взгляд с Серёгина на Гоху и назад. – Я убирала в квартире и нашла в Гришином ящике бумагу. Она так свёрнута была раз в шесть, или в семь. И приткнута там, за папками, будто бы Гриша прятал её. Там всё на иностранном языке, по-английски, наверное. Но мне бросилась в глаза одна вещь: прямо над заголовком большими буквами было написано это слово «GOGR». - Где сейчас этот документ? – встрепенулся Пётр Иванович, словно бы пробужденный «ГОГРом» Синицыной от тяжёлого, с кошмарами, сна. - Дома, - чуть удивлённо пролепетала Синицына, похлопав своими покрасневшими не накрашенными глазами. – Если он вам нужен, я могу привезти… - Пожалуйста, - попросил Серёгин, узрев в этом документе Синицына спасительную соломинку. – Или нет, давайте, поедем вместе: я на машине, быстрее будет! Отдав распоряжение Сидорову – водворить, пока что, Гоху обратно в камеру, Пётр Иванович оставил сержанта за старшего, а сам поехал добывать «ужасную тайну ГОГРа». Сидоров постоянно оставался за старшего. Он уже привык, что в это время, пока он вот так дежурит, обычно ничего особенного не случается. Только один раз – «призрачный» хулиган сбежал. Но Сидоров старался о нём не вспоминать… Забросив «закамлавшего» по новой Гоху в камеру, Сидоров поудобнее устроился за столом и выпростал свой любимый журнал, что носил название «Футбольное обозрение». Развернув его, Сидоров забыл обо всём и превратился в футболиста на ближайшие два часа. Пётр Иванович выдвинул показанный Людмилой Синицыной ящик и обнаружил там стопку журналов «Охота и рыболовство». - Я ничего отсюда не выбрасывала, - сказала за спиной Серёгина Людмила Синицына. – Я только пыль вытерла, а эту бумажечку туда, назад, приткнула, чтобы не потерялась. - Хорошо, - сказал Серёгин, отодвинувшись от комода Синицыной. А Людмила Синицына вытащила из ящика все журналы, и после этого Пётр Иванович увидел некую бумагу, заткнутую в щель между стенкой и донышком ящика. - Вот она, - сказала она и вытащила эту бумагу. – Возьмите, посмотрите. Пётр Иванович ухватился за эту небольшую бумагу, словно за спасательный круг, который, возможно, спасёт всех, кто завяз вот тут, в этом непроходимом болоте «Тридцать седьмого дела». Развернув свёрнутый вчетверо лист, Пётр Иванович вперил взгляд в чёрные латинские буквы. Да, действительно, тут написано «Гогр». Нет, даже не «Гогр», а «Джи Оу Джи АР», американский «Гогр», GOGR. За «Гогром» следовала такая строчка: жирным шрифтом кто-то когда-то напечатал: « The Conclusion about results of the experiment # 29A in the context of the project “Heavy Clouds”». Пётр Иванович не считал себя языковедом, однако для того, чтобы понять смысл этой фразы совсем не обязательно заканчивать филологический факультет. «Заключение о результатах эксперимента номер 29А в рамках проекта «Густые облака»». Вот оно что – следователь прокуратуры, майор Григорий Синицын тоже был завязан с «Густыми облаками»! Вот это новость… Пётр Иванович с самого института знал Григория Григорьевича, с первого курса они были друзьями. Серёгин даже на конкурсе КВН пел вместе с Синицыным песенку «Проснись и пой»… - Вы больше ничего подобного не находили? – Пётр Иванович выдавил из себя этот вопрос, а сам подумал о том, что нужно будет «показать» сию бумагу всезнающему электронному переводчику, потому что в его собственной голове не находились русские слова, которые могли бы заменить предложенные «Гогром» английские. - Нет, только это, - ответила Людмила Синицына. – Но я вообще-то не лазила так особо… Я не знаю, что там могло что-то лежать…