Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 198 страниц)

«Хайль Гитлер, черномазый! Если ты вывалишь на улицу – мы тебя забуцаем, укокошим по чайнику и размозжим утюгом, а потом – уроем в мусорке, в шелухе от картошки, в гнилой капусте и в червях. Нация не умрёт! Хайль Гитлер! Желаем удачи, Четвёртый рейх». Ну, чем не милая детская шалость? Кроме того, Курятников тщательно изучил биографию Сергея Петровича. Он связался с Краснянским РОВД и с Киево-Могилянской академией. В академии сообщили, что такого выпускника у них нет, а вот в Краснянском РОВД подтвердили, что да, у них работал Сергей Петрович Зайцев, но он уволился по собственному желанию – и «исчез с горизонта». А Зайцев тем временем просто «общался» с телевизором и думал: «Авось, пронесёт?». Но, нет, не пронесёт – по его душу уже мчался в машине следователь Курятников. Когда раздался требовательный звонок во входную дверь – Зайцев почти что механически отлип от дивана, водворился на ноги и потопал в прихожую. - Кто там? – спросил он, не ожидая ничего худого для себя. Но, узнав, что за гости к нему пожаловали, Зайцев по какому-то непонятному и неумному наитию пискнул через дверь: - Нет! – и побежал прятаться почему-то в ванную. Звонок ещё несколько раз зашёлся в заливистой трели, а потом – послышался страшноватый скрежет. Это, не дождавшись того, что Зайцев откроет сам, помощники Курятникова начали устранять дверь при помощи домкрата. Когда дверь уступила пред мощностью инструмента, в прихожую ворвалось аж шесть человек, затоптав вычищенный пылесосом ковёр. Курятников зашёл последним – не спеша, словно Юлий Цезарь, въезжающий в Грецию. Зайцева нигде не было видно. - Рассредоточиться! – скомандовал Курятников, и его подчиненные рассеялись по новой трёхкомнатной квартире, разыскивая её незадачливого владельца. Зайцева обнаружили не сразу – он запрятался в ванной комнате под ванную, забился там, среди моющих средств и стиральных порошков, нахлобучив на голову розовый пластмассовый таз. Зайцев дрожал крупной дрожью, от чего таз стукался о металлическое дно ванны. Пройдя в ванную комнату и обнаружив Зайцева в таком несолидном положении, Курятников прикрикнул на него: - Зайцев, вылазьте! Зайцев не внял, а продолжал скрываться от самого себя в своём тазу. - Зайцев! – повторил Курятников, не желая вытаскивать своего, хоть и бывшего, но всё-таки, коллегу под ручки, словно бандита. Однако обезумивший от страха Зайцев всё ещё считал, что таз его спасёт, и никак не хотел с ним расставаться. - Эх, - вздохнул Курятников, не в силах разглядеть за розовой пластмассой таза лицо Зайцева. – Придётся выволакивать за черти: на человеческую речь не реагирует. Тот час же два милиционера освободили трясущегося Сергея Петровича от таза, в который он достаточно прочно вцепился, и вытащили из-под ванны на свет божий. Зайцев брыкался, как какой-то козлик, и опрокинул ногой одну из бутылок с бытовой химией. Густой полупрозрачный «Доместос» образовал на кафельном полу обширную склизкую лужу. Когда Курятников увидел Зайцева – то даже немного испугался. Лицо Сергея Петровича было таким бледным и перекошенным, словно он только что увидел привидение. Зайцев невменяемо таращился мимо Курятникова куда-то в космос и лопотал по-заячьи. - Выводите, - снова вздохнул Курятников и невесело поплёлся прочь из квартиры. На Зайцева даже наручники не надевали – настолько он был вял и заторможен своим удушливым страхом. Его провели через двор – по бурым лужам – и усадили на заднее сиденье служебного автомобиля – на то место, которое отгорожено клеткой. ========== Глава 135. Из мышеловки извлекают мышь. ========== Оказавшись в кабинете Курятникова, Зайцев не проявил никаких эмоций кроме некоего затравленного мышиного писка. Он всё ещё оставался бледным, словно был отлит из гипса и трясся так, будто бы побывал в ледяной воде. Курятников не испытывал к этому субъекту ничего кроме сочувствия, и даже накапал своему подследственному сорок капель корвалола. Зайцев машинально взял предложенную чашку с надписью «BOSS» и механическим движением робота опрокинул в рот невкусный корвалол. Прошло не меньше получаса, прежде чем Зайцев покинул состояние ступора и из статуи превратился в человека. - Я не хотел сажать невиновных… - прошептал Зайцев, кося глазом на раскидистую пальму Мерцалова в углу кабинета. – Мне приказывал… - Сергей Петрович хотел сказать «Таинственный Голос», но почему-то не смог выговорить этих слов. Из раскрытого рта вылетел голос животного. - Бе-е-е-е! – сказал Зайцев, по неизвестному наитию не в состоянии рассказать ничего из того, что хотел. - Чёрт! – подпрыгнул Курятников, не опасаясь даже, что его «Чёрт» оставит отпечаток в диктофонной записи допроса. – Да что с вами такое?! - Бе-е-е-е! – повторил Зайцев, кажется, перепугавшись теперь уже самого себя. Он вместе со стулом отъезжал подальше от сидящего напротив него Курятникова, стыдясь своего дикого поведения и. не замолкая, изрекал: - Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Помня об одичавшем Николае Светленко, Курятников, не мешкая ни секунды, позвонил Серёгину. - Вот, послушайте, как он блеет! – сказал Курятников Петру Ивановичу и поднёс трубку к беспрестанно мекающему Зайцеву. - Ясно! – ответил на том конце Пётр Иванович, услышав «тирады» Зайцева. – Еду! Серёгин снова оставил Сидорова за старшего, а сам – со скоростью молнии прискакал в Генпрокуратуру – поглядеть на очередное «камлание» - теперь уже Зайцева. Зайцев всё никак не мог взять себя в руки и закрыть рот. - Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! – эти нечленораздельные звуки сыпались из него, словно из рога изобилия, и их поток никак не хотел иссякнуть. Серёгин и Курятников в четыре глаза наблюдали, как он дёргается на мягком офисном стуле, ездит на нём из стороны в сторону и блеет, блеет, блеет. - Зайцев! – резко обратился к Сергею Петровичу Серёгин. Этот оклик, кажется, возымел на «бесноватого» Зайцева кое-какое действие – он заглох, прекратил хаотичное движение и воззрился в одну точку где-то за гранью реальности. - Умолк, - констатировал Курятников. - Я уже дал третий запрос в Киев, - сказал Серёгин. – Они обещали выделить нового гипнотизёра. У него такой же выборочный гипноз, как и у Светленко, и у всех, кто общался с этим Тенью. При определённых обстоятельствах, когда нужно рассказать о нём – начинает действовать установка, и они дичают. Между тем, Зайцев помолчал немного, а потом – снова обрёл собственную волю вместо чужой, опять сжал её в кулак и выдавил срывающимся голосом: - Я… не могу… Серёгин хотел «раскрутить» Зайцева как можно быстрее. И поэтому – пошёл на крайние меры. Он вспомнил, каким образом повредили гипнотические установки Грибку – Кораблинскому: его побили неформалы в обезьяннике у Мирного. Пётр Иванович, конечно же, жалел Зайцева, и у него самого не поднималась рука залепить ему зуботычину. Рассказав Курятникову о свих соображениях, Серёгин предложил перевести Зайцева в Калининский РОВД и подсадить там к какому-нибудь маргиналу – пускай немного поработает на благо Родины и, как сможет, разрушит «Тёмные чары» парочкой оплеух. - Ну что ж, давайте попробуем… - согласился загнанный в тупик Курятников. – Если этот способ помог один раз – то почему бы ему ни сработать снова? В Генпрокуратуре не было подходящих условий для «расколдовывания» Зайцева, потому что там не было такого «обезьянника», где сидели бы хулиганы, или неформалы. - Придётся его к нам, в РОВД тащить, - заключил Серёгин. – У нас там, в изоляторе много таких сидит. - Ну что ж, - не возражал Курятников. – Вижу, у вас уже есть опыт «лечения» этой «звериной порчи». Если это поможет, то – тащите. «Заколдованный» Зайцев был снят со стула и снова посажен в автомобиль. Сергей Петрович совсем не сопротивлялся и молчал, как бессловесная рыба. Он ни слова не произнёс даже тогда, когда его провели по коридору в изолятор и втолкнули в одну из камер. Оказавшись в тесном и прохладном помещении, Зайцев огляделся. Серые стенки, узенькое, забитое толстенной решёткой окошечко, деревянные нары. На нижних нарах режутся в карты два дубоватых «братка» богатырских габаритов, а на верхних – отдыхает некий субъект. - А… а-ээ, здравствуйте… - выдавил Зайцев окаменевшим языком. – Ээээ. Субъекты с нижних нар мгновенно оторвались от карт и установили на вновь прибывшего свои пустые и злобные глазки динозавров. - Гы-гы, - по дурацки гоготнул один, что сидел справа. – У, чайничек! - Мясцо! – булькнул второй. Оба поднялись, заставив нары жалобно скрипнуть, расправили свои могучие плечи, сбрасывая гиподинамию. Не спеша, направились они к съёжившемуся к комочек Зайцеву, сжимая железобетонные кулаки. Насмерть перепуганный таким агрессивным поведением соседей, Зайцев вжался в холодную металлическою дверь и хотел, было, позвать на помощь охранника. Но его язык окаменел до такой степени, что вообще, отказался слушаться, и не смог выговорить ни буковки. Тип на верхних нарах зашевелился и приподнял свою голову, украшенную блестящей лысиной. - Кулак, Камень, - обратился он к двум своим соседям. – Не нужно его трамбовать. Помните, что я вам про гуманизм рассказывал? Делайте добро, и вам зачтётся! Кулак и Камень переглянулись и с виноватым видом убрались назад и забились обратно на нижние нары. Тип с лысиной слез со второго этажа, подрулил к ютящемуся у двери Зайцеву и положил руку ему на плечо. - Здорово, корешок! – добродушно сказал он. – Меня зовут Батон. - Зайцев, - представился Зайцев. - Скажи мне, Заяц, - вздохнул этот самый Батон. – Есть ли на свете справедливость? А тем временем джип марки «Ниссан – Патруль 4Х» нёсся по Маккеевскому шоссе, рассекая слякоть. Проскочив светофор на красный свет, джип выехал за черту города, промчался мимо запыленной таблички с перечёркнутой надписью «ДОНЕЦК», и поехал теперь по территории Макеевки. За рулём сидела Эммочка, а рядом с ней – на месте пассажира примостился Грегор Филлипс. Филлипс комкал в руках карту, а Эммочка, вертя руль, время от времени бросала на него сердитые взгляды и настойчивейшим образом вымогала: - Ну, давай, рожай, в какую сторону мне сворачивать?! - Сейчас! – пыхтел Филлипс, не в силах справиться с похожей на скатерть картой Донецкой области. – Подожди секундочку! - Ух, болван! – вскипела Эммочка. – Ты же карту вверх ногами держишь! Что ты там поймёшь, оболтус?! Она протянула руку, чтобы отобрать у Филлипса карту и самой определить, в какую сторону ей следует направить «Ниссан». При этом она выпустила из виду дорогу и ослабила захват руля. Тяжёлый джип вильнул в сторону и едва не спихнул в кювет небольшую машину «Жигули», что катила по встречной полосе. - Козлы, смотрите, куда прёте! – возмутился водитель «Жигулей», чудом увильнув от страшного удара мощного «кенгурятника» джипа. - Завали орало! – огрызнулась Эммочка и показала кулак. – Филлипс, дай сюда карту – ты всё равно не умеешь ей пользоваться! - На дорогу смотри, водила! – оттолкнул её Филлипс. – А то я смотрю, что ты машиной не умеешь пользоваться! И вообще, я не понял, зачем ты этой чувихе-секретарше навязала образ Зайцева? - Ты просто сундук какой-то! – фыркнула Эммочка, совершив джипом Филлипса достаточно крутой поворот на полном скаку. - Полегче! – предупредил её Филлипс. – Не забывай, что это – моя машина! - Не развалится! – отпарировала Эммочка. – А этой секретарше я Зайцева всучила для того, чтобы зациклить Артеррана на Зайцеве и на ментах из их ментуры! Пока он будет со всем этим возиться, мы спокойно себе скатаемся в Верхние Лягуши! Усёк, сундучок? Вот так, ругаясь и немного дерясь, они ехали прямиком в деревню Верхние Лягуши. Что именно эти двое хотели там разыскать – они и сами пока не уяснили, но считали, что это что-то придётся обоим, как нельзя кстати. ========== Глава 136. Зайцев допрыгался. ========== Зайцев из следователей прокуратуры мгновенно перескочил в разряд преступников. Он хмуро сидел на твёрдом табурете перед Серёгиным, и угрюмо молчал. Сидоров нетерпеливо ёрзал в вертящемся офисном кресле и ездил на нём туда-сюда. Зайцев молчал не потому что не хотел говорить, а потому что обдумывал такой ответ, который не вызвал бы у него «озверения». Зайцев давно уже хотел во всём признаться, рассказать про Таинственный Голос, который диктовал ему условия, а после – сдаться в руки правосудия. Первый раз Зайцеву не удалось явить на свет божий правду – Таинственный Голос снова зазвучал у него в голове и заставил, вместо слов, говорить «Бе» да «Ме». - Так вы не знаете ничего про Синицына? – спросил Пётр Иванович, испытующе посмотрев на бывшего следователя прокуратуры. - Не знаю, - буркнул тот, повинуясь внезапному порыву утаивать правду, чтобы снова не потерять разум. – И Синицына никакого не знаю. Сидоров пробурчал что-то себе под нос, но вслух не сказал. - И в деревне Верхние Лягуши никогда не были? - Что вы от меня хотите? Какие ещё Лягуши?! – вскричал вдруг Зайцев. – Так сразу и сказали бы, что перепутали меня с кем-то! Меня в ваш дурацкий Донецк из Киева назначили, а вы схватили, как бандита, допрашиваете! Только авторитета лишаете и биографию портите! – Сергей Петрович кричал всё это от безнадёги: вздумай он сказать правду – снова превратится в некую овечку. - Авторитета вы себя уже давно лишили. И свою биографию испортили сами, - спокойно сказал Серёгин. – Следователем прокуратуры вас уже никто не восстановит. Самый лучший выход для вас – всё рассказать. - Иначе, мы снова посадим вас к Батону, - не вытерпел Сидоров. Угроза подействовала. Зайцев замахал руками и замотал головой, не желая более выслушивать лекции Батона на тему гуманизма и жалобы на «людей, не ведающих о человечности». За всё время, которое Зайцев провёл в изоляторе, его и пальцем не тронули, однако, зубы у него ныли. Не от побоев, а от слезливых откровений гориллообразных «адептов» Батона Кулака и Камня, да и самого Батона. - Я не хочу к Батону, - заныл бывший следователь прокуратуры. - Тогда, в чём же дело? – улыбнулся Сидоров. - Хорошо, я всё расскажу, - напуганный Батоном, Зайцев стал сговорчивей. – Да, я родился и всю жизнь прожил в Верхних Лягушах. Работал там участковым. И Киева ни разу в жизни в глаза не видел. У нас, в Лягушах, есть заброшенный особняк. А людям казалось, что в нём… чёрт живёт! – Зайцев сделал такое кислое лицо, что Сидоров прямо почувствовал во рту вкус клюквы. - Чёрт? – удивился сержант и подъехал на своём кресле ближе к Зайцеву. - Угу, - понуро кивнул Зайцев. – И все без конца жаловались, что чёрт их пугает и может заесть. А меня начальство всё время грызло за этого чёрта! - Постойте, - перебил Серёгин. – Это всё очень интересно, но никак не относится к делу. Чёрт какой-то… Причём здесь чёрт? - Это вы постойте, - обиделся Зайцев. – Чёрт этот, как раз, и относится к вашему делу! - Ладно, - пожал плечами Пётр Иванович. – Рассказывайте дальше. - Так вот, - продолжил Зайцев. – Грызло, меня, значит, начальство за чёрта. А я всё время думал, что это – не чёрт, а жулики. Я, наверное, раз двадцать туда ходил, в особняк, но всё было бесполезно: никого никогда я там не находил. Но вот, в один прекрасный день, мне вдруг «посчастливилось»… Э-э-эх! – Зайцев безнадёжно махнул рукой. – Чего говорить! Пришёл ко мне в ОПОП тракторист, самый, скажу я вам, дрянной человек во всех Лягушах: пил, дебоширил, водился с кем попало, топил в озере трактор за трактором… - в общем, вы понимаете. Пётр Иванович и Сидоров кивнули: как им было не понимать, когда у них на учёте стояла чуть ли не целая рота таких голубчиков. - Он пришёл ко мне и сказал, что со мной хочет поговорить какой-то человек. «Замечательный», как он выразился. Я сразу понял, что жульё это собралось мне взятку дать. Думал накрыть их всех. Тракторист сказал мне прийти в тот особняк, где этот чёрт дурацкий. Я пошёл. Лучше бы не ходил! Да что теперь говорить! – Зайцев горько покачал головой. – Прихожу, а он сидит, хлыщ такой высокомерный, точное жульё. Начал «воду лить», наобещал мне горы золотые. А я ему: «Пройдёмте в отделение!» Да так и не удалось мне его взять! Поработил он меня в полном смысле слова. В общем, я до сих пор у этого хлыща в услужении. Он сказал мне тогда, что вызовет меня, когда понадоблюсь. Уверял, что никакого криминала, всё законно. А оно – жульё. Хоть под чёрта маскируется, хоть под кого угодно! - Подождите, Зайцев, - сказал Пётр Иванович. – Вы его всё «хлыщом», да «жульём» обзываете, а вы знаете про него что-нибудь? - Эх! – вздохнул Зайцев. – Практически, ничего. Как зовут, не знаю, он сказал, чтобы я называл его «шеф». И вообще, я его видел только один раз, в особняке. А потом только по телефону с ним общался, - эти слова Сергей Петрович произносил просто с усилием титана, потому что могучая чужая воля опять начинала одолевать его слабые мозги и потихоньку превращать мелкий рогатый скот. - Отлично! – обрадовался Пётр Иванович. – Номер телефона? - Не знаю, - пожал плечами Зайцев. – Я ему не звоню. А когда он мне звонит, написано: «Номер не определён».