Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 104 (всего у книги 198 страниц)

… Сидорову так наскучил журнал «Футбольное обозрение», что он отложил его подальше и занялся подсчётом количества мух, что крутились вокруг белого абажура лампы. Сержант достаточно быстро сбился, потому что мухи летали по всему кабинету, не дожидаясь, пока он присвоит им номера. Казаченко с Усачевым при помощи Белкина возились в изоляторе: разыскивали среди хаоса битого стекла и кусков штукатурки вразумительные следы «пришельца из космоса», что «абдуцировал» Объегоркина. Сидоров бы тоже к ним пошёл – интересно, всё-таки, но Пётр Иванович велел торчать у телефона: авось кто соизволит набрать их номер? Новый телефон блестящего красного цвета молчал, как красный морской окунь. Даже по ориентировке по Интермеццо никто не позвонил – неужели, никто ни разу нигде его не заметил?? Сидоров бы заметил сразу… Вспомнив об этом юрком воришке, сержант попытался заняться работой: напряг мозги и принялся размышлять, где и каким образом мог бы скрываться его давний противник Николай Светленко? Обычно Интермеццо либо маскируется под добропорядочного старичка, либо живёт в гараже и вылезает из него только по ночам. Последний способ «король воров» использует в крайнем случае – когда над его головой уже «клацают клешни милиции». Это выражение про клешни придумал не Сидоров – так говорил сам Интермеццо… - Эй, Санчо! – это со скрипом отвалилась в сторону деревянная дверь и в кабинет к Сидорову просунулась башка Усачёва. – Слушай, брат, решётку там как динамитом вынесли… Стенка вся разворочена. Ты случайно взрыв не слышал? Ты же там в изоляторе торчал? Сидоров отложил Интермеццо в «ПЗУ» и начал усиленно вертеть мозгами, вспоминая, что же он слышал перед тем, как в изолятор ворвался этот «мутант». Стук, грохот, лязг, звон… Хорошенький наборчик громких шумов, от которых вздрогнул даже стальной Недобежкин. Но нет, взрыва, Сидоров точно не слышал. - Нет, не слышал, - отказался от динамита Сидоров, косясь одним глазом на маленькую, но отважную мушку, что с храбростью партизана уселась на лицо футболиста Рональдиньё, напечатанного на глянцевой странице журнала. - Странно, - пожал плечами Усачёв. – Машина на второй этаж не достанет… разве что, автовышка, или кран… - Звездолёт! – буркнул Сидоров. – Прямо из космоса. Скажи мне лучше, что вы там про Интермеццо накопали? Усачев в ответ состроил «бровки домиком» и пожал плечами, мол, ничего. - Ага, - буркнул Сидоров, понимая, что «король воров» милиции не по зубам. - Пойду искать этого «бомбермена», - вздохнул Усачёв, и его голова пропала за закрывшейся скрипучей дверью. Рука Сидорова машинально схватила футбольный журнал, но раскрыть его сержант не успел: в кабинете возник Пётр Иванович. Узрев Серёгина, Сидоров почти, что судорожным движением выдвинул первый попавшийся ящик стола и впихнул туда толстый журнал. В ящике уже лежало что-то, и поэтому над журналом он едва закрылся. - Синицын был завязан с «Гогром»! – выдохнул Пётр Иванович и шваркнул на стол перед вздрогнувшим от неожиданности Сидоровым добытую у Людмилы Синицыной бумагу. «GOGR», - прочитал Сидоров самые большие буквы, а всё остальное прочитать не успел, потому что Серёгин выхватил бумагу у него из-под носа, замахал ею и забегал вокруг стола. - Кажется, мы совершим прорыв! – выпалил Пётр Иванович. – Если удастся доказать, что Гоха – это Синицын… - Даже если мы и докажем – он всё равно ничего не вспомнит сам, - вздохнул Сидоров, думая о том, как бы Пётр Иванович не обнаружил запрятанный в ящике футбольный журнал. – Вчера мне Карпец звонил. - Карпе-ец?? – Пётр Иванович резко изменил курс, совершил пике и приземлился на дырявом стуле напротив Сидорова. Повторно шваркнув бумагу из «Гогра» перед носом сержанта, Серёгин уставился на него так, словно собирался пролезть в мозг и прочитать мысли. - И что же он тебе сказал? - Ныл, что к нему завалил кто-то, двое чуваков незнакомых. Представились «Горгазом», а сами усадили на стул и усыпили, что ли… «Они ничего не украли, - говорил тогда Сидорову Карпец. – Я ещё специально по тайникам у жены полазил, посмотрел, на месте ли деньги… Но деньги, им, кажется, были не нужны… - Сидорову вообще, показалось, что Карпец в истерике. – Я в сон какой-то провалился, а когда проснулся – их уже никого не было, а в голове у меня – алгебра за четвёртый класс, которую я уже и забыл давно!». Прослушивая сообщение Сидорова, Пётр Иванович сидел и невольно скрёб пальцами затылок. Алгебра за четвёртый класс… С недавних пор Серёгин узнал, что заставлять «подопытного» вспоминать школьные учебники это стандартный метод всех гипнотизёров – милицейских и не очень… - Вот что, - заключил Пётр Иванович, дослушав про Карпеца до логического завершения. – Сейчас покажем вот это Недобежкину, - он показал пальцем на бумагу из «Гогра», а потом к Карпецу съездим. ========== Глава 49. Открытие за открытием. ========== Недобежкин не спеша взял документ Синицыных в руки, повертел его, покомкал, посмотрел на просвет и даже украдкой понюхал. - Хм, - хмыкнул он, наконец. – Интересное кино. «Заключение о результатах эксперимента номер 29А»… Где же он его взял? Недобежкин вперил в бумагу цепкий взгляд, стараясь найти на ней некие улики. Начальник нашёл под текстом дату: «19 часов 00 минут, 09 сентября 1999». - Странная какая-то дата… - пробормотал он, подавив желание навалиться животом на стол. – Если перевести всё это в цифры и опустить нули, то будет так: «1999 1999». Я, конечно же, нумерологией не увлекаюсь, - поспешил оправдать свою числовую догадку Недобежкин. – Но они во всяких своих шарашках – и на картах гадают, и вызывают привидений, и по тринадцатым числам ничего не делают… Гиммлера возьмите, например… Кажется, Недобежкин воспринял теорию Ежонкова – про фашистов – и мыслит его категориями. - Э-эй! – это вставил своё веское слово Пётр Иванович, потому что ровно одну секунду назад из космоса ему на голову плюхнулась очередная сенсационная догадка. – Синицын ездил в командировку в Вашингтон в девяносто девятом! - Да-а? – Недобежкин крайне удивился и даже не заметил, как отключилась его воля, и он навалился животом на стол. - Да, - кивнул Пётр Иванович, подхватив правой рукой будильник, который Недобежкин спихнул со стола своим животом. – Как сейчас помню, - Серёгин поставил будильник на угол стола, подальше от Недобежкина и от края. – В августе, кажется, улетел, а в ноябре вернулся. Он ещё сувениров всяких напривозил, фотографии показывал. Капитолий там, Статуя Свободы, Макдональдс, да небоскрёбы… - Эй, а для чего он туда ездил? – осведомился Недобежкин, даже не замечая, что лежит животом на столе. - На какой-то всемирный полицейский слёт… - начал припоминать Пётр Иванович. – Григорий рассказывал, что там ещё англичане, французы были… - Жандарм Крюшо, - тихонько хихикнул Сидоров из своего угла, и никем услышан не был. - … Делились опытом следовательской работы, что ли. У Синицына там с конференций ещё фотографии были… - продолжал Пётр Иванович, ухватившись за подбородок. - Да, помню такой, - оживился Недобежкин. – Стоп! – начальник достаточно высоко подскочил, освободив стол от своего живота. – Смирнянский ещё на него ездил. Надо бы поспрашивать у него про Синицына. Прекрасно, - заключил начальник и снова уселся, чутко следя за тем, чтобы снова не улечься на стол. – Пойдёмте к Гохе, подсунем ему в нос эту бумаженцию, авось сообразит? За сегодняшний день это был уже третий визит Недобежкина к Гохе. Вообще, по графику рабочий день уже подошёл к концу, однако «суперкоманда» под руководством неутомимого милицейского начальника не спешила уходить домой. Тем более, что летом темнеет поздно, дни длинные, можно и поработать. Усачев и Казаченко уже закончили исследовать размеры бедствия, нанесённого «инопланетным визитёром», и откочевали в комнату экспертов, забрав с собой вывернутую решётку. Ничем не закрытое окно впускало в мрачноватый серый коридор солнечный свет, птичий щебет и приятный летний ветерок. Гоха уже завалился спать. Спал он не на нарах, а под ними, как собака в будке, и этим очень напоминал Грибка – Кораблинского, который тоже предпочитал пол постелям. - Гоха! – Недобежкин присел на корточки затормошил секретного узника за плечо. - Уууу! – Гоха заворочался на полу и раскрыл свои сонные глазки. – Чо? - Давай, Гоха, просыпайся, - Недобежкин схватил его за воротник и потянул вверх. – Садись по-человечески и давай, поговорим. Гоха нехотя поднялся сначала на четвереньки, а потом – вполз на нары и укрепился там, поджав под себя ноги. - Граждане начальники, - заныл он. – Ну. Я же вас не бужу… - Это ещё как сказать… - буркнул Пётр Иванович. Сидоров почему-то оглянулся назад, туда, где в коридоре зияло выбитое окно. А вдруг «Карлсон прилетит» опять? Перед окном растёт каштан. И, если «Карлсон» надумает «прилететь», то из-за каштана его смогут заметить только тогда, когда он влезет в окно… Гоха отказывался говорить, он даже не хотел смотреть на бумагу Синицына, которую давал ему Недобежкин. - Гогр! – сказал Гоха. - Неужели «закамлает»? – буркнул Недобежкин и принялся трясти Гоху за плечо, чтобы вытряхнуть беднягу из омута безумия, который засасывал его всё глубже и глубже. – Эй, приятель, давай, бросай это дело! - Ы-ы-ы! – мыкнул Гоха, захлопав глазками. – Гогр… Гогр это Гогр! - Чёрт, кто же это ему так мозги-то забил?? – рассердился начальник и пихнул Гоху в бок. – Чуть что – сразу этот «Гогр»! - Жил был у бабушки серенький козлик! – срывающимся фальцетом взвизгнул Гоха, а потом – хлопнулся на четвереньки и невменяемо заорал: - Ме-е-е-е! Ме! Ме! Ме! Ме-е-е-е!!! А потом – Гоха взял на нарах небольшой разбег и неожиданно боднул лбом Недобежкина, спихнув его с нар на пол. - Чёрт! – разозлился начальник, а Сидоров прыгнул вперёд и заковал озверевшего Гоху в наручники, прежде чем он успел боднуть начальника второй раз. - Вот уже!.. – извергался, словно вулкан, подбитый виртуальными рогами Гохи начальник. – Однако… - Недобежкин разом перестал «извергаться» и поднялся на ноги, потирая ушибленный бок. – Я могу сделать из всего этого следующий вывод. А вывод у меня будет такой, что у Гохи на эту бумажечку рефлекс. Как только она попадается ему на глаза – у него включается «команда гоу ту», и он начинает блеять. Это значит только одно – кто-то специально установил ему именно эту программку, и отсюда, ребятки, вытекает, что да, Гоха – это Синицын. - Ме-е-е-е! – верещал под нарами скованный Гоха, извиваясь, как змея, которой наступили на хвост. - Бедняга, - уныло вздохнул Пётр Иванович. – Гришка, Гришка, кому же ты, брат попался-то? - К Карпецу завтра поедем, - заключил Недобежкин, глянув на часы и увидав, что часовая стрелка закончила «пробег» на цифре «восемь», а минутная – на «четырёх». ========== Глава 50. Гости Бориса Карпеца. ========== Этим вечером Борис Карпец нашёл себе очень интересное занятие: он сидел на диване и смотрел по телевизору хоккей. Перед ним скучала на журнальном столике остывшая пицца, а около пиццы – грустила пластиковая бутылка с согревшейся пепси-колой. Карпецу было не до этого: прославленный донецкий «Шахтёр» готовился забросить вторую шайбу в ворота королей хоккея канадцев. Входная дверь у Карпеца была сделана из железа и задраена на три замка – никакая мышь не проскочит. Даже моль, и та – вряд ли пролетит. После того, как к нему пожаловали два непонятных гостя – Карпец дал себе слово быть предельно осмотрительным и не открывать дверь никому – даже пожарным. «Я пожарных/милицию/скорую не вызывал», - вот такой дежурный ответ заготовил Борис Карпец для любого незнакомого гостя. Хоккейный матч закончился досадной ничьёй «два – два», пицца перекочевала к Карпецу в желудок, а пепси-кола – обратно в холодильник для повторного охлаждения. Карпец собрался ложиться спать, начал было натягивать пижаму, но тут его внезапно решил побеспокоить кто-то, кто пришёл с улицы. Этот кто-то подошёл в подъезде к железной двери Карпеца и принялся с неким остервенением вдавливать в стену красную кнопку звонка. - Динь-донн! – запел звонок, и Карпец вздрогнул: неужели, снова началось?? Борис Карпец решил сделать вид, что его квартира пуста и затих. Но незваный гость не отставал. - Динь-доннн! – ревел звонок, и Карпецу уже ничего не оставалось делать, как засеменить к двери, держа наготове дежурный ответ. - Кто там? – спросил Карпец и заглянул в глазок. Он увидел чёрную темноту – лампочка на этаже перегорела буквально полчаса назад. - Свои, - ответил за дверью мягкий бархатный голос. - Ка-какие свои? – опешил Карпец и прилип к глазку, стараясь выхватить из чернильной мглы хотя бы силуэт. Но нет – мгла оказалась настолько плотной, что глазок «показывал» лишь «чёрный квадрат», а вернее – чёрный эллипс. - А ты дверь открой! – заявил тот же самый мягкий голос. – Вот и узнаешь! - Не!.. – взвизгнул было Карпец, но тут он вдруг замолк, отрубил все свои возражения, и его рука медленно, но верно потянулась к первому из трёх замков. Две тёмные личности молча вдвинулись из мглистого подъезда в освободившийся от двери дверной проём. Карпец учтиво посторонился, пропуская их, а потом – некий автопилот направил его руку для того, чтобы она притянула дверь и закрутила замки. - А ты, брат, нехило его припушил, - довольно хмыкнула одна тёмная личность, обращаясь ко второй. – Ну что, продолжай крутить, авось выгорит? - Эх, вспушат меня за них за всех! – фыркнула вторая тёмная личность и скомандовала Карпецу, который всё это время бесполезно топтался в прихожей: - Ну, давай, иди на кухню, браток, садись там на стульчик и сиди на нём, сиди. Карпец бестолково кивнул и ушаркал на кухню, заскрипел там стулом. Обе тёмные личности бесшумно последовали за ним. Первая тёмная личность вступила на кухню, а вторая – щёлкнула выключателем и выключила свет в прихожей Карпеца, погрузив всю квартиру во мрак. - Ежонков, ты что? – взвизгнула первая личность. – Я сейчас себе тут все ноги повывихиваю! - Уходя, гасите свет! Надо экономить электроэнергию, – беззлобно хихикнул Ежонков. – Ты, Игорек, под ноги смотри, авось не повывихиваешь? - Включи немедленно!! – зарычал Игорь Смирнянский, стискивая кулаки. – Я тебе не результат, и не вижу в темноте ни черта, ты, экономист леший! - Да ладно тебе, Игорёк! – примирительно сказал Ежонков и возвратил в прихожую луч света. – Не бушуй ты так, а то смотри, совсем осатанел! Смирнянский прорычал сквозь зубы букву «Р», нашёл на кухонной стенке выключатель и засветил круглый кухонный светильник. - Вот теперь можешь гасить, «Прометей»! – проворчал он. – И двигай ластами, а то так вся ночь проскочит, а ты будешь тут рубильниками клацать! Кто тебя только в СБУ держит?? Медлительный, как червяк! - Будь проще! – посоветовал Ежонков и погрузил прихожую во тьму. – Начинаем, что ли? Ежонков деловито прошествовал на кухню, окинул взглядом все, что на ней было, включая достаточно высокую гору грязной посуды, что высилась в раковине и около неё. Потом он ногой отпихнул под стол растрёпанный веник, пробормотав при этом: - «Ша» создаёт. И ещё – надо бы посуду помыть. Займись, Игорек? - Разбежался, - огрызнулся Смирнянский, устроившись на стуле. – Давай, фурычь, а то мне уже надоело тут торчать. - Эх! – вздохнул Ежонков, а потом – по нескольку штук – перетаскал и запрятал всю немытую посуду в буфет, к помытой. И только после этого, «Кашпировский» начал свою «колдовскую» работу. Безвольный Карпец подчинялся всем его требованиям: рассказывал параграфы из учебника математики и физики, потом попрыгал, встал на руки, хотя раньше никогда не умел этого делать, спел песенку без музыкального слуха и, наконец, снова водворился на стул по приказу «всесильного» Ежонкова. - Завязывай цирк! – буркнул Смирнянский, косясь на Ежонкова одним глазом. – Давай, дело делай! - О’кей! – согласился Ежонков. – Он уже готов. Спрашивай его, о чём захочешь – ничего не скроет. Ты же знаешь, что стереть память невозможно. Её можно только заблокировать, а при умелой разблокировке тебе кто хочешь, заговорит! Даже древесный тритон расскажет про свою прошлую жизнь! - Древесный тритон? – удивился Смирнянский. – Ты что? Тритоны никогда из воды не вылазят! Ежонков только плечами пожал: не вылазят и ладно, какое ему дело до этих всех лягушек? Карпец сидел, и выражение его лица напоминало маску. Он пялился широко раскрытыми, но невидящими глазами куда-то в околоземное пространство и, ни о чём не думал, потому что Ежонков отбил у него способность вести мыслительные процессы. Смирнянский придвинулся к нему вместе со стулом, заглянул в его стеклянные глаза и вопросил тоном комиссара Мегрэ: - Кто тебя похитил? Карпец продолжал молчать. Он не шевельнулся и даже не моргнул. Просто молчал и всё. Смирнянский оторвал суровый взгляд от тихого Карпеца и перевёл его на Ежонкова, который косился на печенье, что покоилось в миске на кухонном столе. - Ну? – осведомился Смирнянский. – Ты же мне тут клялся, что всё, он готов, и т. д. и т. п. Ну?