сообщить о нарушении
Текущая страница: 152 (всего у книги 198 страниц)
Леденистый ветер больно сёк лицо колючими, смёрзшимися кристалликами снега, завывал в ушах, грозил в любую минуту сорвать с ненадёжного, скользкого выступа и швырнуть в бездонную, подёрнутую дымкой пропасть. От поискового отряда в двадцать пять человек осталось всего четверо, да и те были голодные, замёрзшие, уставшие. Они дышали на замерзающие в истрёпанных перчатках руки, тяжело переводили дыхание и карабкались, карабкались вверх по отвесному, покрытому острыми комьями льда и слежавшегося снега склону, тащили за собой тяжёлые рюкзаки, палатки и оружие. Руки скользили и срывались, царапались до крови о снег и лёд, но люди – четверо выживших из двадцати пяти – всё равно упрямо двигались вверх, вверх, туда, где, они считали, их ждёт отдых и спасение.
По небу неслись серо-чёрные тучи, которые в обязательном порядке предвещали снежную бурю. Если эти четверо смелых не успеют добраться до вершины, или не найдут хотя бы выступ, где можно укрыться и переждать бурю – они обязательно погибнут, опрокинутые вниз, или накрытые лавиной, или замёрзнут под массами снега, который заметёт их в считанные минуты. Хотя какая разница – погибнут ли они сейчас или позже найдут свою смерть? Им всё равно не суждено вернуться домой в принципе. Рация разбилась три дня назад, вчера закончились патроны и продукты, а воды осталось – капелька на донышке фляжки, и то не у каждого…
Экспедиция срывалась. Нет, наверное, уже сорвалась. Сорвалась уже давно – шесть дней назад, когда в неуклюжей потасовке с одним из местных племён был убит командир, а вместе с ним сложили буйные головы ещё восемь человек. Остальные готовы были разбежаться в разные стороны, как зайцы и потерялись бы, если бы вдруг командование неожиданно не взял на себя учёный, которого взяли с собой лишь в качестве переводчика с «местного варняканья» на «нормальный язык». Переводчик заслужил уважение и жизнь исключительно своим интеллектом. Звали его так: барон Генрих Фердинанд фон Артерран Девятнадцатый. Он был потомком древнего рода австрийских баронов, всё детство и юность провёл за книгами, к двадцати четырём годам получил два высших образования: биолога и языковеда. Сидеть бы ему где-нибудь на кафедре, или заниматься научными изысканиями, но – нет. Закончив с образованием, барон Генрих Артерран решил сделаться авантюристом. Нет, он не состоял в нацистской партии, и тем более, не был членом СС. Фашисты, по его мнению, были тупы и ограниченны – кто ещё может с яростью рваться в бой за мыльные пузыри? Расовая теория Гитлера – это полная собачья чушь в глазах образованного человека. Генрих Артерран никогда не пойдёт на идиотскую войну – он изыщет способ подзаработать на ней, не воюя…
По задумке Верховного командования они должны были переть несокрушимой стеной, сметая всех, кто встретится на пути, стирать племена, разрушать и грабить все монастыри, которые только попадутся на глаза. Кто-то когда-то обмолвился, что в монастырях хранятся несметные богатства, артефакты, дающие сверхчеловеческую силу. А главное – да, он где-то тут, среди нескончаемых и смертельно опасных Тибетских гор – «поганые узкоглазые», как принято было называть местных жителей, прячут меч Тимуджина. Именно за этим мечом охотился Гитлер, и условие стояло такое: либо меч, либо живыми не возвращайтесь…
У них не было никакого меча – они так и не нашли его. А попробуй, найди, когда за каждым выступом, под каждым деревцем, в каждой запущенной лачужке поджидают оскаленные, злобные и дикие варвары с копьями, стрелами, камнями? Варвары защищали свои скудные пожитки с львиной яростью, обезьяньей ловкостью и силой океанического кита. С ними не могли совладать ни пистолеты, ни автоматы. Варваров было множество – целые полчища, словно рои мошек, или стаи саранчи. На месте убитых тот час же вырастали новые, и нападали, нападали со всех сторон. После нескольких таких стычек от двадцати пяти осталось четверо…
Ветер крепчал, начинал реветь диким медведем, а до вершины ещё было далеко. Редкие колючие хлопья превращались в заверюшки, они вихрились мелкими белыми смерчиками, бросались массами снега.
- Двигаемся быстрее! – кричал тот, кто лез первым и вбивал в твёрдый, неподатливый гранит колышки для страховки. – Иначе буря нас накроет!
Неизвестно, для кого он это крикнул, ведь его измождённые товарищи никак не могли ускорить своё движение, даже если бы и захотели – у них бы не хватило сил подниматься хоть сколько-нибудь быстрее. Они тащились в отстающем арьергарде, смертельно уставшие от движения, мечтающие лишь о том, чтобы остановиться и отдохнуть.
Ветер становился всё сильнее, он крутил снег с невероятной скоростью, вокруг ничего не было видно – ни вверху, ни внизу, ни справа, ни слева. Поднялся настоящий буран, метель завывала, ветер рвал одежду, не давал держаться, стремясь одолеть измученного человека и заставить его разбиться об острые камни на далёком дне пропасти. Из последних сил Генрих Артерран окоченевшими руками удерживался за какую-то каменную неровность. В глазах рябило от снега и голода, в ушах стоял оглушающий свист ветра. В кромешной тьме, которая быстро окутывала всё вокруг, он зацепился рюкзаком за что-то и застрял. Порыв ветра ударил висящего над пропастью человека и едва не опрокинул его вниз. Каким-то чудом Генрих Артерран удержался, не жалея рук и рванулся вперёд. Застрявшая лямка лопнула, рюкзак оторвался и исчез внизу, свалившись в пропасть вместе с последней каплей воды, палаткой, зажигалкой, верёвкой – всем, что необходимо слабому человеку в трудном горном походе.
Генрих Артерран сделал нечеловеческое усилие над собой, подтянулся на руках и взобрался на какой-то выступ, которого он даже не видел в круговороте вьюги, в темноте бури. Он перевернулся на спину, и всё – силы покинули его, и Генрих Артерран потерял сознание.
Он очень удивился, когда вдруг выпал из забытья и увидел свет сквозь опущенные веки, почувствовал холод вокруг себя, услышал некий шум и гам. Генрих Артерран с трудом разлепил отяжелевшие веки и увидел, что лежит на спине, наполовину зарытый в снегу, окружённый множеством незнакомых лиц. Кажется, это местные варвары – лица круглые, смуглые, с маленькими глазками-щёлочками. Они окружили пришельца плотной толпой, толкаются, бормочут, галдят. Генрих Артерран прислушался к их бормотанию и с радостным облегчением понял, что они говорят на языке сандхи. Он знал этот диалект и понимал их.
- Белый человек, - шептал один.
- Эй, я слышал, они – демоны, - опасливо подзуживал второй, пихал первого в бок локтем и отходил назад.
- Мы всегда можем принести его в жертву Агни, - заключил третий и даже приблизился к белому человеку на несколько шагов.
Генрих Артерран совсем не хотел быть принесенным в жертву какому-то там Агни – не для этого он затеял всю эту афёру с поисками в Тибетских горах. Он привстал с холодной земли, немного выбрался из-под снега, который его завалил и начал придумывать, как бы ему отбояриться от демонического амплуа, которое в данный момент ему совсем не подходит. Но тут круг собравшихся вокруг него варваров разомкнулся: люди разошлись в стороны, пропуская вперёд группу монахов в длинных жёлтых балахонах из лёгкой тонкой ткани. Странные они существа, эти монахи – на дворе минусовая температура, а они разгуливают в каких-то летних халатиках и даже глазом не моргнут. Монахов было пятеро: четверо помоложе, и один совсем древний старичок. Лица у всех смиренные, добродушные, конечно, ведь в их уставе написано: «Не задави жучка». Но Генрих Артерран уже на собственном горьком опыте убедился, что пытаться воевать с этими «божьими одуванчиками» - себе дороже, можно попасть впросак и даже поплатиться жизнью. Дуболомы эсэсовцы уже пытались разгромить какую-то пагоду, ощетинились автоматами, побежали и… получили, еле ноги унесли. А ведь у монахов вообще оружия не было, только парочка каких-то первобытных палок. Генриха Артеррана очень заинтересовали их боевые искусства… и кажется, ему может выпасть шанс кое-чему научиться…
Узрев, что эти монахи, которых тут называли так же, как южноамериканских верблюдов – «ламами» - приблизились к нему вплотную и глазеют на его лохмотья, Генрих Артерран состроил страдальческую мину.
Престарелый лама согнул свою сухую спину, наклонив к белому и изрядно замёрзшему пришельцу морщинистое лицо, и проронил несколько слов. Его рот не изобиловал зубами, монах шамкал, как испорченный патефон, страшно искажая слова, но Генрих Артерран напряг мозги и разобрал, что он спрашивает у него, как он сюда попал.
Говорить правду не хотелось: скорее всего, им не понравится, что Генрих Артерран припёрся сюда с экспедицией, которая хотела увести у них меч Тимуджина и разграбить их храмы. Тогда его точно принесут в жертву какому-нибудь богу – если не языческому Агни, то буддийскому дьяволу Мару…
- Я – отшельник, - соврал Генрих Артерран. – Я ушёл от мира и стремлюсь к просветлению.
Старый монах задумался, наморщил низенький обезьяний лобик, потеребил корявыми пальцами свой жёлтый балахон, а потом подал какой-то знак своим спутникам – молодым монахам. Генрих Артерран не шевелился. Два монаха подошли к нему, протянули руки и помогли вылезти из того сугроба, в котором он сидел. Поднявшись на ноги, Генрих Артерран зашатался от голода и слабости. Но это мелочи, ведь можно поесть и отдохнуть. Главное, что он ничего себе не сломал.
- Идём! – распорядился старый монах, и Генриху Артеррану ничего больше не оставалось, как поплестись туда, куда они его повели.
Да, дорога оказалась нелегка: узенькая тропинка между бездонным ущельем и высоченной отвесной скалой. Тропинка круто уходила вверх, временами приходилось даже карабкаться, а ещё – перепрыгивать через широкие трещины, такие же глубокие, как ущелье слева от тропики. Возможно, подобные пути очень нравятся каким-нибудь горным козлам: удобно убегать от хищников. Но только не людям… Однако несмотря ни на что, монахи проворно и весело прыгали через трещины и карабкались вверх по почти отвесным склонам не хуже тех горных козлов – особенной проворностью отличался дедуля: обогнал молодых метров на двести. Генрих Артерран, конечно же, не обладал такой прекрасной физподготовкой, кроме того, он не ел – он уже даже не помнит, сколько дней. Но всё равно, даже, несмотря на этот факт, нести его никто не собирался. Генрих Артерран много читал о культуре Тибета – переворошил целую кипу трудов знаменитых путешественников и востоковедов, Вильяма Томпсона, например. И поэтому знал, что монахи-ламы таким образом проверяют его парадигму, а если им что-то не понравится – они спокойно могут сбросить его во-он в ту пропасть… Нет, о пропасти, пожалуй, лучше не думать – слишком уж она глубока. Генрих Артерран, хоть и отстал порядочно от этих самых монахов и пыхтел, отдуваясь, но всё равно не сбавлял оборотов и не терял этой самой парадигмы – лез вперёд и вверх. В глаза ему нещадно светило яркое горное солнце, снег искрился в его лучах так, что было больно на него смотреть. Генрих Артерран лез практически на ощупь, пару раз едва не сорвался. Ему удавалось зацепиться и не упасть, но если бы он упал, от него бы осталась отбивная котлета: глубина каждой трещины не меньше километра, а страховки у него нету, потому что он потерял верёвку в буране.
И вот наконец, «весёлый» путь закончился. Глянув вперёд, Генрих Артерран увидел, что жёлтые рясы остановились, сели на снег и, кажется, начали молиться Будде. Генрих Артерран дал слово не попирать чужих традиций. Поэтому он тоже сел на землю – выбрал такое местечко, где по счастливой случайности не оказалось снега. Он старался скопировать позу монахов, однако это оказалось нелегко: попробуйте завязать ноги в узел так, чтобы обе ступни лежали на бёдрах. Да, без тренировки не выйдет даже у самого гибкого человека, а вот ламы всё время так сидят, в позе «лотоса».
Ламы смотрели куда-то вперёд, словно бы именно там стоял их Будда. Генрих Артерран тоже смотрел вперёд, но видел там только массу влажных холодных облаков. Ламы обернулись только тогда, когда закончили молиться, а, увидав, что пришелец сидит у них за спиной, неподдельно удивились. Видимо, далеко не все новички преодолевают «полосу препятствий»… Интересно, сколько в ущелье уже скопилось скелетов?
Старый лама жестом пригласил Генриха Артеррана следовать за ними. Генрих Артерран чувствовал себя смертельно уставшим, замёрзшим, как собака и голодным, как волк. Пока он прыгал через трещины да карабкался на скалы – он не замечал высокогорного холода. Но, стоило ему сесть, как коварный мороз сразу же забрался под разорванную одежду, заставив Генриха Артеррана продрогнуть до самых косточек. Стуча зубами, он оторвался от земли и потянулся по заснеженной тропинке туда, в облака.
Воздух был холодный и влажный – облако, скорее всего, было снеговое. Идя в нём, Генрих Артерран видел не дальше, чем на метр, а то и на метр не видел. Так и шёл он наугад до тех пор, пока не стукнулся лбом в каменную стену. Генрих Артерран отпрянул назад и посмотрел на препятствие, которое вдруг встало у него на пути. Стена была монолитная, сложена из большущих булыжников. Она возвышалась циклопической глыбой и уходила куда-то ввысь, закрытую непроницаемым для человеческого глаза влажным туманом. Генрих Артерран поискал глазами своих спутников, но не нашёл. Наверное, он затерялся в тумане, а они пошли в другую сторону. Он решил идти вдоль стены: а вдруг найдутся ворота? И тут на его плечо мягко легла лёгкая рука старика.
- Идём! – сказал тот и пошёл куда-то в туман.
Генрих Артерран поспешил за ним, чтобы не отстать и не потеряться снова. Вскоре возникли и ворота – широченные и высоченные, сделанные из какого-то дерева, висящие на увесистых железных петлях. В эти ворота мог спокойно пройти грузовик, или танк. И зачем этим монахам такие огромные ворота?
Старый монах протянул свою щуплую ручку и взялся за толстое кольцо-рукоятку, вделанное в голову железного дракона. Он постучал три раза с одинаковыми интервалами, и створки ворот медленно, со скрипом отъехали в стороны…
Так началась жизнь европейца Генриха Фердинанда фон Артеррана под крышей буддийского монастыря Туерин, затерянного где-то в Тибетских горах. Монахи приняли его к себе в общину, учили своему языку а так же – медитации, искусству экзотического боя и гипнозу. Гипноз монахов был незауряден. Они применяли методику под названием О-Цзинь, при которой человек находился в трансе не постоянно, а впадал в него при определённых обстоятельствах. Именно этой методикой, методикой выборочного гипноза, Генрих Артерран заинтересовался больше всего и вскоре овладел ею не хуже самих монахов. Обитая среди этих людей, посвятивших свои жизни самосовершенствованию и «обретению природы Будды», Генрих Артерран подметил за ними невероятные возможности. Монахи могли обмениваться мыслями на расстоянии и передвигать предметы, не касаясь их. Вот они, телекинез и телепатия, которым так долго и безуспешно учили солдат в школах СС! Они никогда не научат, а вот у Генриха Артеррана, кажется, есть шанс… Так бы он и жил в монастыре, вдали от оголтелых тупых фашистов и войны, не попади он в следующий переплёт.
Однажды Генрих Артерран заглянул туда, куда ему строго-настрого запретили заглядывать. Живя в монастыре, он давно заметил, что ровно в полночь монахи все, как один поднимаются со своих циновок и в сизых сумерках топают куда-то, а потом – где-то, через полчаса возвращаются назад. Генрих Артерран был любопытен – раз он спросил у одного из монахов, куда это они ходят, но тот ответил ему, что ночью никто никуда не ходит, а все «спят сном Будды». Генрих Артерран сразу же смекнул, что тут кроется какая-то страшная тайна и решил самостоятельно разузнать, что же это такое так тщательно скрывают монахи. В одну из ночей он последовал за ними. Шёл осторожно и бесшумно, отстав от длинной вереницы полусонных монахов на несколько шагов – опасался, что они заметят его. Они долго шли в темноте по коридорам – петляли, сворачивали, огибали углы. Генрих Артерран едва поспевал за ними: он же не кот, и в темноте не видит. А потом – они зашли в тупик. Генрих Артерран остановился и подумал, что они сейчас повернут назад, а весь этот их ночной «променад» - просто дань какому-то религиозному обычаю. Но – нет: монах, который шёл первым, нажал рукой на какой-то тонкий рычаг, что торчал прямо из каменной стены. Стена задрожала и с глухим лязгом отъехала назад. Тайный ход! Монахи гуськом потянулись в этот ход, а Генрих Артерран зорко всматривался в темноту, чтобы не пропустить, когда последний монах скроется в открывшейся загадочной дыре. Как только это произошло – Генрих Артерран шмыгнул следом за ним. Едва он успел проскочить – стена вернулась назад, закупорив проход. Всё, отступать некуда. Монахи начали опускаться вниз – по какой-то крутой лестнице. Генрих Артерран шёл за ними со скоростью улитки: лестница была ужасно крута, а ступеньки узенькие, просто лилипутские какие-то. Стоило совершить один неверный шаг – и можно ухнуть вниз, натолкнувшись на строй монахов. И тогда они изобличат лазутчика и даже могут казнить его, чтобы не лазал.
