сообщить о нарушении
Текущая страница: 153 (всего у книги 198 страниц)
Они опускались очень долго – может быть, полчаса, а может и дольше. В абсолютной темноте и в полной тишине Генрих Артерран даже потерял счёт времени. Да, эти монахи определённо знают некие «тайны бытия» - вон, как проворно они шагают вслепую, словно летучие мыши. Наконец, лестница закончилась, и в конце мглистого «туннеля» забрезжил свет. Свет был достаточно ярок, как от электрической лампочки. А по мере приближения к источнику – Генрих Артерран понимал, что лампочка там не одна, а по меньшей мере…
Монахи, не нарушая строя, заходили в некий проём, похожий на пятиугольную высокую арку. Свет исходил именно оттуда, а Генрих Артерран, чьи глаза привыкли к темноте, не мог смотреть на него, не щурясь – такой он был яркий. Когда зашёл последний монах – Генрих Артерран осторожненько подобрался к этой арке, прижался спиной к стене, которая оказалась прохладной и совершенной гладкой, и заглянул туда, в арку. Его изумлённому взгляду открылся огромный зал, стены которого были отделаны пластинами из жёлтого металла, похожего на золото. Освещала этот зал всего лишь одна-единственная свеча – она стояла, водружённая на тонкий сверкающий шест, вознесённая под самый высоченный потолок. Но колоссально сложная система зеркал отражала её слабенький свет и усиливала его до такой степени, что зал площадью, наверное, в несколько гектаров, оказался освещён так ярко, словно бы под потолком поместилось солнце. Пол был начищен до блеска и усыпан горами золотых монет, драгоценных камней и украшений. Монахи лавировали между этими горами и приближались к высокому прозрачному сосуду, похожему на колбу, что возвышался посередине зала. Сосуд был наполнен прозрачной жидкостью, а в этой жидкости, медленно кружась в ауре мистического сияния, плавало нечто… или некто. Да, это, безусловно, было некое существо – не человек, и не животное. С большой головой, длинными и тонкими конечностями и с тремя огромными, непроницаемо-чёрными глазами, что, казалось, уставились в самую душу. У сосуда соорудили деревянный помост с лесенками с обеих сторон. Монахи по очереди взбирались на этот помост, брали чашу, черпали из сосуда жидкость и спокойно отправляли её в рот! Генрих Артерран наблюдал за этим жутким действом и ему казалось, что его вот-вот стошнит: какова однако гадость, а они эту гадость пьют, как обычный чай! Да, даже если бы они его сейчас изловили и за черти «пригласили» бы к своему страшному столу – Генрих Артерран побрезговал бы «настойкой из чудища».
Но монахи его не замечали. Они словно бы спали в роскошном блеске ненужного им золота, которое окружало их со всех сторон. Одетые в нищенские жёлтенькие рясы, они выглядели комичными чужаками в этом зале царей, наполненном несметными богатствами. Возможно, всё это копилось тут веками и лежало безо всякого толка на полу. А какие барыши могло бы оно принести, если вложить всё это в выгодное дело! Можно построить завод, и не один, можно купить машины и транспорт… А они только ходят тут сомнамбулами, монахи эти, чёрт бы их побрал!
«Выпив яду», монахи спускались с помоста и снова строились в колонну по одному, намереваясь двинуться в обратный путь. Генрих Артерран прижался в стенке и притаился в темноте, опасаясь быть замеченным. Монахи прошли мимо монотонной своей вереницей, и ни один из них даже не оглянулся – точно, их мозги находятся в каком-то диком полусне, похожем на гипноз.
Генрих Артерран снова пристроился в хвост колонны и вернулся обратно тем же запутанным и тёмным путём. Монахи, как ни в чём не бывало, укладывались на свои циновки и тут же засыпали, а вот Генрих Артерран заснуть уже не мог. Лёжа на жёсткой циновке – считай, на полу – он пытался восстановить и удержать в памяти весь запутанный путь в «пещеру Аладдина». Это оказалось отнюдь нелегко: попробуй, запомни мириады поворотов и коридоров, пройденные в полной темноте! Генрих Артерран никогда не жаловался на память – даже наоборот, гордился этим своим свойством. Учась в университете, он никогда не писал конспектов: все лекции он запоминал слово в слово, стоило ему лишь раз прослушать их, и больше не забывал… А если он сейчас встанет и попробует добраться до сокровищницы сам – то… сгинет в лабиринте.
Поглощённый всеми этими размышлениями, Генрих Артерран не заметил, как заснул, а утром его разбудили палкой. Генрих Артерран аж подскочил, когда на него обрушился жёсткий удар. Открыв глаза, он увидел, что вокруг него плотным кольцом сгрудились старшие монахи с престарелым далай-ламой во главе. Каждый из них взирал грозно, словно бы собирался прожечь взглядом, а то и съесть.
- Мы приняли тебя в свою обитель, обучали тебя своей мудрости, - загремел далай-лама, и Генрих Артерран сразу же смекнул, что как бы он ни пытался скрыться – они застукали его в сокровищнице. – А ты подло нарушил устав! За такое не полагается даже судить, а до́лжно казнить немедленно! Увести этого преступника!
Генрих Артерран не успел даже водвориться на ноги, как два неприлично плечистых монаха схватили его под локотки и подняли. Ну, всё, господин барон, ваша песенка спета, и сейчас вам чего доброго снесут башку хорошеньким мечом.
Генрих Артерран абсолютно не желал умирать – слишком уж он был молод и хорош для того, чтобы бесславно и безвестно превратиться в дармовой корм для длинных и коротких червяков. За то время, пока он торчал тут среди монахов – Генрих Артерран действительно, перенял их мудрость и научился неплохо драться. Всё, пора применить полученные знания и навыки, а то они, вон, в наглую тащат его на заклание, словно бы он – какой-то агнец…
Генрих Артерран на время сделал вид, что покорно ведётся на заклание и дождался, пока его выведут из набитого монахами зала в коридор. А потом – внезапно присел, высвободив руки, и резко выпрыгнул вверх, огрев обоих своих конвоиров одновременно обеими ногами. Те не ожидали от «агнца» подвоха, не успели защититься и покатились кубарем по каменному полу. А один из них случайно задел и сбил с ног далай-ламу. Образовалась шумная свалка, все монахи начали поднимать далай-ламу, а Генрих Артерран выиграл время и опрометью рванул вперёд по узкому коридору.
- Догоните его! – неслись ему вслед крики, сквозь которые прорывался топот бегущих ног – пустились-таки, в погоню.
Генрих Артерран знал, куда бежит – сейчас, будет поворот, потом ещё один. Он свернёт два раза и сможет выскочить на внутренний дворик, а с него – убраться из этого дурацкого монастыря подобру-поздорову.
Над ухом тоненько просвистела стрела, а потом ещё одна – нет, не только гонятся, но ещё и пуляют из своих средневековых луков.
Вдруг откуда ни возьмись, выскочили перед носом два монаха. Один был с мечом, а другой – нёс в руке длинный и тонкий боевой шест. Первым решил напасть тот, что был с шестом. Он замахнулся, но Генрих Артерран оказался проворнее. Он перехватил шест на лету и дал монаху подсечку правой ногой. Противник врезался в пол, а Генрих Артерран взмахнул отобранным шестом, блокировав свистящий удар меча второго монаха. Меч врубился в дерево шеста, но не перерубил его. Генрих Артерран рванул шест на себя, одновременно залепив монаху зуботычину. Тот отлетел назад, выпустив меч из рук, Генрих Артерран, перехватив этот меч, выдернул его из шеста и в тот же миг отбил блестящим лезвием очередную стрелу.
Не теряя времени и не бросая меча, Генрих Артерран пригнул голову, спасаясь от летящих стрел, и рванул дальше, не сбавляя шагу. Они бежали за ним, и их было много. Генрих Артерран был готов к тому, что не успеет добраться до внутреннего дворика, и был готов принять нешуточный бой. Они решили казнить его? А барон фон Артерран свою жизнь дорого продаст! На дороге внезапно возник молоденький монашек с подносом в руках. Генрих Артерран залепил ему с размаху оплеуху, столкнув под ноги тем, кто его догонял. Да, коридор оказался достаточно узок, чтобы преследователи не смогли разминуться с катящимся на них человеком. Несколько монахов споткнулись о него и тоже упали, перекрыв коридор своими телами. Те, что оказались проворнее – перепрыгнули через упавших и бежали вперёд. Они никак не хотели оставить Генриха Артеррана в покое, а продолжали стрельбу и погоню.
Генрих Артерран пробежал весь коридор и оказался перед высокой деревянной дверью. Он знал, что она ведёт во внутренний дворик, и распахнул её толчком. Выскочив на улицу, он заткнул меч за пояс и обернулся, чтобы захлопнуть за собою тяжёлые створки, и в тот же миг один из оскаленных узкоглазых варваров прорвался вперёд и выстрелил в него из своего лука. Человек был бы сразу убит этим выстрелом – монах выстрелил почти в упор. Но Генрих Артерран каким-то странным образом увидел стрелу – как она летит в него и вращается в полёте вокруг своей оси. Вот, она подлетает… Генрих Артерран сделал резкое движение левой рукой и поймал стрелу на лету в сантиметре от своей головы. Бросив стрелу на каменистую землю, он завалил створки и начал задвигать толстый засов. Несколько стрел врубились в дверь с той стороны, и их наконечники, прошив дерево, вышли у самого его лица, но Генриха Артеррана они не волновали. Проявив «истинно арийское» нордическое спокойствие, он задвинул засов и собрался бежать дальше, чтобы вырваться с территории монастыря на свободу. А обернувшись, понял, что его догнали и окружили. Монахи стояли перед ним полукругом, их было около десяти человек, и они доставали своё оружие, хищно нацелившись «казнить преступника». Генрих Артерран сделал маленький шаг назад, а потом – рывком выхватил меч, отобранный у монаха в коридоре, и совершил огромный прыжок вперёд. Монахи напали, Генрих Артерран только и успевал пригибаться и увёртываться от стальных лезвий, что свистели у него над ухом и грозили в любой момент покрошить в капусту. Орудуя своим мечом, Генрих Артерран пробил себе дорогу и запрыгнул на стену, чтобы перелезть через неё и сбежать из треклятого монастыря на свободу. Он полез вверх, словно какая-то макака, цепляясь руками и ногами за выступы и неровности. Стена была из шероховатого камня, Генрих Артерран содрал себе в кровь все пальцы, однако сумел долезть до крыши, прежде чем его настигла погоня. Монахи лезли за ним, оказавшись на крыше, Генрих Артерран увидел узкоглазую плешивую голову первого из них. Монах собрался выпрыгнуть на крышу и вцепиться Артеррану в горло, но не успел. Схватив меч, Генрих Артерран замахнулся с размаху срубил эту наглую голову, заставив тело обрушиться вниз на остальных монахов и посбивать их со стены на камни внутреннего дворика. Перебежав через крышу, Генрих Артерран оказался над пропастью: стена отвесно уходила вниз и продолжалась не менее отвесной скалой. Высота была огромная – просто скала и, если прыгнуть – от человека останется только антрекот. Тут выхода нет, нужно бежать туда, направо, где за угловатой крышей будут главные ворота. Там мост, есть надежда, что ему удастся спуститься к нему. Низкое утреннее небо плевалась промозглым дождиком. Вода капала на крышу, делая её скользкой, что замедляло бег. Погоня не отставала, на крышу выцарапалось штук шесть монахов, ощетиненных острыми лезвиями, стрелами, палками. На бегу монахи не забывали стрелять, Генрих Артерран едва успел прыгнуть под защиту башни, а то был бы пронзён насквозь. На пути возник высоченный монах с мечом наперевес, но Генрих Артерран ударил первым. Монах блокировал этот удар, но не выдержав его тяжести, попятился назад и наступил в лужу. Взмахнув сверкающим в рассеянном свете закрытого тучами солнца мечом, он нанёс удар в ответ, но Артерран ловко пригнулся и лезвие монаха встряло в стену в том месте, где секунду назад была его голова. Монах зарычал, принялся выдирать застрявший клинок, но Генрих Артерран не дремал, а влепил ему ногой промеж глаз и столкнул с крыши вниз, в ту чудовищную пропасть, где человек становится антрекотом. Переведя дух, Генрих Артерран побежал по крыше дальше и вскоре оказался над главными воротами. Да, они высоки, метров пятнадцать будет, но это всё же, ниже чем пропасть. Есть шанс спуститься вниз и уцелеть при этом. Хорошо бы иметь верёвку… Внезапно над ухом что-то просвистело, и Генрих Артерран рефлекторно пригнулся. Возле его лица просвистел крюк, привязанный на цепь, который швырнул в него невесть откуда взявшийся монах. Не попав в Артеррана, крюк врубился в стену, отколов от неё мелкие камешки, и монах, державший цепь в руках, потянул его назад для второго броска. Цепь длинная, эта штуковина может сойти за верёвку. Когда монах забросил «удочку» во второй раз – Генрих Артерран выставил вперёд свой длинный меч, поймав крюк таким образом, чтобы цепь накрутилась на клинок. Генрих Артерран резко дёрнул меч на себя, потащив за цепь монаха. Не устояв на ногах, монах полетел вперёд и был сброшен с монастырских стен. Завладев цепью, Генрих Артерран зацепил крюк за стену и принялся слезать вниз по главным воротам. Он был практически у самой земли, когда на крыше кто-то оторвал его крюк и сбросил. Артерран едва не разбился, но ему повезло упасть на невысокое чахлое дерево. Обдирая лицо и пальцы, он удержался за его корявые ветви и спрыгнул вниз, на снег.
Оказавшись на свободе, Генрих Артерран решил не терять зря драгоценного времени, вскочил на ноги и побежал прочь, туда, где висел густой туман. Он уже достаточно далеко отбежал и не слышал за собой шума погони – видимо, она отстала от него, когда вдруг в тумане его нога не нашла под собою почвы и резко ушла в пустоту. Потеряв равновесие, Генрих Артерран не устоял и упал куда-то. Кажется, в какое-то ущелье. Его руки всплеснули в холодном снежном воздухе, не нашли, за что бы уцепиться, и – всё, стукнувшись о твёрдую землю, Генрих Артерран на время выпал из реальности.
Очнулся он от того, что его кто-то настойчиво теребил за плечо и что-то громко говорил. Сперва слова показались невнятным бормотанием, потому что Генрих Артерран привык слышать тибетский язык и отвык от других. Но потом – он понял, что голос над его ухом говорил по-немецки:
- Эй, ты, просыпайся!
Генрих Артерран, наверное, пролежал тут долго: он совсем продрог в монашеской рясе и не чувствовал своих рук и ног. Он заворочался, приходя в себя, заныл что-то, похожее на собачий скулёж. Глянув вверх, он узрел над собой в туманной дымке несколько человеческих силуэтов, а прямо у его лица торчала физиономия в классической немецкой кепке.
Это был очередной отряд, который бесноватый фюрер отправил в Тибет на поиски «волшебных» артефактов. Немцы расположились палаточным лагерем в заснеженной долине, и завтра собирались снова двинуться в путь. Похоже, что это были «свежие силы», не попавшие пока что в снежный буран и не наткнувшиеся на агрессию местных жителей – слишком уж они были веселы и самоуверенны. Особенно, их командир, который саркастически заметил, что Генрих Артерран «наряжен в дурацкую юбку» и вообще, выглядит, словно «примат из зоосада». Но Артерран на этих глупцов не сердился, потому что был счастлив отогреться у их костра, переодеться в нормальную тёплую одежду и наесться их пищей.
- Так что ты нашёл в этом монастыре? – не отставал от Генриха Артеррана командир – напыщенный такой типчик с белесыми волосами и колючими голубыми глазками.
Генрих Артерран был по-своему алчен. Из его побитой головы всё не выходили те золотые горы, которые видел он в монастыре Туерин. Можно с успехом использовать грубую силу и фанатичный напор этих «големов» для того, чтобы извлечь несметные сокровища из подвала и пустить в выгодное дело. Однако гораздо больше, чем сокровища, Артеррана занимало существо в прозрачном сосуде. Как биолог, он многое отдал бы за то, чтобы изучить его. Уж не связаны ли фантастические способности монахов к телепатии, телекинезу и гипнозу с тем, что они регулярно глотают «дьявольский шнапс»??
- Золото! – сказал Артерран, отлично зная, что выдаёт далеко не всё. – У них там тонны золота, я сам видел россыпи монет прямо на полу их подвалов!
Дрожащий свет костра освещал лица тех, кого Генрих Артерран посвящал в тайну Туерина. Лица немецких фашистов, получившие в боях маски грозной свирепости, искажались кривыми усмешками, злобные глаза загорались тёмным жадным огнём. Да, они пойдут куда угодно ради выгоды, ради денег, ради золота. Это – хищники, жаждущие наживы. И, пообещав им эту самую наживу, ими становится очень и очень легко управлять.
Командир на вид был не старше самого Генриха Артеррана, но при этом – являлся прожжённым воякой и матёрым злобным эсэсманом, не знающим, что значит пощадить чью-либо слабую жизнь. Он взирал на всё перед собой свысока, прищурив из-под надвинутой набекрень глупой фуражки левый глаз, и теребил запачканными пальцами дурацкий стек, как какой-то погонщик лошадей. Прослушав заманчивый рассказ про золотые горы, он хмыкнул, поёрзал на горке пушистых шкурок, на которой сидел, скосил на Артеррана свои недобрые глаза и выплюнул сквозь зубы:
- И всё-таки, я не верю, что ты барон!
Ткнув Генриха Артеррана стеком в грудь, он упёр в бок свободную руку и продолжал заносчиво, словно царь:
