Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 182 (всего у книги 198 страниц)

- Зу-зу… - снова прохрипел Калугин, не меняя интонации. – Зу-зу-зубов… Зубов… Зубов… - Зубов??? – Серёгин не удержал себя в руках и нечаянно выкрикнул это слово. – Данти-ист… - прошептал Пётр Иванович, перехватив грозный взгляд начальника, требующий абсолютной тишины. - Зу-зубов Денис… Денис Зубов… - бормотал «милиционер Геннадий». – Капитан милиции Денис Зубов… Стоп. Когда это Денис Зубов по кличке Дантист был капитаном милиции?? Синицын говорил, что он навечно завис на юрфаке, никак не мог разобраться со своими пассиями, и вообще, являлся законченным неудачником. Потом бандитом стал, а потом – пропал в «пещерах Тени»! Судя по тому мнению, которое сложилось у Серёгина из рассказов Синицына – да, Зубов Дантист мог спиться и сделаться таким вот питекантропом. Но быть капитаном милиции… Пётр Иванович – капитан милиции, но бандитский элемент Зубов – нет, это невозможно… - Я работал… работал… - бормотал между тем «милиционер Геннадий». – Под прикрытием… в банде Кашалота… Выяснить… Выяснить… - Калугин-Зубов очень невнятно говорил, потому что у него не доставало зубов. К тому же, его память содержала весьма отрывочные сведения, и никто не мог поручиться за их правдивость. - Выяснить… - Зубов словно бы, зациклился на этом слове, и тогда Ежонков подогнал его: - Скажите, что вы должны были выяснить?? - Облака… Облака… - захныкал Зубов. – КГБ и облака… Из Москвы… девяносто пятый год… Внедрился… Иска-ал… Нашёл и попался… Зубов Денис… Капитан милиции Зубов Денис… Петровка… Главное управление… - Не «облака», а «Густые облака»! – догадался Пётр Иванович. – Его внедрили к Кашалоту, чтобы он искал документы с «Наташеньки»! - Под гипнозом он не может врать! – на всякий случай вставил Ежонков. - Вот что! – перекричал всех Недобежкин. – Берём этого субца под уздцы, тащим в отделение и даём запрос в Москву, был ли у них когда-нибудь капитан Зубов, ясно?? Пётр Иванович и Сидоров оторвали Зубова-Калугина от стола и потащили к машине. - Эй, я рядом с ним не сяду! – отказался лезть в салон Чуйко. - Идите домой! – махнул рукой Недобежкин. - Можно? – оживился Чуйко. - Можно, можно! – буркнул Недобежкин и забился за руль. Пётр Иванович и Сидоров затолкнули Зубова в салон в наручниках, потому что когда Ежонков освободил его от гипноза – он до такой степени взбеленился, что полез в драку. - Ааа!! Ааааа!! – басом орал Калугин-Зубов, пока его вели, и уже когда определили в салон микроавтобуса. – Аааа! Абрвалт!!! Утончённая Валерия Ершова на переднем сиденье вздрагивала и просилась, чтобы её выпустили. Но Недобежкин хотел допросить её ещё раз и поэтому отрезал её мольбы: - Не бойтесь, гражданка, он вас не укусит: он в наручниках. У меня к вам есть ещё несколько вопросов, и поэтому, гражданка Ершова, вы проедете с нами в отделение. Милицейский начальник решил опознать «Дантиста» Зубова и поэтому – собрать всех, кто его знал. Синицын жил «на вилле» Ежонкова, Недобежкин его быстренько вызвонил, и теперь – Синицын ехал в Калининское РОВД. А вот, остальных знакомцев Дантиста пришлось выписывать из мест заключения. Уж, Крекер и Додик уже давно отбыли по этапу, за ними вслед отправились Утюг и Сумчатый, потом суд вынес приговор Родиону Робертовичу «Чесноку», а последним в колонию строгого режима отбыл Кашалот. «Большого Динозавра» хорошенько потаскали по судам, из-за чего он сбросил двадцать три килограмма и из-за обилия «лишней» кожи выглядел, как собака шарпей. Недобежкин позвонил в каждую из колоний, где томились «нужные люди», но привезти их смогут только завтра. Поэтому сегодня милицейский начальник ограничится только лишь показаниями Синицына. Прослушав ещё раз рассказ Ершовой про «милиционера Геннадия», который с её слов был без пяти минут супергероем, Недобежкин хотел уже её отпустить восвояси. Но тут Ежонков вспомнил, что она так и не нарисовала его портрет. - Чёрт! – хлопнул себя по лбу Недобежкин. – Замотался с этими… Блин… Ой, простите… - милицейский начальник вспомнил, что Ершова сидит в его кабинете, и, ругаясь при ней, он дискредитирует всю милицию. Калугина пока что посадили в изолятор, и он там невменяемо орал, что «всех перережет» и «всех пересажает». Недобежкин пропускал всё это мимо ушей – кому нужны пьяные бредни? Он сидел за своим столом и терпеливо ждал, пока Ершова закончит водить по бланку протокола его авторучкой «Паркер» с золотым пером, и предъявит рисунок. Кепка таджика Зурабджана и пятнистая тряпка были отправлены на экспертизу. Результат будет завтра… Завтра, завтра… Недобежкин нервничал, и считал, что его все кормят завтраками. Да ещё и Ершова эта с портретом своего «супер Геннадия» копается. Чтобы не тратить время зря, милицейский начальник решил пока что позвонить в Москву и выяснить про капитана Зубова. Зубов под гипнозом сказал: «Петровка, Главное управление», и это здорово облегчило поиски. А результат опять же – будет завтра! Недобежкин едва не швырнул телефонную трубку, уже руку занёс… - Готово! – слишком весело для себя воскликнула Ершова и уронила рисунок на пол. Под гипнозом все ведут себя странно, поэтому Недобежкин аккуратно положил трубку телефона на рычаг и поднял с пола рисунок Ершовой. - Новая версия, - проворчал милицейский начальник, узрев «шедевр». - Оп-па! – присвистнул Пётр Иванович, увидав, кого нарисовала свидетельница. - Упс! – так отреагировал Сидоров. - Ну-ну, - типичная реакция Смирнянского. - Ну, я же говорил, фашистский агент! – подпрыгнул от радости «суперагент» Ежонков. – Ну, ребята, теперь всё сходится! На этот раз Ершова изобразила Генриха Артеррана. Да, нет сомнений – это он. Он и бандит Тень, и поддельный Мильтон из Донецкого филиала, и «верхнелягушинский чёрт», и «звериный гипнотизёр», и хозяин базы «Наташенька», и владелец подземелья. Теперь он сделался ещё и «милиционером Геннадием». Да, ныне про него всё известно, кроме того, кто же он по-настоящему. Прагматичный Недобежкин не верил в барона, который, попробовав образец, обрёл бессмертие – так не бывает. Серёгин тоже не верил: проект «Густые облака» - это чистая афёра, которую раздули до размеров Юпитера. И, даже если выкушать все ихние «образцы» - ничего не получится, кроме расстройства желудка… Ершова наконец-то получила возможность идти домой и исчезла за дверью. Пётр Иванович с Недобежкиным, прихватив Смирнянского и Ежонкова, отправились в изолятор: решили показать Зубова-Калугина Поливаеву, а заодно и Зайцеву. Сидоров отправился за ними: а вдруг Калугин решит наброситься на них с кулаками?? Калугина решили не трогать – пускай сидит, кажется, он уже немного присмирел. Лучше уж подвести к нему Поливаева. Сидоров так и сделал – подвёл Поливаева, а Пётр Иванович спросил сего свидетеля, установив на Калугина указующий перст: - Этот человек выкрал вашу соседку Ершову из её квартиры? Поливаев посмотрел на Калугина-Зубова с выраженным сочувствием и, горько вздохнув, молвил: - Эээ, начальники, тот мужик был – ух! А этот? Этот ещё хуже меня алкаш. Я хоть что-то соображаю, а он даже не стрижётся… - Ясно, - буркнул Недобежкин, и Поливаев в компании Сидорова отправился обратно, в свою камеру. Надо будет Подклюймухе звякнуть, чтобы он приехал, увёз его назад и впаял ему положенные пятнадцать суток. - Зайцеву покажем? – осведомился у Недобежкина Пётр Иванович. - А как же? – согласился Недобежкин. – Зайцев у нас «главарь сей басни». Он должен всех в лицо узнавать! - У басни не главарь, а мораль! – осторожно влез Ежонков. - Не придирайся к словам, моралист! – огрызнулся уставший от работы Недобежкин. – Сидоров, тащи Зайцева! Сидоров пошёл и послушно притащил отощавшего, грязного и дрожащего Зайцева. Зайцев умолял всех вокруг себя, чтобы его отпустили обратно в Верхние Лягуши. И какой смысл теперь ему играть в эту игру? Сам же рассказал, как общался со всеми этими «чертями»! когда Сидоров втолкнул «главного чёрта» в камеру к Калугину – тот оглядел всех затравленным взглядом циркового волка и плаксиво заныл: - Зачем вы меня здесь держите? Я же участковый… - Зайцев, не ломайте комедию!! – отрубил Недобежкин и показал на Калугина, который засел на дальние нары, и поджал под подбородок грязные коленки. – Вы его знаете? Да, судя по виду, этого субъекта можно было бы принять за одного из верхнелягушинских алкашей – на уровне тракториста Гойденко. Но дело в том, что Зайцев отлично знал всех этих алкашей в лицо. А вот такого – не знал. - Н-нет… - прохныкал Зайцев, уверенный, что такой тип, как Калугин-Зубов никогда не проживал у него на участке. Единственным, кто опознал Калугина-Зубова, оказался Григорий Григорьевич Синицын. Увидав его, Синицын присел на корточки, заглянул в его бородатую физиономию и изумлённо выдохнул: - Зубов? Зубов пошевелился на нарах и что-то промычал в ответ. Синицын даже испугался, увидав, во что превратился «вечный студент» Зубов. Неужели, и ему «подарили» такую же «порчу», что превращает нормального человека в некую полуобезьяну? Зубов пошевелился, спустил босые ноги на пол и гугниво пробубнил: - Зу-зу… Зубов. Капитан милиции Денис Зубов… - Ну, что, Синицын, ты знал, что твой Зубов – капитан милиции? – осведомился Смирнянский. – Даже я удивился, когда он нам выдал эту историю. - Не-нет, не знал… - пробормотал Синицын, для которого Зубов оставался безалаберным «вечным студентом» и не более. Хотя, может быть, он всё-таки, закончил институт? Нет, это не про Дениса «Дантиста» Зубова! Зубов, скорее, выдернет себе зуб, нежели ухитрится заполучить диплом! А потом – Ежонков решил гипнотизировать Серёгина. - С применением «петушиного слова»! – заявил Ежонков. – И сейчас Серёгин нам расскажет по порядку, каким образом Зайцев его уделал! Пётр Иванович не особо любил, когда его гипнотизировали. Это было не больно, только самолюбие тихо фыркало о том, что его задели. Обычно Серёгин привык побеждать свои недостатки с помощью силы воли… Но только не сейчас, когда сила воли отползает в угол пред «звериной порчей». Когда Ежонков посадил его на стул и начал гипнотизировать – Пётр Иванович почувствовал себя клоуном в цирке. На него уставились пять пар внимательных глаз – и каждые глаза ожидали от Серёгина сенсации. Пётр Иванович решил отстроиться от них и погрузиться в свои мысли, но глаза так сверлили своими взглядами, что Серёгин прямо физически ощущал их на себе. А потом – все глаза пропали, пропал и Ежонков с его «магическими пассами», и кабинет пропал. Пётр Иванович оказался в кромешной темноте, а секунду спустя – в темноте раздался глас: - Вопросы есть?? Пётр Иванович по странной инерции ответил: - Вопросов нет… И темнота выплюнула его в убогое жилище плотника Потапова. Пётр Иванович снова пережил драку с небывало сильным Зайцевым, был побеждён им, отброшен в угол, Зайцев приготовился его убить… А потом – из-за печки вылезло чудовище. Пётр Иванович отполз за комод. Чудовище не тронуло его, а утащило Зайцева… Когда Серёгин выпал из гипноза на пол начальничьего кабинета – он огляделся и увидел, что все пять пар глаз округлились и не моргают. - Под гипнозом он не может врать… - странно пискнул над головой Серёгина голос Ежонкова. Обычно Ежонков говорит о волшебной силе гипноза авторитетно, как маститый профессор, а тут – пискнул мышью… Пётр Иванович поднялся с пола. Все молчали. А потом – Недобежкин натужно откашлялся и пробормотал: - Кто-нибудь что-нибудь понял?? - Ежонков сошёл с ума! – выплюнул Смирнянский. - А я-то тут причём? – оскорбился Ежонков. – Это же не я говорил, а память Серёгина! - Ты его гипнотизировал! – буркнул Смирнянский. – Мог заставить его сказать всё, что захочется! Ты уже помешался на своих образцах, агентах и монстрах! Тебе так хочется, чтобы у этих «Густых облаков» был результат, что ты готов его придумать! - Игорёша, ты – профан в гипнозе! – рассердился Ежонков. – Ты не имеешь ни малейшего представления о бессознательном считывании памяти! - Тебе пора лечь в психушку, иначе тебя не спасти! – извергался Смирнянский. – У тебя не только больная фантазия, но ещё и булимия! Полгода лежать тебе – не меньше! - Ну, я тебе сейчас наваляю! – Ежонков стиснул жирненькие кулачки и решил взять Смирнянского наскоком, но на его пути возник Синицын. Схватив Ежонкова поперёк туловища, Синицын оттащил его в тот угол кабинета, где не стояло ничего кроме тяжеленного несгораемого сейфа. Ежонков вырывался и просил Синицына, чтобы он поколотил Смирнянского сам. Смирнянский же спокойно сидел на стуле и хмыкал, убеждаясь в том, что у Ежонкова точно с головой беда. - Отставить! – вышел из ступора Недобежкин и встал между Ежонковым и Смирнянским. – Ежонков, диагноз! - Результат «Густых облаков», который у тебя из изолятора воровал чувиков! – выкрикнул Ежонков, вырываясь из рук Синицына. – Если он действительно, выглядит так, как описал его Серёгин – то его никакая видеокамера не заснимет! Вот и к нам в контору такая же напасть и влезла! Рубишь, Васёк?? Они ещё долго спорили, а Ежонков ко всем бросался в драку. Один лишь Сидоров тихонечко сидел на дальнем стуле и невольно вспоминал серое привидение из подвала Гопниковского особняка. Оно говорило, что съест его, оно уже съело нескольких человек, оно… не съело Зайцева, а выбросило его в Донецк. Когда Недобежкин устал совсем и постановил, что рабочий день окончен – часы говорили, что время движется к полуночи. Сидоров шёл домой. Летняя ночь висела над спящим городом, подсвеченная оранжевым светом уличных фонарей. Тёплый воздух был неподвижен и тих, Сидоров подумал, что хорошо бы в такую погоду поехать на море. Но какое тут море, когда дьявольская каша с проектом «Густые облака» остаётся не расхлёбанной, и сержанту до сих пор в каждом углу мерещатся Горящие Глаза?? До дома Сидорову идти всего лишь несколько минут – просто перешёл дорогу, и дома. Но Сидоров так замотался со всей этой сумбурной работой… В ушах стояли обезьяньи вопли Калугина-Зубова, перед глазами высился выряженный в лохмотья Зайцев. Ночью обязательно приснится кошмар: придётся убегать от зубастых монстров, или стрелять в каких-нибудь бандитов, или фашистов, или хищников… Сидоров решил побороть все эти неприятные образы и погулять по тихому безлюдному ночному парку. Оранжевые фонари мирно освещали пустые пыльные дорожки, выхватывали из ночной темноты отцветшие каштаны и заставляли Сидорова отбрасывать длинную синюю тень. В серо-фиолетовом небе легко и бесшумно сновали летучие мыши. На свежем воздухе все монстры и хищники отползали по логовищам, Сидоров забывал обо всех проблемах и уже собирался домой. Как вдруг из ниоткуда, из сизой мглы деревьев, выдвинулись шесть плечистых силуэтов. Сидоров встал как вкопанный: сначала он решил, что за ним пришли «верхнелягушинские черти» - мстить за убийство своего главаря Генриха Артеррана. Но сержант ошибся: эти шестеро оказались простыми уличными грабителями. - Выворачивай карманы, чувак! – дебильным голосом гоготнул тот, который шёл первым и медленно вынул из кармана острый нож. Лезвие сверкнуло в свете фонаря, и Сидоров понял, что ему некуда от них деться: сбежать не сможет – догонят, если крикнет – сразу зарежут. В карманах у сержанта был только телефон и гривен десять, не больше. Такая скудная добыча могла только озлобить этих горилл. И к тому же – их слишком много, чтобы Сидоров смог отбиться от них один… Всё, он в ловушке… Бандит с ножом сделал шаг вперёд, а Сидоров неожиданно для самого себя прыгнул, перехватил руку с ножом и перебросил бандита через себя, отобрав оружие. Бандит был тяжёл – килограммов девяносто живого веса в нём точно нашлось. Он грузно обрушился и поверг на асфальт двух своих товарищей. Сидоров сам не ожидал от себя подобной прыти: бандит весил больше, чем он сам, хотя в экстремальной ситуации человек способен на многое… Трое оставшихся бандитов ринулись к Сидорову все сразу. Они были вооружены: кто дубиной, кто ножом, кто кастетом. К тому же – здоровенный главарь ловко вскочил на ноги, схватил в кулак свой финский нож и совершил прыжок. Сидоров отпрянул назад, мгновенно вычислил, что первым следует сшибить с ног бандита с дубиной, и тут что-то произошло. Для Сидорова вмиг исчезли цвета и, словно бы, замерло время. Бандиты застыли с поднятыми кулаками, раскрашенные в оттенки серого, Сидоров видел каждую детальку их одежды, каждую чёрточку перекошенных злобой лиц так отчётливо, словно бы на них светил солнечный свет. Сержант навернул кулаком бандита с битой, и его удар оказался настолько силён, что противник отлетел метров на шесть, стукнулся спиною о древесный ствол, ствол переломился от удара! Главарь выронил ножик и задал стремительного стрекача, за ним поскакали и остальные. Только один, который перешиб дерево, остался на месте: он приходил в себя и бестолково ёрзал на траве, пытаясь перевернуться со спины на живот. На бегу эти горе-грабители кричали какие-то странные слова: