сообщить о нарушении
Текущая страница: 74 (всего у книги 198 страниц)
- Вот это – номер! – буркнул Серёгин, когда Сидоров, потерпев поражение, отошёл от «марсианской» неуязвимой двери и выключил пилу. – Не открывается! Что же делать, что же делать… - раздумывая, Серёгин закружился по освещённому подземелью, глядя вниз, на свои башмаки.
Два милиционера из Краснянского РОВД скучали возле ревущего компрессора. Один от нечего делать обдирал на склоне холма одуванчики, а второй – просто сидел и глазел в макрокосм. Внезапно воцарилась тишина: заглох компрессор.
- Эй, Толян, смотри, - пробормотал один, кивнув на затихший агрегат. – Чего это с ним?
- А я знаю? – фыркнул второй и достал рацию, чтобы связаться с Серёгиным.
Команда Петра Ивановича в подземелье погрузилась в полную темноту. Неожиданно погасли все лампы, которые питались от компрессора, и Серёгину пришлось нашарить в кармане фонарик и зажечь его. По серым, покрытым пыльным налётом стенкам заплясали многочисленные чёрные тени. А одна, кажется, помахала Сидорову ручкой…
- Что случилось, что случилось… Да у нас тут темно, как… не буду говорить где! – ответил за Серёгина Сидоров. – Это я у вас хотел спросить, что вы с компрессором сотворили??
- Ничего… - пролепетал милиционер по имени Толян, глядя на «уснувший» по непонятной причине компрессор. – Он сам взял и заглох…
И тут вдруг компрессор как-то странно запыхтел, а потом – из его мотора вырвался маленький язычок оранжево-жёлтого пламени.
- Горит! – пискнул второй милиционер, по фамилии Хомякович, и подбежал к компрессору, пытаясь забросать его землёй.
Сидоров услышал в микрофоне рации его голос и сразу же заволновался:
- А что у вас горит?
- Где горит? – это к Сидорову подбежал Серёгин и вперил фонарик прямо сержанту в лицо.
- Ы… - пискнул Сидоров, отталкивая фонарик, который светил ему в глаза. – У них там, кажется… компрессор загорелся…
- Быстро все наверх! – скомандовал Пётр Иванович, как настоящий адмирал, и поспешил обратно, к лестнице, чтобы вылезти из пещеры.
Сидоров поспешил вслед за Серёгиным, рассекая холодный мрак подземелья лучом фонаря, а за Сидоровым потянулись и милиционеры из Краснянского РОВД, потащили свои паяльные лампы и циркулярную пилу. Сидоров, как обычно, соблюдал «правило Сидорова», но, как обычно, нарушил его и глянул в боковой ход. А из могильного мрака на него плотоядно сверкнули Горящие Глаза, и Сидоров уверен, что на этот раз они ему не померещились…
Когда вылезли из подземелья – от компрессора осталась лишь чёрная кучка оплавленного металлолома, наполовину засыпанная землёй. Это Хомякович засыпал: пытался сбить пламя.
- Что произошло? – осведомился Серёгин, разглядывая то, что всего полчаса назад являлось компрессором.
- Сгорел… - вставил Сидоров, а его фонарик до сих пор был включен.
- Сгорел, - повторил Хомякович. – Я закапывал, а он – никак, вот и сгорел…
- У вас есть эксперт-механик? – осведомился у Хомяковича Пётр Иванович, желая выяснить причину возгорания компрессора.
- Нету, - ответил Хомякович. – Позавчера заявление написал и в город уехал.
Пётр Иванович пред сиим препятствием не отступил: он решил позвонить в Донецк, к себе в РОВД, и вызвать в Верхние Лягуши Хлебоедова. А заодно – и показать ему следы шин в подземелье. Ещё Серёгин запретил переносить куда-либо останки компрессора, а велел Сидорову обмотать жёлтым скотчем ближайшие деревья и отгородить от «внешнего мира» тот участок, где они лежали.
Милиционеры из Краснянского РОВД уехали обратно в Красное, а Пётр Иванович решил ещё раз посетить Семиручко. Председатель сельсовета работал до пяти часов вечера, а часы Серёгина показывали только три, вот Серёгин и решил к нему наведаться и расспросить про Зайцева, про Свиреева, который притворялся Шубиным и про тракториста, чья фамилия из уст «свергнутого» следователя прокуратуры звучала, как «Ме-е-е-е!».
В Верхнелягушинском сельсовете, который нёс на себе все признаки готического замка, то бишь, сырость, мрак и холод, путь к Семиручко Серёгину и Сидорову вновь отрезала дородная Клавдия Макаровна. На ней было надето то же самое коричневое платье, и это платье уже громко трещало по швам на объёмистых боках сей готичной дамы.
- Константин Никанорович не принимает! – с механичностью робота заявила она, столкнувшись лицом к лицу с вошедшими в вестибюль милиционерами.
- Что, опять? – с долей иронии поинтересовался Пётр Иванович.
- Приходите в понедельник! – отрезала Клавдия Макаровна и хотела удалиться, однако Серёгин не позволил ей этого сделать.
- Сообщите Константину Никаноровичу, что к нему пришли из милиции, - с несгибаемостью дерева самшита сказал ей Пётр Иванович, и Клавдия Макаровна, не успев раствориться в готическом сумраке, застряла посреди дороги.
- Ну, - подогнал её Серёгин. – Скажите Константину Никаноровичу, что к нему пришли из милиции.
- Ла-ладно, - выдавила Клавдия Макаровна и, потрясая подсвечником, уползла в сумрачный и сырой коридор, едва не вступив в жестяное ведёрко, в которое с потолка капала мутноватая вода.
Семиручко был какой-то взвинченный: он то и дело ерошил руками свои реденькие пегие волосики и постукивал по ободранной столешнице толстой ручкой.
- Я устал, вы понимаете?? – этими словами он запустил в пожаловавших в его «обитель» «пришельцев».
- Понимаем, - согласился Серёгин. – Уже вечер, конец рабочего дня… Все устают, даже милиция. Но нам просто необходимо задать вам несколько вопросов.
- Я ничего не знаю! – заранее отказался Семиручко, закрывшись от «агрессора» Серёгина пухлой коричневой папкой.
- И про Зайцева – тоже не знаете? – не поверил Пётр Иванович, пытаясь заглянуть за пухлую папку и увидеть бегающие глазки Семиручко.
- Зайцев уехал из Лягуш, и я больше ничего о нём не знаю! – пробормотал из-за папки Семиручко и снова постучал по столешнице ручкой.
- И письма он вам не пишет? – задал наводящий вопрос Пётр Иванович.
- Нет! – отрубил Семиручко, не покидая укрытия за папкой.
- Ай-яй-яй-яй-яй! – покачал головой Серёгин и устроился на шатком стуле для посетителей, приготовившись к долгой беседе. Сидоров примостился на другом стуле и тоже приготовился к долгой беседе.
- И Свиреева не знаете? – Серёгин уже привык «раскручивать» молчунов, и поэтому сохранял спокойствие бронтозавра.
А вот, Семиручко, кажется, почувствовал, что подвергается допросу и начал нервничать, ёрзать в своём кресле и потеть. Поминутно он смахивал пот со лба сначала пятернёй, а потом – выпростал из кармана полосатый платок, по размеру своему похожий на простыню и начал вытираться им.
- Свиреев… - пискнул Семиручко, кажется, мучительно соображая, говорить ли ему, что Свиреев – это местный комбайнёр, или – тоже соврать, что и его не знает.
- Знаете человека по фамилии Свиреев? – настаивал Пётр Иванович.
Семиручко, видимо, сообразил, что милиция его обман обязательно раскроет, и решил не врать, чтобы не влипнуть ещё плотнее, чем он уже влип. Константин Никанорович отворил рот, собираясь раскрыть докучливому следователю личность Свиреева, но тут что-то произошло и вместо слов Семиручко издал мычание коровы.
Серёгин застыл от изумления. Сидоров вперил в «озверевшего» председателя сельсовета удивлённый взгляд и переспросил:
- Что-что?
Было видно, что Семиручко силиться что-то сказать человеческим голосом, но кто-то – наверное, местный чёрт – не даёт ему проронить ни слова, а заставляет тянуть «ноту Му».
- Му-у-у-у! – басовито мычал Семиручко, выронив папку, и взгляд его делался всё более животным.
- Выборочный гипноз, - прошептал Серёгин Сидорову. – И у него – тоже. Значит, мы с тобой на верном пути. Надо и дальше раскручивать эти Лягуши.
Испуганная вырывающимися из кабинета председателя нечеловечьими звуками, из коридора материализовалась Клавдия Макаровна с подсвечником наперевес. Увидев, что Константин Никанорович стоит на четвереньках и бодает кресло, она остолбенела на пороге, ошалело хлопая «нарисованными» глазками.
- Ч-что вы с ним сделали?? – вопросила она у Серёгина.
- Ничего, - просто ответил Серёгин. – Войдите в кабинет и сядьте вот сюда, - Пётр Иванович показал на освободившееся кресло Семиручко.
- Нет… - пискнула Клавдия Макаровна, боясь, что и её превратят в корову.
Семиручко тем временем, отполз от кресла к сейфу и теперь пытался забодать его металлическую дверцу, взбрыкивая ногами, словно молодой бычок.
- Зайдите, зайдите, - настоял Серёгин.
- Нет… - снова отказалась Клавдия Макаровна и хотела совершить попытку к бегству.
Но Сидоров вовремя пресёк эту попытку и проводил дородную особу к креслу Семиручко за локоток. Та едва не выронила свой подсвечник, однако сержант успел перехватить его и поставить на стол.
- Я не хочу!.. – Клавдия Макаровна вовсю отказывалась сотрудничать со следствием. – Не надо! Я не хочу превращаться в животное… сгинь, сгинь, нечистый!...
- Мы не будем вас ни в кого превращать, - пытался успокоить паникёршу Серёгин. – Мы просто хотели узнать, проживает ли у вас в Верхних Лягушах человек по фамилии Свиреев?
Клавдия Макаровна застыла, заглохла и прекратила попытки прорваться к двери.
- Проживает, или нет? – проявляя выдержку Штирлица, добивался своего Серёгин.
- Чего ж вы раньше-то не сказали? – пришла в себя готичная Клавдия Макаровна. – Свиреев, тьфу! – презрительно плюнула она, а потом – собралась сказать, что Свиреев – это местный пьющий комбайнёр, но почему-то не смогла, а вместо этого громко провещала:
- Ме-е-е-е! – и так перепугалась собственного голоса, что хлопнулась в обморок и обвисла на кресле.
- Ну вот, и эту подкузьмили! – с досадой проворчал Серёгин. – Пошли, Саня, будем пушить тракториста!
========== Глава 16. Тракорист и кирпичи. ==========
Во дворе тракториста бросалась в глаза пушистая подрастающая амброзия, которая захватила все грядки и норовила влезть на соседний участок, где проживал какой-то дачник. Среди амброзии чинно, словно академики наук, расхаживали толстые породистые куры и крупный пёстрый петух. Когда милиционеры подошли к распахнутой некрашеной калитке, что болталась на одной ржавой петле, петух кукарекнул, сзывая кур поближе к себе и воззрился на незваных гостей подозрительным глазом. Неказистая и слегка покосившаяся хата тракториста забилась вглубь просторного двора, запряталась за стволами старых яблонь. Поэтому Серёгин, не заметив во дворе собаки, решился сделать шаг за калитку и направился прямо к хате, чтобы постучать в дверь. Собаки у тракториста действительно не оказалась, а в будке у крыльца сидела откормленная белая курица.
Серёгин и Сидоров поднялись на высокое крыльцо и остановились у деревянной двери, на вид казавшейся хлипкой. Серёгин поискал глазами звонок, но и звонка у тракториста под оперативным псевдонимом «Ме-е-е-е» тоже не оказалось. Тогда Пётр Иванович сжал кулак и немного потревожил дверь стуком. Сначала в хате висела тишина, а потом – в сенях закопошились, и неприятный, надтреснутый голосок алкоголика нетрезво осведомился:
- Хто там??
- Простите, мы из милиции… - начал Серёгин.
- Из милиции?? – изумился надтреснутый голосок, а потом безапелляционно отрубил: - У нас милиции нету, пишите письма! – и обитатель хаты зашаркал прочь, собираясь удалиться.
- Постойте! – вмешался в не сложившийся разговор Сидоров. – Мы из донецкой милиции!
Шаркающий шаги затихли, а потом – раздались снова: тракторист полз обратно, к двери.
- Доку́менты покажите! – вскоре пробурчал он из-за закрытой двери.
Пётр Иванович разыскал в кармане своё удостоверение и поводил им перед крупной щелью между досками, из которых была сколочена дверь.
- Устраивает? – осведомился он у упрямого и недоверчивого тракториста.
- Ага! – нагло ответил тот, задёрнув носом, и щёлкнул засовом, впуская гостей.
Деревянная дверь со скрипом отвалилась в сторону, и на пороге «нарисовался» небритый и неопрятный хозяин, типичный «минимэн» - на голову ниже Сидорова.
- Здрасьте! – буркнул тракторист, обдав перегаром. – Ну что ж, заходите, - разрешил он, словно император проявил милость.
Милиционеры переступили порог и оказались в сенях, загромождённых не чем-нибудь, а высокими, монолитными штабелями старых щербатых кирпичей. Из-за этих кирпичей сени казались тесными, как какой-то карцер: Пётр Иванович и Сидоров едва поворачивались в них, пробираясь к двери, что вела в комнаты.
Тракторист впустил милиционеров в комнату, которую он сам назвал «залом». «Зал» был достаточно просторен – не то, что сени – вот, только пыли было столько, что на дощатом полу явственно обозначились следы, которые тракторист оставил, следуя в сени.
- Тут диван есть… - таким образом тракторист предложил гостям присесть.
- Спасибо, - вежливо поблагодарил Пётр Иванович.
Серёгин и Сидоров уселись на видавший виды зелёный диван, а диван неожиданно покосился назад и громко бухнул о стенку. Тракторист, нервно теребя низ засаленной тельняшки, примостился на краешек синего табурета.
Когда Пётр Иванович поинтересовался его фамилией, тракторист по-собачьи гавкнул:
- Павел Кузьмич! – а потом, подумав чуток, добавил: - Гойденко!
- Нам стало известно, что вы влезаете в заброшенный дом номер тринадцать, - Серёгин начал допрос издалека, но не очень. – Для чего вам это понадобилось?
Гойденко словно палкой кто ударил: так сильно он перепугался, услышав от МИЛИЦИИ о Гопниковском особняке. Он заметно побледнел и замялся, придумывая, что бы ему соврать. А подумав, решил не врать, а рассказать относительную правду.
- Вы уж меня простите, - Гойденко состроил «бровки домиком» и растянул наивную улыбку ангела. – Я вам признаюсь… Там есть отличные кирпичи и я иногда их вытаскиваю, когда нужно починить забор, или стенку…
- Ну да, я видел, - кивнул Серёгин. – Вы складируете их в сенях.
- Я хочу построить пристройку, - пробормотал Гойденко, уставившись в пыльный пол.
- Ага, - Пётр Иванович сделал вид, что согласился и поверил, а потом – показал трактористу фоторобот бандита по кличке Тень. – Когда вы ходили в заброшенный дом, вы там часом не встречали его?
Гойденко отобрал у Серёгина фоторобот, долго крутил его в руках, рассматривал то одним глазом, то другим.
- Чи на фропессора якогось смахуе… - пробурчал он, а потом – уверенно заявил:
- Нет, не видел! – Гойденко бросил фоторобот на захламлённый гвоздями, шурупами, обрывками старых, грязных газет и какими-то ещё железками стол.
- Хорошо, - Пётр Иванович снова сделал вид, что поверил и спросил про гражданина по фамилии Свиреев.
- А, Максюта! – узнал Гойденко. – Так у нас тут, в Лягушах, обретался, а потом – в Донецк утёк, дурник!
- И не вернулся? – осведомился Серёгин.
- Неа, - помотал нестриженой башкой Гойденко. – Застрял там, в газу да в пыли – по магазинам ходит! Я же говорю – дурник!
Когда милиционеры попрощались и ушли, Гойденко с облегчением выдохнул воздух и обвис на табурете. Смахнув со лба выступивший пот, он со страхом подумал: «Они за мной следят! Да, точно, взяли-таки, на крючок, ментята! Надо выгребать!».
Никто об этом не знал, но, дождавшись темноты, тракторист Гойденко потихоньку выбрался из своей убогой хаты и потрусил не куда-нибудь, а именно к дому номер тринадцать.
========== Глава 17. Гойденко и подземные жители. ==========
Пётр Иванович придумал новый план. Сидорову этот план казался невыполнимым, потому что Серёгин придумал посетить «чёртов особняк» ночью.
- Я больше туда не полезу! – попытался отнекаться от «ночного путешествия» Сидоров.
Но Пётр Иванович был непреклонен.
- Никаких чертей, чудовищ и привидений в природе не бывает! – отрезал он причитания Сидорова. – А всё, что мы с тобой увидели – это творение рук ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ! – на слове «человеческих» Пётр Иванович сделал особый акцент.
Сидоров вспомнил неуязвимое и жуткое чудовище, что следит за теми, кто входит в его убежище, и сверкает демоническими глазами, и на его спине возникли холодные и кусачие мурашки тихого ужаса.
- Не думаю, что человек может сделать ТАКОЕ… - опасливо протянул сержант. – Оно было такое реальное, как настоящее привидение…
- Саня, прекращай себя пугать! – проворчал Серёгин и, светя фонариком, первым зашёл в тёмную, демонически холодную прихожую чёртового особняка.
Сидоров, как смог оттолкнул от своей шеи ледяные щупальца страха и небыстро потянулся за Серёгиным.
- Насколько я узнал, - продолжал рассуждать Пётр Иванович, гуляя взад-вперёд по просторной прихожей. – Наш с тобой чёрт запугивает тех, кто сюда заходит в основном по ночам. Так ему удобнее скрываться – в темноте.
- Брр… - съёжился Сидоров, светя своим фонариком на пол и соблюдая «правило Сидорова». А в желудке сержанта уже скомковался мистический страх, поработив милицейскую храбрость.
- У меня тут появилась одна мысль, - сказал Пётр Иванович, освещая стенки, раскисший от сырости комод и «расстрелянную» накануне напольную вазу. – Я думаю, что тот «призрачный голос», который они нам предлагают, создаётся с помощью специальной компьютерной графики и передаётся сюда радиопередатчиком. А передатчик спрятан где-то в подземелье…
