Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 140 (всего у книги 198 страниц)

Ноги внезапно стали мягкие, как подогретый парафин, руки куда-то безвольно исчезли, в голове засела свинцовая тяжесть. Голос, этот жуткий могильный голос принадлежал адскому «рейхсфюреру» Генриху Артеррану. Коля ждал любого сражения. На своей несокрушимой парадигме он сейчас мог победить кого угодно. Но только не Генриха Артеррана. Генрих Артерран вошёл в кухню не спеша, размеренной, уверенной походкой абсолютного победителя. Выглядел он, как всегда, безупречно – а как ещё может выглядеть Генрих Артерран? Поправив тёмные очки, он прошёлся взад-вперёд, заложив за спину длинные руки, а потом отдал своим чёрным громилам лаконичный приказ: - Тащите его. Этого, - он кивнул на висящего в обмороке Черепаху. - Бросить! Колю тот час же потащили на улицу. Он уже не вырывался, а просто тащился. - Всё, замели, - констатировал один из трёх алкоголиков, что выпивали на лавочке у подъезда. Колю грубо закинули в чёрный микроавтобус, и он уткнулся носом в пол. Когда Пётр Иванович и Сидоров подъехали к дому Черепахи, они успели заметить, как со двора на шоссе выезжает некая чёрная машина. Ни Серёгин ни Сидоров не знали, что это за машина, потому что она не имела внешних опознавательных знаков – обычный чёрный микроавтобус. Не подозревая о том, что Коля уже утащен Генрихом Артерраном, они поднялись на второй этаж. - А Черепаха жил вот тут… - пробормотал Сидоров, ткнув пальцем в ту из четырёх квартир, дверь которой была превращена в груду щепок каким-то страшным ударом. - Да? – буркнул Серёгин и схватил свой подбородок. – Ну, давай, зайдём… В убогой квартирке царил ужасный хаос. Вещи разбросаны, пол затоптан, дверь эта несчастная валяется щепками… В кухне на столе стояли две тарелки, наполненные посредственным супом из тушёнки, а на полу лежали три тела. Двое лежали неподвижно – видимо были оглушены. А третий – закрывал голову руками так, словно бы его собирались бомбить, и дрожащим голосом повторял: - ОМОН… ОМОН… - Черепаха! – узнал Сидоров этого дрожащего субъекта. - ОМОН? – удивился Серёгин. Да, странный какой-то ОМОН – оставил этих троих тут валяться… - Перевернём-ка его! – сказал Серёгин Сидорову. Они вдвоём подхватили Черепаху под мышки, перевернули и усадили, прислонив спиной к стенке. Черепаха был испуган смертельно: весь перекошен, бел, как сама смерть, зарёван, дёргался в истеричных конвульсиях. - Черепаха! – пихнул его Сидоров. - Ы! – хрипато выплюнул Черепаха, закрывая ладонями совё трусливое лицо. – Он! Он! - Кто – он? – уточнил Пётр Иванович. - ОМОН! – булькнул Черепаха. - Будем бить, - пригрозил Сидоров и почесал левой рукой правый кулак. Черепаха не внял угрозе и совсем не испугался: слишком тяжела была та депрессия, в которую вогнал его неизвестно, кто. Мелкий преступник только дёрнул башкой и ещё горше зарыдал. - Запугали… - буркнул Серёгин, окинув разнесенную кухню оценивающим взглядом. – Драка тут была, что ли?.. - Вещдок! – это Пётр Иванович заметил в углу складной ножик, который Коля вышиб у одного из крепышей Бобра. – Надо этих двоих везти на базу, - определил он судьбу обоих крепышей, заворачивая ножик в носовой платок. – Установим личность и допросим. А ещё – надо будет по соседям помотаться – может, видели чего. Сидоров во второй раз позвонил Казаченке и отвлёк его от кроссворда. Казаченко очень неохотно от него отвлёкся, поворчал-поворчал, да делать нечего: «служба и опасна, и трудна». Он оторвался от стула и поехал в Будёновский район. Пётр Иванович и Сидоров, дожидаясь Казаченко, осматривали квартиру в поисках других следов странного «ОМОНа» Черепахи. Нет, больше нет следов: кажется, они «облапили» только кухню. Потом из подъезда в прихожую кто-то зашёл, Пётр Иванович подумал, что это Казаченко, и вышел ему навстречу. Он оказалось, то зашёл совсем не Казаченко, а некий неказистый бритоголовый тип, за которым «плыли» ещё два типа с такими же бритыми головами. - Бобр! – определил за спиной Серёгина Сидоров. Бобр был в розыске, но он отчаянно плевал на этот факт и продолжал отчаянно дебоширить и нарушать закон. Увидав перед собой вместо своих людей двоих незнакомцев, Бобр застопорился посреди дороги и вперил в них изумлённый взгляд своих бандитских бесцветных глазок. - Милиция, - прояснил ситуацию Серёгин, вынув удостоверение. – Ты, Бобр, задержан. - Уй! – булькнул Бобр, поняв, как же неудачно он зашёл, и собрался сбежать в подъезд. - Стоять! – крикнул Сидоров и пустился в погоню. Перед носом Бобра выросла богатырская фигура Казаченки, и бандит застопорился, словно его внезапно закопали в пол. Двое его охранников тоже остановили движение, и к тому же – подняли руки вверх, потому что боялись завязываться с милицией. Лучше уж в обезьяннике сутки перекантоваться, нежели мотать двадцать пять лет за то, что случайно зажмурил мента. А вот, Бобр не сдавался. Он размахнулся кулаком, целясь Казаченке в глаз, но Казаченко быстренько урезонил агрессора. Его рука была заломлена за спину, а нос уткнулся в пол. - Многовато их, - почесал в затылке Казаченко, поняв, что шесть человек в его «Жигули» не влезут. - Половину к тебе посадим, половину – к нам, - постановил Пётр Иванович, защёлкнув в наручники руки Бобра, что были по локоть в крови невинных. Охранники Бобра – как битые, так и небитые – пошли сами, опасаясь прибавки к сроку, самого Бобра пришлось толкать, потому, что он не хотел идти и плевался ругательствами. - О, ещё замели, - пространно сообщил один алкаш на лавочке своим двум приятелям, и опрокинул в рот стакан горькой. Черепаху выносили на руках – он не мог идти сам – до того жестокая истерика свалила его с ног. Когда же все бандиты были погружены и оставлены под охраной Казаченки, Пётр Иванович и Сидоров отправились опрашивать соседей Черепахи. В двух квартирах никого не было: на звонки и стук отвечала могильная тишина. А из третьей квартиры высунулась всклокоченная башка давешнего бражника. Когда Серёгин задал этой башке вопрос о том, что произошло в квартире соседа, та раскрыла рот и обдала застойным перегаром, а так же невменяемым криком: - Бе-е-е-е-е! ========== Глава 99. Там, где зимуют раки. ========== Пока Пётр Иванович и Сидоров возились с Черепахой, с соседями Черепахи, с бритоголовым Бобром и с его охранниками, Недобежкин в поте лица проводил кабинетную работу. Ежонков и Смирнянский торчали в отделении с самого утра и уже начинали роптать, потому что проголодались и не выспались. Сонный Ежонков был обязан милицейским начальником вырывать из пустых голов Кораблинского и Семёнова крупицы ускользающей памяти. Под бдительным присмотром Белкина он «заколдовывал» то одного, то второго, заставлял их цитировать учебники, называть имена родственников и адреса школ, в которых те когда-то учились. С этими нетрудными заданиями оба справлялись на славу. Но вот, когда подходила очередь отвечать на вопросы о ГОГРе и Артерране – обоих как запирало. Оба выкатывали помутневшие глазки и тупо выплёвывали: - Бык-бык. Что один, что второй – даже с одинаковой интонацией, а вернее, с отсутствием последней. После трёх, или четырёх «Быков» Ежонков взвинтился и решил сделать перекур. Кофе он не пил: боялся не то угрей, не то давления. Он купил в буфете бутылочку колы и два пирожных: медуницу и корзиночку. Так и зашёл он в кабинет к Недобежкину, кусая попеременно, то медуницу, то корзиночку и с колой в кармане. - И что мы имеем? – вещал тем временем под собственный нос Недобежкин и что-то усидчиво писал на измятом клочке тетрадного листа. – Мильтон – это не Мильтон, а в «Росси – Ойл» закрыли Донецкий филиал… Что же это такое? - Работает кто-то по ним! – вставил Ежонков, шамкая полным ртом. – Я агент, и я знаю! - Да кто по ним ещё может работать? – взвился Недобежкин, сминая клочок со своими записями. – Чёрт… закрутились мы в какую-то малашу – чёрт ногу сломит! - И ни в какую не в малашу! – возразил Ежонков и откусил от корзиночки смачный кус, выпачкав нос в белый сладкий крем. – Интерпол вполне может их шустрить! Или ты, Васёк, думаешь, что никто кроме нас не знает больше о проекте «Густые облака»? вот и Мильтона им кто-то подменил, чтобы вывести на чистую воду ихние делишки с чёрной нефтью! Вот и вывели, вот и прикрыли! Я там кое-что про Филлипса подкопал – так закачаешься! Посмотрим потом, как Игорёша компы откачает! Смирнянский имел неосторожность похвастаться тем, что разбирается в компьютерных технологиях. Вот и определил ему Недобежкин место и занятие: за компьютером, изводить проклятый кукиш. Кукиш оказался на редкость живуч. Что бы Смирнянский с ним не делал – он никак не желал изводиться, а вместо этого – мигал, менял цвет, пел песни да ещё и плевался ехидными шуточками вроде: «Нос подотри, сопляк!». Смирнянский пыхтел-пыхтел, форматировал диски, переустанавливал «Виндоус», однако ничего не добился: как только компьютеры были включены – на их экраны тут, как тут выскакивал противный кукиш. - Чёрт! – высказал своё мнение Смирнянский и отвернулся от заражённых неведомой заразой компьютеров. – Ребятки, у меня с собой ноутбук. На нём кое-что сохранилось. Давайте, лучше, это посмотрим… А то тут затык… - А кто тут хвастался компьютерной гениальностью? – съехидничал Недобежкин, оторвавшись от Ежонкова. – Ну, ладно… давай, врубай свой ноутбук. Милицейский начальник оторвался от поруганных смятых записей и потащился к тому краю стола, на который Смирнянский водрузил свой новенький тонкий ноутбук. - У меня тут кинцо есть, - начал Смирнянский, подключая ноутбук в розетку. – Про Мильтона в не ранней молодости. Он там такие вещички делал, хоть стой, хоть пой, чесслово! - Ну, давай, Игорёша, крути своё кинцо, - это Ежонков подкатился к столу и плюхнулся на свободный стул с недоеденной медуницей наперевес. – А то собираешься, как Золушка на бал! - Ежонков, сел бы на диету! – сморщился тощий Смирнянский, покосившись на калорийное пирожное в пухленькой ручке «суперагента». – А то пузо у тебя уже, как тыква! - Ой, грозный, как жук навозный! – огрызнулся Ежонков. - Брейк! – остановил перепалку милицейский начальник и нацелился растаскивать ощетинившихся друг на дружку товарищей в «разные углы ринга». – Давай, Смирнянский, подключай! Смирнянский пробормотал себе под нос ехидную колкость в адрес Ежонкова и запустил своё «кинцо». Милицейский начальник прилип к экрану: авось проскочит что-то интересное и нужное? Экран отобразил некий конференц-зал – просторный, с нестандартной мебелью. Такие обычно, показывают в американских фильмах про богачей. Кажется, сейчас у них там было не деловое совещание, а некий банкет. По бокам длиннющего и широченного стола в стиле «аэродром», заполненного съедобной роскошью, сидели некие солидные дамы и господа в солидных дорогих костюмах. В самом дальнем конце – «во главе» «аэродрома» - расплылся в кресле седовласый толстяк Росси. Недобежкин узнал, что это Росси после того, как Смирнянский показал на него пальцем и сказал: - Росси. А на другом конце «аэродрома» восседал он, Мильтон. Да, тут он был помоложе, не такой лысый. Но всё равно – ни капельки не похожий на тот фоторобот, который сотворили Серёгин и Сидоров. Они о чём-то говорили друг с другом, но качество звука оставляло желать лучшего, и поэтому Недобежкин слышал лишь: - ББУХ! - ББУХ! - ББУХ! - Ну, и что я тут пойму? – осведомился Недобежкин у Смирнянского, разглядывая одинаковые и напыщенные лица американских толстосумов. - А ты дальше смотри, - улыбнулся Смирнянский, не спуская глаз с экрана. – Я там звук чуть-чуть подкрутил – интересно будет. Мильтон посидел-посидел, поковырял вилкой в своей тарелке, а потом – вдруг влез на стол и пошёл по нему, словно это был подиум. Он заговорил по-английски, а Смирнянский, помня, что Недобежкин учил этот язык только в школе, превратился в переводчика. - Хорошая прибыль – вот, что нужно корпорации для процветания! – разглагольствовал Мильтон, ногами отодвигая с дороги кулинарные шедевры в блюдах из китайского фарфора. Дамы и господа опешили, повскакивали со стульев и разбежались в стороны, чтобы брызги подливок и соусов не заляпали их костюмы. - А залог хорошей прибыли – это качество и безотказная работа, - Мильтон был так увлечён своей пламенной речью, что даже не смотрел под ноги. Пройдя ещё немного, он вступил в чью-то тарелку, и, поскользнувшись на котлете, рухнул вниз, на отполированный паркет. - Цицерон, однако, - буркнул Недобежкин, когда закончился весь этот «цирк Смирнянского. – Сколько он выпил? Литр? Только вот, скажи, Игорёша, разве это как-то относится к делу? - Да, нет, это так, для смеха, - хохотнул Смирнянский. – Дальше смотри. Ладно, ладно, Недобежкин посмотрит дальше – просто так, чтобы отдохнуть от нудной писанины и тяжёлых раздумий. Барахтающийся на полу Мильтон исчез в граде помех. Но вместо него вдруг выплыл Росси – один и крупным планом. Этот кит американской преступности как всегда сидел. Сидел в кожаном кресле с высоченной спинкой и держал в правой руке длинную поблёскивающую трость. Спустя минуту, в кадр вклинился другой субъект – подтянутый такой, прилизанный весь, с тёмными очками на глазах. - ББУХ! – сказал ему Росси электронным голосом. Недобежкин замер: он узнал второго субъекта. Да, ни кто иной, как подземный монстр Генрих Артерран вошёл в кадр широкими уверенными шагами и уселся в другое кресло напротив тучного, заплывшего холестерином президента корпорации «Росси – Ойл». - Видал? – осведомился у него Смирнянский, остановив просмотр. – Знаешь, что за фруктик к Росси приполз? Недобежкин соврал: он сказал, что не знает, для того, чтобы услышать мнение Смирнянского. Смирнянский хохотнул, а потом завёл таким загадочным тоном, словно бы рассказывал про инопланетянина, который прилетел из космоса у него на глазах: - Я раскрутил архив этого Филлипса, он прятался под фамилией Синицына. Так вот, Филлипс считает, что этот вот чувачок – и есть Генрих Артерран, который руководил проектом «Густые облака». В официальных документах накарякали, что Артеррана сожрала подопытная горилла, однако я думаю, что это не так. Там случилось что-то другое, похлёстче гориллы. И из-за этого Артеррана завербовали в Интерпол. Я тут глянул глазом на фоторобот Серёгина, на Мильтона этого, который не Мильтон, и решил, что он подозрительно похож на этого Артеррана… - Артерран – тёмная лошадка! – влез Ежонков, допивая литр колы с сахаром. – Не факт, что в подземелье «Наташеньки» мы видели именно его! Под его фамилией может скрываться кто попало! - Ты же сам кряхтел, что это он! – напомнил Ежонкову Недобежкин. – А теперь что случилось? - Я ничего не знаю! – булькнул Ежонков. – Меня и так уже жена за «Ниссан» чуть не вышибла из дома, а скоро и с работы вышибут. Мне кажется, что меня кто-то посёк, как я там по секретным архивам ползаю. Я тут, кстати, про Филлипса этого узнал, что его подослали за Артерраном следить. У меня в ФБР есть наседочка. Я с ней состыковался, и она мне кукарекнула, что они вовсю крутят «Густые облака». Да, Артерран живёхонек, как мы с вами. Но кто он такой: профессор, фашист, агент? – это только черти в аду знают. Так что влипли мы, ребятки по самые ушки. Как отмазываться будем, пока не зажмурили всех по одному? - Трус ты, Ежонков! – постановил Недобежкин. – Давай, Смирнянский, крути своё кино. Я хочу послушать, что Росси Артеррану говорит. - Звук поганый, - предупредил Смирнянский. – Бу́хать будут. - Что, подкрутить не мог? – проворчал Недобежкин. - Неа, сломалось там что-то, - помотал башкой Смирнянский. – Сам смотри. Смирнянский включил «кинцо» дальше, и Недобежкин увидел, как Артерран выгрузился из предложенного ему кресла, подобрался к тому месту, где была поставлена видеокамера, протянул руку, и – всё, помехи. Видимо он выдрал камеру «с мясом» и сломал. - И это ещё неизвестно, кого мы там на «Наташеньке» гранатой бомбанули! – продолжал вещать Ежонков, расплескав свою колу на стол Недобежкина. – Генрих Артерран не такой идиот, чтобы дать себя угробить. Мы сорвали им какое-то дело, и теперь они будут нам мстить. - Ежонков, иди домой! – рассердился Недобежкин. – Если ты так всего боишься, то закройся там вместе со своим «Ниссаном» и торчи! А в это время Пётр Иванович привёз пополнение в изолятор. Вместо одного Интермеццо у них с Сидоровым «в капкане» оказалось целых шесть человек. Бобр был угрюм, шагал по милицейскому коридору с огромной неохотой, огрызался и дёргал плечом, когда Казаченко погонял его пистолетом. Черепаху Пётр Иванович и Сидоров тащили под ручки: он пережил некий жуткий стресс и теперь – едва ворочал лапками. Охранники Бобра во всю прикидывались «шлангами» - послушно шагали, молчали и строили невинные личики овечек. Бобра и его охранников прямой дорогой отвели в изолятор и там закрыли – потом им предъявят обвинение. В соседней с Бобром камере успел прописаться Хряк. Хряк вопил, что он ни в чём не виноват, что сегодня даже не пил, и что он опоздает на работу.