Текст книги "G.O.G.R. (СИ)"

Автор книги: Анна Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 162 (всего у книги 198 страниц)

Дверь не пускала, а за спиной Семиручки уже бесновался смертоносный «красный петух». Всё, председатель думал, что погибает, но тут что-то щёлкнуло, и дверь распахнулась. Семиручко вывалился на прохладный и влажный пол коридора, кашляя, размазывая по щекам слёзы и сопли. Барахтаясь на полу, он видел, как от него отпрянули прочь чьи-то ноги в старомодных женских туфлях, и услышал, как кто-то испуганно заверещал: - Пожа-ар! Семиручко узнал голос Клавдии Макаровны. Клавдия Макаровна не на шутку испугалась. Она не думала убегать, а топталась на месте и истошно вопила: - Пожа-ар! Пожар! Заливай! Семиручко и тот опомнился быстрее, чем эта престарелая подушка. Он вскочил на ноги и оттолкнул Клавдию Макаровну в сторону за секунду до того, как столб пламени вырвался из архива в коридор. Клавдия Макаровна издала звук, похожий на куриное квохтанье, а Семиручко – тот проявил качества героя. Сообразив, что пожар уже не потушить, он вытолкнул престарелую курицу Макаровну в ближайшее окошко и выпрыгнул сам. Клавдия Макаровна совсем не умела прыгать, она шлёпнулась, как какой-то грузный мешок, наполненный неизвестно чем. Семиручко умел прыгать так же хорошо, как и Клавдия Макаровна, поэтому он шлёпнулся точно так же, и сразу откатился подальше, опасаясь, как бы барахтающаяся готичная дама не огрела его каблуком по носу. - Ползите, Клавдия Макаровна, - пропыхтел Семиручко, неуклюже уползая от здания сельсовета, в окнах которого уже поднималось алое зарево, и танцевали горячие языки пламени. Они отползли достаточно далеко для того, чтобы оказаться в относительной безопасности, и теперь с ужасом наблюдали за тем, как пламя стеною возвышается над крышей и постепенно проглатывает тёплое, насиженное место их работы. Чёрные и серые хлопья пепла крутились у носа, высоко над крышей догорающего сельсовета курилось марево. Откуда-то долетал противный рёв сирены: это на пожар спешили пожарные, которых, скорее всего, вызвали с почты. ========== Глава 115. Короткое продолжение. ========== Милицейский начальник Недобежкин никак не хотел отставать от гипнотизёра Ежонкова и постоянно находил ему работу. Ежонков работал не покладая рук, и лицо его покрылось потом. Работа была следующая: раскручивать на откровения больных «звериной порчей». Ежонков терпел провалы: «звериная порча» ну, о-очень плохо поддавалась лечению. Подумав недолго – милицейский начальник не умел долго думать – Недобежкин выделил Ежонкову помощника – «киевского колдуна-программиста» Вавёркина. Вавёркин не уволился, потому что его никто не собирался увольнять. Недобежкин дал издёргавшемуся гипнотизёру отпуск, Вавёркин отдохнул, одумался, и теперь – как раз закончил свою суперновую программу для считывания биотоков мозга, и горел желанием испытать её ну хоть на ком-нибудь. И вот теперь Вавёркин наконец-то сможет определить, годится ли он в подмётки Биллу Гейтсу, или нет, потому что перед ним сидел на стуле ни кто-нибудь, а Пётр Иванович Серёгин, справа стоял и скептически фыркал «суперагент» Ежонков, а над самой душой восседал «третейский кади» Недобежкин. Пётр Иванович Серёгин тоже выглядел весьма скептично: он не верил в возможности гипноза несмотря даже на то, что получил «звериную порчу». - Зайцев его здорово попортил, - предупредил Вавёркина Ежонков. – Смотри, заблеет он у тебя. - Моя новая программа поможет мне исключить из сеанса ту стадию, когда включается эта дурацкая козья установка, - заверил Вавёркин, украшая голову Серёгина своими присосками. – Я смогу обмануть эту «порчу», и Пётр Иванович заговорит. - Хочешь нажухать фашистских агентов? – скептически осведомился Ежонков, кусая своё любимое пирожное «эклер» со взбитыми сливками. – Не надейся, коллега, у них там всё продумано. Они чуть всю Европу не заграбастали, а ты хочешь какими-то присосками их победить! Пётр Иванович наелся эклерами ещё в то далёкое время, когда приходил к бабушке Лютченко за информацией о безвестно исчезнувшей Анне. Никакого аппетита эти жирные пирожные у него не вызывали, а в сверхвозможности «фашистских агентов» он просто и прагматично не верил. Он просто сидел и терпеливо ждал, когда же Вавёркин закончит прилаживать к его голове неприятно холодные присоски и начнёт работать. Это далеко не последняя работа для Вавёркина и Ежонкова: в коридоре ждут два других пациента: Смирнянский и Сидоров. Да и в перспективе имеются ещё два: Борисюк и Соколов. Вавёркин, пока боролся с эпидемией «звериной порчи», потерял в весе килограммов десять, а вот Ежонков – тот, наоборот, набрал. «Суперагент» постоянно жевал пирожные и лопал конфеты (не гнушался и холодцом Карпеца). Он говорил, что ему, «как умственному работнику, необходимо питать мозг», однако вместо мозга у Ежонкова, кажется, питается пузо… - Готовы? – это Вавёркин закончил цеплять к Петру Ивановичу присоски, включил ноутбук и приготовился к работе. - Готовы, - зевнул Пётр Иванович, который, честное слово, уже устал и соскучился ждать, когда же, наконец, Вавёркин начнёт его гипнотизировать. - Давайте, - санкционировал Недобежкин. – А если снова запорете – уволю обоих, понятно? Вавёркин заметно побледнел: да, он боялся увольнения. А Ежонков – тот состроил презрительную гримаску и проворчал: - Бе-бе-бе! Конечно, как Недобежкин может его уволить, если Ежонков даже не числится у него в отделении? На экране ноутбука змеились волнистые и ломаные линии: так отображались биотоки мозга Петра Ивановича. Кажется, Вавёркин в этом что-то понимает, раз так внимательно на них смотрит и что-то там ещё настраивает мышкой. Сам Пётр Иванович в этом во всём ни зги не понимал, а смотрел на свои биотоки так, от нечего делать, и время от времени подавлял докучливые зевки. Для Петра Ивановича это был уже второй сеанс гипноза, и он ожидал, что сейчас вроде бы заснёт, и увидит некий сон – какой-нибудь абсурдный, дурацкий, про «чёрную-чёрную комнату в чёрном-чёрном доме». А потом – у них снова что-то сорвётся, сломается, пойдёт не так… Пётр Иванович выплюнет какой-нибудь звериный рёв, они его разбудят, и будут долго ругаться с Недобежкиным… Да, это нормально, Пётр Иванович уже привык к такому сценарию, и каждый их сеанс гипноза заканчивается одинаково. Но на этот раз всё получилось как-то странно. Они все: и Вавёркин, и Ежонков, и даже Недобежкин – почему-то ушли из кабинета и оставили Серёгина одного в присосках наедине с ноутбуком. Сначала Пётр Иванович просто глазел на свои биотоки. Но потом ему это надоело, и он решил выяснить, в чём дело, куда они все пошли, и почему он должен здесь сидеть и прозябать в рабочее время? Пётр Иванович попытался отклеиться от присосок и встать, но присоски его почему-то не пустили. Они держали так, словно бы их приклеили к его голове цементом, и не давали ему и шевельнуться. «Что за чёрт?» - вселенский скептик Серёгин даже ощутил лёгкий испуг. - Василий Николаевич! – негромко позвал он начальника. В ответ – тишина. Недобежкин, словно бы, испарился, или провалился, или растворился… Пётр Иванович прислушался. В отделении, обычно, всегда стоял гул: шаги, разговоры… Но сейчас – в удивительно неподвижном воздухе висела странная, почти что, могильная тишина, сквозь которую не прорывалось ни звука. А потом – дверь медленно и со страшным скрипом отъехала в сторону, и из коридора в кабинет молча вдвинулись два человека. Серёгин сначала удивился: откуда такой ужасный скрип, когда дверь кабинета Недобежкина никогда в жизни не скрипела? Но потом его взгляд переместился на вошедших. Двое незнакомцев, примерно одинакового роста, примерно одинакового телосложения. Только один из них одет в белый халат – такой, как обычно бывает у врачей, глаза его скрыты под непроницаемо-чёрными стёклами очков. С плеч второго лоскутами свисает драная, подгоревшая военная форма, кажется, времён Великой Отечественной, а на голове красуется пропаленная до дыр серая кепка. «Странная компания…» - неожиданно отметил про себя Серёгин. Незнакомцы застопорились около стола Недобежкина, а потом – «прожжённый вояка» так и остался стоять, а «доктор» – сделал пару шагов навстречу сидящему в плену присосок Серёгину и громко заявил: - А теперь ты всё забудешь! Будешь-удешь-дешь-дешь-дешь! – эти слова эхом прокатились в мозгу Петра Ивановича. – Помни только, что тебя УДЕЛАЛ ЗАЙЦЕВ! Айцев-цев-цев-цев! ВОПРОСЫ ЕСТЬ? - Меня уделал Зайцев, - безвольно промямлил Пётр Иванович. - Вопросов нет! – весело сказал «доктор», повернулся и зашагал к двери. Вояка бодро взял под закопчённый козырёк, свистнул, и тоже зашагал к двери, по-солдатски чеканя шаг. Двое незнакомцев удалились в коридор и там пропали так же, как Недобежкин, Вавёркин и Ежонков, а Пётр Иванович внезапно услыхал над своим ухом громкий хлопок сродни взрыву и упал со стула. Открыв глаза, Пётр Иванович увидел, что да, он сидит на полу, но в кабинете каким-то волшебным образом возник и Вавёркин, и Ежонков, и даже Недобежкин материализовался за столом. Ежонков стоит и угрюмо таращится в пол, Вавёркин подбирает свои присоски и ворчит: - Ну вот, две штуки отодрал… А Недобежкин потихоньку переваривает обоих сатанинским взглядом и багровеет перед очередным взрывоподобным строгачом. «Куда это они выходили?» - вот мысль, что первой прокралась в голову Петра Ивановича после падения со стула. - Э… - прокряхтел Серёгин, барахтаясь на полу в попытке встать. – Тут такие двое не проходили – один, такой ободранный, в форме военной, а второй – как врач? - Что он несёт? – процедил сквозь зубы Недобежкин, примериваясь, кого бы ему уничтожить первым – Вавёркина, или Ежонкова? Вавёркин, держа в правой руке оторванную Серёгиным присоску, тихо пискнул: - Я не знаю… А Ежонков – тот вообще, только руками развёл. - Вот что, Кашпиррровские! – цербером зарычал милицейский начальник и как следует, навернул кулаком по своему столу. – Я вам говорил, что я вас уволю? Так вот, я вас уволю! Пётр Иванович никак не мог подняться с пола. А главное – никак не мог сообразить, куда они все уходили, и что это были за странные люди – вояка и доктор? Но в голове Серёгина билась одна навязчивая мысль: «Меня уделал Зайцев». И теперь Пётр Иванович абсолютно позабыл о монстре-тени. Серёгин был твёрдо уверен в том, что «звериную порчу» навёл на него именно он, Зайцев. - Меня уделал Зайцев! – озвучил свою мысль Пётр Иванович и, кряхтя, поднялся на ноги, что по консистенции напоминали вату. - Ну, я же говорил! – возликовал Ежонков и положил в ненасытный рот шоколадную конфетку. – Зайцев его уделал, и теперь он сам это сказал! Мы победили «звериную порчу»! Вавёркин, ты гений! Вавёркин слабо и виновато улыбался, Недобежкин вращал глазами, а Пётр Иванович начал соображать, что нет, никто никуда не уходил, а вояка с доктором приснились ему в гипнотическом сне. Таким образом, эти два «шамана» сняли с него «порчу» и вернули рассудок и память. Пётр Иванович попытался припомнить лица виртуальных визитёров. У вояки лицо… военное: всё в какой-то чёрной копоти и наполовину заслонено козырьком кепки. А вот доктор… Лица доктора Серёгин не помнит совсем. Возможно, он был такой, как Вавёркин, возможно – такой, как Ежонков, а возможно – и такой, как Зайцев… - Зайцев этот… - буркнул Недобежкин, сменив гнев на удивленье. – Так ты, Ежонков, думаешь, что результат этих идиотских «Облаков» - это Зайцев?? - Зайцев, - кивнул Ежонков. – А кто же ещё? - А как же тот Генрих из подземелья, который ОДИН перебил нашу группу захвата?? Вон, Самохвалов наш до сих пор в дурке чалится! Что ты на это скажешь, Мессинг? - Генрих сдох, - отпарировал Ежонков. – И мы вообще не знаем, тот ли это Генрих был… - Тот, - настоял Недобежкин, нервно разъезжая в своём кресле из стороны в сторону. – Скажешь, что он живёт, шо тот Маклауд, и так не бывает в природе, да? Так если он нажрался своих образцов – он может ещё триста лет прожить! - Он взорвался на гранате, - напомнил Ежонков. – Но, я не сомневаюсь, что он был фашистским агентом… - Как мне всё это надоело! – перебил Недобежкин и навалился на спинку кресла, изобразив глобальную усталость от жизни. – Нормальные менты бандитов ловят, а мы – копаемся в какой-то нане… Чёрт! - Это же открытие века! – возразил Ежонков и скушал очередную конфетку, засунув фантик за шкаф. Засунул неудачно: Недобежкин заметил его «финт» и взорвался: - Э, толстяк, ты, куда это мне пачки свои забиваешь?? А ну, выцарапал живо! - Не нукай, не запрягал! – обиделся Ежонков. - Выцарапывай! – настоял Недобежкин и поднялся с кресла. - Смотри, животом на стол не навались! – съехидничал Ежонков. – И я не уверен, что ты ешь меньше меня! Да, так и есть, Серёгин не ошибся: они начали длительную перепалку, а ему только и остаётся, что запастись терпением и дождаться её конца. Да, Зайцеву суеверно и безграмотно приписали сверхчеловеческие возможности таинственного «результата», который мог бы получиться у тех, кто проводил эксперименты в рамках проекта «Густые облака». А что же по-настоящему случилось с Зайцевым? Сергей Петрович Зайцев, бывший участковый из деревни Верхние Лягуши, томился в клетке в единственном помещении подземной лаборатории, которое Генрих Артерран не засыпал землёй. Зайцев медленно терял человеческий облик – Гопников серьёзно напортачил с его генетическим кодом, и теперь верхнелягушинский участковый на глазах лишался способности мыслить, дичал, деградировал. Тот, кто раньше был милиционером, бдел законопорядок и боролся с бандитами, теперь неистово бросался на толстые прутья решётки, пытаясь не то перегрызть их, не то разогнуть руками. А руки Зайцева с каждым днём всё больше и больше становились похожи на перепончатые и когтистые лапы неизвестного науке существа. Яркий белый свет, что заливал лабораторию, приводил бывшего старлея в звериную ярость, и Зайцев рычал нечеловеческим басистым голосом и корчил ужасные волчьи рожи. Из верхней челюсти Сергея Петровича торчали длинные клыки, а щёки начинали покрываться зелёной чешуёй. Перед клеткой Зайцева стоял Генрих Артерран и взирал на беснующегося участкового с явным беспокойством. Не прошло и трёх месяцев с тех пор, как этот салага Гопников поработал над ним, а Зайцев уже успел превратиться в то, что в научно-популярной литературе называют словом «мутант». Сверхчеловека, правда, из него не вышло – если процесс пойдёт дальше, Зайцев просто превратится в хищного зверя, и его можно будет переселять в зоопарк. Но ведь Генрих Артерран вовсе не собирался добиваться таких страшных результатов, как диэволюция человека до животного. Надо спасать несчастного Зайцева, возвращать в человеческое общество… Генрих Артерран видел лишь один способ избавить Зайцева от действия «дьявольского» препарата: дать ему тот антидот, который был испытан на Гопникове. Надежда на положительный результат с Зайцевым была туманна и расплывчата: в организме Гопникова был другой препарат, не такой, как у Зайцева. Но у Генриха Артеррана не было другого антидота – вот, в чём дело. Вообще, препараты из ДНК «прототипа» очень плохо поддаются нейтрализации и выведению из человеческого организма – особенно, самый последний препарат – под номером «триста семь». Зайцева нужно срочно спасать – пока ещё можно заставить его выпить антидот. Зайцев метался по клетке, словно рассерженный павиан, рычал, тряс решётку. Прутья решётки по толщине приближались к руке среднего человека, но Зайцев уже начинал расшатывать их. Если он и дальше будет трясти решётку с такой же силой – в один прекрасный день последняя просто не выдержит и сломается. - Зайцев! – позвал Зайцева Генрих Артерран и взял с ненового журнального столика, что пристроился около клетки, обычный гранёный стакан, наполненный бесцветной жидкостью. Зайцев прекратил метаться по клетке, уставился на Генриха Артеррана невменяемым звериным взглядом и издал нечленораздельный звук, похожий то ли на «Рррр», то ли на «Уууу». - Пей, - настоял Генрих Артерран и протянул Зайцеву стакан. Зайцев, вроде бы, сделал на лице осмысленное выражение, подошёл к решётке на двух ногах, а не на четырёх и взял стакан в правую руку, как самый обычный человек. - Пей, - повторил Генрих Артерран, не спуская глаз с Зайцева. Зайцев огромными глотками выхлебал всю жидкость, а потом – в нём снова пробудилось звериное начало: бывший участковый отшвырнул стакан в сторону, расшибив его вдребезги, и с глухим рычанием забился в угол клетки. - Молодец, - похвалил его Генрих Артерран и вышел из уцелевшей лаборатории неизвестно, куда.