сообщить о нарушении
Текущая страница: 139 (всего у книги 198 страниц)
- Ясно, что их всех уже замели! – высунулся Ежонков и потрогал папиросную бумагу печати указательным пальцем. – Такие штучки федералы вешают, когда шарашки прикрывают.
Да, пока они возились с Верхними Лягушами и «чертями» - совсем упустили из виду «Росси – Ойл». Кто-то тут уже побывал и пошустрил… На печати стоит дата: тридцатое июля. Кажется, они тогда искали «панцеры-хетцеры» в подземельях «Наташеньки»…
- Федералы? – хмыкнул Недобежкин, дойдя до широкого окна и увидев, что оно тоже опечатано. – Это какие у нас в Донецке федералы?
- Интерпол! – не задумываясь, выпали Ежонков. – Они косили под международную корпорацию, но танкера́ми сливали контрабандную нефть. Вот их и посекли, а так же – подмели. Всё коротко и ясно!
БА-БАХ! – Пётр Иванович, прямо ухом услышал взрыв гранаты около себя – такая сенсационная догадка его осенила. Мильтон, которого они с Сидоровым видели – это Генрих Артерран. Выходит, что именно Генрих Артерран следил за работой филиала под маской Мильтона. Он затеял страшенный ремонт, забраковывал проекты, наверняка, чтобы отвлечь этого тучного сонного Поликарповича от дел! Да, уж, кажется, он и есть «федерал»… Проклятая «порча» не даёт Серёгину ни словом обмолвиться про Артеррана, а когда она пройдёт… тоже ничего хорошего не будет. Проследив аналогию между Карпецом, Семёновым и Кораблинским, Пётр Иванович сделал невесёлый вывод: когда у него пройдёт «звериная порча» - он забудет всё на свете и сможет сообщить миру только слово «Бык». Ну да, конечно, «Бык» всё-таки, лучше, чем «Ме». Однако только тем, что «Ме» - это междометие, а «Бык» - уже существительное. Только вот, это существительное никак не относится к делу. Всё, финиш…
- Интермеццо у нас один остался, - буркнул Недобежкин и повернулся, чтобы уйти. – Сидоров, ты у нас спец по нему – займись.
========== Глава 98. Кто поймает Интермеццо? ==========
Серёгин и Сидоров выполняли задание начальника: «занимались» Интермеццо. Сидорову пришлось по памяти восстанавливать всё, что когда-то было про него известно. Такое интересное занятие досталось сержанту из-за того, что Карпец проворонил его дело. Вот Сидоров и сидел, уткнувшись носом в бумажечку, и выписывал всех известных ему дружков «короля воров». Пётр Иванович же «гулял» по обширным просторам тридцать седьмого дела, выискивая там крупицы информации про Интермеццо. Наверное, в той тишине, которая сейчас висела в кабинете, было слышно, как скрипят их мозги, занятые разгадкой тайны, по сложности равной, наверное, теореме Ферма.
Пётр Иванович повернул голову и украдкой заглянул в бумажечку, которую Сидоров испещрил не то фамилиями, не то кличками. «Косой, Хряк, Черепаха, Троица...» - начал читать Серёгин. Читая, Пётр Иванович сразу же припоминал, не встречал ли он данные «наименования» раньше. Так, первым в списке идёт некто Косой. Косой… Косой… Косой… Да, Косой – фигура известная: целых четыре отсидки за плечами. Воровал этот Косой по-чёрному, и к тому же, очень безграмотно. Всегда множество очевидных улик, следов и так далее. Серёгин уже ловил его два раза. И сейчас, кажется, Косой опять засел на нары. У Троицы они с Недобежкиным уже бывали и узнали, что Светленко приходил к нему за фальшивыми документами. Рыбаков Александр Владимирович – вот, в кого перекрестился по этим документам «король воров». В аэропорту уже изловили десятерых разношёрстных Рыбаковых Александров Владимировичей, но никто из них так и не явился Николаем. В квартире Светленко по соседству с Сидоровым заседают Журавлёв и Пятницын в надежде на то, что кто-то придёт за исчезнувшим «фантомом» Федохиным. Кажется, их пора отзывать: Федохин-Филлипс пал смертью храбрых: наверное, за ним уже пришли…
А вот, Хряк и Черепаха – человечки «не стреляные». Кажется, не помешает нанести им визит.
Пётр Иванович решил начать с Хряка. Причина была прозаична: Хряк проживал куда ближе, чем этот Черепаха. В Калининском районе, в двухкомнатной квартире. А Черепаха забился в глухомань, к нему и идти не охота.
- Всё, погнали! – постановил Пётр Иванович и проворно скользнул в коридор.
Поймать Интермеццо – для Сидорова это уже сделалось делом чести. «Король воров» так часто и виртуозно ускользал из рук правосудия, что сержант, упустив его не один раз, дал себе слово: во что бы то ни стало схватить изворотливого преступника и водворить туда, где ему положено быть – за тюремную решётку. Даже если для этого придётся совершить тринадцатый подвиг Геркулеса – Сидоров не остановится. Он сразится с любыми бандитами, с «Королями», с «Динозаврами», с Генрихом Артерраном, с драконом, с вампиром, с самим Геркулесом… но достанет Николая Светленко даже из-под земли! Из тартара достанет и упечёт на нары раз и навсегда. Дав себе это торжественное обещание в двадцать первый раз, Сидоров призвал на помощь удачу и скользнул в коридор вслед за Петром Ивановичем.
Сидоров отлично знал, как проехать к тому, кто носил кличку Хряк. Он ездил к нему раз пять – тогда, когда ловил Интермеццо в первый раз. Хряк был толст и трусоват. Если напереть на него хорошенько – он расколется, как орех…
Пётр Иванович припарковал служебную машину во дворе дома, около другой машины – красных «Жигулей». Выйдя из кабины, Серёгин огляделся. Перед ним лежал обычный двор обычного пятиэтажного дома – таких дворов и домов в районе полным-полно. Там, в сторонке у древнего каменного забора, торчит зелёная беседка. В глубине двора – детвора с шумом и смехом катается с горки. На лавочке, под окнами первого этажа, собрались современные «три девицы». Они не пряли, а жеманно покуривали тоненькие дамские сигаретки и вели следующую беседу:
- Ритка… А, Ритка! У неё, вот, мальчик родился!
- Значит, свекрухой будет!
- Да подожди ещё со свекрухой, его сначала вырастить надо!
Похоже, что беседа была очень весела и содержательна, потому что все три девицы сначала замирали, развесив уши, и, помолчав секундочку, взрывались писклявым хохотом.
Пройдя мимо них, Серёгин и Сидоров углубились в прохладу подъезда. Преодолев четыре лестничных пролёта, они взобрались на третий этаж и оказались перед добротной стальной дверью.
- Приехали, - сообщил Сидоров и нажал на кнопку звонка.
Сначала там, в квартире, за этой вот дверью, висела нежилая тишина. Но, спустя несколько минут – послышались тяжёлые шаги увесистых ног, слегка приглушённые толстым ковром.
- Хто? – сыто осведомился хрипатый от излишка жирной пищи голос.
- Давай Хряк, откупоривайся, милиция! – грозно сообщил ему Сидоров.
- Ык! – икнул с той стороны двери сытый Хряк. – Ы… Меня нет дома…
- Так, давай, шевелись, а то запишу, что ты из пистолета в меня запулял! – пригрозил Сидоров, заставив Хряка вернуться и закопошиться в замках.
Хряк был огромен, словно человек-гора. На его голове, что напоминала батон, торчали неопрятные пучки засаленных волос, оба подбородка покрывала пятидневная щетина. Натянув необъятные растянутые шаровары под самые подмышки, этот запущенный толстяк крякнул:
- Простите, у меня неубрано… - и отодвинулся вглубь своей квартиры, из которой пахло, словно из конюшни.
Пётр Иванович едва сдержался, чтобы не поморщиться: милиционер должен быть бесстрастным. Перевалив «нагромождения» обломков мебели, смятой одежды, целых и разбитых бутылок, пачек от магазинных пельменей и прочего хлама, Хряк добрался до кухни.
- Садитесь, - пробухтел он, указав милицейским гостям на два уцелевших стула.
Пётр Иванович пристроился на чистом краешке стула, а Сидоров – тот вообще, отказался садиться. Брезгливо покосившись на «Монблан» из перепачканной посуды, что возвышался над ржавеющей раковиной, Серёгин спросил Хряка про Интермеццо.
Хряк с самого начала выглядел припыленным, а когда до него довели смысл визита – так вообще, едва ли не запихнул свою тушу под низкий старый стол.
- Я его давно не видел, - соврал Хряк, крутя толстенными пальцами чайную ложечку, залепленную остатками варенья. – Вообще, уже, наверное, год не видел, а то и больше.
- Да, ну? – не поверил Серёгин. – Неужели, целый год? Вы же, как-никак друзья?
- Ага, - вставил Сидоров. – Не завирай, Хряк. Уж я-то знаю, что когда Интермеццо в бегах – он к тебе к первому поскачет!
Вообще, если хорошенько подумать – Хряку до Коли не было абсолютно никакого дела. Арестуют его – и ладно, посадят – ну и пускай. Какая Хряку разница, что случится с этим заносчивым дурачком? Да пускай он хоть, лопнет! Нет, Хряк переживал не за Колю. У него имелась другая проблемка – похлёстче преступного сговора с беглым Интермеццо. Позавчера Хряк ходил на работу и проработал одного «работодателя» - бизнесменчика некрупной руки, который организовал себе киоск на остановке «Дружба». «Работодатель» заартачился, отказался выплачивать «гонорар крыше», и Хряк немного рассердился. Он ударил этого очкастого хлюпика по голове – но совсем не сильно и не больно, а так, для острастки. Кто виноват, что у него оказалась настолько слабенькая черепушка, что проломилась от одного-единственного тумака? Да никто, мать-природа! Обнаружив, что «работодатель» лежит и больше не дышит, Хряк в спешном порядке избавился от «каприза природы»: свалил его в багажник, вывез в урочище Кучерово и там тихонько без свидетелей зарыл. Вернувшись домой, Хряк выдраил машину, остерегаясь того, что кто-нибудь заметит пятна крови, и забился в глубокое подполье. А сейчас к нему нагрянула милиция. Как известно, у страха глаза велики, а на воре горит шапка. Поэтому Хряк и нервничал, ведь он вообразил себе ужасную историю о том, что Интермеццо им и не нужен, это они таким дьявольским способом подводят его к зажмуренному очкарику…
Стратегия у Хряка была одна: отпираться от всего. Вот он и отпирался: от Интермеццо, от горького похмелья, что давило сейчас его буйную голову, от беспорядка, что безраздельно властвовал у него в квартире.
- Нет, нет, нет, - словно запрограммированный робот, твердил Хряк в ответ на все вопросы, что предложила ему милиция. – Нет, нет, нет.
А потом – взъерошенная подспудным страхом и алкоголем психика не выдержала и Хряк, незаметно для себя, пустился вразнос.
- А-а-а-а-а!!! Менты позорные! – заревел он бешеным слоном и подскочил, вращая глазами, словно дикий вепрь.
Схватив табурет, он занёс его, нацелившись расквасить Серёгину голову. Пётр Иванович ловко увернулся от сокрушительного удара, и табурет с силой атомохода обрушился на стол и поверг его в обломки. На этом Хряк не остановился – воздев табурет над головой, он замахнулся повторно, стремясь зашибить им Сидорова, который попытался, было, закрутить ему руки.
- Я вам не достанусь!!! – новый мощный удар вдребезги сокрушил подоконник.
- Давай, Саня, заходи сзади! – скомандовал Пётр Иванович Сидорову, укрывшись за холодильником.
Сидоров выскочил из-за угла и напал на Хряка со спины, стукнув его ногой. Хряк заголосил, выронил табурет и замахал кулаками, расшибая воздух. Пётр Иванович подоспел спереди и, перехватив летящий в него кулак, заломил жирную ручищу Хряка за его огромную спину.
- Ы! Ы! Ы! – закряхтел толстый бандит, не в силах сопротивляться милицейскому захвату.
Сидоров выпростал из-за пояса наручники и надвинул их на запястья Хряка. Стальные браслеты едва сошлись – такими толстыми были у Хряка запястья.
- Уф, приструнили… - выдохнул сержант, убедившись в том, что Хряк не вырвется.
- Чего он взвился? – пробурчал Пётр Иванович, разглядывая поверженного преступника, как ворочается он на полу носом вниз. – Придётся отвезти его в изолятор за нападение на нас. Давай, Саня, звони Казаченке.
Пока Пётр Иванович и Сидоров возились с этим переевшим Хряком, Коля отсыпался после удачного посещения магазина «Калинка». С посещением Коле повезло: продавщица оказалась не очень ушлая и оставляла в кассе до самой пересмены всё, что настригла. Вот её «добыча» и досталась «королю воров».
- Поднимайся, поднимайся, час дня уже! – плаксиво зудел над ухом докучливый Черепаха и то и дело пихал Колю в бок коленкой. Конечно, ведь Коля занял его проваленный убогий диванчик, вынудив Черепаху спать на полу.
- Отвянь! – огрызнулся Коля, отвернувшись к стенке. – Харэ по мозгам кататься – я не выспался.
- Поднимайся, давай, медведь заезженный! – прогудел Черепаха и стянул с Коли одеяло. – Я жрать хочу, как чёрт, а тут дрыхнешь!
- А что, сам пожрать не можешь? – проворчал Коля и сел на диванчике, свесив босые ноги на голый пол. – Я не повар – варить не умею.
- Я спички под диваном прячу! – буркнул Черепаха. – Ты, вообще, мне здесь не нужен. Только занимаешь место, да жжёшь свет.
Коля сидел на дрянном диванчике Черепахи, чувствовал под собой жёсткую пружину и думал, что ему сегодня край нужно будет сгонять к Троице за новой ксивой. Он получит документы, деньги есть – и всё, съедет из этой тесной норки куда подальше. В Америку, например, отличная страна!
- Давай, сползай со спичек! – поторопил Колю Черепаха и прервал его раздумья и мечты. – Желудок под горло подкатил!
- На, жри! – огрызнулся Коля, встал с диванчика и пополз в ванную.
Николай сидел за столом и хлебал невкусный суп из тушёнки, который презентовал ему Черепаха. Никакой другой еды у Черепахи не было. Выгнать в магазин Коля его не смог: Черепаха отказывался, чуть ли, не до истерики, верещал, что его убьют.
- Да они меня колесуют! – вот, как он верещал. – Я же говорю тебе: нарвался на Бобра!
- А мне-то что? – грыз его Коля. – Я не люблю тушёнку.
Черепаха так и не пошёл в магазин, вот Коля и хлебал суп из тушёнки. Черепаха сидел с ним за одним столом и тоже хлебал суп, поминутно давясь, потому что из-за не стихающего страха перед Бобром, еда не лезла ему в горло. И тут чей-то тяжёлый кулак лёг на фанерную дверку. СТУК! СТУК! – раздались увесистые удары.
- Бобр! – пискнул Черепаха и полез под стол.
Коля совсем не испугался: какое ему дело до Черепахиного Бобра? Если этот Бобр наедет на него – Коля настучит ему по шапке. Черепаха дрожал и барахтался под столом, Коля встал со стула и приготовился драться. БУБУХ! – сокрушительный удар стёр с лица Земли щуплую дверку, и в тесную прихожую основательно вдвинулись два плечистых крепыша. На их пышущих здоровьем и глупостью лицах застыли одинаковые дебильные улыбочки.
- Черепаха, Бобр приказал тебя вальнуть! – басом сообщил один из них.
Черепаха сидел под столом ни жив, ни мёртв. А Коля невозмутимо вышел вперёд и вставил своё веское слово:
- Подвиньтесь, ребятки, потому что я здесь живу.
- Ы, слизняк, зря гудишь! – гыгыкнул второй крепыш, целя в голову Коли большим кулаком.
Николай без особого труда поймал этот не техничный, медлительный кулак в полёте, а потом – перебросил крепыша через себя и врезал в стенку. Крепыш обмяк и растёкся по полу, но эстафету перехватил его товарищ. Он не лез в драку голыми руками, а достал складной ножик. ЩЁЛК! – из рукоятки выскочило блестящее острое лезвие. Крепыш поиграл грозным оружием, а потом – совершил прыжок вперёд. Коля отпрянул в сторону, пропустил агрессора мимо себя, а потом – огрел его на прощание ногой по спине. Крепыш ухнул, выпустил ножик и разрушил головой деревянный стул.
Коля отряхнул с ладоней несуществующую пыль, пнул ногой лежащее перед ним поверженное тело и небрежно бросил Черепахе:
- Выползай, кореш – обделался твой Бобр!
- А? – дрожащим голоском пискнул Черепаха и показал из-под стола перекошенное безотчётным страхом, белое, заплаканное лицо.
- Всё! – Коля кивнул на распластанных по полу побежденных крепышей. – Боялся Бобра? Скажи мне «спасибо»!
- Спасибо… – по инерции пробормотал Черепаха, но покидать убежище не спешил.
Коля только открыл рот, чтобы хохотнуть, как вдруг, откуда ни возьмись, из прихожей в кухоньку ворвались люди во всём чёрном и чёрных масках. Они явились стремительно и бесшумно, словно бы и не люди, а некие демоны. Коля не успел и пикнуть, как они схватили его за руки и припёрли к стенке. Их было много, человек десять, они заполнили собой всё небольшое пространство кухоньки. Двое из них легко, словно ребёночка, выволокли из-под стола Черепаху, сомлевшего от ужаса. Коля сначала решил, что это – происки Бобра, потом – что это милиция. За ним. От Серёгина… Он попробовал бороться, однако руки, что держали его, оказались, словно из стали. Коля пару раз дёрнулся, однако у него ничего не вышло, и он остался стоять, прижатый к шероховатой стенке, что пачкала цементом его одежду.
- Как бы тебе ни хотелось остаться на свободе, Светленко, к сожалению, это невозможно, - донёсшийся из прихожей голос поверг Николая в трепет и заставил обмякнуть в тех руках, что не собирались его отпускать.
