Текст книги ""Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Небоходов

– Михаил Борисович, простите за беспокойство, но после сегодняшнего просмотра не могла не выразить восхищение вашими фильмами. Вы делаете что-то по-настоящему уникальное. Особенно поразила ваша манера раскрывать персонажей. Я и сама немного увлекаюсь актёрским мастерством, и, если у вас возникнет необходимость в новых лицах… – её голос стал тише, а глаза заблестели игривой надеждой, – была бы рада принять участие в ваших проектах.

Михаил слегка улыбнулся – профессионально, без намёка на фамильярность, привыкший к подобным предложениям:

– Ваше предложение, безусловно, заслуживает внимания, – ответил он вежливо и нейтрально, сохраняя дистанцию, но не лишая женщину надежды. – В ближайшее время мне действительно понадобятся новые лица, и я обязательно вспомню о нашем разговоре.

Женщина довольно улыбнулась и плавно вернулась в комнату, явно удовлетворённая ответом. Михаил остался на балконе один, чувствуя лёгкое, но отчётливое предвкушение успеха. Докурив сигарету, он наблюдал, как огонёк постепенно угасает в темноте.

Понимая, что вечеринка достигла естественного завершения, Михаил неторопливо вернулся в зал, где гости уже начали расходиться. Хозяева устало и вежливо прощались с посетителями, кто-то всё ещё смеялся, кто-то молчал в утомлении. Бывший олигарх тщательно попрощался с каждым, обмениваясь короткими, выразительными репликами.

– Михаил Борисович, с нетерпением ждём ваш новый шедевр! – весело подмигнул Евгений Павлович, махнув рукой на прощание.

– Обещаю, долго ждать не заставлю, – спокойно ответил Михаил, пожимая ему руку.

Уже на пороге Михаил бросил последний взгляд в зал, где слышался звон посуды и отголоски смеха. Он шагнул в темноту подъезда, чувствуя, как за ним плавно закрывается дверь, оставляя за собой лёгкую интригу и молчаливое ожидание.

На улице было холодно и тихо. Михаил с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух, расправил плечи и медленно двинулся по улице, размышляя о том, как причудливо и неожиданно складывается его новая жизнь. Каждый шаг приближал его к чему-то значимому и заманчивому, но требовал осторожности, которой Михаил владел в совершенстве.

Дома стало ясно, что уснуть сегодня уже не получится. Он прошёл на кухню, включил приглушённый свет, словно специально подходящий для ночных размышлений, поставил чайник и привычно разложил на столе чистые листы бумаги.

«Интерактивный эпизод на тему Гражданской войны», – написал Михаил вверху и невольно улыбнулся. Формулировка звучала серьёзно и даже интригующе, словно речь шла о важном историческом событии, а не о замаскированном развлечении с весьма специфическим финалом.

Глубоко вздохнув, он начал описывать первый эпизод:

«Подпольный штаб белогвардейцев. Темнота, керосиновые лампы, старые карты на стенах, стол, заваленный документами. Офицеры напряжены, обсуждают операцию. На фоне граммофон тихо играет старую мелодию. Входит молодая разведчица с важной информацией о расположении красных».

Михаил замер, осторожно постукивая карандашом по столу. Он понимал, что для этого проекта нельзя задействовать ни Ольгу Петровну, ни Елену Сидорову, ни других близких знакомых. Он невольно усмехнулся, представляя их реакцию на предложение стать «наградами» для развращённых гостей.

– Нет уж, дорогие мои, – произнёс он тихо с мягкой иронией. – Такого удовольствия я вам не доставлю. Здесь нужны совсем другие люди: профессионалы, готовые ко всему.

Отложив карандаш, Михаил задумался о кандидатурах. Перебирая в уме девушек из дальних кругов, он осторожно записал:

«На роли „награды“ требуются актрисы с раскованным поведением, но способные убедительно сыграть исторические роли. Проверить подпольные театры, танцевальные студии и закрытые модельные агентства».

Сделав паузу, он уже увереннее продолжил:

«Эпизод второй: Захват склада оружия красными партизанами. Гости вовлечены в операцию. Победители получают женщин, пленённых у противника. Девушки в костюмах эпохи исполняют роли с полной отдачей, идут до конца. Особое внимание – подготовке и реалистичности».

Он остановился, налил кипяток в чашку и тихо рассмеялся, поражаясь своей способности превращать любую, даже спорную идею в продуманный и профессиональный замысел.

– Интересно, Михаил Борисович, – произнёс он вслух с весёлой иронией, – как тебе вообще пришла в голову идея втянуть партийных деятелей в подобные исторические реконструкции? Наверное, это вершина твоей карьеры, ирония судьбы во всей красе.

На мгновение Михаил задумался о последствиях такого рискованного проекта, но тут же отбросил сомнения. Он привык идти по лезвию, балансируя между успехом и провалом. Именно такие проекты обеспечили ему особое место, к которому он стремился.

Убедившись в правильности своих мыслей, он вернулся к записям и сделал пометки:

«Костюмы – безупречные, никакой дешёвой бутафории. Атмосфера – аутентична и убедительна. Музыка, освещение, запахи, даже еда и напитки максимально погружают участников в эпоху. Грубый хлеб, солёные огурцы, крепкий алкоголь в жестяных кружках».

Просмотрев написанное, он остался доволен. Концепция была ясна, детали требовали доработки, но это была техническая задача, которую он легко решал.

Михаил на мгновение задумался, как радикально меняется его работа, когда клиентами становятся влиятельные люди. Он понимал, что этот проект – поворотный момент, после которого не придётся оглядываться на ограничения и риски. Теперь игра шла по правилам, установленным им самим и новыми клиентами.

Поднявшись, Конотопов прошёлся по комнате, разминая шею и плечи. Он почувствовал, что наконец может успокоиться: главное было продумано, детальная работа могла начаться завтра.

– Что ж, Михаил Борисович, риск всегда был твоим любимым союзником, – тихо сказал он себе с усмешкой. – Надеюсь, и в этот раз он тебя не подведёт.

Михаил выключил свет, оставив записи на столе, и отправился в спальню. Теперь он точно знал, что именно такие решения сделали его тем, кем он стал, и именно это позволяло ему уверенно идти вперёд.

Едва Михаил прилёг на кровать и почувствовал приближение сна, телефон разорвал ночную тишину звонком – настойчивым и неуместным, как пьяный сосед, перепутавший квартиры. Михаил, нахмурившись и тихо выругавшись, снял трубку и сразу услышал бодрый голос Алексея:

– Миш, извини, знаю, что поздно, – Алексей явно чувствовал себя абсолютно свободно, несмотря на глубокую ночь. – Но не усну, пока не узнаю: как прошёл наш культурный вечер? Надеюсь, твои таланты снова пришлись по душе нужным людям?

Михаил тихо рассмеялся, раздражение от звонка быстро улетучилось, уступив место дружеской снисходительности и лёгкой иронии:

– Лёш, культурный вечер прошёл даже слишком культурно, – ответил Михаил, избегая деталей. – Появился новый крупный заказчик.

Он прекрасно знал, что его собеседник схватится за новость, как голодный кот за мясо.

– Интересно! – воскликнул Алексей, и Михаил ясно представил, как друг по привычке потирает руки и хитро улыбается. – Кто такой загадочный клиент? Надеюсь, не старый знакомый с большими погонами и полным отсутствием юмора?

– Нет, на этот раз без погон, но с высоким положением и весьма необычными запросами, – Михаил вновь аккуратно ушёл от подробностей, в голосе его звучала уверенность человека, знающего цену молчания.

Алексей мгновенно понял намёк и не стал давить:

– Прекрасно тебя понимаю, Миш, даже не настаиваю. Главное, теперь у нас есть шанс показать нашему подпольному миру, кто главный по части изысканных развлечений. Что скажешь, если соберёмся завтра утром обсудить детали? Ты же знаешь, важно начать оперативно, пока клиент горячий и эмоции ещё не остыли.

Михаил задумался на мгновение и коротко согласился, заранее предвкушая неизбежный хаос предстоящего обсуждения с Алексеем:

– Хорошо, Лёш, утром так утром. Только не слишком рано. У меня ночные переговоры отнимают силы и требуют полноценного отдыха. Предлагаю часов в одиннадцать, не раньше.

– Само собой! – засмеялся тот, явно довольный согласием Михаила. – Я тоже человек не слишком дисциплинированный, чтобы вставать рано. Договорились – в одиннадцать у меня, кофе обеспечу, остальное на тебе. Не забудь захватить записи, знаю, у тебя уже полон стол идей.

– Захвачу, не переживай, – с улыбкой ответил Михаил и после небольшой паузы добавил с ироничной теплотой: – Ну всё, друг мой, дадим друг другу поспать. Завтра день насыщенный.

– Доброй ночи, Миш, и не увлекайся слишком своими идеями, оставь что-нибудь на нашу встречу, – засмеялся Алексей и повесил трубку.

Отложив телефон, Михаил почувствовал, как уходит усталость, уступая место лёгкости и подъёму. Он снова мысленно вернулся к предстоящему проекту, представив себе масштаб и возможности, открывающиеся благодаря новому клиенту. Теперь казалось возможным всё – он получил не только защиту сверху, но и полную свободу действий.

С этой приятной мыслью Михаил осторожно отодвинул листы с записями в сторону, отложил ручку и растянулся на кровати, чувствуя, как тело расслабляется, а сознание медленно погружается в полудрёму. Улыбка не сходила с его лица: впереди ждал новый этап, серьёзнее и значимее всех предыдущих.

Закрывая глаза и проваливаясь в сон, Конотопов с ироничной уверенностью прошептал самому себе:

– Ну вот теперь, Михаил, держись. Настоящая игра только начинается.

Глава 3

Михаил медленно брёл вдоль берега Дона, разглядывая окрестности, превращённые местными умельцами в театральные декорации времён Гражданской войны. Местность была оформлена так искусно, что даже кони, пасущиеся неподалёку, казались частью постановки, готовыми по сигналу ринуться в атаку.

Река делила территорию на две зоны, между которыми, по замыслу Михаила, должна была развернуться битва красных и белых. Белый штаб расположился на живописном берегу. Украшенная цветами и белогвардейской символикой беседка была оформлена с таким пылом, будто свадьбу устраивал сам генерал Врангель для любимой дочери. В воздухе смешались ароматы свежесрубленной древесины, полевых цветов и деревенских пирогов, а рядом нервно курил приглашённый гармонист, поглядывая исподлобья на красный штаб у лесной опушки, явно ожидая оттуда революционных неприятностей.

Михаил отметил, что реквизиторы перестарались: некоторые гости в белых мундирах выглядели достовернее белогвардейцев с архивных снимков. Один офицер, поправляя монокль и неловко пытаясь затянуться папиросой через мундштук, так вжился в роль, что громко возмущался «бездарностью Деникина», требуя «марша на Москву».

Самой волнующей и одновременно комичной деталью подготовки стала беседка, где должна была пройти свадебная церемония белогвардейского поручика с молодой невестой. Убранство беседки поражало: белоснежная скатерть, свежие цветы и сверкающие на солнце приборы заставляли гостей щуриться и поправлять фуражки. Неподалёку ждали два официанта в униформе времён Николая II, с таким выражением лиц, словно их личное благополучие зависело от того, как скоро гости сядут за стол и перестанут задавать вопросы вроде: «А водка точно времён Гражданской войны?»

Нина, высокая брюнетка с выразительными скулами и тем самым решительным взглядом, знакомым Михаилу ещё по встрече у него дома, обсуждала с ним детали сцены своего театрального похищения. По контракту она подписалась на самую эффектную роль в постановке – добровольное подчинение натиску красной пехоты, без ограничений в количестве и без вопросов о сохранности костюма. Подвенечное платье должно было быть разорвано в клочья – вместе с нижним бельём – и, по словам Нины, именно это придавало сцене нужный драматизм.

– Миша, меня хватают прямо в беседке? – уточнила Нина, оглядываясь с деловым энтузиазмом.

– Да, прямо здесь. Поначалу смех, шампанское, а затем резкий налёт с криками. Ты визжишь, сопротивляешься умеренно. Главное – реализм, – пояснил Михаил благодарным взглядом. – Твоя сцена задаёт ритм всей пьесе.

– Сколько рук окажется на мне в первые тридцать секунд? Один схватит не туда – и вся сцена развалится. Нужно, чтобы всё шло по чёткому ритму. А платье… не жалко. Пусть не церемонятся.

– Всё будет по сценарию, – заверил Михаил. – Ты только немного подыгрывай. Первый раз словно неожиданно, потом уже почти сознательно.

– С долей ужаса и блаженства, – кивнула Нина. – Это у меня в стандартном репертуаре.

К беседке подошёл белогвардейский поручик, слегка подшофе, с розой в петлице и пафосом в голосе:

– Миша, может, меня похитят? У меня и восклицания эпичные есть, и падать умею красиво.

– Нет, – отрезал Михаил. – Ты по сценарию должен ворваться в амбар и разнести всё к чёртовой матери, а не диалоги вести в плену.

Поручик обречённо махнул рукой и поклонился Нине:

– Надеюсь, ваше похищение будет настолько феерично, что даже меня взволнует, мадемуазель.

– Постараюсь, поручик, – ответила Нина театрально, поправляя фату. – Только не вмешивайтесь, когда меня рвут. Это, знаете ли, сакральный процесс.

Михаил одобрительно хмыкнул, окинул взглядом декорации, актёров, невесту – всё было готово.

– Главное – драматизм и реализм. Поменьше суеты. Всё остальное в руках богов монтажа.

– Хоть в лапах революции, – фыркнула Нина. – Меня сложно удивить после «Комбайнёров любви».

Поручик вздохнул и с сожалением посмотрел на Нину:

– Вот видите, мадемуазель, какая нынче несправедливость! Даже на собственной свадьбе права голоса не имеешь.

Нина рассмеялась, забыв про тревогу:

– Ничего страшного, успеете вызволить, пока я не передумала.

Михаил окинул взглядом собравшихся, чьё настроение больше напоминало пикник по случаю юбилея райпо, чем революционное сражение с ноткой эротики. Переведя взгляд на декорации, он удовлетворённо заключил, что их размах заставил бы позавидовать любую историческую реконструкцию.

Последний раз взглянув на обеспокоенную невесту, Михаил улыбнулся с сдержанной серьёзностью:

– Запомните, Нина, драматизм и реализм, иначе не поверят. Всё остальное – детали.

Девушка глубоко вдохнула и отчаянно махнула рукой:

– Ну ладно, Миша, в крайнем случае – свадьба ненастоящая. Главное, чтобы потом кто-нибудь взял замуж по-настоящему.

В кустах неподалёку от свадебной площадки, замаскированные зелёными ветками, красные актёры, похожие на хулиганов из соседней деревни, с трудом сохраняли боевую выдержку. Сергей Петров, одетый в гимнастёрку комиссара с маузером на ремне, негромко инструктировал команду:

– Значит так, товарищи революционеры, как только жених закончит свои слезливые обещания, вырываемся из засады. Кричим громко, пугаем сильно, главное – не растеряться и случайно не выстрелить друг в друга. Запомнили?

– А если беляки окажут сопротивление? – спросил парень в будёновке, нервно сжимая винтовку, будто та могла убежать.

– Сопротивление символическое, – пояснил Сергей уверенно, как опытный комиссар. – Белые попытаются отбиться, но ненадолго. Главное – драматизм и пафос момента, а не настоящая перестрелка. Невесту хватать аккуратно, но убедительно, чтобы зрители поняли: мы здесь не в игрушки играем, а спасаем её от эксплуататоров.

В кустах кто-то тихо хихикнул и спросил вполголоса:

– И платье сразу рвать?

– Не тебе, Иванов, – оборвал Сергей. – Для этого есть специально обученные люди. Твоя задача – кричать и стрелять холостыми.

На свадебной площадке заиграл знакомый гармонист, теперь осмелевший и широко улыбающийся. Жених, краснея и слегка запинаясь, произносил торжественную речь, пытаясь скрыть волнение показной уверенностью:

– Дорогие друзья, товарищи по борьбе с красной заразой! Сегодня я вступаю в священный союз с этой очаровательной дамой и клянусь навсегда быть верным ей и делу антибольшевистского сопротивления!

Гости зааплодировали, кто-то крикнул: «Браво!», бокалы звякнули. Нина кокетливо улыбнулась, поправила фату и с выражением абсолютного счастья громко и ясно ответила:

– О, поручик, с вами и революция – не помеха!

Не успела она закончить, как с противоположного берега раздался громкий вопль Сергея Петрова, размахивающего маузером:

– Да здравствует революция! Смерть белым угнетателям!

Красные ворвались на площадку настолько шумно и стремительно, что гости мгновенно забыли про праздник, шампанское и антибольшевистские речи. Холостые выстрелы и крики эффектно разорвали атмосферу торжества, и некоторые гости, подыгрывая постановке, с воплями «Караул, нас убивают!» бросали бокалы и бежали к реке».

Охрана белого штаба попыталась было чинить символическое сопротивление, но, увидев лица революционеров и винтовки, больше толкала друг друга, чем наступающих красных. Поручик, забыв о героической роли, спрятался под столом с закусками, придерживая монокль и приговаривая:

– Господа, большевики настроены серьёзно!

Михаил с удовлетворением наблюдал за происходящим, мысленно отметив, что устроенный хаос выглядел до удивления натурально и комично одновременно. Драматизма хватило с избытком, а реализма было больше, чем в любой исторической хронике.

Нина, даже в гуще событий сохраняя актёрское мастерство, громко вскрикнула и отчаянно бросилась к реке, изображая попытку бегства так грациозно и драматично, словно репетировала это месяц, а не десять минут перед выходом к гостям.

Красные бросились за беглянкой, выкрикивая лозунги настолько убедительно, что даже дремавшие кони удивлённо подняли головы. Нина искусно балансировала между наигранным ужасом и едва заметной улыбкой, пока не столкнулась лоб в лоб с молодым революционером, на лице которого смешались испуг и восторг.

– Чего встал, контра недобитая? – рявкнул Сергей, направляя маузер. – Хватай её, пока сама тебя не похитила!

Парень вздрогнул, словно очнулся, и крепко, хоть и неловко, подхватил Нину на плечо. Она изящно забарахталась, призывая на помощь белую армию:

– Поручик, милый! Господа офицеры! Спасите честь невесты!

Белогвардейцы изображали возмущение с таким жаром, будто вот-вот вступят в бой, хотя большинство оставалось на почтительном расстоянии, ограничившись грозным потрясанием кулаками. Жених-поручик, выползая из-под стола, потрясающе убедительно изображал отчаяние, хватался за сердце и театрально взывал на помощь всех богов и генерала Врангеля в придачу:

– Господа! Большевики лишают меня последнего счастья!

Однако товарищи предпочитали наблюдать драму издалека, споря, кто первым должен начать контратаку. Гармонист сохранял спокойствие, перейдя на исполнение песни «Белая акация», чем только усилил абсурд происходящего.

Красные быстро погрузили Нину в подготовленную телегу, устланную соломой, и торжественно двинулись к лесной опушке. Невеста лежала на соломе столь грациозно, что даже её растрёпанные волосы выглядели продуманной деталью, а порванное на плече платье – идеальной работой реквизиторов.

– Господа! Украли мою невесту! – жалобно вопил поручик, чуть ли не рыдая. Гости вторили ему: «Скандал! Безобразие! Куда смотрит Деникин?!»

Красные, сидя на телеге, радостно выкрикивали революционные лозунги, перейдя затем на «Варшавянку». Некоторые путали слова и вместо «вихри враждебные» выводили «вислицы вредные». Нина, лёжа на соломе, изящно махала рукой, изображая сопротивление и одновременно демонстрируя стройные ноги, на которые загляделись даже самые принципиальные сторонники белого движения.

Сергей Петров, устроившись на краю телеги, громко повторял, как заведённый:

– Да здравствует революция! Долой буржуазную свадьбу!

Когда телега с похищенной окончательно скрылась в лесу, гости начали медленно приходить в себя, собирая разбросанную атрибутику: монокли, бокалы и даже потерянные в панике усики генерала Деникина из театрального грима, нелепо валявшиеся в траве.

Поручик вздохнул, театрально поправляя причёску, и мрачно заявил:

– Я этого так не оставлю! Пусть они хоть сто раз большевики, а честь невесты мы вернём немедленно!

– Браво, поручик! Правильно! – поддержали сразу несколько голосов, хотя лица гостей ясно выдавали, что способов выполнить это обещание у них не имелось.

Михаил стоял чуть в стороне и наблюдал за этим красочным хаосом со сдержанным удовлетворением опытного режиссёра, наконец увидевшего, как сцена идеально встаёт на своё место. Он чуть улыбнулся, поправил очки и произнёс себе под нос:

– Первый акт удался идеально.

Когда последний революционный лозунг затих в зарослях у лесной опушки, на свадебной площадке повисла осторожная тишина, словно после громкой ссоры на коммунальной кухне. Гости нерешительно выбирались из-за столов, одёргивали смятые мундиры и растерянно переглядывались, словно сомневаясь в праве на дальнейшее существование.

Тишину решительно нарушил жених-поручик, чья отвага явно возросла после исчезновения угрозы непосредственной схватки. Поправив монокль и нервно дёргающийся ус, он вскочил на ближайшую скамью и с трагическим пафосом провозгласил:

– Господа, большевики украли мою невесту! Это удар по чести Белой армии! Мы должны её вернуть!

Толпа одобрительно загудела, но поручик театральным жестом призвал к молчанию:

– Они растоптали святость семейного очага, утащили невесту прямо с торжества, будто поросёнка с крестьянского двора! Разве это можно терпеть?

– Ни в коем случае! – нестройно закричали гости. – Позор! Скандал!

– Именно! – вдохновенно продолжал поручик. – Немедленно собрать оружие, поднять знамёна и вернуть мне… нам… всем нам мою невесту! А большевиков наказать так, чтобы неповадно было красть чужих женщин и портить свадьбы!

Аплодисменты были столь бурными, что гармонист инстинктивно заиграл марш, правда, от волнения незаметно перейдя на польку. Гости спешно вооружались. Распорядитель свадьбы раздавал реквизитные винтовки и патроны, приговаривая с извиняющейся улыбкой:

– Пожалуйста, товарищи офицеры, осторожно, стреляют холостыми! Господин с моноклем, вам лучше шашку, от волнения пристрелите своего.

Пожилой генерал, весь вечер лениво дремавший в кресле, проснулся, встряхнул головой и сурово спросил:

– Что происходит?

– Революция! – охотно пояснил молодой порученец, застёгивая перевязь. – У нас невесту украли, господин генерал!

– Безобразие! – воскликнул старик и схватил ближайшую винтовку. – Вперёд, господа! Дадим отпор супостатам!

Один из гостей, слишком глубоко вошедший в роль, изучал перевёрнутую вверх ногами карту и задавал тревожные вопросы:

– Господа, а почему здесь нет моего поместья? Куда я вернусь после битвы?

– Ваше поместье, милейший, находится в Москве, на улице Горького, – с добродушной улыбкой объяснил актёр-реквизитор. – А сейчас двигайтесь к лесу.

– Понял, – смущённо кивнул гость, снова пытаясь разобраться в карте.

Нанятые Михаилом актёры, помогавшие гостям вживаться в образы, бегали среди белогвардейцев, подсказывая осанку и жесты. Один из них, одетый адъютантом, поправляя гостю мундир, убеждал почти искренне:

– Смотрите суровее! Представьте, что дома у вас остались не только жена и дети, но и любимый конь, а большевики хотят увести всех, включая коня!

Собравшиеся постепенно начинали выглядеть настоящей боеспособной армией, готовой освободить от большевиков не только невесту, но и всю страну до Владивостока. Даже официанты, до этого равнодушные к революционным идеям, помогали снаряжать гостей, приговаривая:

– Вот вам по бутерброду в дорогу, господа офицеры. Без боевого пайка победы не бывает.

Жених-поручик, снова став центром внимания, последний раз окинул взглядом своих бойцов, драматично вздохнул, воздев саблю над головой:

– Вперёд, господа! За Родину, за честь, за невесту!

С этими словами белые, шумно переговариваясь, двинулись к лесной опушке, исполненные намерения отомстить за сорванный праздник и утраченную женскую честь.

Михаил, наблюдая издали за отправкой гостей в поход, с трудом сдерживал смех. Пафос, паника, энтузиазм и неподдельный азарт выглядели так натурально, что даже он почти поверил в возможность настоящей контрреволюции на берегу Дона.

Телега с похищенной невестой въехала на поляну у лесной опушки, где красные устроили свой штаб – несколько палаток, костёр и красные знамёна, развевающиеся так энтузиазмом, будто сами были убеждёнными большевиками. Нина, лежавшая на соломе в живописной позе похищенной девы, приподняла голову и окинула взглядом революционеров. Их было человек десять – все в гимнастёрках разной степени аутентичности, с красными повязками и выражениями лиц, колеблющимися между революционной суровостью и плохо скрываемым возбуждением от предстоящего действа.

Сергей Петров первым спрыгнул с телеги, театрально стряхнул пыль с гимнастёрки и громогласно объявил:

– Товарищи! Мы освободили эту несчастную от гнёта буржуазного брака! Теперь она познает истинную свободу пролетариата!

Красноармейцы радостно закричали «Ура!», размахивая винтовками и поднимая шум, от которого даже птицы с негодованием сорвались с ближайших деревьев. Двое особенно ретивых попытались было затянуть «Интернационал», но сбились на втором куплете, перейдя на бессвязное мычание.

Нину бережно, но решительно сняли с телеги и поставили посреди поляны. Она покачнулась, прижала руку к сердцу и с трагическим выражением воскликнула:

– Господа! То есть… товарищи! Что вы со мной сделали? Где мой любимый поручик? Где моё счастье?

Её голос дрожал столь убедительно, что юный красноармеец в не по размеру большой будёновке засомневался и тихо спросил Сергея:

– Товарищ комиссар, может, отпустим её? Жалко ведь…

– Молчать! – рявкнул Сергей, окончательно входя в роль. – Никакой жалости к классовым врагам! Она – символ прогнившего строя, и мы обязаны её… э-э… перевоспитать!

Нина упала на колени, воздев руки к небу в жесте, достойном лучших театральных сцен:

– Зачем вы разлучили меня с возлюбленным? Неужели в ваших сердцах нет сострадания? Я всего лишь слабая женщина, мечтавшая о семейном счастье!

– Семейное счастье – буржуазная ерунда! – выкрикнул красноармеец

– В новом мире женщины свободны от брачных оков!

– Но я не хочу быть свободной! – взмолилась Нина, заламывая руки с таким драматизмом, что позавидовали бы актёры московских театров. – Я хочу к поручику, единственному моему!

Красноармейцы переглянулись, некоторые ухмыльнулись. Сергей Петров шагнул вперёд и, скрестив руки на груди, произнёс с нарочитой иронией:

– Единственному? Думается нам, гражданочка, пора вам познакомиться с коллективизмом. В справедливом обществе общее всё – земля, фабрики… и женщины!

Толпа красных одобрительно загудела. Нина вскочила, прижав руки к груди, и с выражением священного ужаса воскликнула:

– Что? Вы не посмеете! Я – невинная невеста! Меня ждёт венчание в церкви!

– Церковь – опиум для народа! – подхватил другой. – А невинность – пережиток феодализма!

Высокий красноармеец с чёрными усами и хитрым прищуром приблизился к Нине. В его походке была нарочитая угроза и плохо скрываемое веселье от происходящего спектакля:

– Ну что, товарищи, покажем барышне революционную свободу?

– Покажем! – дружно откликнулись красные.

Нина попятилась, но наткнулась спиной на другого бойца. Она металась между ними, как загнанная лань, восклицая:

– Не троньте меня! Я буду жаловаться! Мой отец знает самого Деникина!

– Деникин скоро будет висеть на фонаре! – весело бросил Сергей. – А ваш папаша пойдёт чистить революционные сортиры!

Усатый красноармеец протянул руку и схватил Нину за кружевной рукав подвенечного платья. Ткань, специально ослабленная реквизиторами, треснула. Нина вскрикнула, прижимая оторванный кусок к плечу:

– Моё платье! Вы порвали моё подвенечное платье!

– Это только начало, – ухмыльнулся усач и потянул сильнее.

Рукав оторвался полностью, обнажив белое плечо и кружевную бретельку корсета. Нина изобразила на лице такой ужас, будто с неё содрали кожу:

– Варвары! Дикари! – кричала она, прикрывая обнажённое плечо ладонью. – Что вы делаете?

– Освобождаем от буржуазных тряпок! – засмеялся другой боец и схватился за подол платья.

Раздался новый треск – юбка разошлась по шву, открывая белоснежные панталоны с кружевными оборками. Толпа красных загудела сильнее:

 – Смотрите-ка, сколько нижнего белья! Точно эксплуататорша!

Нина металась в кругу красных, которые норовили ухватить кусок ткани. Платье рвалось и трещало, пока от него не остались жалкие лохмотья, едва прикрывавшие корсет и панталоны.

– Пощадите! – взывала Нина, упав на колени. – Оставьте хоть что-нибудь!

– В революцию все равны! – торжественно провозгласил Сергей. – Никаких привилегий бывшим!

Усатый красноармеец наклонился и дёрнул шнуровку корсета. Узел поддался, и ткань начала расходиться, освобождая стиснутую грудь. Нина попыталась удержать корсет руками, но другой боец схватил её за запястья:

– Не сопротивляйся, гражданочка! Революция не терпит сопротивления!

Корсет сполз, обнажив полную грудь с розовыми сосками, напрягшимися от прохлады. Нина вскрикнула и попыталась прикрыться руками, но ей не позволили.

– Ого! – присвистнул кто-то. – А невеста-то не промах! Такое богатство прятала!

– Это всё нажито эксплуатацией! – с деланной серьёзностью заявил Сергей, хотя в его голосе слышалось восхищение.

Последними пали панталоны. Усатый боец, войдя в азарт, дёрнул их вниз одним движением. Белоснежная ткань соскользнула по бёдрам, открывая тёмный треугольник волос между ног. Нина взвизгнула так пронзительно, что даже видавшие виды революционеры вздрогнули.

– Всё, хватит! – кричала Нина, безуспешно прикрывая грудь и лоно одновременно. – Вы обесчестили меня!

– Это не бесчестье, – торжественно возразил Сергей, разглядывая её обнажённое тело. – Это революционное освобождение от прошлого! Теперь ты свободна, как задумала сама мать-природа!

Нина стояла в кругу красноармейцев совершенно нагая. Её кожа покрылась мурашками от прохлады и возбуждения. Длинные тёмные волосы рассыпались по плечам, частично прикрывая грудь. Она дрожала – то ли от холода, то ли от мастерски исполняемой роли испуганной невесты.

– Что… что вы теперь со мной сделаете? – прошептала она, глядя снизу вверх на окружавших её мужчин.

Красноармейцы переглянулись, в их глазах плясали огоньки предвкушения. Сергей Петров шагнул вперёд, расстёгивая ремень с маузером:

– А теперь, товарищи, покажем барышне, что такое настоящее революционное братство!

Он поправил гимнастёрку и поднял руку с маузером, словно на партийном собрании:

– Товарищи красноармейцы! Сегодня мы не просто освободили эту женщину от буржуазного гнёта. Сегодня состоится первое в истории революционное бракосочетание! Вместо одного эксплуататора-мужа она познает братскую любовь всего пролетариата!

Красные дружно закричали «Ура!» и «Да здравствует свободная любовь!». Кто-то попытался запеть «Смело, товарищи, в ногу», но быстро сбился.

– Итак, – продолжил Сергей, обходя вокруг дрожащей Нины, – кто первым желает приобщить невесту к идеалам коммунизма?