Текст книги ""Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Алексей Небоходов

Кульминация накрыла всех одновременно – четыре стона раздались почти в унисон, четыре тела содрогнулись и замерли в немыслимом узле наслаждения.

Когда волна удовольствия схлынула, они остались лежать, тяжело дыша. Первым нарушил молчание Лукашин:

– Что мы наделали?

– Помирились, – усмехнулась Галя, обнимая Надежду.

– Необычно, – добавил Ипполит, притянув к себе Галю.

Поправляя растрёпанные волосы, Надежда тихо предложила:

– Может, нам теперь так и жить? Вчетвером?

Все с удивлением переглянулись.

– Что? Вот так? – уточнил Лукашин с лёгкой улыбкой.

– Почему нет? – легко согласилась Галя. – Мы уже знаем друг о друге всё. И физически отлично сочетаемся.

– Ленинградская коммуналка выдержит, – задумчиво заметил Ипполит.

– Или снимем квартиру в Москве, – поддержал Лукашин.

Они обменялись взглядами – растрёпанные и голые, но удивительно спокойные. Безумная идея казалась всё более реалистичной.

– За нас! – Галя подняла воображаемый бокал.

– За любовь! – поддержали её остальные.

– Стоп! Снято! – громко объявил Михаил. – Фильм окончен!

Павильон взорвался аплодисментами. Съёмочная группа ликовала, позабыв о строгом запрете. Актёры смущённо улыбались, заворачиваясь в халаты и кланяясь.

– Друзья, – торжественно произнёс Михаил, – мы только что создали первую советскую порнопародию на культовую классику! Это историческое событие!

– В тайной истории, – усмехнулся Сергей.

Все понимали: родился уникальный, смешной и возбуждающий подпольный шедевр.

Премьера «Иронии либидо» в посольстве Муамбы прогремела так, будто советская эротическая индустрия взяла штурмом культурную цитадель Запада. В зале царила смесь экзотических духов, дешёвого коньяка и возбуждённой паники: публика колебалась между танцполом и желанием немедленно раздеться. Михаил наблюдал из угла за массивным послом африканской республики, который, краснея от смущения, заворожённо смотрел на экран, незаметно расстёгивая верхнюю пуговицу воротника.

Фильм закончился фразой Тюрина-Лукашина: «А я всегда говорил, что баня объединяет лучше профсоюза!», после чего зал взорвался овациями. Посол, придя в себя, объявил ленту самой смелой советской драмой, которую он видел.

У входа собралась толпа подпольной богемы и чиновников, пытавшихся купить кассеты прямо у Сергея Петрова. Тот, тихо матерясь, безуспешно объяснял, что весь тираж уже ушёл на экспорт. Михаил наблюдал за этой сценой с иронией человека, осознающего, что эротика стала новой, пусть и тайной, национальной идеей.

Слава «Иронии либидо» разносилась по Москве быстрее слухов о польском сервелате. Теперь каждый, кому удалось побывать на просмотре, небрежно бросал в курилке Министерства лёгкой промышленности или на партсобрании: «Товарищи, вы уже видели новый фильм про Ипполита?». За этим неизменно следовало многозначительное молчание, полное зависти тех, кто ещё не успел «приобщиться».

Тем временем на Западе советское подпольное порно мгновенно превратилось в сенсацию, особенно после того, как кассеты попали к известным кинокритикам. Картинки сурового советского быта, неожиданно слившиеся с эротикой, вызвали сначала шок, затем смех, а после – настоящий ажиотаж. «Раша-порно» несло привкус неожиданного абсурда, сочетая похоть и юмор так, как это прежде никому не удавалось.

Советская эротика стала самым дорогим товаром на международном рынке для взрослых и быстро обрела множество подражаний. Михаил выпустил пресс-релиз с ехидным названием «Не гоните подделки, товарищи капиталисты!», чем вызвал истерику среди западных продюсеров и увеличил популярность своего бренда.

Светлана Бармалейкина, ещё недавно стеснявшаяся своей роли, неожиданно получила номинацию на престижную западную премию «Лучшая женская роль в эротической комедии». Узнав об этом, она нервно рассмеялась, едва не пролив чашку с цикорием. Теперь ей ежедневно приносили письма от поклонников, требующих автографы, фотографии и даже встречи в ленинградских гостиницах.

Сергей Петров шутливо называл её «королевой советского либидо». Бармалейкина лишь вздыхала и отмахивалась, вспоминая дни, когда мечтала о серьёзной театральной карьере. Зато сестра Светланы, продавщица в «Елисеевском», была довольна:

– Светка, ты почти народная артистка СССР, только для Запада!

Конотопов уже планировал следующий проект. Сергей с хитрым прищуром предложил переснять «Москва слезам не верит», но Михаил мгновенно осадил его:

– Сергей, если тронем это, нас посадят. Даже КГБ не спасёт.

Все рассмеялись, хотя понимали: шутка балансирует на грани реальности.

На очередной встрече в квартире Михаила собрались Ольга, Алексей, Катя, Елена и неожиданно примкнувшая к ним Светлана Бармалейкина. На столе дымилась кастрюля с гречкой, остывал чайник, а на подоконнике толпились банки с вареньем и пачки сигарет без фильтра.

Светлана, в джемпере с оленями, слегка потерянная среди новых лиц, держала кружку с надписью «ВДНХ-77». Алексей, прихлёбывая чай, усмехнулся поверх очков:

– Света, у нас сниматься – это тебе не в комедиях заигрывать. Здесь либидо, страсть и камера без права на второй дубль.

Светлана фыркнула без обиды. Её глаза вспыхнули тем огнём, который Михаил ценил в актрисах: смесью задора, упрямства и едва заметной паники.

– Я, между прочим, в театре Чехова играла «Чайку».

– Вот и полетишь, – улыбнулась Катя, – только без одежды и под марш «Прощание славянки».

Ольга прикрыла улыбку ладонью. Елена, делавшая пометки в блокноте, тихо заметила:

– Мы снимаем не просто сцены. Мы создаём код времени: гротеск, страсть, аллюзии.

– И немного сисек, – насмешливо добавил Алексей.

Последние майские дни пахли в Москве почти по-летнему. Вечерний город, недавно умытый дождём, словно облегчённо вздохнул после долгой зимы, наслаждаясь редкой тишиной. Воздух был пропитан ароматами влажной листвы и сирени, и ещё чем-то едва уловимым – запахом перемен, тепла и ещё нерождённых надежд.

Алексей шёл рядом со Светланой Бармалейкиной, осторожно поглядывая на неё – с восторгом и робостью одновременно. Было непросто поверить, что рядом идёт женщина, улыбку которой знала вся страна. Улыбка, где ирония, лукавство и лёгкая грусть слились в неразделимом единстве.

Они никуда не торопились, словно сговорившись продлить этот вечер, не растерять его в словах и случайных встречах. Каждый шаг гулко отдавался в тишине, отбивая ритм негромкого разговора.

Светлана была задумчива и говорила медленно, тщательно подбирая слова, будто боясь ненароком расплескать накопленную за годы боль. Неожиданно она начала рассказывать свою историю – простую и невероятную одновременно, словно из советского кино, но никак не ожидаемую в реальности.

– Знаешь, Лёш, в кино я попала случайно, – начала Светлана, поправляя воротник плаща. – Моей судьбой должна была стать гимнастика, цирковое училище. В восемнадцать я уже летала под куполом цирка.

Алексей кивнул, легко представив её в сиянии прожекторов, улыбчивую и грациозную. Однако образ совершенно не вязался с глубоким оттенком грусти, звучавшим в её голосе.

– Полные залы, аплодисменты, гастроли… Но всегда чего-то не хватало. Будто жизнь шла в стороне, а я смотрела на неё сверху. Потом один режиссёр пригласил меня в кино, и вдруг – роли, слава. Меня стали узнавать, но счастья это не добавило. Слава – это пустота, Лёша. Снаружи шумно, а внутри тихо.

– Тихо? – переспросил Алексей осторожно.

– Именно. Тогда появился муж – красивый, обаятельный и ужасно пьющий. Я прощала, думала, пройдёт. Не прошло. Ушла от него, осталась одна, и вдруг поняла, что одиночество – мой друг. Мне понравилось быть одной, в тишине своей квартиры, среди своих мыслей.

Алексей посмотрел на неё внимательно, пытаясь понять эту сложную женщину. Светлана словно открывала ему дверь в мир, куда обычно никого не пускала, и это вызывало у него одновременно страх и восторг.

– И кино не спасло от одиночества? – тихо спросил он.

– Нет, – грустно улыбнулась Светлана. – Я всегда чувствовала себя чужой в чужих ролях. Но в проекте Михаила всё стало иначе, я поняла себя заново. Даже эта сцена группового секса… Это было безумие, Лёш, первобытное, плотское. Я не играла, я жила. В тот миг исчезли стыд, контуры, камера – всё стало единым пульсирующим дыханием. Я чувствовала каждое прикосновение, как оно проходит в самую глубину, куда никого прежде не пускала. Это была пугающая правда.

Когда тела сплелись, дыхание стало единым, я перестала быть собой – гимнасткой, актрисой, одиночкой. Я стала частью стихии. Мне казалось, что я слышу, как за спиной шумит кровь, как пульс бьётся в висках. Этот зов был невозможно объяснить или подавить. И в этом безумии я сорвалась, но не от внешнего толчка – изнутри, из самого сердца. Это было не просто оргазмом – это был крик, вопль освобождения. Я наконец-то почувствовала себя живой, настоящей.

Позже, когда всё закончилось и я лежала среди вспотевших тел, не испытывала ни вины, ни смущения, только покой и внутреннюю правду. Я вышла оттуда другой. Поняла, что могу быть разной и не бояться себя.

Алексей негромко, восхищённо засмеялся:

– Света, ты была великолепна.

– Правда? – остановилась Светлана, вызывающе глядя в его глаза. – Но это же совсем не вяжется с моей личностью. Я одиночка, интроверт, чужое общество мне не нужно.

Алексей тихо произнёс с лёгкой иронией:

– Даже моё?

Они подошли к её старому дому, окружённому цветущими каштанами и сиренью. Светлана остановилась, улыбнувшись той самой лукавой, знаменитой улыбкой.

– Твоё, Лёш, нужно. Очень.

Она мягко взяла его за руку и уверенно повела к подъезду. Он, почти потеряв дар речи от нахлынувших чувств, послушно шёл следом, слыша только стук своего сердца.

Квартира оказалась такой, какой он представлял – тихой, уютной и простой. Книги, немного разбросанных вещей, запах чистоты и чая с вареньем. Светлана сняла плащ, оставшись в лёгком платье, подчёркивающем её хрупкость и грацию.

– Ты знаешь, Лёша, – негромко сказала она, подходя к окну, – я думала, что никогда не почувствую близости с человеком. Настоящей, когда можно сказать всё и не бояться быть странной. Ты, наверное, думаешь, что я потеряла голову?

Алексей осторожно подошёл и робко коснулся её плеча, чувствуя, как она слегка дрогнула под его рукой.

– Нет, Света, – прошептал Алексей, – ты впервые обрела себя настоящую.

Светлана повернулась к нему, заглянула в глаза и вдруг ясно осознала: он видит её насквозь – не судит, не пытается понять умом, а просто принимает. Именно этого чувства абсолютного принятия ей так не хватало.

– Ты веришь мне, Лёша?

– Верю. И готов идти с тобой дальше, если пустишь.

– Пущу, – тихо сказала она и улыбнулась так, что у Алексея перехватило дыхание.

Она шагнула ближе, поднялась на цыпочки и коснулась губами его губ, сначала осторожно, робко, будто проверяя себя, а затем уже уверенно и почти страстно. Алексей обнял её, чувствуя, как тревоги и сомнения растворяются в этом поцелуе.

На улице уже совсем стемнело, и сквозь открытое окно доносился тихий шелест листьев и далёкий шум города, погружающегося в сон. Они стояли у окна, обнявшись, понимая, что сегодня началась новая глава их жизни – глава, в которой не было места одиночеству и тоске.

И когда Светлана тихонько прошептала:

– Знаешь, а может, мы тоже снимаем своё собственное кино? Только теперь это уже не игра, а настоящая жизнь.

Алексей лишь улыбнулся и крепче обнял её.

Светлана медленно, чуть запрокинув голову, с лёгкой улыбкой и блеском в глазах начала стягивать платье вверх, через голову. Ткань шуршаще прошла по её волосам и, словно вздохнув напоследок, упала на пол у её ног мягкой, послушной волной.

В комнате стало тихо – не той неловкой тишиной, когда ищут подходящие слова, а особенной, когда молчание наполнено ожиданием, едва уловимым трепетом и осторожным дыханием двоих.

Алексей застыл, поражённый и словно пойманный врасплох. Вся его привычная уверенность исчезла, растаяла, как утренняя дымка над рекой. Перед ним стояла женщина, которую он уже не раз видел на экране, женщина, чьё лицо знала вся страна, но сейчас она была для него совершенно новой, почти незнакомой.

На ней остался лишь тонкий комплект белья, простой и невероятно элегантный одновременно. Светлый, почти кремовый оттенок кружевного лифчика мягко оттенял её кожу, подчёркивая её свет и матовую нежность. Ткань была тонкой, почти прозрачной, с аккуратной вышивкой по краям. Она едва касалась плеч узкими бретельками и нежно облегала грудь.

Трусики были точно в тон, простые и без вызывающей откровенности, с той же аккуратной вышивкой по бокам, отчего казались особенно нежными и почти невесомыми. Этот образ, созданный с безупречным вкусом и одновременно лёгкой небрежностью, вдруг заставил Алексея ощутить себя потерянным и неопытным юношей, впервые оказавшимся в спальне красивой женщины.

Светлана заметила его робость и вдруг звонко рассмеялась, запрокинув голову и прикрыв рот ладонью, как девчонка, увидевшая забавную сцену в кино. Этот смех развеял напряжение, позволив обоим почувствовать лёгкость момента и его абсолютную естественность.

– Ну что, Алексей, – сказала она с озорством в голосе, – неужели ты растерялся? Такой опытный и уверенный режиссёр!

Не дожидаясь ответа, она провела пальцами по спине и расстегнула застёжку лифчика, позволив ему мягко соскользнуть с плеч. Кружевная ткань беззвучно упала на пол рядом с платьем, обнажая перед ним тело, словно сотканное из нежности и изящества. Её кожа была светлой и гладкой, будто впитывающей в себя мягкий свет от ночника на столике. Аккуратная и упругая грудь, красиво округлённая, с чуть более тёмными вершинами, казалась воплощением гармонии, естественности и красоты.

Она вновь улыбнулась ему – уже совершенно открыто, без иронии, с тёплой женской нежностью, и, скользнув пальцами вниз по бёдрам, сняла с себя и трусики. Теперь перед Алексеем стояла женщина, полностью обнажённая и бесконечно прекрасная в своей уязвимости и открытости.

Светлана слегка покачнулась, словно от лёгкого головокружения, и шагнула к нему ближе. Он вдруг ясно ощутил её дыхание – неровное, тёплое, волнующее, услышал, как в её груди взволнованно бьётся сердце. Этот момент был полон магии, не нуждавшейся в лишних словах и жестах, потому что всё уже было сказано в их взглядах, движениях и осторожных прикосновениях рук.

– Ты не боишься меня? – тихо спросила она, едва слышно.

Алексей улыбнулся, осторожно коснулся её плеч, скользнул пальцами вниз по руке и крепко сжал её ладонь, переплетя свои пальцы с её:

– Теперь я боюсь только одного – потерять этот момент. Потерять тебя.

Светлана медленно провела руками по бёдрам, зацепив пальцами тонкую резинку трусиков. В её движениях не было театральности или нарочитой соблазнительности – только естественная грация женщины, знающей своё тело и не стыдящейся его. Она чуть наклонилась вперёд, позволяя каштановым волосам скользнуть по плечам, и одним плавным движением стянула последний предмет одежды вниз, переступив через него с той же лёгкостью, с какой переступают через лужу после дождя.

Алексей почувствовал, как пересохло в горле. Перед ним стояла женщина во всей своей естественной красоте – не богиня с экрана, не недосягаемая звезда, а живая, настоящая, с едва заметной родинкой на левом бедре и тонкими линиями от резинки белья на коже. Эти мелкие детали делали её ещё более реальной, ещё более желанной.

– Так и будешь стоять столбом? – спросила она, и в её голосе слышалась та же мягкая ирония, что делала её героинь такими живыми на экране.

Она подошла к нему медленно, босые ступни почти не производили звука на деревянном полу. Остановившись совсем близко, так что он мог чувствовать тепло её тела, она положила ладони ему на грудь, ощущая через рубашку, как бьётся его сердце – часто, сильно, словно он пробежал марафон.

Затем, не отводя взгляда от его глаз, Светлана начала медленно опускаться на колени. В этом жесте было что-то одновременно покорное и властное – она отдавала себя, но делала это по собственной воле, оставаясь хозяйкой момента. Колени мягко коснулись пола, и она оказалась перед ним в позе, от которой у него окончательно помутилось в голове.

Её пальцы нашли пряжку его ремня, и металлический звук расстёгивающейся застёжки прозвучал в тишине комнаты неожиданно громко. Она работала уверенно, но без спешки, расстёгивая пуговицу и медленно опуская молнию. Джинсы соскользнули вниз, и она помогла ему выступить из них, придерживая за бёдра для равновесия.

Алексей смотрел на Светлану сверху вниз, чувствуя, как в груди что-то болезненно сжимается от этого зрелища – известная актриса, женщина, которую боготворили миллионы, стояла перед ним на коленях, и в её карих глазах плясали озорные искорки. Она мягко провела ладонями по его бёдрам, чувствуя напряжение мышц под тонкой тканью белья.

– Расслабься, – прошептала она, и её дыхание обожгло его кожу сквозь ткань.

Когда её губы коснулись его через тонкий хлопок, Алексей непроизвольно втянул воздух сквозь зубы. Она не спешила, дразня лёгкими прикосновениями, пока наконец не стянула последнюю преграду. Первое прикосновение её губ к обнажённой плоти заставило его вздрогнуть всем телом.

Светлана действовала медленно и чувственно, с той же внимательностью к деталям, которую проявляла в своей актёрской работе. Её язык скользил по чувствительной коже, губы обхватывали и отпускали, создавая ритм, от которого у него подгибались колени. Одной рукой она придерживала его за бедро, другой ласкала, усиливая ощущения.

Алексей запустил пальцы в её шелковистые волосы. Он старался не направлять её движения, позволяя ей задавать темп, но с каждой секундой это становилось всё труднее. Жар разливался по телу волнами, концентрируясь внизу живота.

Она чувствовала его напряжение, то, как дрожат его мышцы и сбивается дыхание. Её движения стали интенсивнее, целенаправленнее. Она знала, что делает, и делала это мастерски, с полной отдачей.

Когда Алексей почувствовал, что больше не может сдерживаться, он мягко отстранил её, подхватил под руки и поднял на ноги. В его глазах горел огонь, смешанный с нежностью.

– Моя очередь, – прохрипел он голосом человека, долго хранившего молчание.

Подхватив её на руки – она оказалась удивительно лёгкой – он понёс Светлану к кровати. Она обвила руками его шею, прижимаясь всем телом и ощущая жар его кожи. Алексей бережно опустил её на простыни, словно боясь повредить что-то хрупкое и драгоценное.

Устроившись между её ног, Алексей начал целовать внутреннюю сторону бёдер, двигаясь медленно и дразняще. Его губы оставляли влажные следы на нежной коже, язык очерчивал невидимые узоры. Светлана откинулась на подушки, закрыв глаза и полностью отдаваясь ощущениям.

Когда его язык наконец коснулся самого чувствительного места, она выгнулась дугой, и из груди вырвался тихий стон. Он действовал уверенно и внимательно, прислушиваясь к её реакциям, подстраиваясь под ритм её дыхания. Круговые движения сменялись лёгкими прикосновениями, глубокие ласки – едва ощутимыми касаниями.

Светлана запустила пальцы в его волосы, то притягивая ближе, то ослабляя хватку. Её бёдра двигались навстречу его ласкам, она полностью потерялась в ощущениях. Жар разливался по телу, концентрируясь в одной точке, нарастая с каждым движением его языка.

– Алексей… Лёша… – выдохнула она с мольбой в голосе.

Он усилил ласки, добавив пальцы, создавая идеальный ритм. Её дыхание стало прерывистым, тело напряглось, как струна. Она была на грани, балансируя на острие наслаждения, и он умело вёл её к этому краю.

Волна наслаждения накрыла её внезапно и полностью, словно она нырнула в тёплое море. Светлана выгнулась на постели, её пальцы судорожно сжались в его волосах, а из груди вырвался протяжный стон. Всё тело пронзила сладкая судорога, заставляя мышцы сокращаться в ритме пульсирующего удовольствия. Алексей продолжал ласкать её, продлевая момент, пока она не начала отстраняться, став слишком чувствительной.

Он поднялся, вытирая губы тыльной стороной ладони, и посмотрел на неё с нежностью и желанием. Светлана лежала, раскинувшись на простынях, грудь тяжело вздымалась, на коже блестела тонкая испарина. Её волосы разметались по подушке тёмным ореолом, а в полуприкрытых глазах ещё плескались отголоски только что пережитого экстаза.

– Иди ко мне, – прошептала она, протягивая к нему руки.

Алексей навис над ней, опираясь на локти, чтобы не давить своим весом. Их взгляды встретились, и в этом молчаливом диалоге было больше, чем в любых признаниях. Он наклонился и поцеловал её – глубоко, страстно, делясь вкусом её собственного возбуждения.

Светлана обвила ногами его бёдра, притягивая ближе, чувствуя его готовность. Напряжение между ними достигло предела, воздух, казалось, искрил от желания. Алексей приподнялся, глядя ей в глаза, молча спрашивая разрешения.

Она кивнула, прикусив нижнюю губу, и он начал медленно входить в неё. Первое проникновение заставило обоих замереть – ощущение было слишком интенсивным, слишком правильным. Светлана обхватила его плечи, чувствуя, как напряжены мышцы под её ладонями.

– Всё хорошо, – выдохнула она ему в ухо. – Не останавливайся.

Он двигался медленно, давая ей время привыкнуть и приспособиться. С каждым движением он погружался глубже, пока не вошёл полностью. Они замерли на мгновение, просто чувствуя друг друга, это невероятное единение двух тел.

Затем Алексей начал двигаться – сначала медленно, почти мучительно медленно. Каждое движение было выверенным, глубоким, он выходил почти полностью, чтобы затем вернуться одним плавным толчком. Светлана подстраивалась под его ритм, поднимая бёдра навстречу.

Их дыхание смешивалось, становясь всё более прерывистым. Пот блестел на коже, простыни сбились в сторону. Алексей целовал её шею, плечи, находя чувствительные точки, от прикосновения к которым она вздрагивала.

– Быстрее, – попросила она, царапая ногтями его спину.

Он подчинился, ускоряя темп. Звуки их соединения наполнили комнату – влажные, откровенные, первобытные. Кровать скрипела в такт их движениям, пока изголовье ритмично ударялось о стену.

Светлана подняла ноги выше, меняя угол проникновения, и оба одновременно застонали от новых ощущений. Алексей почувствовал, как она сжимается вокруг него, и это чуть не лишило его контроля.

– Подожди, – выдохнул он, замедляясь. – Я хочу видеть тебя.

Он вышел из неё, вызвав разочарованный стон, и помог ей перевернуться. Светлана встала на четвереньки, прогнувшись в пояснице, предлагая себя. Вид её изогнутой спины, россыпи волос по плечам, округлых ягодиц заставил его сглотнуть.

Алексей провёл ладонями по её спине, спускаясь к бёдрам, а затем вошёл в неё снова, на этот раз одним резким движением. Светлана вскрикнула, хватаясь за простыни. В этой позиции он мог двигаться глубже, сильнее, и она принимала каждый толчок с готовностью.

Одной рукой он придерживал её за бедро, другой ласкал грудь, перекатывая сосок между пальцами. Светлана опустилась на локти, прогнувшись сильнее и изменив угол. Её стоны становились громче, отчаяннее.

– Да, вот так, – выдыхала она. – Не останавливайся, прошу…

Алексей чувствовал нарастающее напряжение в основании позвоночника, едва удерживая контроль. Он потянулся вперёд, обхватил её за плечи и прижал спиной к своей груди.

В этой позиции, на коленях, он мог целовать её шею, шептать на ухо, а его рука свободно скользнула вниз, находя чувствительную точку. Светлана откинула голову ему на плечо, полностью отдаваясь двойной стимуляции.

Их тела двигались в идеальной синхронности, словно они занимались этим годами. Каждый знал, что нужно другому, каждое движение было ответом на невысказанную просьбу. Комнату наполнили звуки страсти – стоны, вздохи, шёпот имён.

Алексей почувствовал, как она начинает сжиматься вокруг него, её дыхание стало совсем прерывистым. Он усилил ласки, кружа пальцами в нужном ритме, продолжая глубокие толчки.

– Я близко, – выдохнула она, и в её голосе слышалось отчаяние. – Так близко…

– Я… тоже, – признался он, чувствуя, как контроль ускользает.

Они двигались быстрее, неистовее, стремясь к освобождению. Светлана первой достигла пика – её тело напряглось, затем задрожало в его объятиях. Она вскрикнула, не сдерживаясь, и этот звук, вкупе с пульсирующими сокращениями её тела, подтолкнул его к краю.

Алексей больше не мог сдерживаться. Пульсирующие сокращения её тела, дрожь, пробегающая по её коже, сладкий вскрик – всё это стёрло последние остатки его контроля. Он крепче прижал её к себе, утыкаясь лицом в изгиб шеи, и отдался нарастающей волне.

Оргазм накрыл его с силой шторма. Всё тело пронзила сладкая судорога, он задрожал, изливаясь в неё глубокими толчками. В этот момент мир сузился до точки их соединения, до её тепла, окружающего его, до биения двух сердец, звучащих в унисон.

– Света, – выдохнул он её имя как молитву, как признание, как благодарность.

Они замерли, всё ещё соединённые, дрожа в объятиях друг друга. Их тела блестели от пота, дыхание постепенно выравнивалось. Алексей осторожно опустил их обоих на постель, не разрывая объятий, устраивая её спиной к своей груди.

Несколько минут они лежали молча, просто дыша, чувствуя, как успокаивается бешеный ритм сердец. Алексей провёл губами по её плечу, оставляя нежный поцелуй. Светлана переплела пальцы с его и поднесла его руку к губам.

– Это было… – начала она и замолчала, не находя слов.

– Невероятно, – закончил за неё Алексей, и она кивнула, прижимаясь к нему теснее.

Он осторожно вышел из неё, вызвав тихий вздох, и помог ей перевернуться лицом к себе. Теперь они лежали, глядя друг другу в глаза, и в этом взгляде было столько нежности, сколько страсти было несколько минут назад.

Светлана провела пальцами по его щеке, очерчивая линию скулы. На её губах играла мягкая, удовлетворённая улыбка. Алексей поймал её руку, поцеловал ладонь.

За окном всё так же падал снег, укрывая ночную Москву белым покрывалом. В комнате было тепло, уютно, наполнено особенной атмосферой близости двух людей, только что разделивших нечто особенное.

– Не уходи, – прошептала Светлана, устраиваясь у него на плече.

– Никуда не уйду, – пообещал он, притягивая её ближе.

Они лежали переплетённые, кожа к коже, позволяя усталости медленно окутывать их. В этот момент не существовало ничего, кроме них двоих – ни славы, ни подпольных студий, ни сложностей внешнего мира. Только мужчина и женщина, нашедшие друг в друге то, чего, возможно, даже не искали.

В это самое время Сергей и Елена Сидорова находились в маленькой уютной квартире на окраине Москвы. Поздний вечер осторожно просачивался сквозь занавески, принося прохладу и запахи цветущего мая. Комната погружена в мягкий полумрак – свет от уличного фонаря едва касается мебели и старого комода, на котором в старомодной вазе томится букет сирени.

Сергей был сейчас с ней настолько близко, насколько возможно быть мужчине и женщине. Он двигался медленно, плавно, словно боясь нарушить хрупкость и красоту этого мгновения. В каждом его движении была та самая внимательность и осторожность, которые делают близость особенно трепетной и ценной. Он чувствовал, как она прижимается к нему крепче, как её дыхание становится всё более прерывистым и глубоким.

Елена закрыла глаза и полностью отдалась ощущениям. Она больше не думала ни о чём, кроме этого момента, кроме этого человека. Сейчас мир исчез, сузившись до маленькой комнаты, наполненной ароматом сирени и теплом их тел. Её руки крепко сжимали его плечи, словно стараясь удержать равновесие в этом безумном танце двоих.

Сергей почувствовал, что приближается к кульминации, но не спешил ускорять темп. Вместо этого он замедлился, пытаясь удержать тот самый тонкий момент, когда ещё можно балансировать на грани, продлевая удовольствие. В этот миг он видел перед собой лицо Елены, озарённое мягким светом уличного фонаря, и ему показалось, что прекраснее этого зрелища он не видел ничего и никогда.

Она открыла глаза, встретившись с ним взглядом. В её глазах плескались восхищение, страсть и тихая благодарность. Их взгляды переплелись так же крепко, как и тела, заставляя обоих почувствовать всю глубину и важность этого соединения.

Когда кульминация всё же наступила, Сергей не мог сдержать негромкий стон. Тело выгнулось дугой, а глаза на мгновение закрылись, растворяясь в волнах охватившего его наслаждения. Он медленно откинулся назад, тяжело дыша, чувствуя, как по телу расходится приятная усталость. Несколько мгновений он просто лежал, ощущая, как возвращается реальность, и слушал её дыхание рядом с собой – такое же сбивчивое и неровное.

Прошло немного времени, пока они оба приходили в себя, наслаждаясь этим чувством глубокого покоя и близости. Сергей повернулся на бок, глядя на Елену. Её лицо было спокойным, расслабленным, словно у неё ушли все тревоги и сомнения.

– С тобой так хорошо, – наконец тихо сказала она, не открывая глаз, но слегка улыбаясь. – Даже не ожидала, что может быть так.

Он улыбнулся в ответ, осторожно поглаживая её плечо.

– Это взаимно, – тихо прошептал Сергей. – С тобой всё иначе, по-настоящему.

Елена открыла глаза и посмотрела на него внимательно, словно собираясь с мыслями. Потом тихо произнесла:

– Знаешь, я давно не испытывала такого. Наверное, даже никогда. Ты дал мне нечто совершенно новое, Серёжа. Настоящее.

Сергей почувствовал, что она хочет сказать больше, но не торопил её, дав возможность высказаться.

И Елена продолжила – сначала робко, затем всё увереннее, будто слова освобождали её:

– Могла ведь иначе жить. Училась в институте на литературном, мечтала стать преподавателем. Представляешь? Любила книги, стихи, мечтала читать лекции, обсуждать Пушкина, Чехова… Но вышло иначе.

Она вздохнула и замолчала на секунду.

– Замуж вышла рано, почти сразу после первого курса. Муж был весёлый, обаятельный, золотые горы обещал, но… не сложилось. Сын родился, пришлось бросить институт. Теперь он подросток, представляешь? А я не пойму, куда делось время.

Сергей внимательно слушал, иногда сжимая её руку, подтверждая, что он здесь, рядом.

– А потом появился Фрол Евгеньевич, – продолжила она. – Солидный, уважаемый, с деньгами. Не заметила, как оказалась на содержании. Сначала даже неплохо было: подарки, внимание. Потом поняла, что стала ещё одной вещью в коллекции.

Голос её стал горче, в глазах мелькнула тень обиды.

– Он быстро устал от меня, решил избавиться. Но открыто не смог – труслив. И придумал хитрый план: через Алексея устроить меня к вам, в ваш коллектив, сниматься. Думал, испугаюсь и уйду сама, избавлю его от необходимости рвать отношения и устраивать сцены. Но одного он не учёл: мне вдруг понравилось. Я почувствовала, что наконец-то нашла себя.