Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 92 (всего у книги 93 страниц)
Ляпнула лишнего, господи, сколько раз ругала себя за излишнюю задумчивость при посторонних! Конечно, Ди не совсем чужой, даже спустя пятнадцать лет я чувствую с ним не просто связь по крови, но связь душевную. И все же это были очень болезненные шрамы, о которых было сложно говорить даже с Коннором.
– Было дело, – я небрежно осматривала свои коленки, всячески показывая затихшему дяде нежелание развивать тему. – Но у меня нет желания об этом говорить. Давай просто сменим тему.
– Хе. Чем больше вас узнаю, мадам, тем меньше нахожу общего со старшей дочерью Гойл, – мужчина откинулся на спинку скамьи, посматривая на меня с изумленной надменностью. – Где тот черный юмор и агрессивность, что передал тебе твой отец? Ты сейчас все больше похожа на мать: слишком сдержанная и спокойная.
– Прошло почти пятнадцать лет, – я укоризненно прыснула на Ди, решив моментально отразить претензии дяди к моему нраву ответным выпадом. Кивок головы указал в сторону все еще сидящей на качели девочки, которая не сводила взора с Коннора. – Ты лучше скажи, на кой черт рассказал дочери о моей работе? Она сейчас такое выдала в столовой, что я взмолилась всем богам, лишь бы ее планы не сработали.
Мужчина беззвучно хихикнул. Черные глаза с отеческой любовью и даже гордостью смотрели на Мари, которая и не думала кататься. Она просто сидела, просто смотрела, разве что взгляд ее стал еще тяжелее, чем десять минут назад.
– Ты думаешь, я не знаю, как скучно жить на ферме, где в округе нет ровесников? Жизнь здесь ей претит. Я же не слепой, все вижу, – дождаться от Ди искренности не так-то сложно, однако было странно слышать это от того, кто час назад театрально уверял всех в достоинстве жизни на ферме. – Она считает, что застряла здесь навечно, даже образ родной сестры из резервации в городе не дает ей надежду найти себя в чем-то другом, кроме как в земледелии и животноводстве. А вот образ сестры-убийцы, что катается по миру и рубит людям головы – вот это самое то для поддержания боевого духа.
Ди явно был доволен своей хитростью, а вот меня эта хитрость ничуть не радовала. Да, подразделение не убивает родственников, которые в курсе работы своих родных. Все же это правительственный объект, а не частная конторка киллеров. Однако чем больше людей знает, тем больше у подразделения оснований для страха перед раскрытыми тайнами. Я не стану разглагольствовать о своей прошлой работе, уберечь близких мой приоритет. Но твою мать… зачем, зная характер и темперамент девочки, рассказывать и уж тем более сочинять истории о сестре-крушителе?!
– Расслабься, белка, – дядя заметил мое замешательство и потому, засунув окурок в уже заполненную стеклянную пепельницу, махнул рукой в сторону сидящей в отдалении дочери. – Это просто детские мечты, не более. Их в любом случае никто не даст ей исполнить.
Внезапный порыв ветра встревожил листья дерева, и те послушно захлопали, словно аплодируя нашим разговорам. Запаха пирога больше не было, испарился и запах кофе, но остались приятные вечерние ароматы травы, дерева и легкой сырости. На небе начинали собираться темные облака. Их было немного, все они очерчивались розовыми оттенками из-за уходящего солнца, но они явно были дождевыми. В мгновение ока насыщенная ароматами природы атмосфера стала душной. Вскоре тучи прольются коротким дождем, оставляя после себя капли на сочной траве и висящей качели.
Я не могла отвести взора от девочки-подростка. Ветер заставлял ее прятать пальцы в рукавах толстовки, рыжие волосы взметаться вверх в конском хвосте. Совсем еще юная, с детскими чертами лица, но с проникновенными черными глазами. Ее поведение за столом и до стола стало понятным после вопроса об убийстве. Не удивительно, почему она смотрела на меня восхищенным взором. Я ведь по сути и была ее кумиром долгое время, олицетворяя возможность не стоять на месте, блуждая по миру и убивая в рамках закона. Но сейчас ее поведение несколько тревожило. Уставшие глаза смотрят ровно на Коннора, подтянутая осанка осунулась. Былого восхищения не было, вообще ни единой эмоции, кроме задумчивости.
– Что с ней? – я привлекла к девочке внимание Ди, который вновь доставал пачку сигарет, вновь чиркал зажигалкой. – Она так смотрит на него…
Молчание было мне ответом совсем недолго. Мужчина закуривал сигарету, пуская клубы белого дыма, при этом не сводя взора с сигареты в натруженных пальцах. Его взгляд помрачнел, черные глаза, что недавно светились озорством, теперь неприятно посуровели. Я догадывалась, что скорее всего затронула какую-то больную тему, но вот никак не могла понять, что за тема с Коннором могла вызвать у семьи Роза столь странное поведение? Они были-то знакомы всего пару часов! Откуда столько обреченности во взгляде?
– Может, влюбилась? – попытка отшутиться у Ди провалилась, его выдал нервной смешок и такой же нервный затяг сигаретой.
Я щурилась от едкого дыма, периодически встряхивала рукой, дабы отбить от себя удушающие пары. Поднявшийся ветер как назло уносил дым в мою сторону. Ди вовремя заметил раздражение племянницы и потому быстренько переметнулся на другую сторону лавки, избавив меня от слез на глазах.
– Не так смотрят при влюбленности.
Еще один нервный смешок и такой нервный затяг. Его поведение смотрелось так, точно в шкафу семейства Роза хранится всего один скелет, но зато прогнивший и очень тяжелый. Прошли не меньше пяти минут, когда Ди выкинул сигарету в пепельницу и уже хотел потянуться за новой, как передумал. Взгляд его уставших глаз устремился на девочку.
– Андроиды у нас больная тема, – я подразумевала, что под словом «нас» имеется в виду не вся семья, а именно Мари, но уточнять этого не стала. Просто понимающе кивнула головой. – У нас ведь тоже был андроид. Купили его за несколько лет до начала этих бунтов. Тогда вторая дочь Карин жила с нами. Мари было всего семь. Она больше всех была к нему привязана.
– А что с ним случилось? Это как-то связано с девиацией?
– Нет, это связано с нашим скудоумием, – обреченно, но смешливо отозвался мужчина, не сводя взора с помрачневшей дочери. – Нам с женой надо было улететь на неделю в Детройт по делам. Оставлять детей даже с помощником не хотелось, так что мы взяли их с собой, переехали на время к моему другу в дом. Он и сам вечно пропадает на работе, да и мы с Люсиль порой задерживались очень долго, все-таки дела касались фермы. Так что пришлось взять машину с собой.
Ди выждал некоторую паузу, глядя на синюю пачку сигарет в руке. Он словно бы справлялся с внутренними переживаниями, и что-то подсказывало мне, что дальше этой семьи история не обсуждалась. Возможно, поэтому ему было так сложно говорить со мной о произошедшем. Я терпеливо ждала, когда дядя соберется с мыслями. Было удивительно видеть его таким сломленным, ведь Ди всегда считал важным поддерживать настроение и оптимизм.
– В последний день перед отправкой мы посетили парк. Не знаю, как так получилось, но Мари уснула у меня на руках, а Карин весь вечер просидела в телефоне, чтоб его побрал… мы с Люсиль были слишком вымотанные, и вернулись домой, ничего не подозревая, – мужчина нервно усмехнулся, посматривая в мою сторону с самоиронией. – Каким нужно быть идиотом, чтобы не заметить пропажу человекоподобного андроида? Осознали потерю, только когда Мари проснулась и спросила. Но в парке его так и не нашли, хоть и вернулись в ту же ночь.
Несколько минут молчания, снова попытки мужчины собраться с мыслями. Мне хотелось узнать о машине как можно больше, вряд ли тот выжил, наверняка попал в руки не самого доброго человека, учитывая, что андроид исчез из парка. Однако если машина смогла вызвать у людей такие приятные воспоминания и скорбные сожаления – стоит поинтересоваться, чем он так зацепил их.
– Мари по нему до сих пор скучает. Хороший был парень, пусть и машина, – удрученно закончил Ди. – Майлзом звали.*
– Майлз? Необычное имя, – я тепло отозвалась о машине, пусть даже и не знала ее в живую. Достаточно было того, что у Ди он вызывал положительные эмоции. Теперь понятно почему Ди воспринял новость о Конноре без какого-либо удивления. Похоже, он и сам с самого начала видел в машинах нечто больше, чем набор шурупчиков и шестеренок.
– Люсиль его так назвала. Она поначалу была против покупки, но потом быстро изменила мнение. Она вообще быстро меняет мнение, если видит, что девчонки счастливы.
Такой грузный, большой мужчина с натруженными руками, и как много теплоты и заботы в его речах при упоминании семьи и одного андроида в белой униформе. Обняв колени, я сожалеюще посмотрела на девочку. Мари словно бы слышала наш разговор, хоть на деле ветер и шорох листьев не давали ей этого сделать. Ее лицо становилось все тоскливее, взгляд больше не цеплялся за Коннора. Теперь она смотрела вниз, обхватив толстый канат, на котором висели качели.
– Вы пытались его найти? – вопрос был глупым. Ди не назвал модели андроида, но все же домашних помощников на тот момент клепали каждый день и по сотни штук. Найти «одного из» все равно что искать одну иголку в стопке таких же.
– Несколько дней по парку ходили, даже перелет отменили, – дядя уложил локти на бедра, всматриваясь в табун несущихся по полю лошадей. Очередная пауза была наполнена тревогой и смирением перед неизбежным признанием. Что-то подсказывало, что в семье эта тема не заводится, что домочадцы так и не признались вслух в потере машины. Возможно, поэтому Мари такая грустная. Все еще лелеет надежду увидеть старого друга. – Иногда я размышляю о его судьбе. Где он, выжил ли. Куда делся. Может, присоединился к девиантам, к этому… как его… Каркусу.
– Маркусу, – аккуратно поправила я, не выдержав во второй раз столь грубой ошибки.
– Маркусу, – согласился мужчина, кивнув головой. – Может, там ему и лучше, белка.
Мне было знакомо это состояние. Однажды, несясь в истерике по зимним дорогам Детройта, рядом со своим домом я встретила андроида, за жизнью которой так часто наблюдала в окно. Сосед не брезговал поднимать руку на несчастную машину, и в какой-то момент андроид просто не выдержал. Сбежал, в слезах одним лишь взором умоляя меня помочь. Какого же было мое удивление, когда я встретила ту же модель в «Иерихоне». И каким же был ужас и вина в моих глазах, когда по животу робота растекался тириум, означающий скорое отключение.
– Я не хочу сеять сомнения в твоей душе, Ди, – чему и научила меня психоаналитика, так это тому, что нельзя все держать в себе. Бессмысленные надежды, оправдания своих поступков через игнорирование очевидного… нельзя так. Это уничтожает. Потому с губ срывались тщательно подобранные слова, на деле вскрывающие зажившие раны дяди словно тупым ножом. – Но ты зря даешь себе надежду.
– Анна… – попытка прервать меня не заимела успеха. Ди смотрел мне за плечо, приподняв одну ладонь вверх, однако меня остановить было невозможно. Одним лишь взглядом я оборвала его желание поменять тему.
– Нет, Ди, послушай. Мне это очень даже знакомо. Угрызение совести, оправдание своих поступков, – на долю минуты замолчав, я напряжено спрятала взгляд от навострившего уши дяди. Тот так и застыл с приподнятой рукой. – Я жила в съемном доме, когда работала на полицию. Напротив жил одинокий мужчина. У него был андроид серии AX400, и я почти каждый день видела, как этот придурок ее избивает.
Губы пересохли от тревоги. Не убирая взгляда с крыльца, я шумно вздохнула и облизнула губы, дабы собраться с мыслями. Об этой истории никто не знает, даже Коннор. Настолько неприятно признавать вслух свою вину в случившемся. Но сделать это так же важно, как Ди признать потерю по своей ошибке.
– Однажды я неслась домой в истерике, не важно по какой причине. Она встретилась на пути, вся в слезах и такая… напуганная. Я помогла ей скрыться, задержав этого ублюдка, и я тоже думала, что ей будет хорошо, что вот она – свобода. А позже на «Иерихоне»… – говорить было сложно. Неприятный комок подкатил к горлу, он не предвещал слез, но был таким тревожным, точно я и впрямь вот-вот расплачусь. Ди слышал напряжение в голосе, хоть и не пытался больше прервать меня. – Она умерла прямо у меня на руках. Истекала кровью в ржавой каюте. Вот и думай потом, что было бы лучше – оставить ее у этой сволочи или так же позволить сбежать.
– Ты не рассказывала мне об этом.
Голос Коннора прозвучал тревожно, недоуменно. Только когда я испуганно обернулась к андроиду, поняла, почему Ди хотел заставить меня замолчать. Видимо, не желал продолжать тему смерти машин при одной из них. Но поворачивать было поздно. Теперь дядя настороженно перекидывал взгляд с меня на девианта, почувствовав себя лишним во вдруг открывающихся тайнах двух личностей.
Андроид смотрел на меня обеспокоенно, точно пытался прочувствовать ощущаемую мной боль. Но ее и болью-то не назовешь. В «Иерихоне» я и впрямь видела перед собой красную пелену, затянувшуюся после прощального взгляда серых глаз, именно эта пелена заставляла меня спускать курок оружия. Однако прошло уже почти два года, и боль выкипела, оставив после себя смирение и скорбь. А еще чувство собственной ничтожности по причине допущенной ошибки. Может, стоило все же ее отдать обратно хозяину. Глядишь была бы живой.
– Хэнк однажды сказал, что о некоторых вещах не рассказывают, – я блекло вспомнила разговор на кухне лейтенанта в вечер, когда Коннор решил устроить мне проверку на вшивость в заброшенном здании. Детектив, судя по измененному выражению лица, так же вспомнил то здание. Нахмуренный взгляд более не бурил во мне дырку, сам же девиант бесшумно присел рядом по правую сторону.
– Ты не сравнивай. Этот андроид умер у тебя на руках, а мой просто потерялся. Я знаю, что ты хочешь сказать: нельзя лелеять пустую надежду, – Ди умело перевел наше внимание на себя, не давая нам шанса на возможные выяснения отношений. Глупый, уж для кого, а для нас с Коннором нет причин для ссор и ругательств. – Но и не допускать возможной мысли – тоже глупо. Я уже давно признал свою вину, господи, да я кретин высшего сорта! Однако готов поспорить, что он еще живой. Задницей чувствую.
Я неопределенно пожала плечами, мол, вполне возможно. В конце концов, смерть AX400 происходила у меня на глазах. Но смерти Майлза никто не видел. В этом дядя был прав.
Последние лучи солнца озарили наши головы, после чего яркий диск скрылся за густыми верхушками хвойных деревьев. Я слышала, как Коннор задавал вопросы Ди на тему Майлза, кажется, чувствовала профессиональные нотки в его голосе. Только к концу их разговора переключилась вниманием с удрученно покачивающейся на качелях девочки на них самих.
– Я могу попробовать найти его. Если он часто появляется в сети, то наверняка оставляет за собой следы, – Коннор пожал плечами, сцепив руки в пальцах. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы полноценно видеть широкоплечего Ди через мое оцепеневшее в раздумьях тело. – У вас есть какие-либо данные о нем? Серия, порядковый номер.
Дмитрий, словно бы почувствовав себя неловко, поспешно захлопал себя по груди в поиске карманов. Как будто документы могли храниться в них на протяжении всего вечера. Послышался хрипловатый «В доме наверняка что-нибудь осталось», после чего оба удалились, оставив меня на растерзание мыслям, прохладному ветру и шепоту зеленой листвы.
Сестра так и сидела на качелях, шаркая серыми кроссовками по земле. Зеленая трава не росла под ней, видимо, качели использовались часто. Увесистая, толстая ветка не прогибалась под весом девочки, хоть та была практически под мой рост. Что поделать, мама родила меня миниатюрной. Еще одна причина, почему отец гордился моим поступлением в школу с физическим уклоном. По внешним физическим данным я не подходила, а значит взяла комиссию исключительно нормативами.
Это было даже странно. В жизни не могла предположить, что кто-то из родственников имел андроида. Само наличие родных по крови так близко было для меня непривычным, ведь по линии отца родных вообще не было, а родственники матери все сплошь из России. Дядя Ди и бабуля были единственными, кого я знала из довольно богатой на кровь семьи Роза, и все же считала, что Ди слишком ветряный для семейного счастья и обыденности. Но Дмитрий очень любит свою семью, своих детей. Даже приобрел помощника, сколько бы он там не стоил. И теперь очень сильно сожалел об утрате.
Мари, не найдя больше причин для посиделок на свежем воздухе, медленно выпуталась из качелей и побрела в дом. Черт меня дернул спросить столь личную вещь, но все же слова вырвались быстрее, чем я осознала, по какому тонкому льду детской психики ступаю.
– Мари, – сестра остановилась, уложив пальцы на ручку двери. Во взгляде ее читалось странное понимание, как будто бы она знала, о чем я ее сейчас спрошу. – Ты тоскуешь?
Не знай я эту девочку вот уже несколько часов, то сейчас бы не смогла поверить, что совсем недавно она улыбалась и восхищенно хлопала глазами. В практически черных глазах, что контрастировали на фоне рыжих волос и желтой толстовки, была безмерная грусть. Прошли почти пять лет… ребенку было всего семь, а она продолжает вспоминать своего друга, который по сути был машиной. Я не была в ее комнате, но была уверена в наличии как минимум одной фотографии с андроидом.
– Я ненавижу Детройт, – угрюмо ответил детский голос, после чего Мари скрылась в доме, скрипнув дверью.
Тоскливо… так грустно и так тоскливо. Я не могла прочувствовать все то, что чувствует ребенок, пусть и сама испытывала чувство безмерной скорби по любимой машине. Истекающий кровью Коннор на обледенелой дороге иногда врывается в сновидения, но ведь это совсем не то. Я ощущала боль и утрату, видела его смерть своими глазами, смотрела на этот ужас через призму вполне себе женской любви. А что чувствует ребенок, который даже не знает о судьбе своего друга?
Уходя все глубже в себя, я поплотнее прижала к себе колени. Холод не пробирал дрожью, скорее это было инстинктивное желание спрятаться подальше от окружающего мира для внутреннего переживания. Пустая кружка из-под чая осталась стоять на скамье рядом. Мне нравилось здесь. Очень нравилось. Но, как и было замечено ранее, в семье Роза так же есть скелет в шкафу. Он не такой ужасный, как казалось на первый взгляд, в конце концов я все так же предпочитала не судить о людях по их поведению в незнакомых мне ситуациях. Я вообще додумалась припереться к Камски сразу же после смерти Коннора! Никак иначе, кроме как дурой не назовешь. Так что не мне осуждать людей за их проступок, хоть и жаль несчастную машину. Если он стал девиантом, то боюсь представить какую боль испытывал бедняга от осознания случившегося.
Темнота сгущалась, и теперь топот изредка проскакивающих лошадей доносился откуда-то сбоку, вдалеке. Тяжелые тучи нависли над домом и лесом, лишь редкие звезды умудрялись пробиваться сквозь облака тусклым светом. Через несколько минут, как стемнело, по навесу крыльца ударили мелкие капли дождя. Благо Ди заставил нас поставить кабриолет в гараж, иначе в отель пришлось бы ехать в мокрой машине.
Идти в дом не хотелось. Здесь было так приятно, так свежо, так… по-свойски. Лошади более не топтались, кажется, скрылись в сарае, уже приученные дядей в случае чего прятаться под крышей. Капли ударялись по стеклу, вместе с тем легкий ветер заставлял листья дерева «шептать». Все здесь благоухало: влажная древесина, мокрая трава, запах хвои – ничто не сравнится с переливами этих удивительных ароматов, из которых состоит природа.
Лампы по всему крыльцу медленно нагрелись, и тьма отступила под действием света теплого оттенка. Скрип двери говорил о чьем-то возвращении, я уже готовилась отбиваться от предложения Люсиль или Ди вернуться в дом, но вместо этого вынуждена была делить скамейку с Коннором. Девиант не смотрел мне в глаза, знал как много для меня значит эстетика природы. Чего уж говорить, он и сам таким был – любителем восхищаться миром и всеми его красотами. Зато что он и игнорировал порой, так это мои навыки не бояться холода или жары. Потому старательно укрывает меня клетчатым пледом, взятым у Люсиль. Даже представить боюсь какое умиление он прочел в ее глазах.
Я благодарно кивнула девианту, ожидая в скором времени обсуждения на тему сокрытых тайн. Как и ранее, между нами не было недосказанности, на том настаивал каждый раз андроид. Но случившееся с роботом-девушкой, чье имя покрывает тайна, произошло еще до нашей обоюдной «девиации», так что решение скрыть это было принято на основе чувства вины и нежелания втягивать в полемику Коннора. Впрочем, судя по тому, как Коннор расслабленно откидывается на спинку скамьи и с каким спокойствием смотрит в темноту, вопросов об AX400 не должно последовать.
– Здесь восхитительно, – выждав некоторую паузу, я укуталась в плед едва ли не по самое горло. Звуки мелкого дождя и шорох листьев дополнились звуками грозы где-то вдалеке. Не просто восхитительно. Прекрасно. – Почти как у родителей. Дом у них был меньше, конечно, и участок не такой большой. Но так… по родному. По семейному.
Коннор не отвечал. Сидел рядом, прислушиваясь к ударам капель по крыше и едва вздрагивая ресницами. Работа отобрала у нас многое, и самое грустное было даже не в отсутствии близости, а в невозможности снова любоваться миром вдвоем. Если раньше рассветы и закаты провожались нами вместе, то теперь у меня не было желания созерцать прекрасные моменты в одиночестве. Это угнетало. Наверное, потому я чувствовала себя невероятно свободно и легко, вдыхая свежий вечерний воздух в компании андроида.
– Спасибо тебе за этот день. Если, конечно, ты еще не пожалел о содеянном.
Почувствовав на себе требующий пояснений взгляд, я, не глядя, с усмешкой пожала плечами.
– Ди хороший, но больно уж резок на язык. Слишком строптивый.
– Он достойный человек, – тут же возразил Коннор, вернувшись взглядом ко тьме впереди. – Как и вся его семья.
– Я не знала, что он вернулся в штаты. Ожидала, что с его-то характером завести семью невозможно, тем более осесть на одном месте. Может, возраст взял свое, а может, просто перебесился.
Андроид еле заметно усмехнулся, посмотрев на свои руки. День и впрямь был тяжелый на эмоции. Так много за раз: радость от знакомых улиц, скорбь перед белыми плитами, счастье от знакомого голоса и даже чувство вины из-за некогда убитой машины в трюме корабля – все это окрашивало день в яркие оттенки. Я была благодарна Коннору за каждую эмоцию, пусть и негативную. Все лучше, чем каждый день либо одиночество дома, либо монотонность в кабинете клиники.
– Думаешь, ты сможешь найти? – словив на себе в очередной раз задумчивый взор девианта, я напомнила об андроиде семьи Роза. – Того андроида, Майлза, кажется.
Мельком оглядев девианта, я с упоением для себя вдруг осознала. Даже спустя долгие годы этот облик будет для меня самым прекрасным. Темные, блестящие волосы, изящные изгибы скул, прямая осанка. Все это дополнялось небрежно закатанными рукавами, чуть взъерошенными прядями у левого виска, полуулыбкой на губах. Парень, ты так прекрасен… еще прекрасней то, что внутри.
– Не могу точно сказать. На это может уйти месяцы, если, конечно, он еще жив.
– Хотелось бы надеяться, – с силой оторвав завороженный взор от детектива, я устремила его в темноту. Холод пробирался под плед, но дрожи не вызывал. Лишь оттенял запах влаги в воздухе. – Ди расстроен, а про Мари я вообще молчу.
– Я не обещал Дмитрию результат, но все же постараюсь что-либо найти. Прошло столько лет… могло произойти что угодно.
Не глядя на Коннора, я ободряюще улыбнулась. Такой приятный ветер, еще более приятный вечер в компании удивительной машины. Коннор обещал провести этот день со мной, но сделал он гораздо больше – заставил окунуться в прошлое с головой, при этом вырвав чувство угнетения и тоски с корнями. Очень долгое время я считала себя одинокой в плане родственников, и вот уже сегодня сижу посреди фермы любимого дяди, при этом не покидая штатов. Любоваться тусклыми бликами мокрой травы в свете ламп, вдыхать насыщенный влагой воздух, вслушиваться в шорох сидящего рядом девианта и аплодисменты зеленой листвы. Какими же прекрасными могут быть некоторые моменты. Изумительными. Упоительными.
– Здесь красиво, – тихо отозвался Коннор, все еще шурша белой рубашкой.
– Здесь идеально, – тут же отозвалась я, держа глаза закрытыми, дабы не портить восприятие слуха и обоняния в столь гармоничный момент. – Может, и впрямь стоило бы задуматься на тему переезда на ферму…
– Анна.
– Свежий воздух, да и тишина вокруг. Вообще никого… – я игнорировала андроида в его несмелых попытках перебить меня, продолжая с блаженной улыбкой рассуждать о достоинствах жизни на отшибе. – Ни подразделения, ни правительства. Только природа и тишина.
– Анна, – Коннор снова попытался дозваться, и в этот раз у него получилось. Я блекло промычала в его сторону, не открывая глаз, однако когда ответа не последовало, туманно посмотрела на машину. Ничего в нем не изменилось, все так же смотрит вперед, держа на этот раз руки в карманах, разве что брови слегка нахмурены. Словно бы это не он только что звал меня, прерывая мечтательные идеи, которым не суждено сбыться.
Я уже хотела открыть рот и осведомиться о причине прерывания рассуждений вслух, как от одного движения головы словила блеск на скамье. Лучше бы я не опускала взгляд. Лучше бы так и смотрела на андроида, не смея нарушать шепот дождя и листвы своим голосом. Лучше бы вообще не оставалась здесь в одиночестве, не предоставив Коннору шанс словить меня в уединенном месте. Но ведь он в любом случае смог бы найти меня где-нибудь одну, пусть и в нашем доме, разве нет?
Кольцо в синей коробочке красиво блестело, и этот блеск отзывался нарастающей бездной в груди. Сердце словно бухнуло в желудок, вытесняя все ранее съеденное. Если бы это были положительные чувства… на деле только страх и тревога, с которой я теперь осторожно и неосознанно отодвигаюсь в сторону от украшения. Плед спадает с плеч, выдавая напряжение в мышцах.
Я не знала, что сказать. Кольцо может означать только одно, и как теперь на это реагировать?! Конечно, когда-то в далекой жизни до подразделения я ожидала, что рано или поздно найду кого-то, кто так же подарит кольцо, так же предложит официально закрепить отношения. Но это было до подразделения! И этот кто-то не представлялся мне бессмертным, которому рано или поздно придется смотреть на то, как спутник по жизни затухает из-за своей неидеальной человечности! В конце концов, я не бессмертная, хоть и буду долго молодой и живучей.
Коннор смотрел на меня с некоторой тревогой, явно не ожидая от меня напряженных эмоций. Я ощущала на себе его тяжелый взгляд, но сама не могла оторвать внимания от блестящего камушка, воспринимая его как опасную, ядовитую змею. Волк решил пойти ва-банк, вот только овечья душа не была готова к таким поворотам.
– Хэнк сказал, что я должен найти подходящий момент, – приглушенно, но тепло произнес Коннор. – Думаю, что лучше уже не будет.
Я не смотрела на андроида. Чувствовала, как потеют ладони от подскочившего давления и температуры тела. Меня словно окатывало холодной водой, в глубине души я боялась такого исхода событий. Не допускала его вслух, даже думать не желала, что кое-кому в голову взбредет провернуть подобное. И вот этот кое-кто одним только махом все изменил. Ну как так-то?..
– Анна, не молчи, прошу тебя, – мой перепуганный вид в свою очередь перепугал Коннора. Он больше не смотрел перед собой, обеспокоенно перебегая взглядом по моему лицу. Белая рубашка покрылась мелкими складками от полу-разворота, темная прядь безвольно колыхалась в такт легким дуновениям ветра. Все такой же прекрасный, но теперь вгоняющий в смятения.
Закрыв глаза и успокоив внутренний пожар, я с виноватым видом посмотрела на андроида. Темные глаза, что из-за недостатка света стали практически черными, были полны напряжения и тревоги. Он боялся, что сделал что-то не так, да я и не могла точно ответить, все ли было как надо. И дело ведь совсем не в том, где Коннор предложил этакую авантюру, как ее предложил, что за камень в кольце и прочий бред, который волнует женщин. Дело было во мне, и в нашей с ним разности.
Выстраивать из собственных страхов логическую цепь было сложно. Еще сложнее подобрать слова, которые не будут так обидны для андроида, которые помогут понять меня, а не воспринять неправильно. Коннор терпеливо ждал пояснений нехарактерной для такой ситуации реакции, чуть поддавшись вперед.
– Коннор. Как бы тебе это… – нахмурено прикусив губу и ощутив кровь на языке, я вдруг почувствовала себя самым рациональным на свете человеком. Слова сами выскакивали через притихшие мысли, позволяя мне говорить ясно, но виновато. – Пойми, я воспитывалась в очень строгой семье. Традиции и семейные ценности прививались мне с раннего детства, у меня не существуют таких понятий, как «развод» или «разойтись на время». Если создается нечто подобное, то навсегда. И никаких «а вдруг».
Чувствовала, что пошла не с той стороны. Взгляд Коннора тяжелел, становился все пасмурнее, как эта разошедшаяся в дожде погода. Вот только теперь звуки дождя и листвы не занимали разум. Теперь там блестел маленький камушек на тонком кольце, что означало всего несколько слов: «раз и навсегда».
– Меня обижают твои слова, – удрученно признался девиант, выпрямившись. Как много огорчения в этих похолодевших глазах, и как же быстро это огорчение сменилось умилением после последующих слов дрожащего женского голоса. – Ты сомневаешься в себе?
– Я не сомневаюсь в себе, в том-то и дело. Я больше чем уверена. Но Коннор… – я всплеснула руками, тревожно осматривая темноту. Словно бы там можно было найти ответ, ага. – Я буду жить минимум двести лет. Минимум! Рано или поздно начну стареть, мои способности к регенерации ослабнут. И тебе придется быть рядом со мной все это время, двести лет, Коннор! Ты готов два века видеть меня рядом?
– Мне и этого будет мало.
У меня сердце разрывалось от его теплого взора. Всего за одну пламенную речь о страхах андроид смог понять все мои смятения и причины испуга при виде украшения. Потому взор его карих глаз потеплел, а на губах играла полуулыбка.
– Если ты сейчас это сделаешь, – я указала пальцем на кольцо, точно в нем крылась опасная бомба, – то ты навсегда привяжешь меня к себе. Я прилипну к тебе, как пиявка, и тебе придется терпеть мою компанию еще долгие годы.
Шум дождя больше не прерывался нашими голосами. Уверенно блеснув глазами, андроид взял коробочку, и я уже ожидала, что он уберет ее в карман, но ведь девиант никогда не искал легких путей, верно? Потащить солдата в заброшку для попытки вывести того на чувства, избить Рида в комнате улик, прокрасться в башню «Киберлайф» – он разрушает рамки и совершает просто безумные поступки по моим меркам. Было глупо надеяться, что несколько столетий со мной его напугают или вообще хоть как-то напрягут.
