Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 93 страниц)
‒ Нет, что ты. Хватило мне сеансов у мозгоправа в университете, ‒ я мгновенно стерла с лица всякое беспокойство, тепло улыбнувшись Коннору. ‒ К тому же, ни один психиатр не справиться со мной так, как ты справляешься.
Коннор купился. Он едва вздернул губами в усмешке и убрал бумаги в сторону. В это мгновение в дверь раздался осторожный стук. На часах было всего половина пятого, возможно, Хэнку было сложно усидеть на месте, и потому он сейчас стоит по ту сторону двери, выдыхая белые клубы испаряющейся влаги. Андроид вышел из-за стола и скрылся в коридоре. Я вслушивалась в шуршание его рубашки, смотрела, с какой точностью и уверенностью совершаются движения механического организма. Мне нравилось наблюдать… порой, я смотрела на него по полчаса, всматривалась в каждую клеточку, каждый миллиметр утонченного лица. Он знал, что зеленые глаза мечтательно пялятся в его профиль, но никогда не имел ничего против. Иной раз в голове проскакивала мысль, что раньше я бы сделала все, что угодно, даже отдала бы голову на отрубание за возможность не смотреть или держаться подальше от этого создания. В памяти до сих пор всплывает душная комната показаний, где нам с андроидом приходилось делить небольшой закуток между собой. Первый раз, когда мне представилась возможность поближе рассмотреть его имитацию щетины, мелкие родинки, угловатость мужских скул. Катана за спиной ударом рукоятки по плечу напоминала о том, кто я такая и что здесь делаю, и я слушалась. Отодвигалась как можно дальше, встревоженно ощупывала край саи пальцами левой руки, старалась сосредоточится на рассказе посетителя о пропавшем ребенке-андроиде. Молила всевышнего о скорейшем выходе из этого дурацкого положения, как же я хотела удержать себя на плоту под названием «подразделение». Сейчас же я могла не только смотреть, но и ощущать, прикасаться к нему, и не бояться, что меня неверно поймут. Но я не делала этого. Только смотрела и наслаждалась видом того, кто вытянул меня с того света.
Подразделение было позади. Только сейчас, сидя на кухне и слушая скрип двери, я осознала, что служба была всего лишь очередным этапом жизни. Я видела в нем будущее, подписывая бумаги в двадцать лет искренне считала, что за стенами подразделения больше никогда и ничего не будет. Вот он – конец жизни, центр галактики, пик вершины мира. Но правительство осталась в прошлом. Эмильда больше не показывала носа. В тот же день я отправила наушник в административный центр, оставив себе только оружие. Комбинезон был сожжен. Его пепел поднимался с заднего двора, и в этом пепле я видела остатки разговора с Камски. Он тоже был заперт в прошлом вместе с холодными глазами имитации Коннора. Я больше никогда не увижу этих «людей». Я собиралась провести жизнь рука об руку с андроидом, а большего мне было и не нужно.
‒ Добрый вечер. Мое имя Ричард. Могу ли я увидеть мисс Гойл?
Низкий голос прозвучал, точно похоронный марш на едва зарождающейся жизни. В желудке все похолодело, мышцы обмякли. Я сидела на стуле, точно парализованная и не могла пошевелиться. В голове бегущей строкой мигали слова «Они никогда не оставят нас в покое», и мне пришлось со скорбью распрощаться со светлыми мыслями о будущем. Удивительно… всего несколько слов, всего одно учтивое обращение, и очередной выстраиваемый мир рушится на части. Мне пришлось уже однажды испытывать подобное. Гэвин Рид нарушил покой между двумя сознаниями, что качались в такт музыке, и теперь на его место пришел другой персонаж.
Коннор не подавал голоса. Он так и не услышал историю о приключениях в Сиэтле, я так старательно увиливала от темы, что даже не подумала о возможном вторжении этих существ в наш мир. Казалось, что с возвращением в этот дом тем вечером – Камски и Ричард перестали существовать. Не чувствуя ног, я буквально сползла со стула и вышла в коридор. Коннор смотрел на свою практически идеальную копию, отвернувшись ко мне спиной. Ричард не заходил в дом. Машина блестела своими холодными враждебными глазами, уже обращенными на меня. Он вновь был облачен в синий костюм, из-за ворот которой выглядывала белоснежная рубашка с узким черным галстуком. Что мог чувствовать андроид, встретивший того, кто его должен был заменить? Ощущая предстоящий неприятный разговор на вкус, я сделала несколько шагов вперед и прикрыла дверь, спрятав стоящего Коннора за спиной. Его диод горел красным! Красным! Он не горел красным уже месяц, и вдруг снова этот пугающий кровавый цвет! Точно такой же оттенок покрывал весь мир перед зелеными глазами, когда Коннор-катана неслась навстречу речным волнам. Мои ноги дрожали, сердце разносило по жилам холодную кровь. Одарив андроида ледяным взором, я буквально прошипела ему в лицо:
‒ Какого черта ты здесь делаешь?
‒ Добрый вечер, мисс Гойл, ‒ Ричарду, как и всегда, было насрать на негатив. Он учтиво кивнул головой, заставив тонкую прядь волос вспорхнуть в воздухе. Она действовала на меня, как красная тряпка на быка. Обреченность внутри превращалась в ярость, но я старалась держать себя в руках. ‒ Мистер Камски приглашает вас сегодня вечером на ужин. Ваш спутник так же приглашен.
‒ У вас что, телефоны сломались? Обязательно было сюда переться?
‒ Мистер Камски считает важным передавать подобные приглашения при личной встрече.
‒ Ну и? Где же Камски? ‒ я с издевкой посмотрела машине за спину. Он не отрывал от меня своего взора, напрашиваясь этим вполне невинным действием на взбучку. ‒ Ты его у себя в заднице спрятал?
‒ В данном случае, при личной встрече со мной.
‒ Можешь передать своему мистеру Камски, что нам не нужны его ужины и тем более дружба. Явишься еще раз сюда – на куски поломаю.
Андроид уже хотел что-то сказать, как я закрыла перед ним дверь. Коридор грозно погрузился во мрак и тишину. Только светящийся золотым диод на виске Коннора выдавал наличие здесь кого-то еще. Я не решалась смотреть на него, в то время как он не сводил с меня глаз. Мир словно бы вновь погрузился в ту зловещую пучину душевных страданий, которую принес с собой когда-то Гэвин в баре «Сентропе». Мне было так стыдно, как будто бы я сама лично создала «RK900» и теперь была грубо спалена за этим делом. Даже признание Коннора в его осведомленности относительно имени катаны не вызывало во мне столько стыда и чувства вины. Почему этот мир был таким жестоким?.. стоило только начать строить планы, как кто-то тут же все разрушал.
‒ Ты сопровождала его? ‒ в сумерках выскальзывающих из кухни солнечных лучей Коннор смотрелся враждебно. Голос был тихим, по оголенным плечам неслись мурашки от этого ледяного тона. Атмосфера вокруг была холодной, и причиной этого был не ветер, ворвавшийся в открытую дверь.
‒ Ты не должен был о нем знать.
Одной только дрожащей фразой я выдала нарастающий внутри страх. Андроид, блеснув желтым диодом, устремился в гостиную. Его плавная походка стала тяжелой, порывистой. Он застыл у окна, взгляд карих глаз провожал к такси нарушителя недавней идиллии. Я стояла в проходе, виновато потирая пальцы и сжимая кулаки. Вряд ли Ричард мог стать причиной первого скандала между мной и андроидом, но все же он принес лепту в эти отношения. В желудке по-прежнему расползалась дыра, сердце учащенно билось. Тахикардии не было с того самого момента, как с губ слетело «Люблю», но теперь я сомневалась, что симптом исчезнет навсегда. Похолодевшая кожа ощущала любое изменение в доме, но главным образом – я ловила каждое движение андроида. Коннор же не шевелился. Он стоял ко мне полу-боком, все еще всматриваясь в наступающую уличную темноту. Даже когда такси исчезло с поле зрения, андроид не желал поворачиваться ко мне.
‒ Что это за модель? ‒ механично произнес Коннор.
‒ Какое это имеет значение?
‒ Что это за модель?
Его голос не кричал, но давил своей настойчивостью. Я сделала всего один шаг в его сторону, как Коннор, уловив движение, повернулся ко мне головой. Все тот же золотой диод ярко переливался на виске по другую сторону от колыхающейся пряди. Стена грозилась начать нарастать по кирпичику, и каждый этот кирпич был сложен из того числа дней, в которые я уходила от разговора о Камски. Утаивать больше нельзя, и уж тем более врать. Глубоко вдохнув, я привела все свои анализаторы в чувство и прямо посмотрела в утопающие в сумерках карие глаза.
‒ Это «RK900», Коннор.
Коннор вернул взгляд в окно. Часы в гостиной отбивали секунды, вместе с каждой из них кончалось терпение. Я была перед ним виновата. Как и всегда, благими намерениями выстлана дорога в ад. Так старалась отгородить его от негатива, что едва не порушила все к чертям собачьим. Страшно подумать, что ощущает это создание. Я-то всего лишь металась в страхе, молча ожидая гневной бури. Коннору приходилось еще хуже.
‒ Он должен был заменить меня…
‒ Даже не смей думать об этом! ‒ слова сорвались так быстро, что я сама не ожидала собственного порыва. Ноги несли меня к нему, сокращая расстояния, и, когда между нами оставался всего один метр, я впилась взглядом в его вновь отведенные к окну глаза. ‒ Никто тебя заменить не сможет, даже если Маркус еще сотню таких наклепает!
Тишина сдавливала, словно стены в глубинах потревоженных гробниц фараонов. Внутри накапливалось нетерпение, страх и тревога собирались по крупицам воедино, соединяясь в нечто куда страшнее, чем просто беспокойство. Я ждала, чтобы он хоть что-то сказал. Накричал, взорвался массой негативных слов, да хотя бы шепотом упрекнул меня в молчании на протяжении всего времени. Но он лишь смотрел в окно, держа свою стойкую вытянутую спину. Его молчание нагнетало еще больше страха, я заламывала пальцы, сверлила его умоляющим взглядом, но вместо ожидаемой бури встречала только нахмуренное лицо.
‒ Не молчи, скажи уже что-нибудь…
‒ Чем он лучше? ‒ не отрываясь от улицы, обреченно произнес Коннор. ‒ Что у него есть, чего нет у меня?..
‒ Вот почему я не хотела ничего говорить! Нет в нем ничего, ясно?! ‒ не получив от андроида реакции, я заставила Коннора обратить на себя внимание, развернув за левое плечо. ‒ Слушай, я не представляю, что сейчас у тебя в голове творится. Но он ни чем не лучше, слышишь? Это просто набор механизмов, который выполняет определенные функции. Не больше!
Какой же у него был взгляд… он заставлял меня нетерпеливо перешагивать с ноги на ногу. В груди, точно огромный яркий цветок, распускалась жалость. Она цеплялась за ребра, расползалась все дальше, охватывала и другие органы. Коннор удручено смотрел сверху вниз, его взор пытался найти во мне поддержку, и я всячески старалась ее выразить глазами. Впервые за долгие годы я действительно ощущала внутри холод. Суровые снежные ветра опустошенных улиц Детройта во время гражданской войны были ничем по сравнению с этим. Там, я лишь испытывала обреченность, желание поскорее оставить мир. Но в этом доме я чувствовала себя самой последней мразью на земле, и это чувство покрывало сердце коркой льда.
Я никогда не видела его таким. Даже в церкви он не был таким потерянным. Он видел перед собой цель, мы оба ее видели перед собой, только моя цель была в том, чтобы следовать за ним до конца. Его цель – освободить собратьев. Сейчас у нас не было целей, и внезапно веяние прошлого грозилось потушить жизнь, как горящую свечку. Мне хотелось сделать хоть что-то, чтобы заставить его перестать так смотреть. Но я и так уже много сделала. Оставалось только бездействовать, терпеливо ждать.
‒ Ты ведь так и не рассказала, что произошло в Сиэтле, ‒ удрученность в голосе Коннора сменилась на настороженность. Он сощурился, глядя на меня, слегка повернув голову боком. Его тонкая прядь колыхалась у виска, темные волосы приглашали прикоснуться к ним, убрать обратно в стрижку. Но я не смела прикасаться к тому, чье доверие только что пошатнулось.
‒ Тебе не понравится правда.
‒ Но я хочу ее знать.
Жалость внутри переросла в дрожь. Я повела плечами и опустила голову, не вынося пристального взгляда.
‒ Не было никакого покушения на Камски. Он все подстроил, ‒ язык торопливо облизнул пересохшие от волнения губы. Они были шершавыми на ощупь, я слишком часто в последнее время их кусала. ‒ Уверена, даже тот жучок, что я нашла у него в номере, он сам как-то подкинул. Хотел проверить меня в действии.
‒ Зачем ему это? ‒ андроид нахмурился. На какое-то мгновение он забыл об «RK900», и это придало мне силы.
‒ Ему страшно. Эмильда открыла на него сезон охоты, и он пытается хоть как-то вырваться из этой ямы, ‒ я не вспоминала о Камски вот уже несколько недель. Злость за это время поутихла, сменившись на рационализм и понимание. ‒ Если правительство и вправду решило от него избавиться, то в принципе можно понять его действия.
Я смотрела на андроида, который продолжал хмурить брови и сверлить меня выжидающим взглядом. Белая рубашка на его груди вздымалась размеренно, и это выдавало его фальшивость. Любой человек бы сейчас дышал часто, тяжело от вдруг открывшихся ему тайн, но это ведь был не человек. Да, Камски?..
‒ Ты не договариваешь, ‒ едва шевеля губами, произнес Коннор.
Эта часть мне не нравилась больше всего. Иногда перед сном я готовила себя к предстоящему разговору, понимала, что рано или поздно придется заговорить. Холодному рассудку удавалось сгладить все углы, слова выстраивались в ловкие ряды, но сейчас все они разбежались по углам. Конечно, я не договаривала. Снова кусала губы, наминала пальцы и умоляюще смотрела в лицо андроида. Он не намеревался останавливаться. Больше не было эмоциональных игр, только чистая правда и жестокость истины.
‒ Камски предложил мне работу. Хотел, чтобы я стала его личным солдатом.
Этого было достаточно, чтобы сменить настороженность Коннора на мимолетную злость. Воздух не сотрясался от негодования или криков, но одного только злобного секундного взгляда карих глаз хватило, чтобы ощутить себя девиантом в комнате для допросов у жесткого андроида-детектива. Коннор отвернулся к окну. Он щурился, словно пытался там что-то найти, время от времени искривляя губы. Какая-то мысль закралась в его голову, но он никак не мог ее ухватить. Я знала этот взгляд. Он мне не нравился.
‒ Нет, даже не смей.
Его смятение и уверенность передались и мне. Я перестала заламывать руки, теперь испытывая раздражение и тревогу за навострившего в очередной крестовый поход Коннора. Андроид нахмурено посмотрел в мою сторону, не отворачиваясь от окна.
‒ Я знаю этот взгляд, даже не думай лезть в это.
‒ Он удерживает его. Так не должно быть.
‒ Коннор, ты сам говорил, что Камски опасен! Это того не стоит, поверь мне!
Он все еще молчал, когда я, не желая продолжать разговор, развернулась к лестнице на второй этаж. Чувство вины было задавлено страхом за андроида, ведь кто может знать, чем закончится его попытка освободить собрата от гнета тирана-властителя. Остановившись у лестницы, я положила руку на перила. Разговор отчаянно требовал поставить точку над «и», которую Коннор не посмеет перешагнуть.
‒ Не трать на это время, ‒ Коннор повернулся ко мне головой, и я с облегчением отметила голубой диод на виске. Темнота окутала гостиную, но свечения хватало, чтобы слабо отражать синий цвет от карих радужек андроида. Сквозь тревогу я ощутила неподдельное восхищение. Даже будучи злым или потерянным, Коннор оставался прекрасным. Его темные волосы отражали блики диода, черные ресницы буквально порхали от каждого движения глаз в этом изумительном голубом свечении. ‒ Этот андроид никогда не станет таким, как ты или Маркус. Он не способен на это, и все.
Часы перевалили за пять, а это означает, что придется выслушать претензии Хэнка относительно отсутствия пунктуальности. Конечно, лейтенант это выразит иными словами, например, ляпнет что-то о сломанном ходячем будильнике или о защитнице гавнюков, оставшейся в часовом поясе Сиэтла. В любом случае это будет что-то неприятное, оскорбительное, но по-дружески милое. Состоявшийся разговор оставил на душе тяжелый осадок. Я не смогла попросить прощения у Коннора, и теперь нарочно долго приводила волосы в порядок, долго надевала платье. Мне не хотелось спускаться вниз. Перспектива попасть на глаза наверняка разочаровавшемуся андроиду не радовала. Еще долгие десять минут я стояла перед зеркалом и не решалась застегнуть на спине молнию того самого красного платья из атласа. Руки машинально потянулись к нему, стоило мне уйти в себя и при этом открыть шкаф. Холодная ткань быстро привела в чувства разгоряченную кожу, а вместе с ней – и мои мысли.
Андроид показался за спиной как всегда с удивительной бесшумностью. Он не намеревался подходить ко мне, и тем более не намеревался заговорить. Его путь лежал к синему пиджаку на спинке стула, однако увидев меня у зеркала – путь изменился.
‒ Я помогу, ‒ коротко, с некоторой отчужденностью произнес мягкий голос.
Я чувствовала его пальцы на открытой спине, наблюдала за его отражением в зеркале. Он был выше меня практически на голову, но почему-то сейчас смотрелся не таким стойким и уверенным в себе, как раньше. Молния потянулась вверх, заставив грудную клетку ощутить тиски нагретой ткани. Нельзя было молчать. Я натворила много ужасных дел, и теперь все зависело от того, как именно поведу себя я за последующие несколько часов. Любой человек, хоть раз попавший в подобную ситуацию, уверенно скажет, что именно первые несколько мгновений важны для дальнейших отношений. Отвернешься ты от того, кто был в тебе разочарован, или же попытаешься наладить все, как было. Я точно не собиралась отворачиваться. Ни на «Иерихоне», ни в церкви, ни в отеле перед Эмильдой Рейн. Лишь дважды допустила эту мысль, и одна такая в башне Стрэтфорд едва не стоила Коннору жизни.
‒ Прости меня, ‒ как только собачка достигла краев молнии, я шепотом обратилась к Коннору. Не знаю, что он увидел в моем лице, но его диод на несколько секунд загорелся желтым. ‒ Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя паршиво. Надо было сразу тебе все рассказать.
Он ничего не говорил. Молчал, смотрел на меня в отражении. Все та же прядь волос на левом виске, те же теплые карие глаза, манящий лоскут искусственной кожи за расстегнутой пуговицей. Его совершенство по-прежнему нельзя было описать словами, только увидеть и прочувствовать. Был ли он холоден или дружелюбен, враждебен или открыт ‒ он все равно был самым прекрасным на свете созданием, что я видела. Его полные губы каждый раз задирались в уголках вверх, когда ему хотелось поиграть с человеческими чувствами. Конечно, я злилась и укоряла андроида за его бессовестные попытки заставить меня чувствовать себя неловко. На деле же радовалась и желала таких мгновений, как можно чаще.
С некоторое время в комнате царила тишина, после чего Коннор медленно собрал мои волосы и переложил на левое плечо. Тонкая красная бретелька броско выглядела на обнаженной женской коже. От этих прикосновений меня всегда уносило куда-то вдаль. Я переставала чувствовать под собой твердую поверхность, мечтательно уплывала всеми мыслями в другие миры. Иногда его касания говорили куда больше, чем могли сказать слова. Коннор знал, как именно мною воспринимаются ощущения его пальцев на волосах, и умело этим пользовался для обозначения своего положительного расположения. Он простил. И вряд ли бы смог долго злиться.
Сняв пиджак со стула, андроид уверенной походкой покинул комнату. Я еще несколько минут, осматривая себя в зеркале прикрытыми от блаженства глазами, не могла пошевелиться. Пальцы ощупывали волосы, старались воспроизвести тепло его рук, что так давно мною не испытывалось. В голове промелькнула забавная мысль, а не остаться ли нам дома, впервые за неделю уделив друг другу внимание. Но теперь вместо катаны в голове говорил Андерсон. И этот голос мне не нравился еще больше.
Дом покидался в тишине, однако она не была враждебной или удрученной. Reno медленно катил нас по улице, пока не поравнялся с домом лейтенанта. Мы не часто разъезжали втроем по городу в последнюю неделю, но так сложилось, что мое место все еще оставалось позади. Я и не сопротивлялась. За рулем машины, что была куплена практически с конвейера, при совместных поездках находился андроид. Почему-то вдруг решил, что так безопаснее. Плевать. Я не могла упустить лишний шанс потаращиться на мелькающие за стеклом улицы, так сильно меня увлекал внешний мир в своих черно-белых кадрах немого кино. Однако когда в машине происходило прибавление в лице седовласого и вечно недовольного Хэнка – приходилось перемещаться с пассажирского переднего сиденья на заднее. И мне снова же было плевать. Не так уж и хотелось бороться за место под солнцем.
Хэнк уже водрузился на кресло, когда я вдруг вспомнила взгляд Коннора при нашей первой поездке. «Это мое место, а ты будешь сидеть сзади и помалкивать». Мысль заставила улыбнуться. В этом отношении между нами ничего не изменилось.
‒ Кто-то сегодня получит большой штраф, ‒ рассматривая стоящий едва ли не посреди дороги рыжий кадиллак, сама себе сказала я.
Коннор медленно объезжал припаркованную машину, с филигранной точностью ощущая все габариты автомобиля. За семь лет работы мне редко приходилось водить машину, а если и приходилось, то поездка всегда была быстрой, опасной и на адреналине из-за звучащих вслед выстрелов. Водитель из меня был такой себе. Еще одна причина, почему андроид постоянно сидел за рулем.
Темнота сгущалась, точно черная краска на идеально белом холсте. Она напоминала ту тьму, что порой царствовала в сновидениях, но все же были и отличия. Здесь был свет, и я четко видела, откуда он идет. Город практически полностью оправился от волнений, городские системы жизнеобеспечения пришли в норму. Люди наводнили город. С ними пребывали и андроиды. Передача прав на заводы в руки Маркуса была неожиданной для всех. Общественность была уверена в том, что корпорация оставит за собой контроль над воспроизведением машин, лишь создаст определенный регламент и установит рамки. Но все бразды правления были отданы, и Маркус еще с неделю не знал, что с этим делать. Решение Камски стало сюрпризом даже для него. Точнее, особенно для него.
Несмотря на восстановление всех систем города, включая электричество, андроиды не торопились штамповать друг друга по тысячи штук. Правительство все же потребовало создать определенный свод правил, включающих ограничение по производству, а так же употреблению необходимых ресурсов. Но самым прекрасным было не это. По городу не ходили сотни Конноров или Ричардов. Машины и вправду отличались друг от друга. Странно, что люди создавали тысячи копий, когда на деле могли делать совершенно разные модели.
‒ Объясните мне, пожалуйста, ‒ оторвав взгляд от мелькающих за окном прохожих в зимних и не очень теплых одеждах, я вопросительно бросила взгляд на зеркало заднего вида. Да. Ничего не изменилось. ‒ Почему рождественский корпоратив отмечается почти в середине января?
‒ Потому что кое-кому под конец года захотелось устроить сраный бунт, ‒ буркнул себе под нос Хэнк, намекая на сидящего рядом андроида. Последний ничего не сказал. Он молча вел машину, глядя только на дорогу.
Дорога длилась не меньше получаса, когда мы встряли в пробку. Светофор отказался работать, и теперь куча машин не могли разъехаться на перекрестке. В такие моменты я всегда радовалась, что за рулем не Хэнк, а Коннор. Если последний вел себя спокойно, то первый уже давно бы колошматил по кнопке сигнала на руле.
‒ Давно хотел спросить, ‒ Хэнк, скрипя коричневой кожаной курткой, вытащил телефон из кармана. Раскладушка была старенькой, хотя с жалованием лейтенанта тот мог позволить себе новый телефон. Но мужчина не делал этого принципиально. Считал, что вещь должна полностью отживать свое. ‒ У тебя что, совсем не осталось родных?
‒ Почему вы спрашиваете? ‒ оторвавшись от спинки, я с удивлением обратилась к лейтенанту.
‒ Ты уже больше месяца не на службе, а вокруг тебя еще не слетаются родственнички и друзья, как мухи.
Не знаю, что было обидным: сравнение меня с какашкой, вокруг которой должны обязательно виться насекомые, или вторжение в такой личный аспект, как прошлое и люди из него. Вопрос был более, чем щепетильным. Мне казалось, что в нем крылось что-то не такое невинное, как может представляться на первый взгляд, но я все же не стала обращать внимание на такой резкий интерес со стороны лейтенанта. Возвращение в обычную жизнь закономерно тянуло за собой и возвращение знакомых. К сожалению или счастью, это было не про меня. Убрав гладкие волосы за спину, я по-простецки хмыкнула:
‒ Вообще-то, я пыталась найти друзей из университета, ‒ я не врала. Во время пребывания в Иллинойсе руки в бессонные ночи тянулись к планшету, но поиски обрывались, едва успев начаться. ‒ Какого же было мое удивление, когда оказалось, что каждый второй давно мертв.
‒ Издержки профессии, да? ‒ с хриплой усмешкой отозвался мужчина. Коннор, сцепив руки на руле, молчал. ‒ У каждого даже самого захудалого бомжа в этом мире есть кто-то родной.
‒ У меня есть родственники. Семья из двух мартышек. Только одному пятьдесят восемь, а второму – четыре месяца.
‒ Ты так намекаешь на то, что я старый? ‒ Хэнк укоризненно посмотрел на меня через плечо.
‒ Или на то, что я ‒ ребенок? ‒ Коннор, улучив очередную вынужденную остановку в пробке, в манере Андерсона повернулся ко мне.
Я ошарашенно перекидывала взгляд с одного на другого, стараясь найти слова. Нет, похоже у людей мужского рода и андроидов между собой всегда возникала какая-то телепатическая связь. Сначала Камски и Ричард, теперь эти двое. Откинувшись на спинку сиденья, я скрестила руки на груди и показала язык.
‒ Телепаты хреновы.
Больше разговоров в машине не возникало.
Парковка полицейского участка по большей степени пустовала. Три машины стояли в самом дальнем углу, и отсутствие снега на железных крышах говорило о нежелании хозяев транспорта проснуться утром с похмелья. Корпоративы для меня были покрыты тайнами. Подростковый возраст после смерти родителей и под крылом у «молодой душой» бабушки был наполнен различными вечеринками, ноги натирали мозоли на дискотеках и тусовках. Но то было ребячество, и никак не могло родниться с алкогольными собраниями коллег. Переступая порог участка, я ощущала интерес, даже взволнованность. Кто-то смотрел на нас с удивлением, кто-то ‒ не скрывая доброжелательность. Первая неделя безделья позволяла мне посещать участок и отираться у стола Андерсона. Многие работники, что ранее воспринимали меня опасным призраком из будущего или ‒ как утверждал Хэнк ‒ «терминатором», теперь с радостью махали в прощальном знаке или же дружественно пожимали руку. Я не могла назвать себя членом полицейской семьи, но не без труда смогла получить звание «хорошая знакомая».
Были и те, кому присутствие бывшего солдата доставляло неудобство. Один из инспекторов с коротко остриженными волосами и в такой же униформе, как у Коннора, обходил меня стороной. Дежурный полицейский, что когда-то была встречена мною на кухне участка, старалась выдавить из себя улыбку при вынужденном контакте, но в глазах ее можно было отчетливо прочитать дискомфорт. И, конечно же, во главе всех таких людей стоял он. Гэвин Рид – великий и ужасный. Вечно сверлил меня яростным взглядом, стоило только появиться на горизонте. Будь я на другом конце Бруклинского моста – он бы и там меня почуял, злобно скривив изодранный нос и нахмурив тяжелые густые брови. Вот и сейчас улыбка с лица детектива стерлась, и пластиковый стаканчик в его руке сжался, выплеснув содержимое на пальцы.
‒ Это и есть ваши хваленные вечеринки? ‒ я не стала заострять внимание на поведении Рида. Каждый здешний работник знал о его неприязни к механическим головам и тем, кто с ними «возится». Иной раз участок затихал в ожидании бури между Гэвином и кем-либо ему неугодным, но теперь с признанием андроидов новым разумом полицейские перестали реагировать на его агрессию. Никто не был удивлен его внезапно изменившемуся лицу с нашим появлением в холле.
Еще сидя в машине перед домом лейтенанта, Коннор уточнил, что Хэнк не жалует такие собрания. Мужчина всегда считал их глупыми, так как именно на таких сборищах люди начинали превращаться в австралопитеков, компромат на которых уже на следующий день имел почти весь отдел. Но в этот раз он был в хорошем расположении духа и потому не желал сидеть дома. Лейтенант удрученно осматривал холл вместе с нами, видимо, тоже не отдавая себе отчет о своей нужности на этом празднике «жизни». Рождество и Новый год остались позади неделю назад, но участок все еще был преображен людьми, едва отошедшими от бешеного рабочего режима: на рабочих местах стояли миниатюрные искусственные елочки с мишурой, кто-то умудрился повесить на потолочный светильник веточку омелы. Столы полнились откупоренными бутылками шампанского, рабочие ослабляли галстуки и расстегивали верхние пуговицы рубашек. Сладкого было столько, точно я попала не в полицейский участок, а на кондитерскую фабрику. Здесь было не меньше тридцати человек, и все они увеселенно обсуждали любые вещи, кроме работы.
Хэнк двинулся в сторону одной образовавшейся группки людей. Коннор, что все еще стоя рядом, не выражал смятений или потерянность, андроид был непривычно спокоен. Похоже, только я ощущала себя здесь не в своей тарелке.
‒ Куда вы, лейтенант? ‒ быстро воскликнула я встревоженным голосом.
‒ В страну под названием «Запой», ‒ Хэнк обернулся к нам, двигаясь к столу спиной. ‒ Не желаете присоединиться?
‒ Нет, спасибо.
‒ Зря… прекрасное место.
Коннор ободряюще улыбнулся и побрел прочь. Большая часть полицейского коллектива знали о тонкостях наших взаимоотношений, но показательное выступление Гэвина Рида в баре доказало, что люди еще не готовы к подобному. Мы все еще держались на расстоянии при публике, вот только сейчас именно этого я и боялась. Оставалось несмело блуждать по участку в поисках места, куда было бы можно приткнуться.
Рождественская, уже неактуальная по времени музыка раздавалась из открытого кабинета для показаний свидетелей. Кто-то поставил плеер к портативным колонкам, побеспокоившись о звуковом сопровождении попойки. Мне хватило всего двух бокалов шампанского и неловкого общения с двумя дежурными, чтобы через час найти себя у дальней стены холла, где ранее находились стойки для андроидов. Это было самое одинокое, и потому приятное место. Столы здесь громоздились фруктами, которые никто не ел. Большое скопление рабочих находилось в центре участка. Отовсюду звучали нескромные шутки, полицейские (обычные люди во внерабочее время) пытались ударять женщин по бедрам, иногда разносились голоса нарастающих конфликтов, которые тут же были сглажены парочкой бокалов чего-то покрепче шампанского. Я никогда не посещала корпоративы. Слово всегда вызывало ассоциации с чем-то бешеным и веселым из-за фильмов, просмотренных мною до поступления в ряды солдат. Желание посетить любой такой корпоратив не возникало вплоть до сегодняшнего вечера, однако уже через несколько минут появления в участке я поняла: корпоративы – это не мое. Ведь я все еще предпочитала одиночество в компании бутылки вина и депрессивной музыки в редко посещаемом заведении. Но даже это осталось за дверью прошлого, что скрывает по ту сторону подразделение и разъезды по миру. Мне было с кем проводить время. Полицейский участок был мною посещен не столько из интереса и любопытства, сколько из желания пообщаться с одним человеком вне официальной обстановки. К сожалению, взгляд не встречал его лица на протяжении всего часа, и я, дождавшись окончания разговора уже подвыпившего Хэнка и темнокожего Хопкинса, аккуратно обратилась к лейтенанту:
