Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 93 страниц)
Секунды визуального контакта казались вечностью. Перешептывания людей давили со всех сторон на мистера Камски, и пропускались мной мимо ушей. Пока босс и глава подразделения обменивались опасными взглядами, мы с Коннором буквально утопали в глазах друг друга. Я не понимала его чувств, но понимала своих. И потому с сожалением продолжала всматриваться в его облик, когда Камски вел меня на улицу прочь из здания. Вскоре Коннор скрылся за стеной. Вскоре охранник и руководитель в молчании провожали глазами мелькающие за автомобильным окном светящиеся бутики.
Я больше не была разъяренным хомячком, Камски больше не был заботливым боссом. Во мне плескалось сразу несколько терпких напитков из чувств вины перед Элайджей, страха перед Эмильдей Рейн и желанием перед Коннором.
Разве может существо с механизмами вместо органов и тириумом вместо крови вызывать такие гормональные скачки в организме, в который раз задалась вопросом я.
Да. Может.
Коннор смотрел, как некогда его создатель уводит Гойл прочь из здания в попытке скрыться от посторонних глаз. Оркестр был распущен каким-то мужчиной в сером клетчатом костюме и несуразно светлых ботинках, но детектив не спешил осматриваться по сторонам и уж тем более не спешил идентифицировать людей. В его системе прокручивались моменты уединения с бывшей напарницей и, хоть это были поистине прекрасные минуты, все же сожалел о несостоявшимся запланированном разговоре. Все пошло крахом. Еще прогнозируя реакцию Гойл, Коннор ожидал от нее непредсказуемых решений, по большей степени склоняясь к агрессии и страху от услышанных фактов из ее жизни. Но он не допускал мысли о том, что та пойдет на физический контакт, испытывая бешеную тахикардию от вдруг вспыхнувшей страсти. Как и не ожидал, что у самого едва не порушились все программы от первого прикосновения за весь месяц к женским губам.
Он должен был заставить ее вспомнить, а вместо этого почти что не воспользовался человеческой слабостью. Да, ему требовалось это ощутить так же сильно, как и самой Анне, но все же в какой-то степени обрадовался, что Гойл нацелила на него пистолет, охладив их совместный пыл. Это было бы неправильным: вот так поступить с девушкой, для которой он практически незнаком.
– Надеюсь, что ты сделал все правильно, – безучастно произнесла рядом стоящая Рейн, окончательно опустошив уже нагревшийся бокал. Ее взгляд бегал от одного человека к другому, и все они отвечали ей косыми испуганными взорами. Оно и не удивительно, подумала Эмильда. Люди всегда старались не смотреть ей в глаза, боясь встретить неестественный для человека холод и отчуждение. – Остается только ждать результатов.
– Если их не последует, – так же осматривая окружение, произнес андроид, – что будет тогда?
– Тогда я сожалею о твоей утрате, Коннор.
«Напарники» посмотрели друг на друга, и разница в их глазах была разительной. Эмильда смотрела без интереса, без какого-либо желания изъясняться. Коннор же требовал от нее ответа, встревоженно хмурясь.
Эмильда глубоко вздохнула, ощущая легкое разочарование от потребности пояснять детективу очевидные факты. Все же даже машины были не всегда смекалисты, раз одному из самых продвинутых прототипов приходилось разжевывать все досконально.
– Завтра днем я улечу в Денвер, – учтиво отвечала женщина на немой вопрос андроида, что был практически одного роста с ней. Все же Эмильде приходилось смотреть снизу вверх, в который раз за вечер удивляясь действительно необычному облику детектива. Да, все-таки пробуждение Гойл было оправданным, – и оставлю здесь солдата. Надеюсь, что ты все же сделал все правильно, и Энтони очнется раньше, чем кто-либо посетит дом мистера Камски. В ином случае мне очень жаль.
Больше Эмильда не желала объяснять лежащие на поверхности факты. Детектив умело использовал засекреченную информацию подразделения, вынуждая Первого идти наперекор многим регламентам, но отныне она и вправду не могла ждать. Слишком много серьёзных проблем скопилось на плечах, пока глава подразделения решала вопросы какой-то девчонки.
Сожалеюще улыбнувшись, Эмильда побрела прочь, к выходу под взгляды близ стоящих людей. Коннор не мог сдвинуться с места еще несколько минут, провожая женскую изящную спину холодными глазами.
Я шла на автомате. Заставляла мышцы двигаться без моего прямого участия, без осознания всех действий. Просто видела перед собой спину мистера Камски и брела за ней по лестнице, через гостевой холл отеля, мимо стоек с затихшими девушками-администраторами. Некоторые из них посматривали в нашу сторону, большинство старались не замечать очередную странную парочку в своем отеле. Уверена, за всю свою работу здесь эти дамы видели и похуже, чем высокий мужчина с саднящей раной на правой брови и хрупкая девушка с каплями крови на бюсте и съежившимися плечами. Руки старательно пытались отогреть внутренний холод, обхватывая озябшие плечи. Я больше не ненавидела платье за его треклятый глубокий разрез, больше не ощущала себя в безопасности с оружием на бедре. Я вообще ничего не ощущала, кроме безмерной тоски по карим, покрытым туманом глазам и губам на шее.
Тишина провожала нас вплоть до того, как мы оба разошлись по номерам. Ричард встретил меня нахмуренным и суровым взором, все еще сидя в идеальной ученической позе на мягком белом диване. Он строго поприветствовал меня, однако не стал требовать или дерзить по поводу отсутствия ответа. Не знаю, что именно андроид прочитал на моем лице, но уверена, что наверняка вовсю анализировал капли крови на груди и неразличимые человеческому глазу размазанные остатки помады на губах. Я же, угнетенная месивом из чувств вины, страха и желания, откинула дрожащими руками туфли в дальний угол. Вскоре из отражения стоящего напротив зеркала на меня смотрела уставшая, сгорбленная, вся продрогшая Энтони Гойл, которая никак не могла определить свою роль в этом мире: солдат, человек или лишнее звено, вынужденное проживать сотни лет.
И все же минуты уединения с детективом оживили меня. Былой холод в зеленых глазах исчез, теперь там блеск и желание почувствовать прежние чувства еще раз. Даже сейчас из горла вырывается прерывистое дыхание, я прикусываю губы в попытке снова вспомнить вкус поцелуев Коннора. Его же губы выполнены идеально, настолько близко к человеческим, разве что через тонкую бионическую оболочку можно ощутить гладкий холодный пластик. Возможно, я обманываю себя в отношении уникальности чувств к девианту. Несколько дней назад я допустила мысль о наличии нездоровых наклонностей своей психики в прошлой жизни. Вполне вероятно, что живые мужчины вызывают во мне отвращение по причинам желания организма испытывать на себе белый пластик. Не хочу думать, что я совсем уж больная, раз к расстройству личности прибавляется еще и фетиш по машинам. Однако ведь теория есть теория, и подобное имеет место быть. Это легко проверить очередным экспериментом.
Вдоволь насмотревшись на свой уставший облик, я попыталась дотянуться до молнии на спине. Та, как и во время переодевания, оставалась слишком далеко. Благо кое-кому по-прежнему было наплевать на чувство самосохранения, иначе почему спустя минуту мучений спина снова отозвалась мурашками от прикосновения чужих пальцев?
– Я диагностирую у вас тахикардию в легкой форме, мисс Гойл, – молния постепенно спускалась вниз, освобождая кожу от разгоряченного шелка. Пришлось держать платье за чашки, чтобы оно совсем не свалилось на пол из-за спустившихся на плечи бретелей. – С вами все в порядке?
Серые глаза смотрели в отражении с такой бесчувственностью, что мне показалось это унизительным. Совсем недавно едва ли не двойник Ричарда истязал меня щемящими душу пытками теплых рук и туманных глаз, а этот смотрит так, как будто перед ним не почти что обнаженный человек, а мебельный гарнитур. Мерзко.
– Все нормально, – глядя в отражение Ричарда, сухо ответила я. – Просто немного голова кружится.
– Я могу вызвать специалиста, – намекая на скорую помощь, предложил андроид.
В это же мгновение в дверь раздался робкий стук. Мы оба обернулись к дверям, разве что я смотрела встревоженно и напугано. Ричарду как всегда было насрать. Его руки сцепились за спиной, сама машина немедленно отошла в сторону к стене.
– Ничего себе ты вызываешь скорую, – нахмурено произнесла я.
– Это не я.
Еще больше вопросов, лучше бы Ричард сказал, что это именно его рук дело. Несмело держа платье и преодолевая гостевой холл номера, я старалась предположить, кого в десять часов вечера могла принести нелегкая к моему порогу. Как ни странно, уставший мозг выдавал самые абсурдные варианты: уборщица, администратор, Коннор (а как бы хотелось), ФБР, йети – все, что угодно, но только не самый очевидный вариант.
За открытой дверью стоял мистер Камски. Мужчина уже успел сменить костюм и испачканную рубашку на серую футболку с темными синими штанами. На его ногах не было обуви, он был босиком. И, что больше меня удивило, в его руках покоилась непочатая бутылка шампанского с двумя бокалами на узких ножках. Взгляд уставших серых глаз говорил о ожидании подчинения, что я и сделала, отойдя в сторону от двери. Босс прошел внутрь.
Мы ведь никогда не употребляли алкоголь вместе. В моем организме процесс метаболизма происходил в сотни раз быстрее, чем у других людей, и потому всякий раз, когда Элайджа изъявлял желание разделить бутылку виски, я учтиво отказывалась видеть перед собой пьяного руководителя. Не следует сотруднику видеть похмельного босса, почему-то я была уверена в том, что подчиненные всегда собираются вместе без компании даже самого славного начальника. Кто-то когда-то мне сказал: «каждый работник хочет нажраться и обсудить своего чертового начальника в чертов корпоратив». Не знаю, кто был этот мудрый человек, ведь его голос даже не воспроизводился в разрушенной памяти. Однако его словам я верила, и всяческий раз учтиво переворачивала предложенный мне боссом бокал. Но не сейчас. Сейчас Камски смотрел на меня как-то по-особенному, как смотрят израненные уставшие души на своих психиатров. А может, это он был психиатром, а я пациентом. Не знаю. Но все же дала боссу пройти в гостиную, сама при этом молчаливо удалившись в ванную комнату.
Платье было бережно уложено на постель, сменившись просторной мужской рубашкой для сна, что доходила до середины бедра. Присутствие в комнате мужчины вроде бы намекало на более скромную одежду, но мне было до того наплевать от усталости, что я позволила себе немного вольностей в своем внешнем виде. В конце концов, мистер Камски не стесняется сверкать своим накаченным торсом, так чего мне-то боятся. Однако для приличия я, приняв быстро душ, все же нацепила весь комплект черного белья. Грудь и так до сих пор ощущает крепкую ладонь девианта, покрываясь мурашками. Не хватало еще смущать босса своим напряженным телом.
Гостиная несколько изменилась с момента моего ухода в ванную. Два белых кресла были сдвинуты Ричардом у электрического камина, над которым что-то бубнил телевизор. Мистер Камски сидел напротив искусственных языков пламени, изучая блеклым взором бокал искрящегося шампанского в руке. Чувствуя мурашки на влажной коже, я зашторила окна и уселась в свободное кресло. Теперь нас было двое. Молчащие люди в свете золотого камина и голубого свечения телевизора.
Бокалы были опустошены в течение нескольких минут в полном молчании. Ричард в синем пиджаке стоял у входа, сложив руки за спиной. Его голубой диод и вздрагивающие ресницы были единственными, что выдавало в нем искусственную жизнь. Хотя ее и жизнью не назовешь. Пока Коннор самостоятельно принимал решение, пока Коннор чувствовал весь окружающий мир, пока девианты испытывали эмоции и сами управляли своей судьбой, Ричард позволял лепить себя, как из пластилина, не допуская даже мысли о возможном неподчинении боссу. Идеальная машина идеального гения. Отныне я со своим стремлением получить скрываемое боссом прошлое больше не вписывалась в этот круг.
– Что с приемом? – сидеть в молчании было просто пыткой. Подобрав под себя ноги и устало откинувшись на белую спинку кресла, я позволила боссу наполнить бокал в своей руке. Слегка мокрые от душа концы волос спутались, грузно спускаясь вниз по левому плечу. На просторной рубашке, что застегнута на все пуговицы под горло, виднелось несколько влажных пятен.
– Кервен распустил всех гостей, – Камски наполнил и свой бокал, при этом не желая смотреть на него. Мужчина выждал некоторую паузу прежде, чем с усмешкой продолжить свои рассуждения. – Даже удивительно, что во всем этом мраке еще остались люди, способные на такую верность.
Он говорил это о своем друге, но я воспринимала его слова на свой счет. Мужской голос был полон удручения, босс желал высказать свое мнение о произошедшем. И все же я не могла не подумать об этой фразе, как о прямом намеке на мою непрофессиональность. В горле начала осаждаться обида, подкрепляемая чувством собственной беспомощности.
– Мне бы очень хотелось услышать твою историю, Тони, – не сводя взора с камина, едва ли не прошептал босс. Темные, завязанные в хвост волосы блестели голубым и золотым светом, напоминая о том, чьи пряди недавно скользили между пальцев, – но я не стану допытываться до твоей души.
Молчать нельзя. Мистер Камски уверял, что не желает копаться в мозгах сотрудника, но то была лишь ложь. Элайджа применял ее всякий раз, когда желал услышать от меня душевные излияния, мол, «я не стану на тебя давить, но все же надеюсь, что ты выложишь мне свои мысли». Поведенная традиция не давала мне закрыть рот. Но и рассказать всю правду не поворачивался язык.
Облизнув губы и сильнее сжав бокал, я постаралась скривить простодушную улыбку. Взглянувший на меня босс холодно изучил столь странный для охранника фальшивый жест.
– Я просто переволновалась, – пожав плечами, пролепетала я. Элайджа, поглощенный полумраком, все равно не поверит, но попытка не пытка, верно? – Давно не носила столь откровенных нарядов на публике…
– Неужели ты считаешь меня таким идиотом, раз уверена, что я поверю в это?
Элайджа резал без ножа, пронзая меня взором холодных со стальным проблеском глаз. Вокруг него собиралась аура из настырности, но терпения, смесь которой подкупала меня – уставшую, вымотанную, провинившуюся. Как же мне хотелось выплеснуть все наружу, поделиться хоть с кем-то своими мыслями, терзаниями. Пусть это будет уже не самый вызывающий доверие человек. Все же мне срочно требовалось разгрузить мозги, не говоря уже о потребности хоть как-то оправдаться перед боссом.
Знакомое чувство… когда становится на все наплевать, лишь бы выплеснуть это наружу. Купить бутылку шампанского за сто долларов и разбить, выбивая из себя все дерьмо. Странные слова песни под звуки столь знакомых ударов капель по стеклу автомобиля. Не менее странное чувство обреченности от неизмеримой утраты в груди. И голос мужчины (девиант?), что аккуратно уточнял о моем уровне стресса и предлагал вернуться домой.
Нахмурившись от внезапно нахлынувших ассоциаций, я опустила взор в пол и прикусила губу. Капля крови просочилась на язык, уже через секунду мелкая рана оказалась затянутой. Даже причинить себе боль в желании прекратить терзаться душевными страданиями невозможно.
– Я просто уже так устала, Элайджа, – я шмыгнула носом, спрятав свое лицо во влажных волосах. – У меня уже сил нет терпеть весь этот окружающий мир.
Камски никогда не задавал вопросов напрямую. Он озвучивал их либо косвенно, либо выражением лица. Вот и сейчас мужчина смотрит на меня, слегка вздернув брови. Чертов клишированный гений-социофоб со своим талантом разговаривать посредством взгляда.
– Этот андроид затащил меня в комнату, – без зазрения совести прошептала я, чувствуя накатывающую внутри истерику. Последняя была быстро подавлена, хоть голос еще и продолжал вздрагивать. – Он говорил какие-то совершенно странные вещи, пытался убедить в том, что мы с ним близко знакомы. А вместо этого довел меня до панической атаки.
– Хочешь сказать, что его слова стали причиной крови на твоем лице? – без иронии, но с намеком на нее переспросил Камски.
– Ты бы слышал, что именно он говорил, – слова девианта о мячике-антистресс, о каблуках Дьявола, о револьвере и, самое главное, о чужом голосе на затворках сознания прокручивались раз за разом. Они должны вызывать тревогу, страх, но вместо этого я ощущаю желание окунуться в этот спокойный мягкий тон еще раз. Слышать его голос совсем близко, может, даже испытывать искусственное дыхание на своем лице. Почувствовав слабость внизу живота, я мысленно отмела неподходящие для изливания души боссу мысли в сторону. – Он просто напугал меня. Только и всего.
Босс смотрел на меня, не сводя косого взора. Пытался высмотреть сквозь копну намокших волос хоть один намек на ложь, ловил собственной кожей мои энергетические потоки. Но он ничего не почувствует. Я окончательно покрылась толстой оболочкой, как покрывается невидимая глазу бактерия для сохранения своей целостности в период неблагоприятных внешних условий. Мужчина все еще вопрошал взором с приподнятыми бровями, и я могла бы ему многое рассказать. Но я врала собственному боссу, что совсем недавно готова была доверить свою жизнь. Ох, как же много я врала…
Святая ложь, что же ты делаешь?
Я молчу о том, что уже несколько дней не посещаю Дориана, предпочитая копаться в прошлом своими руками, а не руками психиатра.
Я молчу о том, что больше не доверяю мистеру Камски, но все больше верю Эмильде Рейн, хотя та на деле должна являться врагом номер один.
Я молчу о том, что девиант целовал меня на холодном лакированном столе в полумраке отдаленной комнаты, пока босс, уверенный в моей верности своему делу, оповещал директоров об их увольнении.
Я молчу о том, как хочу прижаться к телу Коннора, которого знала всего несколько дней… вселенная продолжала смотреть на меня сверху вниз, тыкая указательным пальцем и пошло играя бровями, якобы намекая на мою распутность. Но я тут же мысленно показываю вселенной средний палец, и та, не получив в ответ душевных страданий, обиженно складывает руки на груди.
– Прискорбно слышать подобное, – минуты молчания не могли длиться вечно, и босс, осушив бокал на половину, перестал впиваться в меня подозревающим взором. – Я всегда считал, что дух истинного солдата не может сломить несколько речей совершенно постороннего создания.
– У меня был очень тяжелый день, Элайджа! – его слова стали для меня красной тряпкой. Бокал шампанского угрожающе ходил ходуном, пока свободная рука порывисто жестикулировала в такт разгоряченным словам. – Сначала этот Рид с его похабными желаниями, потом Коннор и его нахальство! А теперь еще и какой-то сраный урод, который решил оставить на тебе пару отметин! Только утром я убедилась в том, что нихрена не могу чувствовать к другому человеку, по сути поставила на себе крест, как на женщине, а тут оказывается, что я еще и специалист хреновый!
Комната вокруг меня нагревалась, как воздух вокруг кипящей кастрюли. Я понимала, что мои речи могут быть неприятны боссу, что недавно получил по морде, однако не могла остановить вырывающийся наружу пыл. Не говоря уже о том, что тот подогревался внутренним вулканом от воспоминаний теплых пальцев на бедре. Какая необычная, но приводящая в восторг смесь из страсти и ярости. Этакий коктейль Молотова, где воспламеняющейся жидкостью служило острое желание заполучить девианта, фитилем стал гнев за избитого начальника. Зажигалку в руке держал Камски, и он же с уверенностью в своих действиях ее использовал.
– Мне так стыдно за то, что произошло на приеме, – не знаю, что именно я подразумевала: отвечающее на руки Коннора тело или же побитое лицо руководителя. Тем не менее, мистер Камски был уверен во втором, молча слушая мою тираду. Я же начинала чувствовать вкус горечи и вины в горле, натягивая голосовые связки в готовности разреветься. – Я каждый день разрываюсь на части от страха одиночества и страха не успеть вовремя тебе на помощь. Ненавижу себя за сегодняшний день, и еще больше ненавижу себя за то, что не оказалась рядом с тобой…
Это был мой пик. Я не врала в своих чувствах, ведь они переполняли меня, как переполняет озеро плотину в момент ливня. Его волны вот-вот перебегут дозволенный порог и вырвутся наружу. Губы были плотно сжаты, глаза начинали слезиться. Да, я больше не доверяла Камски, и все же все еще слишком сильно боялась за его жизнь. Глупая… ты ведь всего лишь игрушка в руках ребенка, что старается отобрать свою собственность у другой маленькой девочки Эмильды в огромной песочнице.
– Прости меня, босс, – не справившись с нарастающим чувством вины, отчужденно прошептала я. – Прости, из меня плохой работник.
Комната озарялась искусственным пламенем камина, голубым свечением новостной ленты в телевизоре и таким же голубым диодом андроида, что стал невольным слушателем беседы между двумя уставшими людьми. Все это время Ричард продолжал стоять у входа, держа руки за спиной, якобы показывая свою открытость и покорность. Я чувствовала себя им. Вспоминала готовность тела покориться девианту, и чувствовала себя рабом. Вспоминала желание уничтожить человека, что причинил вред доверенной мне жизни, и чувствовала себя рабом. Проигрывала в голове свою смиренную походку и бездумно смотрящие в пол глаза по возвращению в отель, и чувствовала себя рабом. Но даже раб был из меня плохой. Я воспротивилась Коннору из-за дурацкого «НЕЛЬЗЯ» в голове, не ринулась на помощь к боссу при первом сигнале браслета о неладных делах, осязала страсть и возбуждение внутри каждую минуту пребывания в отеле после приема. Чувствую все это даже сейчас, в груди.
У меня не было возможности быть человеком, и я гордилась своим умением быть отличной охраной. Теперь я и это разрушила. Прямо талант душить все вокруг себя. Лучше бы вселенная даровала мне бесчувственность, только сейчас начинаю понимать, почему по уверению Рейн я когда-то давно избрала этот путь. Нельзя чувствовать за раз так много: и гнев на окружающих, и вину перед Камски, и влечение к андроиду. Теперь еще и обреченность из-за собственной бесхребетности. Что за бешеный эмоциональный диапазон?
– Помнишь день, когда Ричард погрузился в сон во время поездки в Понтиак? – мистер Камски нарушил тишину, говоря тепло и умиротворенно, точно вспоминал не день аварии, а веселую партию в шахматы. – Ты успела перегнуться через сиденье и вывести машину со встречной полосы. Держала меня на сиденье и не давала встать вплоть до приезда неотложной помощи.
Я грозно покосилась в сторону Ричарда, чей взгляд смотрел перед собой.
– Конечно, помню. Что за странный вопрос.
– У тебя ведь тогда самой в левом боку торчало стекло, – босс многообещающе посмотрел в мою сторону, намекая на абсурдность моих терзаний по поводу непрофессиональности.
Да, и впрямь торчало. Но внутри играл такой шок и страх за Камски, что я даже не сразу ощутила боль от разрыва тканей. Скорее, меня больше заботили неровные швы комбинезона, что впивались в плечи и обжигали кожу. Порез был не глубокий, стекло от уставленного на подлокотник бокала с бурбоном вошло на три сантиметра, и крови было немного. Мне в какой-то степени повезло: бурбон, отправившийся в бок вместе с острием, обеззаразил рану. Мистер Камски еще тогда пошутил, что я не заметила ранения из-за похмелья, и теперь-то мужчина знает, как довести меня до опьянения – оказывается, нужно влить алкоголь прямо в открытую кровоточащую рану.
Я совсем забыла об этом. Вылетело из головы по причине испуга. Тогда передо мной стояла лишь одна задача – уберечь, защитить. Сейчас задача дополнилась целью истинного прошлого, но пережитый вечерний испуг на приеме показал, что я еще не потеряна, как охранник. Разве что слишком странно расставляю приоритеты, выбирая несколько минут уединения с Коннором, а не желание броситься на помощь.
Кажется, я даже не жалею о том, что выбрала первое.
– Через несколько дней ты подобрала нам водителя, и в тот же день утянула меня обратно в автомобиль, пряча от пулеметной очереди из проезжающего мимо грузовика, – продолжал босс в попытках сломить мое чувство собственной негодности. У него получалось. Мужчина не смотрел в мою сторону, наблюдая за бегущими вверх пузырьками воздуха на дне бокала. – Еще через несколько дней ты успела распознать неладное на чужом приеме и уговорила меня покинуть его прежде, чем там взорвется два баллона с ядовитым газом. Между прочим, умерло несколько человек.
Мой нахмуренный и ошарашенный взор смотрел на профиль Элайджи, который чувствовал все мое смятение. Он умело играл моими эмоциями, знал, что подобная информация наверняка вернет в меня боевой дух. И он возвращался. В горле больше не оседал осадок горечи, слезы не просились выйти наружу. Вселенная, услышав подобное с чужих уст, вдруг стала уважительно кивать головой.
– Я могу напомнить еще несколько случаев, раз у тебя такие проблемы с памятью, – не без издевки приглушенно произнес босс. – И после этого спрошу тебя: ты все еще считаешь себя плохим работником?
Мистер Камски заставил меня улыбнуться. Не могла сдерживать своей благодарности, пусть босс и перестал быть соратником, все же он продолжал поддерживать во мне веру в себя, начиная с самого первого дня пробуждения. Было дело, мистер Камски даже сидел рядом со мной на полу в голубой комнате, пока женские плечи разрывались в беззвучных рыданиях от страха перед потерянным прошлым. Молчание нависало над нами, никому из нас не требовалось слов. Мы просто сидели рядом, поглощая энергию друг друга на ментальном уровне.
Допив шампанское, я убрала бокал на пол. Пальцы нетерпеливо терли уставшие веки, пока мистер Камски продолжал смотреть серыми глазами в камин. Темные тени играли на его серой футболке, заставляя крупные складки ткани на животе визуально вытягиваться. Он и сам устал: под глазами просматривались потемнения, ресницы начинали медленно опускаться и вздыматься обратно под тяжестью от выпитого алкоголя. Мне-то горячительные напитки были не страшны, а вот Элайджа был вынужден поглощать шампанское с начала приема.
– Что же касается детектива Рида, то здесь я тебе не помощник. Ты никогда не отличалась особым интересом к окружающим тебя мужчинам, – завидев мою готовность уточнить сей факт, Элайджа слегка качнул в мою сторону бокалом, – и женщинам. И раньше тебя все устраивало.
За окном сгущалась тьма. Даже если бы тучи разошлись, и на небосводе показалась луна с яркими звездами, тяжелые кофейного цвета шторы не пропускали бы их свет в комнату. Я же все равно дорисовывала в голове лунный свет, что изливался на облик девианта в комнате в попытке снова вызвать былые трепетные чувства. Вот они: искрятся внутри груди, переливаются золотом внизу живота, наливают мышцы слабостью и жаром. Я вспоминала несдерживаемые эмоции не просто так. Мистер Камски сказал, что меня устраивала моя бесчувственность к людям вокруг. Знаю, он пытался подать это совсем иначе, мол, я фригидна с рождения и ничего с этим не желала делать. Но глядя в его серые блестящие глаза, в которых отражались языки каминного пламени, понимала, что за словами кроется нечто гораздо глубокое.
Я была бесчувственной в прямом смысле слова. Не испытывала чувств, не ощущала эмоций, не имела интересов. И Рейн в ресторане на мое удивление относительно ужасности данного явления ответила:
«Тебя все устраивало»
Я вновь не могла сдержать улыбки, благо босс принял ее не как реакцию на окончательную убежденность в зарытом им сундуке Пандоры с моим прошлым, а как иронию за собственную фригидность. Элайджа ответил мне едва дернувшимися уголками губ, вернув взгляд в бокал выдохшегося шампанского.
– А что же мне, по-твоему, делать с Коннором? Ты ведь на самом деле знаешь о нем что-то, просто мне не говоришь, – беспечно спросила я, на деле нетерпеливо предсказывая будущие слова босса на этот вопрос. Я знала, что услышу в ответ. Но все же до конца надеялась на честность босса в желании сохранить к нему хоть какое-то доверие. Как же я была глупа.
– Ты ведь помнишь, что я говорил тебе о жизни с чистого листа?
Согласный кивок головы не ускользнул от бокового зрения Элайджи, и тот, удовлетворившись моей реакцией, уверено продолжил изречения:
– Не только вещи должны оставаться за чертой «До», Тони. Это же касается и некоторых существ. Детектив Коннор – один из них. Я лишь пытаюсь уверить тебя в том, что это был не самый твой удачный опыт.
Обреченная улыбка сошла с моих губ. Да. Именно такие слова я и предсказывала. Последняя капля доверия была опрокинута и испарена, как остатки воды из кожаной фляжки, что выпала на дремучие пески Сахары.
– Говоришь, прямо как Рид, – я попыталась увести разговор в другое русло, удивившись собственной проворности в этом деле. И вправду, эти двое повторяют фразы друг за другом, как эхо. Начинаю подозревать в кровном, но далеком родстве скрытного босса и хамловатого детектива.
– Что ж, видимо, мне все же стоит познакомиться с этим славным человеком, – с улыбкой ответил Камски, допивая шампанское.
– Теперь уже нет смысла. Мы все равно в скором времени покинем страну. Вряд ли Рид ринется за мной на другой край света.
Босс усмехнулся, я же вдруг поняла, что вместо Рида за мной наверняка ринется другое существо. Не знаю, откуда такая уверенность. Это словно бы истина, как та, в которой солнце восходит с востока, а реки впадают в моря.
Бутылка шампанского была поднята с пола мужской рукой, однако Камски не торопился разливать алкоголь. Серые туманные глаза скользнули по некрупным остаткам содержимого, и босс, встав с кресла, молча засобирался в свой номер. Еще одна традиция: не говорить друг другу «пока». Это слово всегда было слишком удручающим, точно мы прощаемся раз и навсегда. Оно мне не нравилось, мистеру Камски оно не нравилось. Гораздо приятнее проститься в полной тишине одним только взором. Именно поэтому босс уже у двери обернулся в мою сторону, все же бросив несколько фраз:
– Вылет в восемь утра, так что у тебя есть как минимум семь часов на сон. Постарайся отдохнуть.
Дверь отворилась, я не видела этого, но слышала в тишине приглушенного телевизора. И когда со стороны вновь послышался голос Камски, я все же заставила себя посмотреть на уставшего полусонного мужчину.
– Да, кстати, – босс пальцем руки, что держала бутылку, указал в сторону замершего у входа Ричарда. – Ричард останется с тобой до утра.
– На кой черт он мне нужен? – с толикой злобы процедила я.
– Считай, что это мое пожелание.
– Не волнуйтесь, мисс Гойл, – тут же подал свой холодный голос Ричард, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Боже, я и забыла, что оно разговаривает. – Во мне заложены функции имитации сна. Я не принесу вам дискомфорта.
