Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 93 страниц)
– Разговоры о прошлом всегда оставались тяжелой ношей, в особенности, если эти разговоры ведутся с теми, кто мог знать вас. Однако я слышу в вашем голосе не столько озабоченности о прошлом, сколько о будущем. Этот человек вызвал в вас особые эмоции, да?
Дориан понимающе улыбнулся, и эту улыбку я узнала. Этакий тонкий намек на возможный любовный интерес. Не могу сказать, что была готова согласиться с психотерапевтом. Гэвин Рид не вызывал во мне трепетных чувств сразу по нескольким причинам: во-первых, я его знала всего один день; во-вторых, мужчина, хоть и был этаким самцом-красавчиком, напрочь перебивал все желание своим отвратительным поведением; в-третьих, я не была способна на чувства и сексуальное влечение. По крайней мере, именно к такому выводу я прихожу уже месяц.
И все же мои щеки раскраснелись, с губ сорвался смешок. От этой реакции Дориан забавно улыбнулся, заставив покрытые едва пробивающейся седой щетиной щеки впасть в мелкие ямочки. Глаза в очках-половинках дружественно блестели, точно мужчина смотрел на старого доброго друга, проверенного временем. Ох уж эти психологи… самые лучшие манипуляторы на свете.
Я не стала отвечать. Промолчала, спрятала взгляд в собственных разутых ногах. Темные туфли на невысоком каблуке стояли рядом, одна из туфель была перевернута на бок. Я отчаянно пыталась оторваться от мыслей, наполняющих голову, но это было тяжело. Начатый разговор о прошедшем дне оседал в груди тяжелыми камнями. Первый такой камешек был заброшен еще на пути сюда, в машине. Как бы я не старалась игнорировать факт, все же он пробивался сквозь глупые попытки занять мозги чем-то другим. Я снова услышала тот голос в голове. Точнее шепот, легкий, тихий. Как перешептывание, которое ощущаешь всякий раз, включая радио на частоту, на которой не было трансляций. Ты вслушиваешься в белый шум, пытаешься распознать хоть что-то и с ужасом прикрываешь рот, различая чей-то голос из другого мира. То же самое я ощутила, сидя в кадиллаке у красного светофора. Лоб покрывался испариной, легкие забыли как работать. Только после того, как сзади посигналила машина, я заставила себя забыть о произошедшем. Как видно, ненадолго.
– Я снова слышу этот голос, мистер Дориан, – не поднимая взгляда с ног, удрученно пояснила я.
Тишина, что раньше источала благодать, теперь стала гнетущей. Психотерапевт по-прежнему смотрел на меня, не сводя взора, однако в этот раз я не ощущала кожей дружелюбия. В этот раз я чувствовала, как мужчина хмурится, потирает пальцами шершавый из-за щетины круглый подбородок.
– Как давно вы впервые его услышали?
– Вчера на приеме, – я подняла взор на Джона, и тому, видимо, не понравилось читаемое на моем лице. – Вообще-то, я услышала его, когда ко мне подошла та женщина, о которой я вам рассказывала. Но обеспокоена я не этим.
Мне больше не нравилось сидеть в тишине. Руки тянулись открыть окно и впустить в комнату шум проезжающих мимо машин, щебет птиц, но я нерешительно терла пальцами кожаную обивку, хмурилась, пыталась собрать мысли в порядок. Дориан ждал – никогда не торопил в такие моменты. Сейчас ему требовалось получить от меня как можно больше информации для моей же безопасности.
– Я встретила на приеме еще одного. Он сказал мне всего одну фразу, назвал «Анной». Можно было бы списать все на случайность, мало ли что там у андроидов в голове творится, – Дориан удивленно наклонил голову, заставив очки-половинки спуститься еще ниже. – Да, это был андроид. Его голос… это тот голос, что шепчет в голове. Он весь вечер не давал мне покоя.
Пока стены пропитывались тишиной, я невольно вспоминала темные смотрящие в мольбе о чем-то глаза андроида в синей униформе. Его карие радужки искрились в свете элегантных люстр, тепло искусственной плоти просачивалось сквозь ткань комбинезона. Он пытался что-то сказать, так много невысказанных слов осталось на приоткрытых биосинтетических губах. Прошлой ночью, таща на себе пьяного Рида, я буквально готова была провалиться сквозь землю от стыда из-за вынужденного физического контакта с мужчиной, но этот Коннор не вызвал подобных чувств. Да, я была перепугана, даже держала руку на ПБ в кобуре, однако смотрела в глаза темноволосого девианта, невольно поглощала его тепло и не могла сказать и слова в свою защиту.
– Как думаете, вы сможете рассказать мне о нем? – осознавая тонкость льда, по которому ступает, Джон слегка наклонил голову, обеспокоенно вскинув брови.
Вопрос заставил призадуматься. Могу ли я о нем что-нибудь рассказать? Обманывающий грубоватый голос Камски в слове «Обознался» и холодный, но полный взволнованности в желтом диоде голос Ричарда во фразе «Да, имели» говорили о том, что я наверняка могу рассказать об андроиде больше, чем знаю на данный момент. Щурясь и перебарывая легкие вспышки головной боли, я сосредоточилась на синего цвета галстуке, висящем на шее Дориана.
– Ну… он девиант, который ограбил мистера Камски, стащив пару тысяч андроидов. Он работает в полиции, скорее всего, детективом, ведь его модель и была создана для этого, – ненадолго запнувшись, я подавила очередной приступ пульсации в лобной части головы и прикусила губу, глуша одну боль другой. – Он похож на одного из андроидов Элайджи Камски. Только… не такой грубый на вид. Темные волосы, глаза карие. Очень приятный голос, знаете, как шуршание ветра в зеленом лесу.
Кажется, каждое мое слово вызывало в психотерапевте неприятные ассоциации. Нельзя было подобное увидеть на его лице, а вот взгляд менялся с умиротворенного на суровый. Мне же было сложно остановить себя, чем дольше я думала об андроиде, тем больше открывала в собственном восприятии этого Коннора.
– Он очень красивый, – с простецкой улыбкой произнесла я. – Я не видела за всю свою жизнь много машин, и уж точно не общалась с девиантами. По крайней мере, не помню этого. Но он… он все равно отличается от всех, кого мне довелось увидеть. Размышляя о нем, я постоянно натыкаюсь на психологическую стену, мне кажется, что он очень опасен. Но как не стараюсь перестать думать – все равно продолжаю. А теперь этот голос в голове… с ним определенно что-то не так.
– Я понимаю ваше замешательство, – психотерапевт в который раз за встречу кивнул головой и уложил сцепленные в пальцах руки на стол. Несколько фотографий, стоявших ко мне задней стороной, могли быть случайно скинуты неловким движением близко расположенной руки, однако мужчина был аккуратным. – Но все же хочу ободрить вас. Мозг человека – очень сложная структура, прошедшая множество преобразований прежде, чем стать высокоразвитым дифференцированным органом. Нас с самого детства учат управлять своим вниманием, памятью, мышлением. Произвольность есть признак сознания, однако мы забываем о той первобытности, которой обладает всякий мозг на первом этапе развития…
– Вы можете говорить немножечко попроще? – я аккуратно подняла ладонь вверх, осаждая желание психиатра грузить пациента малознакомыми терминами. Дориан едва вздернул уголки губ, как бы давая понять об услышанной просьбе. – Здесь присутствуют люди, чей IQ ниже среднего.
– Проще говоря, любой объект, который нами был хоть раз увиден или услышан, может оставить после себя отпечатки, – Дориан пояснял аккуратно, жестикулируя одной рукой. – Чей-то голос, цвет глаз, даже брошенный посреди дороги щенок – все, что оставило в нас яркий эмоциональный фон. Не обязательно видеть или слышать кого-то каждый день, чтобы позже находить его в своей голове даже через несколько лет.
– Думаете, он просто отпечатался в памяти из-за мимолетного общения?
– Я не могу утверждать этого, – едва завидев мое желание возразить, Дориан посмотрел на меня исподлобья и поднял палец вверх, – но и опровергать тоже. Вполне возможно, что ваш контакт был единственным в прошлом, но вызвал какие-то негативные эмоции, раз это привело к дестабилизации психики.
Что ж, меня устраивал такой вывод. Не самый обнадеживающий, не самый истинный, но все же хоть какой-то выход из ситуации. Перестав судорожно цепляться за кожаную обивку, я благодарно кивнула головой и откинулась на спинку кресла. Найденный удовлетворяющий меня ответ все-таки не успокаивал. Задетые разговором воспоминания об андроиде-полицейском вызывали и другое чувство. Это же чувство осаждало меня в первые дни после комы.
– Я не могу перестать думать о том, что у меня никого нет, – я вновь смотрела на Дориана. Раньше говорить о таком было не просто. Сейчас же я словно рассуждала о съеденной с утра овсяной каше, на деле внутри старательно погашая огонь отчаяния. – Знаю, у сироты из приюта не могут быть родные по крови, но что же я была за человеком, если не имела друзей или товарищей? Мистер Камски, конечно, желает мне добра, и он всегда поддерживает. И все же… от этого больно. Когда никого рядом нет.
Дориан молчал. Смотрел на черные вздрагивающие ресницы и обреченную ухмылку. И молчал. Что творится в его голове? Что видел он в моих мозгах? Уверена, мужчина говорит не все, что встречает на своем пути во время гипноза. Может, оно и к лучшему, однако сейчас чувство одиночества съедает меня вновь, как на балконе с резным парапетом под сиянием множества звезд. Хотелось знать все о своем прошлом, до единой капли! А вместо этого приходится мять пальцы, обреченно осматривать метроном и мириться с собственной ничтожностью.
– Конечно, я никому не рассказываю, что происходит внутри, – нахлынувшая тоска захватила меня с волной, и, кажется, я уже не могла остановиться. Дориана это не смущало. Мужчина бездвижно слушал меня, осматривая фотографии на столе. Его взгляд становился тяжелее, суровее. Наверняка смотрит на снимок дочери. – Мистеру Камски улыбаюсь, ехидничаю, на людях веду себя скрытно. Стараюсь не привлекать внимание. Эти двое, андроид и полицейский, узнали меня, и теперь меня еще больше угнетает мысль о наличии знакомых в этом мире. Значит, у меня все же были друзья, верно? Так почему никто из них не оказался рядом в момент аварии? Не хочу думать, что я была плохим человеком.
– Жизнь полна сложностей, – Дориан бережно взял фотографию в белой рамке, тепло осматривая ее содержимое. – Нам приходится преодолевать множество препятствий на пути к цели. Главное – правильно ее выбрать.
– Я знаю, что моя цель – это защитить мистера Камски. Другой мне и не надо. Раньше я так не задумывалась на тему своего одиночества, но вчерашний вечер… он словно заставляет меня погружаться в омут с ледяной водой.
Некоторое время царила тишина. Дориан смотрел на меня исподлобья, и этот взгляд говорил о задумчивости мужчины относительно своей собственной жизни. Да, Джон Майкл Дориан был психиатром, и первоклассным специалистом, но все же он – человек. Со своими сложностями, грехами, обидами. Со своей историей, лишь малую часть которой я знала. Взятая в руки фотография вынуждала меня справиться у мужчины насчет его семьи, однако грусть внутри напирала все сильнее. Как бы я не старалась освободиться от нее, она становилась только тяжелей. Все это грозило перерасти в слезы, так что лучше было высказать накипевшее разом.
– Иногда я просыпаюсь ночью, – подняв кисть на уровень лица, я потерла ее пальцы, как бы демонстрируя мужчине свою мысль. – Глажу подушку рядом, пытаюсь прочувствовать чужое тепло, но ничего не чувствую. От этого становится так паршиво… еще паршивей, когда видишь рядом с собой кого-то привлекательного, и ничего не чувствуешь. Какой смысл искать в темноте рукой по постели, если не способен на влечения? Я часто вижу перед собой Камски с обнаженным торсом, еще этот полицейский из бара. И хоть бы намек внутри на какой-то любовный интерес. Уже начинаю думать, что я фригидна.
– Мы можем поработать над этим вопросом, – Дориан отложил фотографию и кивнул головой на метроном.
– Нет. Это точно не то, над чем стоит работать искусственным путем. Мне придется самой искать решение вопроса.
И снова этот понимающий кивок. Только в этот раз он не был таким уж уверенным. Джон витал в своих раздумьях, его брови хмурились, губы сжимались. Порывистые движения рук говорили сами за себя: мужчина был обеспокоен. Мне не нравилось видеть его таким. Мистер Дориан был приятным человеком, я все так же считала его тем, кто не станет втыкать нож в спину. И потому постаралась приободрить его.
– Вы хороший человек, мистер Дориан, – улыбаясь искренне, я старалась говорить ободряюще. Ответная полуулыбка Джона говорила о том, что он благодарно принял эту попытку, однако озабоченности в его глазах не убавилось. – Мне очень приятно, что моим лечением занимаетесь вы. Когда вокруг никого нет, только вы и мистер Камски меня спасаете от отчаяния.
Разговор больше не клеился. Дориан сменил озабоченность на умиротворение, но оно было сплошь профессиональным, ни капли искренности. Он скрывал за своей душой не меньше страданий, чем я, но здесь и сейчас именно лечению моей побитой души было отведено время. Уже через несколько минут молчаливого обоюдного соглашения на начало гипнотерапии метроном начал отбивать ритм, под который я неспешно погружалась в сон, прощаясь с миром на несколько часов.
Энтони сидела с закрытыми глазами, держа руки на подлокотниках кресла. Туфли с ее ног слетели уже в тот момент, когда девушка уселась напротив. Дориану всегда нравилось наблюдать за тем, как мисс Гойл враждебно отзывается о каблуках, современной музыке и физических контактах. Все это роднило ее с одним человеком, и, скорее всего, от этого каждый сеанс Дориану становился все сложнее и сложнее проводить.
Остановив метроном, Джон поставил запись на телефоне на паузу и снял очки. Грубые пальцы терли глаза, переносицу, давили на виски, в которых начинало пульсировать. За бесчисленные года работы психотерапевту не раз приходилось выполнять грязные заказы друзей или просто высокопоставленных шишек. Он не гордился этим, напротив – испытывал стыд за свою деятельность, хоть и не признавался самому себе. Но сегодняшний сеанс окончательно выбил его из колеи.
Энтони и раньше говорила о царивших в ней негативных эмоциях. Они старательно лечили ее состояние, блокировали шепот в голове, возвращали память. Точнее, так думала темноволосая Энтони в черной юбке. И раньше Дориан не испытывал каких-то угрызений совести. Так, лишь легкое привычное покалывание в районе груди, возникающее каждый раз при очередном грязном промывании мозгов очередному клиенту. Сегодня же Гойл говорила иначе. Не как раньше, тяжело дыша и стараясь унять накатывающие в истерике слезы. Сегодня ее голос был пропитан смиренностью, обреченностью. Девушка отзывалась о своей цели в виде защиты Камски, как об истине, предназначении. И почти точно так же она отзывалась о вынужденных душевных мучениях, которые, по ее мнению, будут сопровождать ее всю жизнь из-за одиночества. Увы, она была права. Но именно эта обреченность в конец расшатала нервы Дориана, что и так уже были ни к черту.
Как просто было загубить чью-то жизнь. Как просто было в этом участвовать.
– Что же мы с тобой делаем, Камски… – бездумно кинул самому себе мужчина, потирая разболевшуюся переносицу.
Часы пробили три часа дня, когда тьма рассеялась перед глазами. Уже по заведенной традиции мы с мистером Дорианом выпили кружку кофе, обсудили дневные новостные ленты, я даже умудрилась ненадолго стать жилеткой для психотерапевта, что жаловался на свою жену. Разбила машину, так еще и свою отказалась давать. Мужчине пришлось добираться на такси, что для него было едва ли не дикостью – взрослый мужчина и не за рулем! Похоже, у каждого были свои бзики. На деле же я знала, почему Джон начал разговор о разбитой машине: Дориан всегда тактично начинал издалека в случае, если у него возникала просьба подвести до определенного места. Вот и сейчас, психотерапевт, убрав очки в чехол, вежливо попросил подбросить. Не обязательно было рассказывать душещипательную историю, чтобы произнести всего одну фразу. Я бы и так согласилась оказать помощь столь хорошему человеку.
Поездки с Дорианом всегда были приятными. Музыка играла в повышенном тоне, слова песен из радиостанций древних времен срывались с языка, не боясь быть осмеянными. На очередном светофоре мистер Дориан, сидя на пассажирском сиденье, надел черные солнцезащитные очки, открыл окно и задумчиво забарабанил пальцами по дверной ручке. Поп-музыка сменилась на еще более древний бит, называемый «рэп». Увы, современный мир поглотил этот жанр вместе со всеми вытекающими, однако иногда попадая в заброшенные или мало-жилые кварталы можно было услышать из окон музыку «черных». Я не торопилась переключать, хоть и не желала подпевать. Все-таки будет неловко при психотерапевте распевать на басовитом тоне песне, содержащей слова «ниггер», «херня», «черный хрен». Шея все же двигалась в такт музыке, пока светофор не желал сменять зеленый на красный.
Пальцы Дориана начинали бить в такт мелодии. И если бы это был единственный жест психотерапевта, то я бы и слова не сказала, но вот уже через секунду мужчина с пробивающейся сединой и в строгом сером костюме начинал напевать слова песни, не стесняясь выражений. Все мое внимание было приковано к Дориану, который, завидев мою реакцию, еще интенсивнее закачал головой, зажестикулировал рукой, повысив громкость голоса. Откуда ты знаешь эти слова, парень?! Возможно, я просто погрязла в стереотипах, однако всегда представляла себе психотерапевтов этакими эталонами интеллигенции. Воображение рисовало звуки фортепьяно в наушниках бегущего по стадиону мужчины, казалось, он даже не знает смысл выражений «иди нахер», настолько ему все должно быть это чужеродным!
Ошарашенно улыбнувшись, я мельком бросила взгляд на светофор, нацепила свои темные очки и в такой же манере начала повторять слова песни. Мы были похожи на двоих друзей афроамериканцев, рожденных не в то время не в тех телах. Наши руки жестикулировали, тесный салон автомобиля сковывал движения, и все же мы выполняли их на высшем пилотаже! Рэп не был моим любимым жанром музыки, я все еще отдавала предпочтение классике, кантри, в некоторых случаях поп. И все же все жанры прошлого вызывали чувства, достойные уважения. Не то, что современная музыка. Никаких чувств, никаких эмоций, только кучка подобранных наспех слов под разработанный компьютером бит. Дориан был со мной согласен. Не знала, что этот человек любит грубое рэпсоди.
Музыка еще не закончилась. Припев продолжал вещать мужским басовитым голосом, распевающем о тяжелой ниггерской жизни на улицах, где каждый второй готов пристрелить тебя из пистолета. На каком-то моменте Дориан замер с приподнятой рукой, глядя в открытое окно. Прерванный дуэт расстроил меня, и я, желая найти источник помехи, выглянула из-за застывшего психотерапевта.
На другой дорожной полосе стоял черный спортивный автомобиль фирмы «Mustang». Чернокожий парень с пышной афро-прической смотрел на нас полным озадаченности взглядом. Оу… вышло неловко. Мир все еще продолжал погружаться в извечные войны людей за меньшинства, и использовать на публике такие грубые слова, как «ниггер» следовало только в том случае, если хочешь быть вынесенным ночью из дома на самосуд обезумевшей толпы чернокожих парней с миниганом. Я виновато улыбнулась, стараясь глазами показать чувство вины, но вряд ли парень видел – очки скрывали все визуальные посылы.
Светофор начинал отчитывать последние красные секунды, и парень, не сводя с нас глаз, медленно надел черные очки, сделал радио по громче и… тоже запел эту песню, кивая в ответ головой. Дориан резво подхватил слова, в такой же манере продолжая распевать оскорбительные слова и жестикулировать руками. Вот она – преемственность поколений во всей красе: темнокожий двадцатилетний паренек с пышными темными волосами и зрелый психотерапевт в офисном костюме.
Дориан сошел у одного из бизнес-центров, прихватив с собой черный кожаный кейс для бумаг. Оставшуюся дорогу мы распевали песни, смеялись над сложившейся ситуацией, которая могла стать для нас плачевной. Вместо того, чтобы показать свою пушку, чернокожий водитель показал свое умение читать рэп. Между мужчинами точно разразился версус, но, конечно же, Дориан проиграл. Едва красный свет сменился на зеленый, оба незнакомых человека дали друг другу пять и со смехом разъехались в стороны.
Часы намекали на четыре часа вечера, и мне стоило торопиться. Забрав заказанные датчики в пункте выдачи экспресс-посылок, я заскочила в магазин. Проведший вечер в баре не давал мне просто развернуться и отправиться домой, намереваясь подготовиться к предстоящим гостям и расставить датчики движения по периметру дома. Что-то подсказывало, что Рид сейчас страдал головными болями, может, даже раздраженно потирал пальцами оставленные котом царапины на спине. Хотелось помочь человеку, выказать свое уважение в отношении знакомства и…
Кого я обманываю?! Вокруг меня стекаются полицейские, точно мотыльки у ночного светильника, и я не могу игнорировать этот факт! Гэвин утверждал, что моя персона была частым гостем в департаменте полиции, даже вскользь намекнул на наличие каких-то друзей. Хотелось посмотреть в лицо якобы «близким» людям, которые даже не удосужились поинтересоваться о произошедшем несчастном случае на дороге.
Департамент полиции был людным. Парковочные места занимали минимум десять машин, и это только машины посетителей. Парковка для автомобилей сотрудников находилась за забором, не давая разглядеть содержимое территории. Люди и андроиды выходили и заходили в одноэтажное здание с пластиковыми белыми окнами и разросшимся кустарником. Наличие одного этажа было наверняка на руку преступникам. Уверена, кто-то уже сбегал из полицейского участка за все время его функционирования. Наверное, больно будет выпадать из окна прямо в кусты.
Холл был просторным, светлым. Светлые стены, несколько стоек регистрационного стола, плазма на одной из стен. Вряд ли здесь когда-либо вещали что-то иное, кроме новостей. Несколько человек, стоя у телевизора, слушали белокурую ведущую с короткими волосами. Я не слышала ее речей, просто шла вперед к стойке, готовясь предоставить документы. Мне же придется дать свои документы, верно?..
– Мисс Гойл! – девушка-андроид азиатской внешности воскликнула тихо и учтиво, однако мне это показалось пушечным выстрелом. Держа черную сумку в одной руке и пластиковую чипированную карточку, что давно заменила почти все личные документы, в другой, я застыла в одном шаге от регистратуры. Это на все сто процентов был андроид. Синий диод на виске не был выдернут, насколько я знала, не все девианты стремились избавиться от отличительного знака. Многие андроиды требовали возможности не только на самовыражение, но и на свою природу. Аналогией было стремление феминистических женщин заполучить социальное признание уникальности их естественности. Только по мне это было глупым. Зачем показывать всему миру то, из чего ты сделан? – Давно вас не видели. Уже начинали переживать.
– Добрый день, – отрешенно произнесла я, подходя к стойке на ватных ногах.
– Лейтенант с Коннором знают, что вы здесь? – машина в черном платье спрашивала учтиво, но обеспокоенно. Ее темные брови сгустились, в темных глазах мелькнула жалость. Вот только этого мне не хватало – испытывать жалость от того, кого я даже не знаю.
– Не знаю. А что, должны?
Андроид открыла рот, чтобы что-то сказать, однако тут же сощурилась и закрыла его. Рядом стоящий девиант, исполняющий точно такую же работу, как и этот андроид, смотрел на нас непонимающе. В какой-то момент оба переглянулись между собой.
– Могу я просто зарегистрироваться и пройти внутрь? – эти игры в безмолвные гляделки напрягали. Чувствую себя третьим лишним, лучше бы и вправду отправилась домой, забив на Рида и прошлое в полицейском участке.
– Зачем? – девиант смущенно взглянула на протянутый ей документ, точно я только что предложила ей нечто сумасбродное.
– В смысле зачем? Я пришла в полицейский участок и хочу пройти внутрь. А вдруг я террорист какой?
Девианты вновь переглянулись, в этот раз по-идиотски улыбаясь. Нет, они не были идиотами. Идиоткой в их глазах была я. Уж не знаю, что именно им показалось странным в желании нового посетителя зарегистрироваться, однако я все же настоятельно положила карточку на серый стол. Плащ в ответ на такие движения тихонько зашуршал по черной обтягивающей юбке.
Девиант, все еще хмурясь и улыбаясь, приняла карту, одним только касанием белой руки вводя данные в терминал посещения. Процесс мог вызвать во мне интерес: видеть холодный белый пластик довелось лишь раз, когда Ричард пропечатал своим обликом стену у бассейна. Но тогда я находилась в шоковом состоянии от неестественной силы, сейчас же я находилась в смущении от чувства собственной тугоумности. Видимо, Рид был прав – я и вправду здесь бывала частым посетителем.
– Цель вашего посещения?
– Направляюсь к детективу Риду.
Сказанное вызвало еще больше реакций от девиантов, чем мое желание быть оформленной в списке посещения. Андроиды синхронно обернулись в мою сторону, улыбки с лиц исчезли. У девушки-андроида даже диод окрасился в желтый.
– Вы уверены? – в этот раз голос подал второй девиант, мужской внешности. Его диод был голубым, и все же хмурящиеся глаза серого цвета говорили сами за себя.
– Да, я уверена! Можно уже как-то все быстрее сделать?!
Терпение начинало лопаться, так сильно меня начинала раздражать ситуация, при которой я ощущаю себя лохом, тупицей и идиотом. Девиант быстро вернула документы, в воздухе больше не было смешков или дружелюбия. Оба андроида сопровождали меня взглядом, пока я спешно шагала вперед к автоматическим турникетам.
Холл в полицейском участке был еще больше и еще просторнее, чем холл в регистрационный отсек. Множество столов стояли по всему залу с серыми стенами, высокие широкие окна озаряли рабочие места солнечным светом. Здесь даже был стеклянный кабинет. Уверена, что там сидит какая-нибудь здешняя шишка, считающая себя воспитателем в этом детском саду.
Людей и вправду было много. Рабочие занимали свои места, считанные столы пустовали. Почти у каждого полицейского сидел посетитель, но были и те, кто ничем не занимался. Несложно догадаться, к кому относился Рид. Его стол стоял почти в центре зала, мужчина втыкал в терминал, сидя в своей коричневой куртке. Судя по вялым передвижениям системных окон на экране, детектив вряд ли понимал, что он делает. Я тут же просочилась к столу через толпу людей, ощущая на себе взгляды посторонних.
– Привет алкоголикам.
Рид оторвал взор от монитора, и несколько минут смотрел на меня в упор прикрытыми глазами. Что-то подсказывало, что трезвый, но все еще страдающий головной болью Гэвин Рид будет куда агрессивней, чем тот детектив, что вошел вчера в бар. Как и ожидалось, приветствия не последовало.
– Ты какого хера здесь делаешь? – кажется, мужчина еще не отличал реальность от снов. Он туманно оглянулся, словно бы пытаясь найти кого-то.
– Я же обещала, что увидимся. Сразу от психиатра решила зайти сюда, – вытащив из сумки небольшую бутылку газированной воды, я манерно поставила ее на серый, неестественно для мужчины чистый стол. Кажется, я встретила педанта: настолько аккуратно и бережно были разложены канцелярские принадлежности. Теперь понятно, почему его дом такой чистый. – Держи. Поможет.
Пока я водружалась на черный стул для посетителей, в холле как будто бы воцарилась секундная тишина. Я незаметно оглядывалась по сторонам, отмечала на себе все новые чаще всего недоуменные взгляды. Один из полицейских в синей рубашке, кажется, выплюнул на себя кофе, завидев меня у стола Рида. У меня не было опыта общения с полицейскими, по крайней мере, осознанного опыта. И не было опыта общения с представителями психушек. Однако сейчас почему-то была уверена, что этот полицейский участок от псих.больницы не отличается. Больно странные реакции у людей, тем более, которые якобы должны меня знать.
Детектив недоверчиво взял бутылку. Вскоре на дне осталось не больше, чем пара глотков.
– Господи… – мужчина встряхнул головой. Не обязательно было быть Гэвином Ридом, чтобы ощущать ту боль, что он испытывает. – Кажется, я влюблен.
– Нет, ты просто все еще пьян. Это и есть ваш хваленный полицейский участок? – я не смотрела на Рида, уже не скрытно в наглую осматривая каждую деталь помещения. Стеклянные стены, гул мониторов и звонков, чуть дальше коридор в кухонное помещение. Над потолком висела покрытая пылью и забытая кем-то омела. Похоже, рождественский корпоратив прошел здесь на славу. Женщина полицейская в дальнем углу учтиво приподняла руку в знак приветствия, улыбаясь почти во все тридцать два зуба. Ничего не оставалось, кроме как смущенно махнуть рукой в ответ. – Похоже, я и впрямь была здесь частым гостем.
– О-о, – послышался саркастичный голос Рида. – Ты была здесь настоящей знаменитостью.
– С твоих уст это звучит, как нечто постыдное, – отмечая все больше и больше взглядов на себе, я так же начала замечать и неприязненные взоры на своего собеседника. – А вот ты, похоже, не особо пользуешься популярностью. У тебя здесь совсем нет друзей?
– Друзья здесь? Ха! – Гэвин басовито усмехнулся, заставив меня обернуться в его сторону. Мужчина грузно сидел над столом, раздраженно осматривая своих коллег. По-моему, кот оставил на его подбородке новую отметину. – В этом цирке все только и думают, как подлизать жопу капитану. Лишь бы получить похвалу. Скачут, как маленькие песики вокруг дрессировщика, выпрашивают подачки.
– Да брось, – фыркнув на детектива, чья кожаная куртка скрипела от каждого движения, я снова начала разглядывать холл. Судя по всему, в стеклянном кабинете было какое-то собрание. Светлые полосы, нанесенные на стекло, не давали в полной мере рассмотреть происходящее внутри, однако я все же смогла различить как минимум трех стоящих к нам спиной людей в темно-синих униформах и одного седовласого грузного мужчину. – Мы все люди подневольные. Можно подумать, ты работаешь на себя.
– Не надо меня сравнивать, – не без злости выплюнул слова Рид. Я вновь повернулась к мужчине, сложив руки на груди и откинувшись на спинку черного стула. – В отличие от них я не собираюсь целовать кому-то пятки. И уж точно не собираюсь из неудачников делать друзей.
От Гэвина буквально веяло агрессией. Будь в полицейском участке ветер, и мужская враждебность ощущалась бы крупицами на коже лица. Во мне же не было ни негативных эмоций, ни позитивных. Хотя снова же, с последним можно было поспорить. Маленькое приключение на дороге с участием темнокожего парня и Дориана внесло лепту в очередное полуразбитое самочувствие после сеанса, и теперь настроение бурлило через край. Гэвин это заметил. Детектив саркастично играл нижней челюстью, смотря на меня искоса серыми, пронизывающими глазами.
