Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 93 страниц)
– Мистер Камски всегда слишком сильно волнуется. Или слишком сильно любит держать всех под контролем, – стащив с себя шляпу, Кервен нахлобучил ее на меня поверх завязанных в хвост волос. Улыбка ребенка не сходила с меня еще долгие несколько минут. – Оберегай как зеницу ока!
Я провожала действительно долгожданного гостя взглядом вплоть до двери, и, только когда тот скрылся с поля зрения, заприметила на себе взоры отошедших на несколько метров полицейских. Пока седовласый исходил на раздражение и гнев, андроид в изящном приталенном костюме синего цвета холодно смотрел в мои глаза. Улыбка ребенка начала опадать, в то время как волосы под давлением коричневой ковбойской шляпы перестали взметаться от порывов ветра из открытой двери.
– Смотрю, обзавелась новыми друзьями, – саркастично бросил лейтенант, не сводя с меня пристального взора.
Я снова ощущаю себя поп-звездой в толпе фанатов, только в этот раз их крики восхищения сменились на возгласы беснующей толпы, требующей сожжения ведьмы на костре. Только зародившееся чувство легкости и уюта от появления хорошего человека в доме было подавлено недоумением и чувством стыда. Почему я вообще чувствую себя виноватой? Не потому ли, что оба офицера, пусть и сквозило от них безмолвной яростью, на деле отражали в атмосфере комнаты отчаяние и… скорбь?
– Огромный дом, новая экипировка, – с каждым словом подходя ко мне все ближе и ближе, лейтенант словно бы увеличивался в размерах. Я была первоклассным охранником, уж точно могла нагнуть старого офицера в кожаной куртке и несуразной рубашке, но отчего-то чувствовала себя маленькой и беззащитной рядом с этими существами. – Даже мозги и те новые. Должно быть, это легко – взять и отвернуться от всего, как в вшивом драматическом кино.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – придерживая шляпу от порывов ветра, я старалась держаться уверенно и гордо. Свежий воздух в гостевом холле уносил терпкий мужской парфюм и запах машинного масла вглубь дома, но лейтенант был слишком близко, чтобы не ощущать их даже в грудной клетке.
– Конечно, ты не понимаешь. Всыпать бы тебе ремнем по первое число за твои выходки!
– Идемте, Хэнк…
Хэнк… Хэнк Андерсон?..
–… нам больше нечего здесь делать, – андроид уложил руку на плечо разбушевавшегося лейтенанта, как бы намекая на потребность остыть. Тот, в последний раз одарив меня злостным взором, разве что не бегом пронесся во двор. Только пятки и сверкали.
Его имя отзывалось во мне миллионами стрел, пронзающих красную ментальную стену, точно кто-то издалека окончательно решил разрушить то, что лелеется мною уже несколько дней. Удары каждой такой стрелы отзывались во мне легкими пульсациями в лобной части головы, я стояла напротив смотрящего в след напарнику андроида и старалась надышаться воздухом прежде, чем впаду в отчаяние. Боль возникала точечно, циклично. Каждую вторую секунду под черепной коробкой раздавался колкий «бум», как если бы хозяин из соседней квартиры с тонкими стенами решил поиграть на барабанной установке в три часа ночи. Мне хотелось зажмуриться и постараться сбросить наступающие пульсирующие волны, но вместо этого я держала рукой шляпу на голове и потерянно осматривала Коннора. Андроид не оставил это без внимания. Уже через секунду после того, как сердце отдалось сменой ритма на очередной удар в голове, детектив обернулся в мою сторону.
Он и вправду прекрасен. Утонченные черты лица, четко выделенные скулы, насыщенный темный оттенок зачесанных волос. Даже пиджак сидел на нем по особенному красиво. Как будто бы был сшит по индивидуальным меркам, настолько хорошо сидели плечи, обтягивали мужской торс расстегнутые подолы. И эта не застегнутая верхняя пуговица на шее. Охмелев от подобных мыслей, я на несколько мгновений забыла о наступающей боли и шуме крови в голове, раскатывающейся внутри волнами потревоженного бурей моря. Мне отчаянно хотелось что-то сказать, оправдаться за то, чего я не знаю, высказать собственное смятение, но этого было недостаточно. Нет. Это было опасно. Я лишь хлопала глазами, наблюдала, как хмурятся брови андроида, как блестят карие радужки, за которыми перенастраивают фокус оптические линзы. Ветер поднимал подолы темно-синего пиджака вверх, тонкая прядь на левом виске вяло колыхалась. Коннор не сводил с меня взора, и с каждой секундой он становился все тяжелее и тяжелее. Знаю, на деле прошло не больше минуты этого странного визуального контакта, но время настойчиво твердило, что прошло не меньше часа. Он стоял и смотрел, не смея что-то сказать. Мне же приходилось биться с чуждым чувством родства, реакцией на которое были головная боль и нарастающая слабость в ногах.
Я бы хотела до тебя дотронуться. Кажется, я слишком мало получила того электрического разряда, хотелось попробовать его снова. Хочу залезть тебе в голову и узнать, о чем ты думаешь. Хочу говорить так много и бессвязно, что ты точно не поймешь. Хочу узнать, кто был твоей прекрасной капризной розой, которую ты, возможно, оплакивал. Хочу впиваться в тебя взглядом долгие часы, а может, даже дни, не знаю, почему меня так тянет познать тебя. Хочу игнорировать красную стену с надписью «НЕЛЬЗЯ», хочу превозмогать отвращение от возможного физического контакта, протягивая к твоему телу руку.
Я не хочу тебя видеть. Не хочу знать тебя, не хочу слышать твой голос и голос в голове, не хочу предполагать твое возможное участие в моей прошлой жизни. Хочу думать, что ты когда-то мимолетно проскочил на пути всего на долю секунды, заставив расшатанную другими событиями психику раздвоиться. Не хочу представлять себе твою капризную розу, не хочу знать о ней ничего. Не хочу слышать, как шуршит пиджак от твоих движений, не хочу снова бороться с головной болью, как тогда – в баре. Я хочу оберегать красную ментальную стену, твердившую о твоей опасности. Хочу забыть тебя и все, что с тобой связано.
Я хочу узнать причину твоего появления в моей жизни.
Я не хочу знать подробности твоего участия в моей жизни.
Я больше не знаю, кто мне друг… не знаю, кто мне враг.
Мечась между двух огней, я все больше обжигалась о сбивчивые толчки сердца и жар под черепом в лобной части. Это были всего несколько секунд, но мне они казались вечностью. С улицы раздался нетерпеливой гудок автомобиля, когда андроид, не сказав слов прощания, спрятал взор и вышел во двор. Я по инерции последовала за ним, оставшись стоять за открытой дверью.
Сомнений больше не было. Это была та самая машина, на которой в прошлый раз приезжал полицейский. Мистер Камски учтиво попросил меня не выходить из комнаты, якобы беспокоясь за мое состояние, и этот факт показался мне странным. Едва ли во дворе послышался рев старого мотора, пробивающий даже стены, я бесшумно вышла из комнаты и направилась к выходу. Старенький длинный кадиллак медленно шуршал шинами по остаткам таявшего снега. Тогда из открытого окна доносились тяжелые звуки песни жанра «металл», сейчас же кадиллак отъезжал в полной тишине.
Я наблюдала за тем, как автомобиль срывается с места, смотрела в боковое зеркало заднего вида. Его карие глаза отражались в нем. И смотрел он ровно на меня.
– Все в порядке, мисс Гойл?
Ричард оказался рядом в тот момент, когда автомобиль уже мельтешил на уходящем вниз к городу серпантине. Ветер отчаянно пытался сорвать с головы шляпу, кожа покрывалась мурашками, но точно не от холода. Головная боль все еще продолжала держать меня в цепких лапах, лишь раз в несколько секунд давая мне момент расслабления. Ноги начинали наливаться слабостью, перед глазами мутнело.
– У вас идет кровь, – в этот раз я потеряно среагировала на холодный тон Ричарда, что стоял рядом с заведенными назад руками. У меня не было желания оскорблять машину, даже перспектива поучавствовать в комедийной серии не вдохновляла. – Из носа.
Дрожащие от головной боли пальцы слепо вытерли участок кожи между носом и верхней губой. Красная жидкость оставила несколько разводов на каждом из них. По большей степени крови не было. Всего лишь несколько капель темной жидкости, не играющих роли в моем организме. Однако вид крови заставил меня на мгновение ужаснуться. Пульсация под черепной коробкой вдруг стихла, точно бы лопнувший от давления сосуд высвободил копившееся напряжение внутри.
– Ричард, ты что-нибудь почувствовал, когда увидел свой прототип? – не спуская глаз с красных разводов на пальцах, я обратилась к андроиду без намека на злость.
– Нет, – спокойно отозвалась машина в белом жакете. – А вы?
Да, Ричард. Я почувствовала. Почувствовала, что перестала быть одинокой.
========== Эпизод X. Отзвуки прошлого ==========
Комментарий к Эпизод X. Отзвуки прошлого
сорри за мимолетный мат, ребята!
фикбук вот-вот погрузиться в технические работы, но я все же выставлю эпизод с надеждой, что он хоть немного получит ответных откликов, настолько важно мне слышать ваше мнение!
распинаться долго не буду. скажу только, что начинается полное мясо. причем не только между разорванной троицей.
все, во имя воспоминаний…
приписка: чувствую, что начинаю сдавать позиции. в голове куча всего и хочется все это выразить, но статистика плачевна, а значит, я слабею. возможно, погружу фанфик в заморозку. не знаю, правда, надолго ли
Темнота за спиной сгущалась, облизывая темными языками отведенные назад волосы и кожу на плечах. Давящая тишина была похожа на то состояние, что испытывают люди на глубине многих километров под водой: толстые слои водной глади давят со всех сторон, не давая чувствовать себя в безопасности. Мое тело покрывалось мурашками. Я не ощущала их, но видела, как гусиная кожа вздрагивает время от времени, впитывая и окрашиваясь оттенками красного света, что озаряет меня впереди. Все, что было позади – мертво. Была лишь я, тьма и красная слегка прозрачная стена перед глазами. Сидя на коленях, я задумчиво терлась пальцами рук о бедра, поворачивала голову из стороны в сторону, изучала взором каждый сантиметр красных световых пульсаций, заставляющих ментальную стену тускнеть и вспыхивать местами.
От нее веяло теплом. Даже жаром. Клетки, наполняющиеся жизненно важными жидкостями, закипали от этого стойкого тепла, однако их плавление было приятным. Как будто дотрагиваешься до солнца в страхе быть обожжённой, но при этом встречаешь только упоительный поток космической энергии вместо боли и страданий. Изредка пространство заполнялось тихим гулом, сравнимым разве что с гулом земли при мчавшемся где-то в километре старом паровозе. Я не видела ранее этой стены. По крайней мере, во снах.
Красный блокирующий участок каждый раз воображался мной при попытке в серьез задуматься о прошлом, даже сидя в ванной с шариком-антистресс я нащупывала нечто, что не пускало меня вперед, что требовало отойти на несколько шагов назад с помощью включения всего одного чувства – чувства страха и самосохранения. Точно за ней было нечто ужасное, гадкое, опасное, и бессознательная часть мозга требовала не подходить к этому закутку памяти ближе, чем на несколько гектар. Но ведь это было всего лишь воображение! А сейчас же я вижу ее перед собой – толстую, кровавую, пульсирующую светом так, точно состоит не из твердого вещества, а из переливающейся жидкости.
Нерешительно проведя правой рукой по волосам, я расправила пальцы и аккуратно приблизила ладонь к стене. Сгустки тепла смешивались с мимолетным холодом, точно кто-то рядом открыл дверь в подвал и пустил могильный сквозняк. Желания соприкасаться с психическим блоком не было, и я уже хотела убрать ладонь обратно на коленку, как заметила нечто странное, не естественное. Легкое, но бесшумное движение, вызывающее в груди слабость.
Там, за стеной кто-то был. Темный человек, что по законам физики, логики и космоса должен был быть озарен светом красной стены, но вместо этого озарен был только силуэт по краям. И все бы ничего, но за спиной человека была та же тьма, что и за мной.
Прищурившись и слегка пригнувшись, я попыталась рассмотреть незнакомца поближе. Силуэт сидел точно в такой же позе, держа одну руку на коленке. Правая, как и у меня, была в сантиметре от стены. Слегка сгибающиеся пальцы почти касались красного блока, впитывали в себя тепло, жар, исходящий из ставшей нам помехи. Но это было не единственное, что могло взволновать и, что собственно, взволновало. Силуэт был мужской. Широкие плечи, мужские затемненные черты с выделяющимися из-за белого свечения скулами, протянутая вперед рука. Голубая повязка на плече. Голубой треугольник слева на груди. Готова была поспорить, что человек или андроид смотрел на меня в упор, как и я на него. В грудной клетке взметнулась яркая тропическая птица, заставляя ощутить в мышцах слабость. Сердце не билось быстро или сбивчиво, нет. Оно билось размерено, каждая его часть выполняла свою работу исправно, однако вспыхнутое внутри чувство слабости было связано не с мышечным двигателем, а с образовавшейся дырой в легких. Парные органы отказались работать, не позволяя мне совершать вдохи. Но я словно бы и не нуждалась в кислороде. Не было удушения, не было криков умирающих клеток, требующих воздух! Была потерянность, был страх, что этот кто-то за стеной встанет и уйдет. Я не могла этого допустить, и потому, уже не боясь жара стены, уложила на нее обе ладони и прислонилась максимально близко.
«Кто ты?» пыталось вырваться с губ, вместо этого слова поглощались тьмой, сгущающейся за спиной. Силуэт не двигался. Его рука медленно опустилась на колено, отчего голубая повязка на плече заиграла разными оттенками.
Мне срочно требовалось привлечь его внимание! В голове мелькала только эта потребность, и я настойчиво тарабанила одной раскрытой ладонью по сгустку красной энергии, получая в ответ приглушенные тьмой звуки ударов. Легкие не требовали воздуха, они вообще не работали. Тягучая бездна с успехом обволокла парные органы, и теперь ее языки точно струи воды начинали выползать из ребер к другим органом.
«Прошу, ответь мне!»
Человек или андроид не отвечал. Его глаз не было видно, не было видно и других черт лица, кроме скул, освещенных неизвестным источником света. Но я знала, что он смотрит на меня, знала! Кожа покрывалась мурашками от такого наглого взгляда в упор, даже жар стены не воспринимался ею так сильно! Уже не стесняясь своей реакции, я забила по стене обеими ладонями. Гул ударов отдавался в округе, и тут же затухал во тьме. Словно бы кто-то пытался пробиться через кучи подушек, так быстро растаивали в воздухе приглушенные удары. Постепенно тьма внутри заполонила и желудок. Темная субстанция заставила желудочные мышцы расслабиться, наполняя собой орган. Вскоре я не могла ощутить голода, потребности в воздухе. Тело выедало изнутри тьмой, что просачивалась из органа в орган, растворяя меня, как и эти звуки, в воздухе. Оставалось лишь сердце – его биение отдавалось в висках, отчего я щурилась время от времени из-за нарастающего шума.
Силуэт медленно поднялся на колени, приближаясь к стене еще ближе. Я все еще не могла видеть его лица. Оно пряталось во тьме, и красный свет ментального блока не освещал незнакомца. С каждой секундой время приближало меня к концу, я ощущала это внутри, благодаря той тьме, что выедала внутренности. Ноги постепенно начали тускнеть, руки становились прозрачными. Оторвав ладони от стены, я с ужасом осмотрела свои пальцы. Каждый из них начиная от кончика постепенно рассеивался. Я исчезала.
«Впусти меня…» в последний раз обратившись к незнакомцу за стеной дрожащим голосом, я прижала уже почти растворившиеся руки к груди. Но и ее ведь тоже уже не было. Там, где должны были быть ключицы, где должна была вздыматься женская грудь, теперь сжимались и разжимались языки черноты. Только сердце исправно билось, обнажая свои темные бордовые предсердия и желудочки, испещренные фиолетовыми и синими капиллярами.
Не чувствуя собственного тела, я со слезами на глазах осмотрела грудную клетку. Одежда исчезла, за ней исчезли кожа, мышцы, грудная клетка. Не было рук, не было ног, не было волос. Я, ощущая себя ветром, попыталась дотянуться до оставшегося висеть в воздухе сердечного двигателя, но и к нему тьма постепенно начинала подступать.
Ментальная стена отозвалась гулким ударом. Человек или андроид с голубыми светодиодами на теле с силой ударил ладонью по той стене, испытывая меня взглядом несуществующих глаз. Сердечный цикл становился тяжелее, прерывистее. Я не видела своего тела, как и не могла почувствовать сжатий собственных пальцев в кулак. Но не желала смотреть на то, как умирает последняя живая часть меня. Беззвучно исходя в рыданиях, я старалась согреть двигатель тем, что когда-то было ладонями. Оставшееся от меня бестелесное сознание умоляло его поработать еще немного, еще чуть-чуть! Сделать хотя бы еще несколько ударов! Сжимаясь в комок вокруг затухающего сердца, я старательно отгоняла тьму ментальными руками под гул ударяющегося кулака незнакомца о красную стену. Орган сделал последний удар, замер и…
Судорожно глотая воздух рассвирепевшими легкими, я вскочила на постели. Широко распахнутые глаза тут же отозвались потоком боли от яркого света и бликов со стороны. Голубые стены встретили меня с особым спокойствием, однако я не собиралась приходить в себя прежде, чем не убеждусь в нереальности сна.
Закрыв глаза, я, не останавливая сбивчивое дыхание, нетерпеливо ощупала себя с ног до головы. Копна спутанных волос, слегка мокрых в районе лба. Сам лоб, покрытый холодным потом. Опустившиеся под гнетом ужасного сна женские плечи, ключицы, скрытая просторной рубашкой грудь. Живот, бедра, ноги, сами руки! Как же жалко, что нельзя еще ощупать себя изнутри. Настолько неприятно было перестать ощущать потребность в воздухе, как будто бы находишься под слоем воды и желаешь вздохнуть, но понимаешь, что если сделаешь – тут же погибнешь.
Наконец, придя в себя, я накрыла похолодевшими ладонями лоб. Первые лучи солнца давно отливали серебром и золотом на речной глади, маленькие птицы, сидящие на дереве рядом со стеклянной стеной, беззвучно распевали свои преждевременные весенние песни. Большая часть одеяла и подушек были мокрыми. Кожа покрывалась испариной вот уже несколько часов, судя по тому количеству влаги, что скопилась в слоях ткани. Даже рубашка, и та напрочь вымокла. Впервые за долгие недели мне не хотелось вставать. Страх, что овладевал мной перед затухающим сердцем, сейчас требовал остаться в постели, зарыться от мира в одеялах и не вылазить до Апокалипсиса. Оно билось так слабо, так медленно. Все, что осталось от меня, вот-вот могло умереть. Я сгорала от боли и понимания безысходности под светом красной ментальной стены, буквально утопала в мольбах к тому, кто стоял напротив. Понимала, что если мышечный двигатель остановится – это будет конец всего. Поглощающиеся тьмой удары мужского кулака по стене отзывались в мыслях снопами искр, каждый такой удар на мгновение заменял мне биение собственного сердца, которое вот-вот умрет. В конце концов, оно замерло…
…и забилось вновь. Приложив руку к груди, я с упоением почувствовала слегка учащенный режим сердца. Кровь в голове не шумела, хотя может я просто не чувствовала шума. Все мысли были обращены на тот момент, когда во мраке раздался последний «вздох» единственного оставшегося в живых органа, после чего последовала секундная тишина. Вместо его удара послышался другой, особо жестокий. Звуки изнывающей стены отдавались во тьме, и едва послышался еще один удар – мгла словно бы стыдливо отдернула свои темные языки, давая сердцу пожить еще немного. Оно забилось. Гулко, прерывисто, нетерпеливо. Вот только тело так и не вернулось.
Горячий парной душ обнимал каждую часть тела. Я подставляла лицо и руки, вытягивала шею, путалась пальцами в тяжелых волосах. Изредка открывающиеся глаза ощущали тяжесть под весом припорошенных каплями влаги темных ресниц. Как бы я не старалась просто насладиться моментом – не получалось. Перед глазами все еще стояла красная стена с контекстом «НЕЛЬЗЯ», за которой скрывался некто, спасший мою жизнь. Пусть ментально, пусть не по-настоящему. Но сердце забилось, и только благодаря ему. Светодиодные отличительные знаки освещали кровавый блок, смешивая красный и голубой свет в совершенно новый оттенок, но ни один из них не позволял рассмотреть незнакомца. Облокотившись о кафельную стену и подставляя спину потокам горячей воды, я прикусила губы. Неуловимая мысль витала в мозгах, оставляла свои следы в наполненной белым паром комнате. Рука могла нащупать ее физические свойства, и все же едва пальцы сцеплялись на этом мало-освященном силуэте, как тот резко ускользал.
В лобной части мозга отдалось пульсацией. Беззвучно шикнув, я прислонила кулак ко лбу с налипшими волосами. Каждый такой толчок под черепной коробкой отзывался пульсацией вен где-то внутри, там, в извилинах, куда невозможно запустить пальцы, чтобы размять ноющий участок организма. Боль в передней части головы заставляла сотни разноцветных кругов переливаться перед глазами, на долю минуты я потеряла ориентацию в пространстве. Белые кафельные стены плыли, прислоненная к кафельной плитке рука перестала осязать ее холод. Пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать себя на ногах – все мышцы разом перестали слушаться, наливаясь слабостью и становясь такими же вялыми, как сосиски для хот-догов. Я могла грохнуться в обморок. Но вместо этого, щурясь и не убирая руку с едва прощупываемой стены, аккуратно сползла на дно широкой, но не глубокой ванны.
Разгоряченные потоки воды перестали покрывать кожу краснотой. Я не чувствовала холода, жар оставался недоступным для осознания. Все, что мог делать организм – судорожно сжимать ладонями пульсирующие виски, усиливать дыхание и отгонять гул приближающегося поезда в голове. Казалось, что я уже не просто на земле с железной дорогой стою, а на самих железных путях жду смерти, как неизбежного бывалого друга! Шея на рефлексах мотала головой из стороны в сторону, лишь бы избавиться от нарастающего шума под черепной коробкой. В какой-то момент в ушах раздался словно бы щелчок, и пульсация исчезла в одну секунду. На сжатые плотно колени упало несколько красных капель.
Слабость не оставляла меня даже тогда, когда я торопливо стирала кровь с носа, точно улики преступления. Пальцы от таких манипуляций дрожали, сами ноги наливались свинцом. Кровь не пугала меня с прошлого вечера. Тогда увозящая двух офицеров машина принесла в мой мир новые сомнения относительно честности босса, новые сомнения относительно участия Коннора в моей жизни. Учтивый голос Ричарда оповестил о кровотечении, и это в конец сломило мое желание быть безучастной ко всему происходящему вокруг дерьму. Кровь была поспешно стерта, с Ричарда было взято обещание молчать. Все это можно было бы списать на случайность, просто небольшие последствия после аварии и операции, в конце концов, меня собирали по частям. Но нечто, что поначалу мной игнорировалось, больше не могло уйти от внимания: боль в голове не посещала меня ни разу после пробуждения. Теперь, едва на пути появился андроид, заставляющий меня задуматься о прошлом в другом ключе, я буквально плавилась от давящего виски шума и яростных ударов внутри черепной коробки. Лопающиеся сосуды, освобождающие боль, были признаком жестокого повышенного давления. А это означало, что и сердце тревожилось мыслями о жизни «До». Разве что его учащенного биения я не могла прочувствовать из-за нещадной адской боли в серых извилинах.
Да, я могу списать все на болезнь, хирургию и прочее. Могу даже обратиться к Дориану с целью консультации. Могу. Но не стану.
Дрожащие руки останавливали кровь даже тогда, когда та перестала идти. Шум воды наполнял кафельные стены, однако я уже не сидела в самой ванной, предпочтя ощущать холод белого пола. Прижатое к носу полотенце не покрывалось красными пятнами: все, что могло выйти – уже вышло. И все же мне не хватало сил оторвать махровую ткань от лица и встать на ноги. Слабость по-прежнему разъедала мышцы, всякое мышечное волокно при попытке сокращения отвечало судорогой. Все, что мне оставалось – сидеть на полу, учащенно дышать и ждать, когда нарастающая внутри паника утихнет.
Темный силуэт, скрытый красной пеленой, мелькал перед глазами. Я видела, как настойчиво ударяется кулак по стене, тут же заменяла картинки в голове другими, не менее тревожными. Серые глаза, покрытые мелкими морщинками в уголках, смотрели с жестокостью, яростью. Даже Гэвин Рид не смотрел на меня так в день знакомства в баре. Да, он проявлял признаки агрессии, источал массивные потоки злости, но все же это была не та ненависть, что читалась на лице некоего лейтенанта Андерсона.
Лейтенант Андерсон. Почему я помню вашу фамилию, лейтенант? Едва андроид в синем костюме уложил руку на скрипучую кожаную куртку седого напарника, едва в воздухе послышалось имя «Хэнк», как в голове всплыла фамилия, точно бы я знала ее с самого рождения. Эти знания я могла сравнить с теми, что получаю каждый раз после сеансов Дориана. Они – истина, беспрекословная правда, неукротимая действительность, которую я вынуждена принимать как данность. Но между этими знаниями были различия: знания Дориана воспринимались мной фальшиво, словно бы я думала не о себе, а о совершенно постороннем человеке; знания о фамилии и имени лейтенанта были настоящими, не сквозящими лживостью и обманом. Они были, есть и будут правдой. Еще бы знать, почему я в этом так уверена.
Новые друзья. Новая экипировка. Мозги новые. Всыпать по первое число за выходки. Незнакомый мне мужчина грозился применить воспитательный прием, аргументируя моей безрассудностью. Я бы даже не стала задумываться о причине агрессии ко мне со стороны полицейского, не самые приятные первые минуты знакомства с Ридом в баре показали, что я в полицейском участке имела дурную славу. Однако лейтенант выражался четко и ясно: «Новые». Если у меня появились новые друзья, экипировка и мозги, то где ж старые, лейтенант? Где?..
Предстоящий сеанс с Дорианом был назначен на двенадцать часов. Любой день недели в компании психиатра начинался с двух часов дня, однако вторник имел свои особенности. Психотерапевт желал вернуться домой как можно раньше по делам семейным, и никто из нас не смел его винить. С его жизнью и его историей нельзя было не пойти на уступки, даже если босс и оплачивает его работу не малыми суммами. Наконец, найдя в себе силы для выхода из ванной, я, для устранения излишней расслабленности в мышцах, заставила затекшие руки и ноги выполнить парочку упражнений йоги. Никогда не задавалась вопросом, откуда я знаю осаны и почему мышцы так изящно выполняют команды, однако все же находила логичную причину для данного факта. Может, пробуждение и отобрало у меня память с возможностью терпеть близость кого-либо на свете, мышечная память работала знатно. Это стало понятно еще в те моменты, когда пальцы на автомате собирали и разбирали оружие, когда андроид Ричард был отправлен покорять стенку у бассейна.
В кухне, как и всегда, бубнил телевизор. Войдя в комнату с бело-черными стенами и кухонной мебелью, я уселась за стол напротив мистера Камски. Босс встал раньше меня, надо же. Должно быть, не торчал всю ночь в подвале, как обычно. Проведенный в компании полицейских и ковбоя-Кервена вечер выбил нас обоих из сил, сразу после ухода долгожданного гостя (от которого все же перепала шоколадка) мы, не сказав друг другу ни слова, разбрелись по комнатам. Засыпать было тяжко. Гнетущие мысли терзали уставшую от вечных переживаний душу, но я все же нашла в себе силы отмахнуться рукой от злобного голоса седого Андерсона и жалостливых карих глаз Коннора в изящном синем костюме. Я не давала переполняющим меня противоречиям ворваться в мозг, заставить думать и анализировать, как обычно усевшись у стеклянной стены. Возможно, именно поэтому меня посетил сон, наполненный красным светом и звуками ударов.
Как ни странно, но завтрак уже ждал меня на своем привычном месте. Наши с Камски вкусы были схожи. Он не любил излишние углеводы, я не любила сладкое, используя фрукты вместо конфет. Элайджа терпеть не мог черный кофе, отдавая предпочтение другим тонизирующим напиткам, в особенности зеленому чаю. Я зеленый чай не любила, но все же старалась заменять черным чаем кофе. Босс отдавал предпочтение белковой пище, и это давало возможность андроидам не утруждаться относительно наших разных вкусов. Разве что у Камски была аллергия на цитрусовые. Я же поглощала апельсины и грейпфруты с завидной скоростью.
Мистер Камски не удостоил меня вниманием. Как обычно, без энтузиазма уничтожал омлет, листая страницы какого-то доклада на стеклянном планшете. Внешний вид босса говорил о том, что он спал так же плохо, как и я: сонные с темными кругами глаза, причесанные, но не повязанные волосы, слегка помятая светлая футболка. Я даже удивилась, найдя на нем диоптрические очки в черной широкой оправе. Данный аксессуар не появлялся на нем вот уже неделю, и то, что человек прибегнул к помощи линзам говорило об ухудшившемся самочувствии босса. Тем не менее, я не стала заострять на этом внимание. Камски не любил лишние разговоры во время двух моментов: трапезы и работы. За вторым застать его было сложно, ведь основное рабочее место Камски было в лабораторном подвале, несмотря на наличие удобного кабинета в шоколадных тонах. А вот первое частенько проводилось совместно. Я была уже наученная за столько времени. И потому, не говоря ни слова, повязала волосы в хвост и полностью погрузилась в завтрак.
Стеклянный планшет с моим местом был атакован с той же яростью, что и планшет Камски. То есть, ни с какой. Я вяло листала страницы, ковыряла вилкой в омлете, иногда, задумавшись о какой-либо проскочившей новости, цеплялась взглядом за стоящую у дальней стены Хлою. Точно такая же встретила меня у входа на кухню. Их безучастные взгляды, отведенные назад руки, гордые осанки в идеальных насыщенного синего цвета платьях смотрели не так органично, как поведение других андроидов. Хлой, относящихся к серии RT600 и являющихся прототипом всех существующих роботов, у Камски в доме насчитывалось не меньше четырех. Я знала, что на деле их куда больше, только запрятаны они не на территории резиденции, а где-то в других отдаленных местах, принадлежащих Камски лично. Однако босс не торопился активировать всех. Напротив, в активном режиме в доме оставалось лишь двое, так как проведение диагностик и обмена данными в ручную занимает слишком много времени. Оставшиеся две стояли в спящем режиме где-то в глубинах подвала.
