Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 93 страниц)
– И что? Прикажешь мне положить тебя в свою постель? – язвительно отозвался переставший дрожать женский голос. Начался очередной комедийный ситком, при котором одна ненавидела андроида, а тот стоял, потупив взор от подобных предположений.
– Напомню, что в твоем номере есть диван, – хмыкнул босс, понимая, что за последующими словами с моей стороны последует агрессивная реакция. – Но если у тебя есть свои предпочтения, то Ричард весь твой.
В следующую секунду в мистера Камски полетела диванная мягкая подушка. Уставший босс умело извернулся в сторону, ехидно придерживая уголок губ приподнятым. Я же заливалась краской от осознания того, что совсем недавно схожий с Ричардом девиант заставлял меня плавиться от своих прикосновений.
– В таком случае у меня тоже есть пожелание, – уже на полном серьезе произнесла я. Всплывший в голове облик андроида словно за ниточку паутины выпутал еще одно существо, человеком которое язык не поворачивается назвать. Элайджа, все еще улыбаясь, но не так задиристо, внимательно смотрел мне в глаза. – Зашторь все окна. Рейн в городе, а у здешних зданий отличный вид для снайперов.
Со стороны мужчины послышался смешок, когда я отвернулась обратно к камину.
– И после этого ты называешь себя плохим работником…
Дверь медленно закрылась, не дав мне возможности что-то сказать в ответ. Теперь в комнате были только я и Ричард, что не желал, по всей видимости, покидать стену у входа.
Шампанское внутри разошлось по крови, тут же обработалось, тут же расщепилось. Эти два бокала не взыграли в организме никакой роли, не говоря уже о том, чтобы заставить меня желать лечь спать. Все было наоборот: жар в груди от просачивающихся воспоминаний из темной комнаты обещал быть долгим, и он же охмелял меня похлеще любого алкоголя. Я и впрямь была пьяна в теплых руках Коннора. Так терпко разливалось жидкое золото в кровеносных сосудах, доставляя гормоны к каждой бунтующей клетке. Они, точно бешеные тусовщики на дискотеке, напивались адреналином и дофаминами сполна, требуя больше, и больше, и больше. У меня не было причин не удовлетворить их жажду. Разве что еще предстояло решить несколько вопросов касательно своей головы.
Встав с кресла, я прошла к одному из зашторенных окон. Тяжелый край шторы слегка отодвинулся тонким женским пальцем, обнажая перед взором кусочек ночного города с высоты птичьего полета. Две высотки напротив были наполовину погружены в сон, однако тут и там, нарушая шахматный порядок, виднелся свет в окнах. Улицы озарялись прекрасными ночными фонарями, снующие машины приветственно блестели своими фарами. Здесь был чудесный вид, такой прекрасный, упоительный. Тяжелые холодные тучи не давали звездам и луне пробиться, однако не будь этих грозовых образований – звездный свет так и не достиг бы жителей города из-за слишком сильного освещения улиц. Мы не в первый раз путешествуем с Камски по отелям, и я в не первый раз стою напротив окна, оглядывая погруженный в сон город. Мне все еще нравилось наслаждаться окружающей эстетикой, даже той, которую не замечают другие.
Вот несколько веселых прохожих переходят улицы в неположенном месте. С такой высоты они казались муравьями. Всего лишь маленькими человечками в огромном, насыщенном жизнью мире. Они ничто не значат для вселенной, еще меньше их скоротечные жизни значат для времени. Земле насчитывают пять миллиардов лет, и живые существа для нее всего лишь временные гости. Будет ли так с девиантами, тот еще вопрос. Мне-то было отведено несколько столетий, а может, и больше, я не была в курсе. И все же даже я для этого мира ничего не значу. Так есть ли смысл угнетать себя и сдерживать желания души, если в конечном счете мы все умрем и не оставим после себя ничего?
Вот несколько ярких машин резко остановились у красного светофора. Их шум покрышек не просачивался сквозь толстое стекло и многочисленные метры, но белый дым, сошедший с шин при торможении, говорил о высоком свисте. Из открытых окон обеих машин показались ладони, которые в следующую секунду дали друг другу пять. Эти существа наверняка друзья. Они общаются, вместе проводят время, наслаждаются каждым моментом своей жизни. Стоило бы у них поучиться.
Вот освещенное светом внутренних ламп окно в противоположной высотке. Там мать укладывает своего ребенка на кровать, рассказывая какую-то милую историю. Малыш с игрушкой в обнимку вскоре уснет и будет воображать себе миры, что описывал родной материнский голос.
Знаю, подглядывать не хорошо и даже противозаконно, но я не могла отказать своей потребности насладиться миром сполна. Пусть вселенная меня ненавидела и старательно это показывала, мной же она была по-прежнему любима. Даже в периоды ее унижающих взглядов она все равно получала в ответ улыбки и желание видеть на себе ее взгляд.
Вот еще одно окно, и там мужчина в строгом костюме, но в помятой рубашке напивался из бутылки виски прямо на постели. У него был очень тяжелый день, свободная рука держала пульт от телевизора. Спустя несколько минут обреченного взгляда в пол человек резко вскочил с места и отправил черный пульт в стену. Звук трещащего пластика отозвался в моей голове, хоть я и не слышала его.
А кто у нас здесь? Молоденькая парочка, на вид которым было не больше двадцати лет. Целуются, беснуются у окна, забыв занавесить шторы. Они не занимаются любовью, но судя по игривым движениям в сторону друг друга дело не заставит себя ждать. Они такие счастливые. Может быть, встретились пару дней назад, а может, знают друг друга всю жизнь.
Как много можно рассказать обо всех этих людях, и как мало можно было на самом деле о них знать. Каждый из них по-своему особенный, каждый уникален. Каждый занимал в этом мире определенную роль. Мать, доведенный до отчаяния начальник, любовники или молодожены. У меня ведь тоже была и есть роль. Что-то подсказывает, что и я в скором времени смогу о ней прознать.
– Ричард, – не сводя взора с влюбленной парочки, приглушенно произнесла я. Андроид не ответил, однако кожа спины покрылась мурашками от ощущения сурового взора. – В тебе ведь заложены азы психологии. Что ты думаешь обо мне?
Некоторое время за спиной царила тишина, нарушаемая едва уловимым бубнежом телевизора. Новостные ленты сменились вечерним шоу, в котором какая-то девушка бойко выплясывала на танцполе.
– Желаете услышать честный ответ? – так же сурово, как и сам взгляд, произнесла машина за спиной.
– А что, ты теперь можешь соврать?
– Порог моей честности снижен до пятидесяти процентов, мисс, – учтиво, но с намеком отозвался Ричард.
Я повернула голову, взглянув на машину через плечо. Как же просто было находиться рядом с тем, кто так похож на девианта из темной комнаты. Даже странно испытывать на себе взор серых светлых глаз андроида с чертами сводящего с ума Коннора.
– Как же предусмотрительно со стороны мистера Камски, – не без улыбки отметила я, снова вернув взор к высотке. Парочка все еще продолжала заливисто смеяться в объятиях друг друга. – В таком случае ответь так, как ты считаешь нужным.
– Вы импульсивны и зачастую непредсказуемы, однако являетесь высокопрофессиональным специалистом своего дела, – говорил Ричард так, точно заготовил эту фразу еще несколько лет назад. Знаю, он использует тот ответ, который, по его мнению, удовлетворит человеческое желание в повышении самооценки. Но я не эту цель преследовала.
– А что ты скажешь о мистере Камски?
С минуту ответа не следовало, и я во второй раз повернула голову к Ричарду у входа. Свет в окне парочки потух, как и мой интерес к улице. Штора была медленно убрана обратно.
– Боюсь, что обсуждать личность вышестоящего руководства не компетентно, мисс Гойл, – с нажимом уточнил андроид, слегка качнув головой в сторону.
– О-у, извини, – я с улыбкой сощурилась и, скрестив руки на груди, бесшумно подошла к андроиду на расстояние метра. Зеленые глаза испытывающе буравили серые, но вряд ли обладатель последних чувствовал дискомфорт. Его должна была испытывать я, встречая грозно хмурящийся стальной взор возвышающегося Ричарда. – Я и забыла, что ты у нас всегда весь из себя такой правильный и готовый подчиниться в любую минуту. Вот только таких как ты у мистера Камски сотни. Неужели тебя не заботит это?
– Желаете обсудить нашу с вами уникальность?
– Желаю, чтобы ты не отвечал вопросом на вопрос.
Ричард сощурился, уверенно разведя плечи в стороны. Не нравилась мне моя собственная задумка, однако назад ступать было поздно. Хочешь проверить себя на наличие еще более странных отклонений, чем раздвоение личности? Будь готова идти до последнего.
– Хлой у мистера Камски несколько сотен, – я рассуждала и рассуждала, все впиваясь взором снизу вверх в абсолютно безэмоционального Ричарда. Его синий пиджак и брюки напоминали об андроиде, что впервые вошел в дом Камски в паре с лейтенантом. Сначала мне даже казалось, что будет просто провернуть эту авантюру, но даже все сходства Ричарда с Коннором не позволяли мне усмирить бушующую внутри совесть. – Он может менять их хоть каждый день, и ровно столько же менять тебя. Каково это: осознавать, что ты не единственный в своем роде? Ни чем не отличаешься от других.
Молчание со стороны Ричарда в какой-то степени было для меня хорошим признаком, а вот горящий синим диод – плохим. Я не пыталась вызвать у андроида отклонения в поведении, не желала делать его девиантом. Моей целью было нечто иное, ужасное для совести и правильное для попыток достучаться к прошлому. Я все еще помнила теорию, согласно которой мужчины не привлекали меня своим теплом по причине моей помешанности на машинах. Но прежде чем творить предстоящее, следует подготовить почву. Не говоря уже о том, что сейчас я просто-напросто выплескиваю все свои мысли наружу.
– Мы ведь всего лишь игрушки в его руках, верно? – тихо спросила я, вдруг осознав истину. Впервые за несколько дней была уверена в чем-то на все сто процентов, возможность иметь убеждение хоть в чем-то давала чувство защищенности.
Устало глядя на белую рубашку Ричарда, я обреченно улыбнулась. Мы все игрушки. Ричард игрушка, я игрушка, Хлоя игрушка. Скорее всего, даже Дориан игрушка, раз мужчина вот уже три дня молчит о несостоявшихся сеансах. Видимо, даже он был рад моему нежеланию прочищать мозги. Камски просил меня не думать о Конноре и еще меньше думать о прошлом, аргументируя благими намерениями. Он закрывал на ключ дверь, за которой был дом, некто прекрасный из снов, возможно даже друзья. Прятал сундук Пандоры, внутри которого я могла найти свою прекрасную капризную розу. И с каждым днем я чувствую, что вот-вот нагоню уезжающий поезд, что рука дотянется до металлического поручня и состав унесет меня обратно в покрытый туманом мир. Но сегодня я больше не хочу думать о прошлом. Хочу думать о другом.
– Молчишь, – тихо произнес вкрадчивый голос, поверх которого прослушивалась ирония. – Сомневаешься.
Вряд ли Ричард был способен к девиации, по крайней мере его диод исправно горел голубым, а глаза сквозили неизменным холодом. Я снова смотрела в его черные зрачки, отмечая блеск оптических линз в глубине. Это смотрелось так забавно: точно кошка, притаившаяся в ночи, отблескивала своими глазами. Внешне Ричард не показывал смятений, но внутри что-то определенно происходило. Пора было делать последний шаг.
Я ощущала спокойствие, даже умиротворение. Утихшую вдруг совесть не трогало мысли о скором физическом контакте, вспоминаю, как бесновались внутри противоречия в доме Камски при мысли о предстоящем свидании с Ридом. Там я была готова пробить своим плечом стеклянную стену и унестись прочь, как можно дальше! А здесь я стою, смотрю в глаза андроида-раба и чувствую себя на удивление легко. Не хочу допускать, что в прошлой жизни у меня просматривались фетиши, и уж точно не хочу думать, что Коннор – не единственный, кто способен вызывать чувства трепета внизу живота. Я стояла напротив ничего не подозревающего Ричарда и, держа руки скрещенными, говорила на удивление легко.
– Ты все еще подчиняешься моим указам, Ричард?
– Распоряжения мистера Камски отныне в моем приоритете, – холодно отозвался андроид, сверкая серыми глазами. Руки как всегда за спиной, идеальная солдатская осанка. Даже имитация дыхания идеальная, от которой белая рубашка неуловимо скрипит, а тонкие пряди у виска слегка колыхаются.
– Но если я попрошу тебя учтиво, ты ведь выполнишь мою просьбу? – я строго смотрела на Ричарда, и тому, видимо, мой взгляд показался недобрым. В какой-то степени так оно и было. Недоброй была задумка.
После нескольких секунд раздумий Ричард приподнял брови и тактично осведомился:
– Чем я могу быть полезен, мисс Гойл?
– Поцелуй меня.
Одной фразой я сорвала с внутренней раны пластырь, и теперь вдруг начала ощущать дискомфортный зуд в груди. Он начинает наполнять меня надеждой. Именно такой зуд беспокоил душу в момент неожиданного соприкосновения с губами Рида.
Андроид смотрел на меня и хмурился, как будто бы я только что призналась в убийстве Элайджи Камски. Точно я просила отрубить мне руку или ногу. Словно вместо женского голоса с губ сорвался белый радио-шум, который не позволял расслышать произнесенное. Его диод все еще горел голубым, но то были перемигивания, что вели обычно к золотому цвету. Не мимолетному, как у Хлои, когда та дистанционно выключает телевизор в доме Камски. А к напряженному, обеспокоенному, как у девиантов у горящего предприятия «Киберлайф».
– Прошу прощения? – переспросил Ричард, слегка склонив голову, точно бы он не расслышал.
– Поцелуй меня, – уже настойчивей, но все так же учтиво попросила я, не убирая рук с грудной клетки.
Опять этот испуганный и непонимающий взор. Телевизор бубнил за спиной, освещая нас холодным голубым светом, я смотрела на Ричарда и на секунду другую увидела в нем Коннора, что так же освещался со стороны луной. Это было даже забавно – смотреть на встревоженного андроида, что каждый раз пытался взбесить меня своими язвительными словами. Теперь я язвила и ввергала его в пучину «эмоций».
Зуд внутри нарастал, заставляя меня нетерпеливо сжимать губы. Скорее бы это все прекратилось.
– Боюсь, что подобного нет в моей программе, – попытался извернуться Ричард, быстро захлопав ресницами.
– А этого и не будет в твоей программе, – аккуратно, словно бы убеждала ребенка в важности потерпеть больной укол, проговорила я. – Просто сделай это и все.
Стоит ли говорить, что своими речами я вызвала еще больше противоречий во взоре Ричарда? Андроид нахмурился еще сильнее, однако в следующую секунду поддался вперед.
Я слышала его дыхание, была близка к теплу его пиджака. Все рефлексы разом натянулись, как струны гитары, кажется, взбешенная моим опрометчивым поведением совесть начала грызть гребанного скрытого экспериментатора внутри. Мужские руки опустились на женские плечи, и те с отвращением начали впитывать их холод. У Коннора они были куда теплее, даже жарче. Не говоря уже о том, что близость Коннора вызывала внутри дрожь и слабость, а этот только омерзение и крики взбудораженных рефлексов.
Между нашими губами оставалось всего несколько сантиметров, когда я, не выдержав смеси внезапного наплыва гнева и отвращения, одной рукой мягко отстранила Ричарда назад. Пусть в груди плещется ярость на робота, все же с губ моих сошла улыбка в результате опровержения поставленной теории.
У меня не было фетишей, и стремление быть рядом с Коннором прописано чем-то иным.
Ричард смотрел на меня смущенно, но в то же время непонимающе. Он был как маленький щенок, который не понимал, за что его ругают. Встревоженный взгляд перебегал по моим глазам, когда я не сильно оттолкнула его руки от своих плеч. Те остались висеть в воздухе.
– Я так и думала, – только и смогла выпалить я, отвернувшись от андроида и пройдя обратно к окну.
Сколько он там стоял со вздернутыми руками на уровне моих плеч? Кажется, вплоть до того момента, пока я не подала свой голос. В последний брошенный на него взор я отметила золото на мужском виске. Его серые глаза обеспокоенно смотрели мне в спину, Ричард словно бы потерялся и теперь не знал, что от него требуется. Очередные противоречия в его голову на ночь глядя. Интересно, как с ними он теперь будет имитировать сон.
– Уйди из моего номера, – я строго, но не холодно обратилась к андроиду, снова разглядывая высотку из приоткрытой шторы. Светящихся окон стало меньше.
– Но вы же сказали…
– Я знаю, что я сказала. Я передумала, – повернув голову к андроиду, я говорила все с большей и большей строгостью. Ричард с каждым словом все яростней бегал по моему лицу встревоженным взглядом. – У людей так бывает, вряд ли ты когда-нибудь это поймешь.
– В таком случае, объясните, – с нажимом, едва ли не на повышенных тонах затребовал Ричард.
– Не стану я тебе ничего объяснять. Просто уйди и все. Оставь меня.
Я осадила Ричарда слишком грубо. Настолько злобно прозвучали слова, что андроид, опустив руки и выпрямившись, сменил обеспокоенность взгляда на холод. Не знала бы я этого парня, и решила бы, что это ненависть играет на его лице. Диод горел желтым, не грозясь окраситься в красный цвет.
– В моих инструкциях четко сказано сопровождать вас до дома, – его холодный тон стал еще холоднее. Это вызвало в бурлящем внутри меня потоке гнева очередную волну.
Что ж… гнев вызывают мужчины, гнев вызывают андроиды. Не стану экспериментировать с женщинами, особенно теперь, найдя свой единственный источник счастья и тепла внутри.
– Плевала я на твои инструкции! – почти что криком разнеслись слова, брошенные Ричарду через плечо. – Убирайся из номера немедленно!
Как много ненависти и злости сейчас витало вокруг меня и, уверена, вокруг андроида. Ричард смотрел так, как будто я только что унизила его, сравнив с пылесосом-автоматом. И при этом придя к выводу, что последний явно выигрывает. Мои указания не были в его приоритете, об этом было сказано напрямую несколько минут назад, но память не давала Ричарду легко относиться ко мне во время приступа ярости. Наверняка помнит, как Камски чинил его после полета в комнате с бассейном.
– Доброй ночи, мисс Гойл, – жестко произнесла машина, надменно вздернув подбородок. Меньше, чем через несколько секунд за спиной послышался хлопок. Дальнейшие мои действия были ясны, как день.
Быстро на цыпочках подойдя к двери, я посмотрела во встроенный глазок. Широкая высокая спина Ричарда стояла бездвижно напротив двери. Ричард опасливо посмотрел в сторону коридора, и тут же быстрым шагом двинулся вперед. Я знаю, куда он смотрел, но не знаю, куда шел. В том коридоре была дверь, ведущая в номер Камски. А вот этот коридор вел к лифтам. Самостоятельные решения, Ричард. Кажется, я только что доказала самой себе, что девиация передается не через вирус, как предполагал Камски.
На часах блуждали минутные и часовые стрелки, первые отчитывали двадцать минут одиннадцатого вечера. Ноги несли меня от одного угла гостевого зала в другой. Все окна плотно зашторены, с экрана телевизора смотрит милая девушка в вечернем платье. Кажется, ведет прямой эфир с какого-то звездного мероприятия. Меня не интересовали знаменитости, и еще меньше интересовали различные шоу. В моей руке был телефон, в голове миллионы мыслей. Здесь и сейчас я могу заставить себя испытать все прелести человеческой полноценной жизни, при которой не приходится плакать в одиночестве и искать тепло у соседней подушки. Внутри меня текла бурная река, берега которой вели друг с другом войну.
Один вторил об опасности. Я и так перехожу все границы, одна только выходка с Ричардом может стоить мне многого. Узнает мистер Камски о задуманном и, если все получится, о содеянном – и я могу забыть о жизни под крылом босса. Конечно, я больше не доверяла этому человеку, и все же не собиралась ломиться из-под его опеки, не получив полной информации о прошлой жизни. Мне некуда идти, не к кому обратиться. А Элайджа – это хоть какая-то уверенность в будущем. Чего уж говорить о том, что может подумать обо мне девиант, которого я знала всего пару дней.
Но то была лишь одна сторона реки. Иная, покрытая прекрасными цветами с порхающими бабочками требовала завершить этот вечер не в одиночестве. Она воспроизводила перед глазами всех тех людей, на которых недавно пришлось смотреть из окна. Все они испытывали эмоции: дружба двух рисковых водил, материнская любовь, гнев и усталость мужчины, страсть влюбленной парочки. Мы живем так мало, проживаем свою жизнь так быстро, что сдерживать свои эмоции, упускать возможности почувствовать себя человеком является грехом похуже, чем суицид. Да. Это и есть одна из форм самоубийства: медленно и методично отказывать себе в прекрасном, существуя, а не проживая свою жизнь.
Оба берега были сильны в своих аргументах. Холодный просчет говорил о терпении и рассудительности, щемящее женское начало просило смириться и покориться чувствам. Хочу снова ощутить этот трепет в груди. Хочу покрываться мурашками, обдаваться холодом и жаром, словно ледяное мороженное в объятиях горячего кофе. Хочу быть чем-то большим, чем просто одиночество.
Внезапно встав посреди гостиной, я, прикусив губу, обратилась к экрану телефона. Несколько несмелых касаний к экрану, две строчки с указанием адреса и номера отеля. Всего одна кнопка «отправить» отделяет меня от возможного будущего, а может, и прошлого. О последнем я не хочу думать. Хочу думать только о нем.
СООБЩЕНИЕ ОТПРАВЛЕНО
Копившийся внутри углекислый газ, что не выпускался из-за притаившегося дыхания, вырвался из груди едва ли не со свистом. Казалось, стоит пальцу коснуться сенсорной кнопки, и стук в дверь раздастся уже в следующую секунду. Но нет. Болтовня телевизора, биение встревоженной вены в шее, шум возбужденной крови в ушах. Больше ничего. Не факт, что девиант вообще среагирует на присланный ему адрес. Да и вообще не факт, что это был его номер, ведь на деле сообщения с адресами мог отослать кто угодно. Эта уверенность возникла во мне спонтанно, как та уверенность, что шепчет об игрушке по имени «Энтони» в руках малыша Элайджи. Но даже если на пороге возникнет некто опасный и незнакомый, то у меня будут припасены для него парочка пуль.
Прошмыгнувшая мысль заставила усмехнуться. Надо же. Я только что описала Коннора так, как описывала его несколько дней назад: опасное торнадо, при приближении которого звери мечутся в клетках; незнакомый некто, что смотрел слишком тоскливо для незнакомца. Ничего не изменилось, и сегодняшний вечер это показал. Он все так же опасен и хищен, все так же незнаком. Разве что эта опасность притягивает, а сам же он знает обо мне все.
Я нетерпеливо блуждала по комнатам, просматривала телевизор, изредка косясь в сторону двери. Черный браслет был откинут на журнальный столик рядом с поднятым с пола бокалом для шампанского. Каждые несколько минут взгляд цеплялся за угол телевизионного экрана в попытке посчитать время.
22:38
Сообщение было отправлено пятнадцать минут назад, вряд ли Коннор смог достичь отеля так быстро. Рид как-то спросил, пыталась ли я связаться с хозяином номера. Даже странно, но я, получив сообщение с адресами, и не думала звонить в обратную. Просто не приходило в голову. Что ж, сейчас мне представилась возможность узнать своего якобы информатора.
Знаменитости на красной, усеянной конфетти дорожке сменялись, вместе с ними сменялись и изящные наряды. Они не интересовали меня, я судорожно ударяла указательным пальцем по подлокотнику белого кресла. Внутри так яростно, так пленительно, как будто мне предстоит сдать кому-то экзамен. «Прошлое» утверждало, что я училась в академии полицейских, Камски утверждал, что мужчины и женщины никогда не интересовали меня. Так откуда в груди такие знакомые чувства нетерпеливости и волнения от предстоящей встречи, раз я воспитывалась солдатом и была фригидной?
Опять вранье. Опять ложь. Миссис Рейн, вы стали держать свое первенство в моем доверии.
22:45
Высмотрев белые цифры на фоне белого платья какой-то певицы, я устало откинулась назад. Почему так долго летит время?! Там, в комнате с девиантом оно утекало сквозь пальцы, обволакивало нас, образуя совершенно иное временное измерение. А здесь тянется подобно волнам песчаных дюн, что продвигаются всего лишь на несколько метров в течение суток!
Надоевшие знаменитости и их идеальные белые улыбки сменились рекламой. Я щелкала пультом, постепенно теряя чувство трепета внутри. Сон начинал утягивать меня в свои объятия, обещая снова поставить перед красной стеной и андроидом за ней. День был полон самых различных эмоций, и благодаря им я не желала возвращаться к красной преграде. Было все: сомнения при общении с боссом, испуг из-за горящего предприятия, страх смерти в заброшке, даже отвращение от прикосновений Гэвина. И тепло… уют… желание прижаться к малознакомому детективу.
Глаза были прикрыты всего на несколько секунд, но когда я в следующий раз открыла их и посмотрела на часы – ужаснулась.
23:15
Нет, я больше не хочу ждать. Устала. Пусть все эти эмоции за весь день были прекрасными и упоительными, все же они вымотали меня донельзя. Отключив телевизор, но оставив электрический камин, я медленно прошла в спальню. Экран телевизора тут же загорелся напротив кровати, до того мне не хотелось засыпать в тишине и мраке, что даже едва слышная болтовня знаменитостей и телеведущей были приятными. Бордовое платье легло поверх дорожной сумки на стуле, сама же я разлеглась на кровати.
Свежий запах простыни и подушки уносил сознание в дремоту. Где-то там мелькали тени, отбрасываемые голубым свечением телевизора, за стенами наверняка уже видел третий сон Камски. Он все еще ненавидел свет в комнате во время отдыха. Погружен в темноту и тишину, всем своим телом отдаваясь сновидениям. Мистер Камски был прав. Мне следовало постараться отдохнуть.
Темнота сгущалась, вместе с ней перед глазами начинал расползаться красный свет треснувшей стены. Я видела, как далеко теперь бежали трещины, некоторые особенно крупные смотрели прямо на меня. Я не торопилась их осматривать. Даже сквозь такие серьезные повреждения достучаться до того некто за стеной было невозможно. Андроид не станет реагировать и, что самое худшее, будет по-прежнему озарен лишь в своем силуэте.
Я снова попыталась протянуть руку к преграде. Тепло от нее исходило едва различимое, но и могильного холода от расползающегося позади мрака не было. Тот, чуя мое приближение к истине, боялся приближаться слишком сильно. Его языки робко попытались дотянуться до моих укрытых рубашкой плеч, однако уже в следующую секунду тут же отпрянули. Вместе с ними исчезла и красная стена.
Сонно оторвавшись от подушки, я прищурено осмотрела комнату. Уже скомканное одеяло, сменившая красную дорожку сцена в свете прожекторов на экране телевизора, отблескивающее холодным винным оттенком платье рядом с постелью. Ничего не изменилось. Тогда от чего же я проснулась?
Стоило этой мысли промелькнуть в голове, как из гостиной комнаты раздался стук. Три негромких удара по двери, так всегда просилось войти только одно существо. Вновь нарастающий гнев вырывался изнутри разъяренным, но приглушенным стоном. Выпутавшись из одеяла, я медленно протопала в гостевой зал, прикрывая глаза от света яркого пламени камина. Дверная ручка холодом взбудоражила меня, заставив окончательно прийти в реальность. Дверь еще не успела до конца отвориться, когда я, начиная сонную тираду, потерла глаз.
– Ричард, твою мать, какого хрена тебя принесло…
Это был не Ричард. И это буквально заставило меня ошарашенно заткнуться, застыв с вздернувшейся к сонным глазам рукой.
Коннор стоял напротив, смотря сверху вниз взволнованным взором. Светлые лучи каминного пламени играли в его карих потемневших глазах, взгляд которых в сию же секунду заставил меня резко забыть про сонливость, про красную стену и андроида за ней. Исчез бубнеж телевизора из другой комнаты, исчезли мысли о недавней ситуации с Ричардом. Ничего вокруг не было, кроме Коннора в его изящном мужском костюме, черном галстуке и с жесткими уложенными волосами.
Бегло осмотрев коридор за спиной девианта, я онемевшими ногами отошла в сторону. Детективу не нужно было отдельное приглашение. Почти настежь распахнутая дверь стала этим самым приглашением, и Коннор, не сводя с меня взгляда, прошел внутрь гостевого холла.
Сказать, что мне было неловко – ничего не сказать. Приталенный выглаженный черный костюм андроида сидел на нем восхитительно, точно сшит был по индивидуальным меркам. Его волосы зачесаны назад, разве что вниз спускается темная прядь у левого виска. Подтянутая осанка, расправленные плечи, ясность в блестящих глазах девианта. И я: просторная мужская рубашка, под которым лишь полный комплект белья; спутавшиеся волосы, сонные глаза, опущенные плечи. Коннор рядом смотрелся новеньким еще горячим долларом. Я была настолько уставшей и в то же время возбужденной, что даже не смогла провести аналогию с собой.
Закрыв дверь и вставив ключ-карту в приемник, дабы заблокировать вход для посторонних, я спиной прижалась к холодной поверхности и взволнованно посмотрела в темные глаза андроида. Его облик теперь очерчивался яркими оранжевыми красками каминного пламени, силуэт стал еще более грозным и притягательным. Такие мужские сильные плечи, не менее сильные опущенные вдоль тела руки, слегка приподнятый заостренный подбородок, бликующая рыжим прядь волос. Как же прекрасны были эти приоткрытые губы, как изумителен затуманенный взгляд. Между нами были метров шесть, и пока Ричард в метре от меня вызывал желание отпрянуть, Коннор даже на таком расстоянии пропитывал меня потребностью сблизиться, прочувствовать требовательность рук на своем теле.
Вот оно. Искрящееся чувство страсти и трепета в груди, во всех мышцах сразу. Я не могла заставить себя сдвинуться хоть на шаг вперед, касалась ладонями и спиной двери, наслаждаясь визуальным контактом с девиантом. Нельзя быть таким прекрасным. Нельзя среди сотен, тысяч, миллионов и миллиардов созданий быть единственным, кто способен разжечь пламя в конкретном человеке. Нельзя. Но он смог это «нельзя» преодолеть.
Учащенный пульс сбивал дыхание, и едва андроид уже хотел открыть рот, как я сделала шаг вперед. Коннор застыл. Смотрел на меня слегка прищуренными глазами с невысказанными словами на полных губах. Я знаю, он здесь для того, чтобы о чем-то оповестить меня. Убеждена в этом, словно бы ощущаю его потребность высказаться через укрепившуюся ментальную связь. Но я не хотела давать ему говорить, не желала нарушать эту упоительную жаркую тишину. Гостевой зал был просторным, стены высились вверх не меньше, чем на семь метров, но мы словно бы были в закрытом узком помещении, так сильно ощущалось тепло между двумя существами. Никто из нас друг другу ничего не был должен. Однако заставляющий дышать чаще зрительный контакт и произошедшее в темной комнате на приеме безмолвно указывало на взаимную потребность друг другу задолжать.
