Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 93 страниц)

– Мисс Гойл, – холодным низким тоном произнес Ричард, не моргая. Энтони не реагировала, ушедшая глубоко во сны из-за потерянных сил.

Еще несколько секунд посмотрев на девушку, андроид аккуратно взял ее за окровавленный подбородок и повернул лицом к себе. Еще через несколько секунд просторная ванная комната в бело-золотой расцветке наполнилась звуком легких, но ощутимых шлепков пальцев по женской щеке.

– Мисс Гойл, вы меня слышите?

В этот раз Энтони среагировала. Черные ресницы напряженно вздрогнули, и Гойл, промычав что-то не членораздельное, нахмурилась и облизнула окровавленные губы.

Свет проникал под сомкнутые веки так резко, что мне казалось, будто голова превратилась в барабан сумасшедшего участника рок-группы: пульсации в височных частях, как точные часы, отбивались каждую секунду, и этот звук словно бы отражался от окружающих меня стен. Все тело протяжно ныло, по коже блуждали мурашки, но я все же пересилила желание вновь вернуться в сон, и сощурено приоткрыла глаза.

Черные зрачки, в глубине которых мелькали оптические линзы, смотрели на меня холодно, без единого намека на тревогу. Это было как-то неправильно, неестественно для меня. Еще ночью ввергаясь в бессознание, я желала оставить свое остывшее тело на холодном полу для того, чтобы добавить работы местным работникам полиции. А вместо этого была разбужена андроидом-рабом, так похожим на впредь вызывающего паническую атаку детектива. Эта ванная комната должна была стать моей гробницей. Как же мне этого хотелось – отдать свою жизнь смерти, лишь бы хоть кому-то она была желанна.

– Ричард… – я попыталась обратиться к смотрящему на меня роботу с серыми суровыми глазами, но вместо этого изо рта донесся судорожный хрип. Горло аккуратно пропершилось, и уже следующие слова немного походили на мой привычный голос. – Что происходит?..

– Судя по составу крови и вашему общему состоянию, вы испытали паническую атаку, мисс Гойл, – Ричард говорил негромко, но его голос отзывался в висках новыми волнами пульсаций. Это заставило меня отвратительно сморщиться и попытаться накрыть дрожащей ладонью глаза. – Через двадцать восемь минут мы должны покинуть отель и направиться в аэропорт.

Последние слова были произнесены учтиво, словно бы Ричард чувствовал боль в моей голове, но все так же безучастно, как и подобает машине. Мне не хотелось вставать, еще меньше хотелось думать, как много крови Ричард успел заметить на лице и полах номера. Однако раз я не померла от отхаркивающих кровь легких, значит, бешенные скачки еще не закончены. Уж не знаю, кому там сверху захотелось потешить свою жизнь лицезрением драмы, но его я ненавижу ровно настолько же, насколько ненавижу детектива. Даже его имя стало отвратным, как и собственное тело.

– Дай мне пятнадцать минут… – туманно произнесла я, готовясь испытать боль от манипуляций затекших мышц.

Ричард, получив более или менее адекватный ответ вместо привычной порции женской агрессии, кивнул головой и вышел из комнаты. Дверь натужно скрипнула, огородив меня от внешнего мира настолько, насколько позволял вырванный замок.

Встать было сложно. Нет, не так. Встать было невозможно! Я судорожно опиралась ладонями о пол, стены, пыталась ухватиться за раковину, дрожа всем телом от попытки подняться на ноги. Каждое мышечное волокно злобно пищало в голове, прося улечься обратно на пол хотя бы еще на пару минут. Я старалась уговорить собственный вновь участившийся пульс смириться с положением дел, и, как ни странно, это мне удалось. Заледенелая кожа покрывалась мурашками, сердце гулко отбрасывало кровь по жилам, но уже через несколько минут стараний пальцы судорожно цеплялись за края белой раковины. Подолы просторной рубашки в красных пятнах безвольно спускались по бокам. Там, внутри живота происходила очередная война между противоречивым желанием желудка освободиться от отсутствующей еды и насытиться завтраком, дабы получить больше сил. Все в моем организме словно объявило бунт своему хозяину, но главная революция назревала в мозгах.

Я не могла поднять свой взор на зеркало. Просто не могла. Стояла, склонившись и дрожа над белой раковиной, тяжело дышала ртом и не смела поднять взор. Там наверняка замученные зеленые глаза без былого блеска, наверняка вымокшие от крови волосы у лица, темные круги под нижними веками и огромное количество засохшей крови у рта. Но я должна была быть честной: я и не собиралась смотреть на свое отражение. Мне хватало того мрака, что творился внутри груди.

Звук включенной воды приятно поласкал слух и осадил приступ головной боли. Дрожащие пальцы на автомате смывали кровь с лица, сдирали комки засохшей крови на передних прядях темных волос. По хорошему мне стоило принять ванную или как минимум душ, но вряд ли обессиленное тело сможет вынести такие сложные манипуляции в первые полчаса после пробуждения. Этих тридцати минут как раз у нас и не было. Ричард в любой момент может ворваться в комнату и напомнить мне о важности поторопиться. Он не получит язвительных слов в свою сторону, слишком много сил покинуло мой разум, не говоря уже о нежелании смотреть и разговаривать с копией детектива из департамента полиции Детройта. Но я все же получу дозу дискомфорта от резкого холодного тона, что вопреки шуму воды позволит головной боли вернуться.

Мокрым волосам не было дано высохнуть. Ощущая с каждой секундой все больше сил в утихомирившихся мышцах, я медленно вытащила из поясного отсека оставленной экипировки в ванной черную резинку и все так же медленно, испытывая тянущие боли в плечах, завязала высокий хвост. Мои движения сейчас могли быть похожими на те несмелые шаги глубоко старых людей, что отчаянно цепляются за костыли. Они хотят идти быстрее, чтобы убежать от нагоняющего черного катафалка, но в то же время не могут набрать скорость из-за уставшего, старого организма. Именно такой я себя сейчас и чувствовала. Старой, вымотанной, но не видящей смысла в безумной скачке со смертью. Я вообще во многом теперь не видела смысла. Удивительно, как всего полчаса в компании одного андроида могут перечеркнуть половину жизни.

Комбинезон надевался с беззвучными стонами и нытьем всех затекших мышц. Острые края швов на плечах впивались в кожу, делали ее красной с проблеском проступающей крови, однако все те же раны стремительно покрывались новой тканью. Этот процесс повторялся и повторялся, вызывая у меня ранее острые приступы раздражения. Сейчас же я только ощущала легкий дискомфорт, готовая смириться с досадным дефектом экипировки, пошитой неумелой рукой.

Шум воды прервался ровно в ту же секунду, когда я, так и не посмотревшая на себя в зеркало, собралась с духом и вышла из комнаты. Утренний свет еще не проснувшегося города озарял спальню, недавно сдвинутые шторы теперь складками струились по бокам от оконной рамы. Я знаю, это сделал Ричард. Андроид безучастно стоял под телевизором, касаясь краем ботинка впитавшейся в ворс пятна крови. Его взгляд без каких-либо эмоций смотрели на меня, явно ожидая реакции на столь близкое положение к кровавой жидкости, однако Ричард ничего не встретил в ответ. Я лишь недовольно сощурилась от яркого солнечного света и туманно окинула робота в синем пиджаке потерянным взглядом.

Ричард держал руки, сцепленные в пальцах, впереди. Впереди. Он никогда так не делал, все андроиды с не порушенной программой убирали ладони за спины, дабы показать свое уважение и открытость, полное подчинение. Но не Ричард. Ричард держал руки впереди.

Это был важный факт, хоть я и не могла полностью переработать его из-за нарастающей боли в висках. Быстро собрав все вещи в сумку, я вышла в гостевой холл и поставила ее у входа. Темное винного цвета платье осталось лежать на стуле в спальне, практически напротив андроида в синем костюме. Один только взор в сторону одежды вызвал у меня омерзение от воспоминаний тепла мужских пальцев и холода шелковой ткани. И если это было принято мной с облегчением и неким удовольствием, то окровавленный платок, выпавший из открытого кармана сумки на пол посреди гостевого зала принес в душу иные ощущения.

Я бездумно стояла над покрытым кровью платком, мечась в мыслях от желания взять в руки или растоптать несчастный предмет. В комнате я была одна, Ричард все еще ждал от меня указаний в спальне, однако желание подобрать платок было вызвано не попыткой скрыть очередной кровавый след, которых здесь и так было много. Это желание было вызвано скорбью и сожалением.

Или… тоской?

Платок казался мне опасным оружием, что придумали самые изощренные убийцы, предпочитающие убивать не физически, а морально. В какой-то степени так и было. Ведь я сама для себя стала маньяком, заставляя себя стоять и смотреть на темные пятна крови по белой ткани. Не ведая что творю, я медленно подняла платок с ковра и мягко заскользила по его поверхности холодными пальцами. Оно было там, где находилось его искусственное сердце. Я не видела, как детектив доставал платок из пиджака в темной комнате, но видела, как его уголок любопытно выглядывал из нагрудного кармана под светом ярких люстр приема. Искренне желающий помочь жест позволил мне на секунду другую снова ощутить тепло пальцев обеспокоенного андроида, что в последствие переросло в нестерпимое желание оказаться с детективом еще ближе, еще роднее. И к чему же это привело? К адской боли, разочарованию и отвращению к той, что повела себя как последняя девка. Помню, как он непонимающе и даже с некоторой укоризной смотрел на меня сверху вниз, стараясь понять причину такого неприемлемого желания отдаться незнакомцу. Лучше бы я позволила ему все рассказать, учитывая, что именно с этой целью пришел андроид.

Надо же… усмехаясь от мелькнувшей мысли, я саркастично улыбнулась и сильнее сжала платок. Теперь мне и впрямь противно его имя. Даже мысленно не могу его произносить, настолько больно становится в ощущении собственной ничтожности.

– Прошу прощения, мисс Гойл, – вышедший из-за стены Ричард вывел меня из ступора, после чего платок был спешно запихнут в один из отсеков пояса. То ли это было желание напоминать себе о своей вдруг ставшей низкой самооценке, то ли желание все еще ощущать хоть мельком тепло детектива, но я решила сохранить эту маленькую деталь его по-прежнему прекрасного образа. Ричард сделал вид, что не заметил моих торопливых движений. – Но боюсь, у нас нет времени на раздумья.

Я согласно кивнула головой, тут же подойдя к дивану напротив зеркала. Нет, я не желала смотреть на себя. Однако оружие так и осталось лежать всю ночь на белой ворсовой обивке, теперь приветственно играя бликами в свете солнечных лучей. Не глядя в зеркало, я аккуратно вернула дубинку, ПБ, «малышку» и увесистую «Анаконду» обратно на законное место. Теперь каждый из них чувствовался лишним килограммом, однако на деле все оружие добавляло мне привычное чувство упоительной безопасности. В темной комнате на холодном столе я была так беззащитна… мы оба были безоружны. И мне нравилось эта ставящая нас на одну степень особенность. Сейчас же я буду готова запросто пустить детективу пулю в лоб, не уверена даже, что позже пожалею об этом, сидя за решеткой.

Кому я вру… не могу я пустить ему пулю в лоб, даже если он сам наставит на меня дуло офицерского пистолета. Я лишь попрошу у него побыстрее нажать на курок, обрывая все душевные страдания.

– Вы не станете смотреть в зеркало?

Ричард смотрел на меня со вскинутыми бровями, как бы удивляясь столь неправильному для меня поведению. Ранее я была готова час стоять перед отражающей поверхностью, придирчиво осматривая любую деталь собранного в дорогу бойца. Увы, мне было наплевать на все еще мокрые пряди волос в хвосте и на возможность простудиться, плевать на подозревающий взгляд серых глаз Ричарда. Единственное, на что мне было не наплевать сейчас – на свой взор. Его встретить я боялась.

– Отнеси мой багаж в машину, Ричард, – без тени агрессии я отдала указ андроиду. Тот, едва кивнув головой, взял сумку и оставил меня в одиночестве.

До выхода Камски из номера оставалось меньше трех минут. Часы на уже ставшим одиночном браслете сурово отчитывали секунды, однако никто не собирался впопыхах покинуть отель. Да, мне был противен этот номер. Кровать в другой комнате была точно напоминанием о преступном деле, стены, что недавно пропитывались потоками страсти и желания, вызывали волны истерики внутри. Я стояла боком к зеркалу, поправляла рукава комбинезона и боролась с внутренним страхом от предстоящего дела.

Взгляд усталых зеленых глаз медленно поплыл от тяжелых ботинок к коленкам, от коленок – к поясу с оружием. Я чувствовала, как начинаю наливаться тяжестью в грудной клетке, и все же заставляла взгляд ползти вверх по синей ткани плотной экипировки. Но дальше груди дело не пошло. Дальше был страх и чувство отвращения.

Последние минуты тянулись тяжко, точно густой лизун в руках маленького ребенка. Я видела, как учащается в дыхании грудная клетка, покрывалась мурашками от образовывающихся царапин на плечах. Стойкое чувство омерзения шептало в голове, и шепот его смешивался в шорох голоса второй личности, несмелого писка чужих установок. Мне было так противно смотреть на себя, так отвратительно наблюдать за вздымающейся грудью, что ночью касался чужой. Отныне я чувствовала себя половичком, о который вытерли ноги. Все чувства вторили о ненависти к андроиду-полицейскому, но самое худшее – я все еще считала себя принадлежащей ему до конца своих дней. Гадкое и обрекающее на вечные муки осознание: ты считаешь себя созданной для того, кому это было не нужно.

Истерика была готова ввергнуть меня в пучину страха в любой момент. Я держала пальцы правой руки на серебряном револьвере, готовая от злости выпустить весь барабан прямо в зеркало. Однако уже в следующую секунду медленно закрыла глаза, сделала глубокий вздох и посмотрела прямо перед собой на спящий телевизор.

Нет, сегодня я не стану ввергаться в страх. Вчера ночью я определилась со своей ролью относительно этого мира. Я – охранник. А охранникам не пристало паниковать.

Поездка в машине была молчаливой. Босс сидел напротив, как всегда расслабленно уложив одну руку на спинку черного сиденья. Его глаза были туманными, но в этот раз причиной стало не привычное «наркоманско-мечтательное» состояние Камски. Он устал.

Я сидела на своем месте, держа одну руку на револьвере. Пустой бездумный взгляд в упор сверлил серую футболку мистера Камски, поверх которой был накинут темно-серый пиджак. Утренние лучи полностью осветили улицы города, люди спешили по офисам и иным рабочим местам. Ничто из этого меня не волновало. Я словно пребывала в состоянии сна, при этом механично напрягая каждый натренированный рефлекс в желании среагировать на любой возможный источник опасности. Тишину в салоне прерывала бодренькая мелодия из колонок, но желания узнавать исполнителя сего прекрасного произведения у водителя не наблюдалось.

Что видел во мне сейчас Элайджа? Усталость? Замкнутость? Полное безвкусие к жизни? Чем бы оно ни было, это напрягало его. Именно поэтому спустя десять минут поездки в молчании босс без какого-либо стеснения первым попытался начать разговор:

– Ты не откроешь окно?

Без усилий выйдя из состояния апатии, я безучастно посмотрела в черные зрачки мистера Камски. Босс от такого механичного движения сощурился в некоем подозрении.

И впрямь… окно оставалось закрытым. Блекло глянув на несущиеся за стеклом дома, я без особого интереса отметила гаснущие фонари, капли начинающегося дождя на окне. Уличный дождливый воздух сейчас мог поглощаться моим лицом в попытке поймать момент наслаждения от эстетики. Но все это было… таким безвкусным и бессмысленным, что я тут же с безэмоциональным лицом повернулась обратно к боссу. Мужчина, натирая пальцами левой руки поверхность телефона, слегка вскинул брови в желании услышать ответ.

– Нет, – апатично бросила я всего одно слово, показывая отсутствие интереса к расспросам и беседам.

– Ты ведь любишь смотреть на город, когда тот только начинает просыпаться, – не унимался Элайджа, разговаривая вкрадчивым, но как бы вскользь интересующимся голосом.

– Теперь не люблю.

Что правда, то правда. Не было больше былого удовольствия от лицезрения ярких розовых красок на небе, не было желания смотреть на не частые темные тучи, несущие дожди. В иное время я бы бежала взглядом за ускользающими струйками дождя по стеклу, может, даже наблюдала за шмыгающими по лужам редкими прохожими. В это утро я лишь продолжала смотреть в серые туманные глаза босса, пропуская музыку и красоту окружающего мира мимо себя.

– Как прошла твоя ночь? – Камски словно бы и не желал сдаваться. Его нижняя челюсть ходила ходуном, в то время как покрытый усталой пеленой взгляд пронизывал меня насквозь.

– Все нормально.

– Ты выглядишь усталой.

– Я же сказала, Элайджа. Со мной-все-нормально, – выговаривая каждое слово с особой четкостью, я учтиво склонила голову на бок. Волосы все еще были мокрыми, а сил в мышцах по-прежнему не хватало, однако ничто из этого не могло снизить мое внимание по отношению к состоянию босса. Мистер Камски и сам выглядел слишком тяжко. Темные круги под глазами, время от времени смыкающиеся веки, вялые движения. На удивление даже волосы были небрежно связаны в хвост. – А вот с тобой точно что-то не так. Ты вообще спал ночью?

Элайджа приподнял один уголок губ, точно убедившись в моей все еще теплящейся готовности помочь ему в любой момент. Оно и не удивительно. Вчерашний двойной инцидент – разбитая бровь основателя «Киберлайф» и отказ девианта от предложенной ему души – укоренил в моем мозгу уверенность в своей признанной недавно роли. Человека-то внутри больше нет. Даже интересы личности покинули сознание, оставив только солдата с его желанием отдаваться своему делу безвозмездно.

– Кервен приезжал в отель, – между тем тепло начал объяснять свое состояние Камски, испытав некоторое удовольствие от моей озабоченности его здоровьем. – Я не спал где-то до четырех утра, обсуждал вопросы купли-продажи главного штаба.

Озвученные слова заставили меня оставить свои мысли о мертвом человеке, и теперь смотреть на босса с некоторой тревогой. Ничто иное, как башня «Киберлайф» не могла подразумеваться этим человеком. Нахмурившись, я несколько раз открыла рот, чтобы сказать хоть что-то. Мистер Камски обреченно усмехнулся моей реакции, опустив сонный взор в пол.

– Он хочет выкупить офис? И ты позволишь?

– Мистер Дарк предложил выгодные условия, – не отрывая взора от пола, мужчина хмыкнул. Он мог прятать свое истинное «Я», ведь делает это уже несколько дней. Но я-то знала, насколько неприятно боссу осознавать мысль о скорой продаже некогда созданного им холдинга. – Половина судебных исков от сокращенных рабочих ляжет на его плечи, так что это вполне выгодные для нас условия.

Услышанное слово «нас» придало мне некоторую уверенность, но я не могла ощутить от нее хоть какое-либо облегчение. Сначала девиация и последующий за ней арест, потом роспуск остатков директоров, теперь продажа последнего величия былой компании. Все это не могло не отразиться на Элайдже, пусть тот и старался прятать свои реальные чувства за безэмоциональным лицом и апатичным взором. Я же видела его настоящего и могла срывать с него маски без каких-либо усилий.

– Элайджа, ты же разрываешь себя на куски, – обреченно и ошарашенно пролепетала я тихим голосом.

Камски хмыкнул, посмотрев на меня исподлобья. Сейчас он смотрелся как притаившийся хищник, что вдруг становился жертвой. Знал, что от меня не скрыться за молчанием и ложью.

– Я ведь человек, – туманно протянул босс, откинув голову на спинку сиденья. – И мне свойственно уничтожать то, что принесло дурной опыт. Ты ведь оставила платье в номере отеля, верно?

Сказанные им слова заставили меня сурово спрятать взор без ответа. Да, я оставила платье в номере отеля, но взяла с собой окровавленный платок. Его значимость была куда большей, чем значимость шелковой ткани с остатками страсти на искрящейся поверхности. Этот платок был протянут в знак помощи истерзанной душе, в котором я так нуждалась тогда и так нуждаюсь сейчас.

– Каков наш распорядок дня, босс? – я проигнорировала вопрос Камски, и босс принял это по-своему, хоть и не стал акцентировать внимание.

– Хороший вопрос. Для начала стоит вернуться в Детройт без приключений.

Он не удивил меня, сказав подобное. В другой день я бы восприняла это, как страх быть подвергнутым нападениям, но на деле слово «приключение» несло в себе иной смысл. Ворвавшаяся на прием Рейн с детективом, кровь на лице сотрудницы и попытка андроида высказать ей несуразные вещи – вот что или кто подразумевался под этим словом.

Остатки пути мы проехали молча. Мистер Камски сонно клевал носом, стараясь не уснуть вплоть до прибытия в самолет, который покидал взлетную площадку, уже освещенную яркими солнечными лучами. Я, как и всегда, сидела напротив босса, стараясь держать в форме все свои рефлексы. Получалось недурно. Пока в голове царила полная тишина, а притихший эстет внутри игнорировал белые облака в иллюминаторе, мой взгляд без интереса наблюдал за тем, как Элайджа вставляет в уши белые наушники и почти в ту же секунду погружается в дремоту. Мужчина скрестил руки на груди, опустившись в кресло как можно ниже. Стюардессе был отдан приказ не трогать делегацию, и потому буквально через несколько минут начавшегося мужского сна я встала с кресла и прошла к хвостовой части. Теплый плед был вытащен из общей стопки на верхней полке под наблюдательным взором темноволосой девушки в красном юбочном костюме. Еще через минуту я аккуратно укрывала Камски, радуясь столь нехарактерному для апатичного состояния желанию позаботиться о мужчине. Он больше не вызывал у меня доверия, не вызывал чувства единства душ. Однако это был жест некой дани уважения человеку, что все это время терпел и продолжает терпеть мои истеричные выходки.

Я и впрямь дурная и неблагодарная. Мистер Камски, даже не смотря на то, что мы становились ковбоями у напряженной секундной стрелки, все еще употреблял слова «мы» и «нас», все еще кидался на помощь в попытке успокоить душевные муки. Вчера ночью я предала его, самолично вызвав детектива в свой номер. Видимо, отказ девианта был ответом моей кармы, что потемнела от осознания неблагодарного отношения к боссу. Что ж, так мне и надо.

Усевшись обратно в кресло, я взглядом убедилась в том, что плед плотно лежит на мужчине. Элайджа Камски, слегка поежившись, посильнее укутался в темное одеяло, вызвав у меня нахмуренную улыбку.

– У вас была очень тяжелая ночь, мисс Гойл, – голос Ричарда прозвучал неожиданно, однако я даже не подала виду от внезапности нарушаемой тишины. Я все еще смотрела на босса бездумным взором, когда сидящий в левом ряду ко мне лицом андроид продолжил холодным голосом. – Не желаете рассказать, почему я нашел вас в крови на полу ванной комнаты?

– Тебя это не касается, «Тук-тук», – я говорила без агрессии, даже намека на нее не было. Просто смотрела на босса, исследуя каждую складочку на темном одеяле.

Серые холодные глаза продолжали смотреть на меня, однако уже в следующую секунду Ричард перестал сверлить во мне дырку. Андроид под неуловимый гул реактивных двигателей доставал что-то из своего пиджака, расправлял, бережно осматривал холодным взглядом. Меня не интересовала вещь в его руке, еще меньше интересовало то, что задумал Ричард. Не интересовало… до определенного момента.

– Я слышал вашу тахикардию на протяжении многих часов. Удивительно, как сильно может биться человеческое сердце, заставляя различать свой цикл среди сотни других с первого этажа. Поначалу я решил, что у вас очередная истерика, однако сегодня утром нашел нечто интересное в вашем номере, – Ричард выставил некий длинный предмет вперед, зажимая его двумя пальцами. – Судя по всему, из вашего друга очень плохой детектив, раз он не умеет заметать за собой следы.

Похолодевшее сердце выплюнуло кровь в очередной раз, и это вызвало у Ричарда ухмылку. Я с замиранием в груди взглянула на предмет в руке андроида, собственными пальцами цепляясь за обивку кожаных подлокотников. Последние протяжно скрипнули, после чего послышался щелчок – кожа треснула под натиском ногтей.

Это был черный галстук. Длинный, отблескивающий мутными бликами из-за матовой поверхности. Я чувствовала, как апатия начинает засасываться дырой в желудке, сменяясь страхом и паникой. Испуганный взор скользнул по лицу спящего Камски, в чьих наушниках играла музыка.

– О, не волнуйтесь, – голос Ричарда потеплел, точно он нетерпеливо ожидал от меня именно такой реакции. Иной и быть не могло. Скажет этот придурок боссу о найденном предмете, и остатки моей и без того разломанной жизни пойдут крахом. – Мистер Камски крепко спит.

– Какого черта тебе от меня нужно? – убедившись в правдивости заверений Ричарда, я повернула голову и прошипела ему в лицо. – Пытаешься отыграться за вчерашнее?

– Хочу понять, откуда у вас это странное умение: совершать иррациональные и неадекватные решения в виде постоянного нарушения регламента и желания совокупиться с малознакомым существом, – говоря жуткие вещи обыденным голосом, Ричард продолжал свои манипуляции с галстуком. Андроид медленно поднимал воротник рубашки, заносил тонкий лоскут ткани за шею и так же нарочито бережно завязывал узел «виндзор».

Я кипела от злости и ярости, буквально топла в негодовании и страхе одновременно. Ричард говорил спокойно, точно обсуждал распорядок дня на сегодня. Я же собственными ушами сквозь его слова слышала всего одну фразу: «мне надоело жить, убей меня, пожалуйста». Иначе почему эта сволочь сейчас выставляет меня тем, за кого я и так теперь сама себя принимаю?

– Попытаешься раскрыть еще раз свой рот, и я запихну тебе в глотку револьвер, – злобно процедила я, опасливо поддавшись спиной вперед.

– Вряд ли, – мужские пальцы ловко продевали торчащие концы галстука в петлю, вот-вот готовой стать полноценным узлом. Ричард даже не смотрел в мою сторону. Его гордо приподнятый подбородок позволял рукам выполнять свою работу, при этом взор холодных, но надменных глаз смотрел строго перед собой. – Полагаю, я слишком похож на Коннора, чтобы вы осмелились нацелить на меня оружие.

Я упивалась своим бешенством и в главной степени из-за осознания беспомощности. Конечно, револьвер не отправится ему в глотку. Рука не поднимется убивать того, кто так схож с детективом, чье имя стало противным на вкус. Я ненавидела его, проклинала каждой частичкой души, даже в глубине сознания радовалась скорому отъезду из страны. Лишь бы не видеть этого сраного детектива, никогда не вспоминать о нем и его треклятой розе с именем «Анна». И все же я не смогу выстрелить ему в лоб. Я все так же буду блуждать, нет, судорожно прижимать к себе подушку по ночам в беззвучных рыданиях от внутренней боли. Весь мир потерял для меня свой вкус, но жидкое золото внутри навсегда осело в стенках сосудов, напоминая о минутах единения машины с хищным взглядом и содрогающегося в блаженстве человека.

Он был дуновением ветра посреди жаркой пустыни, заставил сотни колокольчиков звенеть в груди и животе, убедил меня в существовании женщины внутри. И отнял это все за одну минуту. Ненавижу его всем телом и душой. Но за этой ненавистью скрывается куда большее в своей значимости чувство, от которого теперь не было толку.

Я смотрела на Ричарда, пока тот важно затягивал галстук на своей белой рубашке. Вороты последней бережно опустились вниз, и теперь андроид смотрел на меня слегка надменным взором.

– Что скажете? Мне идет? – он сыпал вопросами, стараясь задавить человеческое сознание и ввергнуть его в панику. Наверняка испытывал своего рода удовольствие от моего напряженного вида, треклятый больной ублюдок. – Таким я нравлюсь вам больше? Или же ваш Коннор будет продолжать занимать первенство?

Серые холодные глаза смотрели на меня в ожидании бурной реакции, но я в удивлении для самой себя вдруг ощутила, как отступает злость. В конце концов, все им сказанное – правда, и мне не на что обижаться. Я и вправду склонна к необдуманным решениям, например, поехать в полицейский участок вопреки регламенту или же отдаться незнакомой мне машине прямо за стеной у своего босса. И да, детектив все еще держал свое первенство, пусть задетое женское эго и не позволяло мне в этом признаться вслух. Тем не менее, его имя все еще было для меня противным, и так будет продолжаться еще длительное время.

Все говорят, что задеть мужское эго просто. Но почему-то никто не говорит о женском «Я», которое унизить было куда легче. Достаточно увести ее в постель, довести до пика чувств и оставить одну, сравнив с совершенно другой женщиной.

Я медленно отпустила подлокотники, откинулась на спинку кресла и с беспечной улыбкой посмотрела на Ричарда. Тот все еще продолжал впиваться в меня учтивым, но выжидающим агрессии взглядом.

– А знаешь, можешь сыпать оскорблениями сколько тебе угодно. Называть меня шлюхой или неадекватной дурой. Да плевать абсолютно, – склонив голову на бок, я с широкой улыбкой и скрытой злостью в глазах сверлила андроида взором. Это даже и злостью не назовешь. Так смотрят безумцы, готовые с вожделением отрывать кусочек за кусочком от связанной напротив жертвы. – Но если ты еще раз произнесешь это мерзкое имя, я намекну мистеру Камски о необходимости заменить тебя. Думаю, он с радостью согласится, учитывая твое поведение в последнее время.

Ричард смотрел на меня, не отрываясь, и губы его в какой-то момент вздернули уголки. Мы были словно два старых заклятых врага, что в силу своей воспитанности и тактичности вынуждены совместно распивать чай, цепляя дружелюбные, но фальшивые улыбки. Следы от моих ногтей еще долго будут напоминать экипажу самолета о неоднозначности компании основателя «Киберлайф», я же буду еще сильнее ненавидеть Ричарда за его отвратное сходство с детективом, унизившим меня перед жестокой вселенной.

– Надеюсь, мы друг друга поняли? – я многозначительно кивнула головой в сторону спящего босса. Знал бы он, как много скопилось вокруг предателей.

Уголки губ Ричарда вздернулись в который раз, и серые холодные глаза недобро блеснули. Андроид встал с кресла, резко выдернул завязанный галстук с шеи и надменным жестом кинул его мне на колени. Черный лоскут ткани упал поверх синего комбинезона, как умерщвленная змея, я же невольно вздернула руки, не желая ощущать его матовую поверхность кожей.

– Передавайте привет детективу, Энтони, – он впервые за все время обратился по имени, возвышаясь горой со своими самоуверенно расправленными плечами. В следующее мгновение андроид скрылся в передней части самолета.