Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 93 страниц)
‒ С ним даже приятно общаться, если не осыпать извечными оскорблениями, ‒ мужчина ответил мне легкой улыбкой, кивком головы указав на истинность своих слов.
‒ Да он же даже на эти оскорбления нормально среагировать не может! ‒ Ричард смотрел на меня так, точно я не отзывалась о нем в третьем лице. Любой нормальный давно бы ответил на такое неуважительное поведение, этот же молча стоял с руками за спиной, хлопая суровыми глазами. ‒ Ричард, каков в тебе уровень юмора?
‒ Десять процентов, мисс Гойл.
‒ И вот с этим парнем ты предлагаешь мне пить? ‒ указательный палец вновь взметнулся в сторону андроида. Да среагируй ты уже как-нибудь! ‒ Его уровня не хватит даже для того, чтобы понять шутку про «Тук-тук»!
‒ Кто там?
Откинув голову в бок, я ошарашенно смотрела на Ричарда. Он словно только что признался в какой-то страшной мерзкой тайне, настолько неприятно прозвучало эта его фраза. С некоторое время в нашей троице царило молчание, однако я знала наверняка: пока мои зеленые глаза укоризненно изучают андроида в белом пиджаке, и пока андроид, приподняв брови, ждет ответной реакции от меня ‒ Камски за спиной усмехается. Усталости в нем как и не бывало. Мужчина едва ли не каждый день наблюдал за живой комедией, сюжетом которой были попытки двух существ ужиться под крылом босса. Честное слово, как типичный ситком для семейного просмотра. Хоть прямо сейчас бери камеру и снимай первую серию.
‒ Как видишь, Тони, стоит только попытаться.
‒ Пожалуй, на этом я закончу экспериментировать, ‒ нащупав под плащом на пояснице мини-пистолет, я приподняла правую руку, оголяя браслет на тонком женском запястье. ‒ Я буду на связи. Если что – сигналь, примчусь на всех порах.
Камски кивнул. Больше его не интересовала очередная комедийная серия. Впрочем, как и меня – несущуюся в бар в автоматическом такси.
Первая неделя после дозволения Камски покидать дом была насыщенной. Улицы города оставались для меня малознакомыми, только со временем пришлось изучить их на основе личного опыта, а не кусками возвращающейся памяти. Наибольшее внимание было уделено именно тем районам, в которых нам приходилось с боссом часто бывать. Бизнес-центры, торговые центры, резиденции чужих людей. Но даже среди всего этого лоска высших кругов было одно маленькое место с темным освещением, музыкой с уклоном в кантри и рок. «Бар Джимми» оказался первым на пути моей заинтересованной натуры, он же оказался и единственным достойным среди посещенных позже заведений. Отправив такси восвояси, я стащила с плеч плащ и вошла внутрь.
Как и всегда, темно, тепло и пахнет алкоголем. В воздухе чувствовался удушающий аромат сигаретного дыма, ведь сам хозяин никогда не запрещал посетителям выудить из-за пазухи парочку сигарет. Посетителей в будни не наблюдалась, даже будничные вечера проходили в спокойствии и тишине. Никто не дебоширил, никто не желал напиваться в хлам. Пройдя за порог, я услышала приветливый колокольчик над дверью. В этом мгновение чернокожий парень с дредами развернулся на сто восемьдесят градусов, после чего приветственно махнул рукой.
‒ Привет, Джимми.
‒ Энтони! ‒ бармен, натирая бокал для виски, дружелюбно кивнул головой. ‒ Я уж думал, совсем про нас забыла.
‒ Меня не было всего один день.
‒ Вот именно, ‒ Джимми подкалывал меня по полной, и я не могла обижаться на намек бармена на мою вымышленную алкогольную зависимость.
Усевшись за барную стойку, я старательно прятала мини-пистолет на пояснице за белой футболкой. Вряд ли наличие оружия на теле хрупкой девушки удивит здешних трех посетителей, что уже успешно наглотались дешевого пойла и теперь тихо спорят о чем-то за одним столиком. Но я все же позаботилась о незаметности оружия.
Из колонок на потолке доносилась привычная рок-музыка в стиле «глэм-рок». Мне нравилось бывать здесь в полном одиночестве. Джимми, бармен и хозяин заведения, любил свой бар и потому не позволял гостям устраивать драки, открытые конфликты и прочие прелести преступного мира. К сожалению, именно этот мир и обитал здесь по выходным. С рассказов бармена я знакомилась с некоторыми людьми и их историями, порой сама заводила знакомства через совместно выпитые бокалы с виски. Каждое такое знакомство, пусть даже и не с самым приятным человеком, позволяло почувствовать себя частью системы. С самого первого дня своего пробуждения я ощущала себя потерянной, словно выбитой из общего ряда шестеренкой. Мир был окутан мраком и тайной, но приобщение себя к новым людям доставляло облегчение. Возможно, это была одна из причин, почему мы с Джимми быстро нашли общий язык. Бармен никогда не стремился к конфликту, мужчина понимал свое назначение здесь – наливай алкоголь, слушай и давай советы, если просят. Поэтому чернокожий парень, едва я села на высокий стул, тут же поставил передо мной бокал на салфетку.
‒ Объясни мне, ‒ мужчина откупорил бутылку с виски, не торопясь наполнять бокал. ‒ Зачем так много пить, если не можешь опьянеть?
‒ Ты что, решил избавиться от львиной доли своей будничной выручки? ‒ с улыбкой, но с сарказмом ответила я. Холодные ладони изучали гладкую поверхность стола, который, казалось бы, был теплее, чем женское тело.
‒ Ни в коем случае, ‒ с этими словами мужчина наклонил бутылку, и бокал заполнился янтарной жидкостью.
Жгучий напиток плескался из стороны в сторону, омывал своими волнами идеально чистое стекло. Терпкий вкус наверняка был холодным, обжигающим, приносящим расслабление организму. Если первые два свойства были испытаны мной на деле, то последнее никогда не доводилось проверять. Алкоголь выветривался из организма с невероятной скоростью, ни один токсин не успевал достигать нервной системы прежде, чем произойдет вывод веществ через кожу. Мистер Камски первое время расстраивался моему нежеланию совмещать с ним вечерние посиделки у стеклянной стены с бокалом в руке, однако позже перестал настаивать. Ни он, ни я не хотели портить отношения «соратников» неловкостью, а ведь именно она и будет присутствовать в воздухе, когда мужчина упьется из-за отсутствия тормоза в виде пьяного собутыльника, в то время как я буду чувствовать себя неловко из-за вида опьяненного босса, пока я вся такая в белом пальто стою трезвая.
‒ Чего нового расскажешь? ‒ Джимми отставил бутылку в сторону, уложив руки на край барной стойки. ‒ Выглядишь усталой.
О, как много я могла рассказать, братишка. За время проведенное здесь Джимми стал своеобразной шкатулкой всех внутренних смятений и страхов, даже сомнений относительно прошлой жизни. Мужчина знал обо мне все: на кого я работаю, почему выпала из жизни, как часто хожу к психиатру. Пока остальные женщины выплескивали свои чувства мастерам-парикмахерам и маникюра, я делилась наболевшим с Джимми – даже тем, о чем боялась говорить с Дорианом.
Боже, да этот парень знает обо мне все, что знаю я! Он даже в курсе моих способностей к регенерации и устойчивости к холоду, настолько близко человек смог подобраться к уставшей постоянными терзаниями душе. На протяжении двух недель чернокожий парень с дредами слушал про кому, слушал про то, как меня собирали практически по кускам, как мистер Камски, являющимся моим доверенным лицом по документам, позволил нейрохирургам провести экспериментальные операции, лишь бы попытаться вырвать меня из лап смерти! Старуха с косой была выгнана, но вместе с ней черепную коробку покинула и память. Никакие умения регенерации и устойчивости к алкоголю не заглушат чувство потерянности из-за утративших воспоминаний.
‒ День выдался очень тяжелым, ‒ я и впрямь вдруг ощутила себя подавленно. Тонкие женские плечи опустились под тяжестью мыслей, пальцы нерешительно постукивали по бокалу с алкоголем. ‒ Кажется, я словила парочку приветов из прошлого.
‒ Ого. Поделишься?
‒ Извини, Джимми, ‒ чувство вины наполнило изнутри, но это было лишнее. Бармен никогда не лез в душу насильно, и никогда не считал, что каждый посетитель здесь обязан перед ним отчитываться. Конечно, в какой-то степени он был рад моим посещениям. Сказал это буквально в прошлое мое появление, аргументируя тем, что в общении со мной ему не приходится выслушивать пьяный бред и разбирать слова заплетающегося языка. ‒ Давай не сегодня. Мне и вправду нужно о многом подумать.
‒ Как знаешь, ‒ бармен понимающе кивнул головой. ‒ Если что ‒ я рядом.
Возможность побыть в одиночестве вне дома Камски как-то странно успокаивала. Бармен скрылся в маленькой комнате, оставив рядом со мной початую бутылку виски на всякий случай. Еще некоторое время я наблюдала за своими глазами в отражающей поверхности огненной воды. Пальцы несмело сжали бокал и отправили один глоток в горло.
Тело отдавалось приятным жаром. Не хватит даже выпитой бутылки, чтобы заставить меня ощутить туман перед глазами. Поглощение алкоголя раз за разом было проделано скорее из желания почувствовать внутри тепло. То самое уютное тепло, которого порой не хватало в жизни и, в частности, в постели. Я отставила от себя стакан, сильно сощурившись. Вслед за мыслью о тепле чужого человека появилось кое-что еще. Нечто запретное и ужасное, то, что бессознательно отталкивалось от меня. Мысли о случившемся на приеме не давали покоя, однако так и не могли заставить меня задуматься о них, словно бы невидимая стена с надписью «НЕЛЬЗЯ» отделяла от возможности проанализировать внезапное. Сделав еще один глоток, я почти осушила бокал. Внутри все металось в желании попробовать разобрать вечернюю встречу по полочкам, я хотела заставить себя задуматься, задаваться вопросами, но как же было сложно переступить черту. Нечто отталкивало меня, одна часть сознания, над которой работал Дориан, говорила о необходимости забыть прием и жить дальше, каждый день готовясь броситься на помощь Камски. Другой же кусок настойчиво твердил о неоднозначности ситуации, требовал рассмотреть поближе все недосказанности, витающие вокруг весь вечер.
Музыка «глэм-рока» сменилась на веселую песенку кантри. Певец словно бы в догонку к моим мыслям выкрикнул строку, и единственные слова, которые мне удалось разобрать звучали, как «Сделай это, детка!». И я сделала. Несмело, настороженно обходя ментальную стену, сделала.
Он держал меня за руку, цеплялся пальцами за плечо, не давал освободиться и уйти. Имя, соскользнувшее с его губ, ни о чем не говорило, и, может, стоило допустить мысль, что андроид и вправду обознался по причине нестабильного программного обеспечения. Но его взгляд темных глаз говорил иначе. Никто так не смотрит на людей, в чьих лицах видят кого-то знакомого. Этот самый Коннор не щурился, не пытался вспомнить, его взор не блуждал отрешенно по женскому лицу в попытке нащупать черты другого человека. Нет. Черные зрачки источали волны уверенности, андроид словно бы знал, кто перед ним стоит, и, что самое странное, смотрел так, будто мы прошли вместе через то еще дерьмо.
На деле это был не первый случай, когда я ощутила себя неловко из-за встречи незнакомого создания, который меня узнал. Один из подобных приемов отпечатался в голове надолго. Я так же стояла за спиной Камски, рассматривала блуждающих рядом людей. Зал был меньше сегодняшнего, но даже здесь смело уместилось не меньше полторы сотни человек. В один из моментов взор скользнул по удаленной стене, и парень в таком же синем полицейском костюме, как на андроиде, приветливо поднял руку. Я знала, он смотрит точно на меня. Мужские щетинистые щеки покрылись ямочками, когда тонкие губы сложились в дружескую улыбку. Пока полицейский примерно моего же возраста ожидал получить от меня взаимное дружеское приветствие, я потуплено смотрела на него в упор недоуменным взором. Мужская вздернутая вверх рука начала опадать, улыбка исчезла, сменившись выражением неловкости. Тогда я решила, что это просто какой-то обознавшийся придурок. Сегодня, будучи узнанной андроидом-полицейским, я больше так не думала.
В голове больно кольнуло, и я прижала холодный бокал ко лбу. Приятный холод обдал кожу, уже через мгновение нагревшись под моим теплом. Перед глазами снова мигала стена со словом «НЕЛЬЗЯ», но было уже поздно сворачивать. Стараясь заглушить боль, я наполнила бокал и отправила содержимое в горло.
Этот голос мне был знаком. На все сто процентов уверена, что я слышала его ранее. Кажется, слышала совсем недавно. Мягкий, шелестящий, учтивый, не растягивающий слова, как Камски, не торопящийся высказываться, как психиатр Дориан. Не высокий, как голос Эмильды, и не низкий, как голос Ричарда. Андроид произнес всего одну фразу, и она же вызвала во мне ощущение дежавю. Где же я слышала тебя?.. где же я видела тебя?..
Несколько раз проморгавшись от новой волны боли в лобных частях мозга, я на этот раз взяла бутылку и приложила к коже. Стекло было самим по себе тяжелым, и жидкость внутри добавляла ей веса. Рука не грозилась устать, мои мышцы было сложно заставить почувствовать усталость, но тяжесть была ощутимой, и потому раскрасневшийся от холодного стекла лоб через минуту был освобожден от плена бутылки. Вслед за этим ощущением проступило и еще одно – ощущение пальцев на плотной ткани экипировки.
Появление в этом мире после комы позволило мне начать все с нуля. Я всегда отрицательно относилась к попыткам других людей или существ посягнуть на личное пространство, даже Камски знал о моем неприятии физических контактов. Мужчина старался меньше притрагиваться ко мне, хоть иногда и забывал, что я не андроид, который стерпит любое отношение. Ни Хлоя, ни Ричард, ни Дориан не прикасались ко мне, пока я не давала разрешения. А я не давала. Однако андроид держался за плечо, и я даже не могла ему ничем ответить. Только ошарашенно хлопала глазами и шевелила губами, как рыба. Но тепло его пальцев до дикости чужеродно отзывалось на коже под комбинезоном сворой мурашек. Ричард, что был припечатан к стенке одним днем, был очень близко. Настолько, что я ощутила прикосновения его кожи. И теперь, сравнивая эти тактильные чувства с другими ощущениями, готова была утверждать, что это совершенно разные вещи. Да, Ричард тоже был теплым, и под бионической кожей можно было прощупать холод пластика. Но его прототип ощущался иначе. Как-то… по-свойски, что ли. Рассудок твердил о непотребстве поведения незнакомого андроида по имени Коннор, в то время как плечо ответило на прикосновение приятным жаром.
Головная боль усиливалась, становилась все тяжелее. Со стуком опустив бокал на деревянную поверхность стойки, я сжала ладонями оба виска. Боль на несколько секунд утихла, и вновь возникла с новой силой, реагируя на звон колокольчика в притихшем баре. Вены в мозгах пульсировали, шум крови перекрывал все окружающие звуки. Всем телом ощущала на себе чей-то взгляд, но не могла заставить пульсацию утихомириться и обернуться в поиске источника визуального дискомфорта.
‒ Надо же, какие люди!
Скрипучий грубый голос доносился откуда-то из стороны. Вслед за ним усиливался и шум музыки, превратившейся из стиля кантри в нечто отвратительное, звенящее. Может, оно просто эффект усиленной головой боли? Ведь Джимми никогда не ставил громкость выше средней, мужчина ценил тишину, понимая, что посетители приходят сюда тихо поболтать, а не перекрикивать друг друга.
‒ Я уж думал, что ты наконец вернулась в свой сраный Иллинойс.
Господи, да заткните вы уже этого придурка! Чего он так орет-то?
Головная боль отпустила так же резко, как и появилась. Слегка поморгав, я отпустила виски и с закрытыми глазами уложила руки на стол. Учащенное сердцебиение, потревоженное состоянием прострации из-за боли под черепом, начинало приходить в норму. На деле же я слышала каждый удар сердечной мышцы в собственных висках.
‒ Эй! Хорош меня игнорировать!
Я все еще щурилась от затихающей пульсации в голове, когда все же обернулась в сторону входа. Мужчина в коричневой кожаной куртке стоял у соседнего стула, враждебно впиваясь в меня серыми глазами. Его щетина на лице была как минимум трехдневной, на переносице красовалась свежая царапина поверх старой. Казалось, парень методично каждый день наносит себе удар прямо по носу, чтобы оставить эту придающую образу опасность отметку.
Его претензии были направлены в мою сторону, но я все же неуверенно посмотрела вокруг. Трое посетителей, что сидели за дальнем столом в момент моего прибытия, отсутствовали. В баре осталась только я.
‒ Прошу прощения, вы это мне? ‒ убедившись в своем одиночестве (даже Джимми нет), я задумчиво вернулась взглядом к мужчине.
‒ А ты еще кого-то здесь видишь, дорогуша? Хотел навестить любимый бар, но, смотрю, и его уже психи наводнили.
Мужчина поднял брови в саркастичном тоне. Только сейчас я отметила в его зубах перебегающую от одного угла губ к другому зубочистку. Мужская крепкая рука приоткрыла ворот теплой куртки и спряталась в кармане мутно-синих джинс.
‒ Извините, но вы ошиблись, ‒ отвернувшись от незнакомца, я застыла с бокалом у лица. Пить вдруг перехотелось, как и ощущать внутри тепло.
‒ Ты чо, прикалываешься?
‒ Не знаю, кто вы, но если обратитесь ко мне еще раз в таком тоне, то я вырву ваш язык.
Кажется, подействовало. Мужчина больше не источал агрессии, не выплевывал оскорбительные нотки и слова. Я не видела его лица, полностью была поглощена собственным отражением в бокале, однако была уверена, что незнакомец смотрел на меня с неприкрытым недоумением.
‒ Похоже, не прикалываешься, ‒ уже не так враждебно констатировал мужчина.
Я слышала, как звучит мужской смешок; ощущала всем телом исходящее тепло от незнакомца, водружающегося на соседний близко расположенный стул; слышала, как передвигаются ключи в его кармане, как скрипит снимаемая с мужского тела кожаная куртка. Серая футболка скрывала за собой мышцы, удивительно, но жар только усилился после снятия верхней одежды. Может, это просто меня уже кроет от виски и на самом деле я не была уж такой крепкой в алкоголе?
‒ Так ты даже моего имени не помнишь? ‒ мужчина по-хозяйски перегнулся через стойку, выудил стакан и откупоренную бутылку рома.
‒ Сказала же, не знаю я вас! С памятью проблемы, так сложно это понять?
Я не питала желания общаться и заводить знакомства. Выезжая в город, я надеялась побыть в одиночестве или хотя бы в компании того самого Джимми, если тот вдруг решит настоять на своем обществе. Меня даже не завлекала возможность познакомиться с тем, кто якобы был уверен в моей личности. Если этот мужчина что-то и знал обо мне, своим дурным тоном он показал, что наши отношения не на уровне дружелюбных.
‒ Тогда все ясно, ‒ плеск алкоголя в бокале нарушал общее затишье в баре. Музыка уже не орала, как несколько минут назад в моей голове. Я все еще ощущала внутри слабость, однако по сравнению с пульсацией под черепушкой она была ничем. ‒ А я все гадаю, чего ты в полицейском участке перестала появляться.
Сказанное вдруг перебило мое желание отмалчиваться весь вечер. Полицейский участок? Я в департаменте полиции? В воспоминаниях тут же всплыл облик улыбающегося парня-ровесника в униформе. Вместе с ним перед глазами обрисовался возвышающийся андроид с темными зачесанными волосами и просящим о чем-то скорбным взглядом. Он ведь тоже был в полицейской экипировке…
Мужчина отметил мой нахмуренный взгляд, искоса смотря на меня и отправляя в рот порцию рома. Светлая идеально прозрачная жидкость отправлялась в мужское горло так, точно это была не огненная вода, а всего лишь слегка кислая водичка из-под крана. Уж сколько я заливала в себя виски в баре, стараясь проверить свой организм на порог стойкости, все же не могла добиться такого равнодушного выражения лица каждый раз, когда глотала алкоголь.
‒ Полицейский участок? ‒ я проследила, как стакан ставится на стойку, однако боковым зрением старалась не выпускать из вида выражение лица незнакомца. ‒ Вы из полиции?
Мужчина отпустил бокал и развернулся ко мне лицом. Его слегка сгорбленные плечи и развалистая «царская» поза на барном стуле источали невероятные потоки мужественности. Тяжелый аромат парфюма с цитрусовыми нотами смешивался с чем-то посторонним – запахом пороха. Иную юную девушку такое поведение смогло бы заинтересовать, может, даже возбудить. Я же смотрела на это равнодушно, мысленно в знак сарказма хлопая себя по лбу ладонью. Не на той испытываешь свои чары, парень. Ох, не на той.
Мужская ладонь протянулась в предложении скрепить якобы повторное знакомство, и я, оценивая уровень нежелания прикасаться к чужой коже, все же переборола себя. Крепкие пальцы тут же сцепились на моих ‒ женских и тонких. Должна признать, неприятный контакт.
‒ Гэвин Рид. Детектив.
Разжав руку, детектив вернулся к стойке со стаканом. Он снова наполнял бокал, снова отправлял в горло новую порцию рома. Мне оставалось только восхищаться тем, как резво забрасывает в себя обычный человек алкогольную жидкость. Словно бы это не я была способна расщеплять токсины в считанные секунды, а он.
Забавно. Только что мужчина вызывал во мне бурное желание покинуть бар, а теперь мне даже интересно, с какого перепугу вокруг меня собираются полицейские. Копаясь в своей голове, я медленно дотронулась до своего стакана. Стекло успело охладиться в отсутствии моего тепла, сейчас же ему вновь предстояло нагреться. Но я не торопилась отправлять напиток в горло. Не смела нарушить цепную реакцию мыслей в голове.
‒ Так мы и вправду знакомы?
Некий Гэвин Рид застыл с бокалом у рта, после чего слегка обветренные губы исказились в ухмылке. Его серые глаза смотрели перед собой, словно пронизывали зеркальный стеллаж с бутылками дорогого пойла насквозь.
‒ Мы даже парочку раз дрались.
Забавный тон для такой информации. Я не могла поверить в услышанное, хоть и знала о своей психической нестабильности – доктор Дориан рассказывал мне все о моем же здоровье. В прошлой жизни агрессия и панические атаки были моим всем на протяжении долгих лет. Воспоминаний о таких ситуациях не было, и воображению приходилось самостоятельно рисовать картины кровожадного содержания. Но драться с полицейским?! Неужели я была настолько тупой?
‒ Гоните, ‒ не сводя удивленного взгляда с профиля этакого брутального бывалого детектива, произнесла я. ‒ С какого перепугу мне драться с копом?
‒ Да так, была причина.
Мужчина все еще не смотрел на меня, лишь изредка косился, задерживая бокал с ромом у рта. Я узнавала этот взгляд. Так смотрел Камски, когда ожидал от меня определенной реакции. Всякий раз заводя разговор о прошлом, Ричарде или излишней обеспокоенности относительно его безопасности, босс отворачивался и наблюдательно смотрел в мою сторону, играя нижней челюстью. И, конечно же, всегда ее получал. Традиционное совместное копание в моей голове подразумевало мою беспрекословную честность. Уверена, появление Гэвина Рида на пути заставит меня начать умалчивать о некоторых моментах личной жизни. Все же я была убеждена в своей фригидности, однако стоит же проверить теорию на практике?
‒ Ну и? ‒ пока я нахмурено изучала взглядом поверхность стола, Рид, вдоволь насладившись, отставил бокал и снова развернулся. ‒ Расскажешь, как форматнула карту памяти?
Столь небрежное и фамильярное отношение вызывало бурную волну сомнений в голове. В этот раз нахмуренный взор пронизывал серые глаза детектива. Развернувшийся полностью в мою сторону мужчина позволил рассмотреть его еще ближе. Золотой жетон полицейского на поясе джинс, серая в белую мелкую крапинку футболка, все еще мечущуюся из стороны в сторону зубочистка на губах. Его лицо местами было покрыто светлыми шрамами, которые можно было тщательно разглядеть только при наличии яркого света. Черные ботинки были грязными, но не поношенными ‒ новая кожа отблескивала от тусклого бара чистыми участками, шнурки выглядели целыми, без единой торчащей в стороны нитки. Создавалось впечатление, будто бы мужчина, едва выйдя из магазина в новенькой обуви, попал в жуткий ливень где-нибудь на проселочной дороге. Я смотрела на мужчину, незаметно отмечала все новые и новые детали, пыталась вспомнить хоть что-то смутно знакомое, но нет – ровным счетом ничего. Желание делиться информацией из своей жизни затухало. В конце концов, я позволила себе общение с полицейским с целью узнать как можно больше о себе в его глазах. Никто не собирался делиться своими персональными данными.
С другой стороны, чем он хуже Дориана или Джимми?
‒ Да брось, ‒ полицейский отметил мое замешательство, едва качнувшись на стуле. ‒ Ты мне едва морду не начистила, уж мне-то точно можно рассказать.
‒ Вот именно это и смущает, ‒ я, как бы указывая на причину внутренних смятений, несколько раз ударила указательным пальцем по стойке. ‒ По вашему, я должна рассказать о себе человеку, с которым была не в самых приятных отношениях?
‒ Нет, не должна.
Мужчина вскинул брови. Опять этот ожидающий реакции взгляд. Он и Камски случайно не братья? Не хватало только хвоста на затылке и неприязни к девиантам в довесок. И точно не отличишь одного от другого. Хитро улыбнувшись на заводящий в тупик ответ, я аккуратно взяла бокал и начала катать его по столу ребрами стеклянного днища. Остатки виски колыхались от стенки к стене, его янтарные капли стекались друг к другу, образуя немалую порцию для хорошего глотка. Распущенные волосы успокаивающе скользили по белой футболке за спиной.
‒ Я потеряла память после автомобильной аварии больше месяца назад. Насколько знаю, машину занесло и вывернуло на встречную полосу. Врачи собирали по кускам, и то мне пришлось пролежать почти неделю в коме. Теперь вся жизнь, как за пеленой тумана.
Рассказывать о своем прошлом было странно. Не потому что меня выслушивал очередной незнакомый человек, или потому что якобы внутри должна была просыпаться скорбь со страхом. Напротив ‒ ничего не было. Я доверяла свое прошлое незнакомцу, но вещала обо всем так, словно говорила о досадной концовке увиденного вчера боевика. По всем законам психики автомобили должны вызывать у меня неконтролируемый страх, мое тело должно было еще находиться под капельницами в больнице. Но этот этап был словно прокручен. Я спокойно садилась в автомобильный салон, иногда даже брала арендованную старенькую машинку Камски и разъезжала по городу по делам рабочим. Капельницы не пронизывали вены, врачи перестали кружить вокруг меня с момента пробуждения. Я говорила о себе, и в то же время будто говорила о совершенно другом человеке. Детектив видел это смущение на женском лице. Светлые серые глаза смотрели сощурено, ловили любое изменение в выражении глаз или губ. В какой-то момент ему надоело сидеть ко мне, повернувшейся боком, лицом и теперь, склонившись над столом, он в точно такой же манере играл с бокалом, повторяя мои движения.
‒ Вообще ничего не помню. Абсолютно. Отшибло память напрочь, я даже едва вспоминала свое собственное имя. Хожу каждый день к психиатру, а толку от этого ноль. Конечно, какие-то воспоминания далекого прошлого все же пробиваются, но последние полгода словно белый альбомный лист. Психиатр говорит, что этот временной промежуток может остаться закрытым навсегда и придется добирать память с помощью знакомых, друзей… но, хотите верьте, хотите нет, за время комы ни одна сволочь меня не посетила. Только босс поддерживал меня, вытаскивал с того света.
‒ Так ты у нас на службе? ‒ заинтересованно хмыкнул мужчина. Это вызвало во мне волну сомнений. Детектив Рид убеждал, что мы были знакомы, однако не был в курсе моего начальства. Это было странным.
‒ Вы вообще уверены, что мы знакомы?
‒ Я не настолько старый, чтобы забывать лица людей, ‒ низкий бокал Гэвина вновь наполнился жидкостью. В этот же момент из соседней комнатки показался Джимми. Хозяин бара бегло оценил обстановку и, не найдя в себе желания мешать разговору, снова скрылся. ‒ К тому же, ни один коп не забудет лицо человека, который спас ему жизнь.
Итак, я окончательно запуталась. Оставив бедный стакан в покое, я уложила ладони на прохладный стол и выжидающе уставилась на темноволосого детектива с выбитыми из прически густыми прядями на виске.
‒ Это что, такой новый троллинг? Вы только что уверяли, что мы сцепились в драке, а теперь выясняется, что я еще и спину вашу прикрыла!
‒ Считай, что это типичные отношения женщины и мужчины, ‒ Гэвин пожал плечами, отхлебнув из бокала. Мускулистая шея напрягалась от каждого глотка, однако мое внимание было приковано исключительно к серым, смотрящим искоса, глазам. ‒ Как кошка с собакой.
Такой ответ меня устраивал. Учитывая агрессию, ранее преследующую мою жизнь по заверению Дориана, я и на это могла быть способна. Единственным вопросом оставался факт моего присутствия в департаменте полиции. Мистер Камски не жаловал местных представителей правопорядка, так что вряд ли некий Гэвин Рид убедит меня в том, что Камски сам лично распорядился о моем назначении в полицейском участке. Да и зачем ему просить меня защищать какого-то штатного детектива? Стоит уточнить этот момент у босса.
‒ Так кто твой начальник? ‒ Рид вывел меня из раздумий, со стуком поставив бокал на голую поверхность темного стола.
‒ Элайджа Камски.
Гэвин Рид, присвистнув, выпрямился на стуле и озадаченно посмотрел на меня.
‒ И давно ты рядом с ним потеешь? ‒ высказанные усмехающиеся слова прозвучали с такой пошлотой, что я с отвращением скривилась. Мужчина тут же тактично поправился. ‒ В смысле, работаешь.
‒ Вообще-то документы заявляют о пяти годах, но мне кажется, что я знаю его гораздо дольше.
‒ Ахренеть, ‒ только и протянул Гэвин хриплым, низким голосом.
Звуки старого рок-н-ролла наполняли бар. Я пропускала мелодию мимо ушей, даже не смотря на то, что они мне нравились. Иногда, ощущая ночью желание бодрствовать, я включала музыку и, подпевая, подтанцовывала в такт нотам. Чувство эстетики позволяло мне безалаберно наслаждаться мгновениями расслабления в те минуты, когда Камски не было рядом. Босс вызывал во мне желание казаться строгой, опасной, серьезной. Вряд ли начальник станет всерьез воспринимать солдата, кружащегося по комнату в такт старым мелодиям двух тысячи десятых годов. Зато отсутствие рядом руководителя давало разрешение на беспечное поведение, движения в такт понравившейся музыке. Порой, подвозя доктора Дориана до дома или в иное место, я с удовольствием и без стеснения подпевала песням, двигалась настолько, сколько позволял руль в руках. Психиатр никогда не стыдил меня за это. Один раз даже подтанцевал вместе со мной. Добрый все-таки мужик.
‒ Объясните мне, что я вообще забыла в полицейском участке? ‒ кое-как вырвавшись из власти песни, я виновато обратилась к мужчине. Может, детектив и знал меня так сильно, чтобы обращаться на «ты». Он же для меня был покрыт забвением, и потому я не позволяла себе вольностей. ‒ Не думаю, что мистер Камски позволил мне сотрудничать с полицейскими. Без обид.
