Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 93 страниц)

Тело просило, нет, требовало поторопить ласки! Едва женские пальцы коснулись железной бляшки, как андроид прекратил поцелуи и нахмурено посмотрел мне в глаза чуть затуманенным взором. Сомневался он или нет – я не знала, но все же ждала хоть какого-либо намека на разрешение дальнейших действий. Хватило нам той злосчастной ночи, когда звук расстёгивающегося ремня привел к конфликту и недопониманию мотивов. Теперь мне, прижимающейся к искусственному торсу Коннора всем обнаженным трепещущим телом, требовался знак. И я, чуть вскинув брови, тяжело дыша и вздрагивая ресницами, выжидающе смотрела на андроида, что держал меня в паре сантиметров от себя за заднюю сторону шеи. Разрешения долго ждать не пришлось. Детектив, все еще хмурясь, поддался вперед и соприкоснулся кончиками наших носов, вызвав во мне нетерпеливую восторженную улыбку.

Как же я его желала! Боже, как же он мне был нужен! Морально, физически, астрально! В любом виде! Внутри меня бушевало безумие, нутро орало диким криком, требуя удовлетворить дрожь внизу живота, потушить огонь во всем теле! Но я нарочно делала все медленно, растягивая момент. В какой-то степени неторопливые движения пальцев были связаны не с тем, чтобы сделать минуту единения еще более сладкой и терпкой, но с тем, чтобы видеть все смятение и любопытство на лице Коннора. Совсем как в тот вечер, когда мы впервые оказались в постели. Тогда андроид еще ничего не понимал в отношении выражения чувств, и все мои движения для него были интересны, но тревожны. Интересно, что же он ощутит сейчас?..

Звук металлической бляшки заставлял меня учащать дыхание с каждой секундой. Как же было прекрасно видеть в искрящихся глазах андроида сразу так много эмоций: интерес, тревогу, задумчивость. На мгновение мне даже показалось, что детектив участил свое дыхание. И это было именно так! Однако уже через секунду другую андроид, сомкнув губы и глядя мне прямо в глаза, заставил системы выровнять дыхание. Я знаю, это он нарочно. Все еще предпочитает держать власть наедине друг с другом, и потому не желает выдавать сбоев и смятений в системе.

Эта мысль заставила меня улыбнуться. Ведь я и не собиралась забирать у него роль того, кто заставлял себе подчиняться. Я все так же была подвластна ему, и это было моим личным фетишем: отдаваться одной конкретной машине, полностью покоряясь его воле. В этом было нечто прекрасное, нечто неестественное. Робот стал хозяином, человек – подчиненным.

Бляшка продолжала звенеть, наращивая внутри меня адское возбуждение. Уверенными движениями женских рук я заставила темные зауженные брюки приспуститься вниз, освобождая от ткани эрегированный член. С каким замиранием сердце я двигала пальцами вдоль искусственной мужской плоти! Даже здесь сквозь усиленный жар бионической оболочки чувствуется истинный холод пластика. Коннор продолжал смотреть мне в глаза с любопытством, изредка терся кончиком носа о женскую кожу. Он-то не чувствует движений руки по напряженному члену, в то время как я буквально задыхалась от предвкушения предстоящей близости. А ведь ее было ждать недолго.

Вновь сцепившись в трепетном, но уже не таком жадном поцелуе, я утянула Коннора за собой на ковер. Он больше не блуждал руками по телу, не гладил напряженную грудь, не сжимал пальцами бедра. Теперь Коннор нависал надо мной, прижимая всем телом к полу, не сводя любопытствующего взора с зеленых, покрытых пеленой, глаз. Тонкая прядь жестких волос приятно щекотала лоб, но это было не то, чего я сейчас ждала. Сейчас мне был нужен его жар и холод внутри.

Произошедшее в следующие секунды заставило меня затаить дыхание, жалобно глядя на андроида снизу вверх. Коннор не требовал пояснений для своих следующих действий, не ждал, когда я самолично направлю его в нужное русло. Разгоряченная головка члена соприкоснулась с женской плотью, и это заставило меня сорвать с губ напряженный стон. Как же мне этого не хватало! В прошлом, лежа на постели или в салоне автомобиля! В настоящем, утопая в свете телевизионного экрана! Здесь и сейчас, под лучами яркого искусственного пламени! Андроид учился быстро, использовал каждую доступную ему женскую чувствительную зону, но его рук мне было всегда мало. Хэнк Андерсон видел в нем напарника и отчасти сына, я же продолжала видеть мужчину – прекрасного и удивительного. И только сейчас, спустя так много испытаний, Коннор смог дать мне то, что так сильно требовалось. Даже представить боюсь, какие перспективы ему открываются для его дурацких, но в то же время изумительных экспериментов.

Едва андроид вошел в меня на несколько сантиметров, как я, зажмурив глаза, выгнулась в желании прижаться как можно ближе. Эта реакция не на шутку напугала детектива, и потому Коннор отстранился, тревожно глядя мне в глаза.

– Тебе больно, – почти шепотом прохрипел андроид, стараясь высмотреть в моем лице хоть какое-то объяснение реакций.

– Нет, глупый, – только и смогла прошептать я, все еще прижимаясь к нему изо всех сил. Взгляд андроида с испуганного переменился на хищный. Кажется, я только что дала ему разрешение на пытки. – Не думай останавливаться…

Я врала. Мне было больно! Не потому что я была девственницей, но потому что семь лет отсутствия полноценного секса дали о себе знать. Мышцы неохотно растягивались, принимали Коннора и его несильные толчки, с каждым из которых андроид пробирался все глубже. Смесь боли, блаженства и восхищения заставляли меня время от времени вздергивать уголки губ, жаться к обнаженному торсу детектива все сильнее. Как же мне этого не хватало… как же я умоляла всех существующих Богов позволить мне ощутить прекрасное создание столь близко! Как долго просыпалась посреди ночи с тоскливым взором на соседней подушке, как трепетала от одного только прикосновения андроида в синей офицерской экипировке! Пару дней назад я стояла рядом с полыхающим предприятием и потерянно смотрела в карие глаза такого незнакомого детектива, и вот оказывается, я знаю о нем так же много, как и он обо мне. И теперь упиваясь этими знаниями под нарастающим расплавленным золотом в животе и утыкающимся в шею мужским носом.

Ты часто ищешь информацию в сети, при этом используя даже запрещенные сервера и сайты, взламываешь их, как семечки. Возможно, это и стало причиной появления столь странной способности переходить из носителя в носитель?..

Я знаю, когда ты задумываешься или просто желаешь «подтянуть» настройки, ты достаешь одну монету из своего кармана и перекидываешь ее из рук в руки, наполняя комнату высоким звоном. Ты не любишь, когда кто-то наблюдает в такие моменты за тобой, ведь Андерсон убеждает тебя в том, что это раздражает. Но меня это восхищает. Я – та самая монета, которой ты так умело орудуешь. Даже сейчас ты блуждаешь кончиком языка по моей коже, хмурясь и продолжая продвигаться все глубже в женское трепещущее тело.

Ты перестал носить галстуки сразу после того, как отрекся от своей природы. Считаешь, что галстук визуально делает тебя подчиненным, сковывает твои возможности. Даже не представляю, зачем ты надел его на прием, но зато помню, как прижимала тебя к себе за этот незамысловатый лоскут черной ткани.

В твоем понимании каждый должен выглядеть согласно своему статусу. Главная причина, почему ты предпочитаешь надевать в полицейский участок синию офицерскую униформу. В остальное время ты либо носишь костюмы, либо, находясь дома, сменяешь одежду на футболку и спортивные брюки. И, боже, как меня это восхищает! Ведь я сама была выращена солдатом, у которого четко прописаны педантичные отношения к своему внешнему облику!

А еще есть то, что я осознала только сейчас, лежа на ковре и всхлипывая от каждого твоего бережного толчка уже полностью вошедшей мужской плоти. Ты любишь… собак. Буквально приходишь в прикрытый восторг при виде четвероногого животного с ошейником на шее и высунутым плоским языком. Сумо не чувствует твоих запахов, ведь ты их не источаешь. Но даже он уже настолько привык к твоему обществу, что всякий раз норовит запрыгнуть тебе на грудь, вылизывая твое лицо. Это ведь ты переубедил меня заводить кошку. Ты же каждый раз рассуждал о том, как здорово было бы иметь пса, ведь тебе было бы чем тогда заняться в те моменты, когда город спит. И именно я, сдавшись, предложила тебе завести в доме щенка волкодава, чтобы отпугнуть от участка Хэнка Андерсона.

Надо же, как все быстро поменялось. Недавно я готова была провалиться сквозь землю от одного только взгляда теплых карих глаз, а теперь все сильнее прижимаюсь к его телу и наслаждаюсь раскаленным металлом в сосудах. С губ срываются сбивчивые слова о любви, вперемешку с жалобным поскуливанием я прошу его не отпускать меня, держать крепче. Это все было таким прекрасным и долгожданным, что даже сейчас, стискивая плечи и спину ритмично двигающегося андроида, я осознаю: верни меня на двадцать четыре часа назад со всеми имеющимися знаниями, и телефон снова наберет сообщение, снова отправит адрес, снова в гостиной раздастся стук. Только в этот раз я не буду чувствовать себя стыдно, не будет страха быть пойманными. Коннор не покинет спальню – я просто ему этого не дам. И буду упиваться осознанием того, кто именно находится в соседнем номере, и что именно этот человек доверяет мне свою жизнь. Забавно… ведь именно в это же время, практически ровно двадцать четыре часа назад я плавилась в руках Коннора в теплой кровати, тянулась к нему, как мотылек к уличной лампе.

Почувствовав смесь горечи и теплой грусти, я спрятала лицо в шее андроида, заставив его прекратить влажные поцелуи на своей груди. Нутро раздирало от смеси эндорфинов и адреналина в крови, боль исчезла уже давно. Громкие стоны срывались с моих губ, пока я, двигающаяся на встречу Коннору, прижималась к нему все сильнее. Кажется, он снова увеличил температуру своей искусственной кожи, которую я вновь неосознанно раздираю пальцами, касаясь истинного холода. Мне было хорошо, мне было тепло… вплоть до того момента, когда бедро не сжало нечто ледяное. Невольно испугавшись, я туманно посмотрела вниз.

Белая пластмассовая кисть, впитав бионическую кожу, больно прижимала меня к себе, делая движения двух тел порывистыми и немного грубыми. Я, все еще задыхаясь от блаженства внизу живота, умудрялась улыбаться виду обнаженного пластика, заканчивающегося на уровне запястья. Коннор наблюдал за моей реакцией и, не найдя в ней ничего, кроме тихого восхищения, так же вздернул уголки губ вверх. Вряд ли андроид чувствует то же, что и я, но… почему его поцелуи такие неестественно требовательные, а мужской нос то и дело, что трется о покрывающуюся мурашками кожу?

Очередной грубый толчок заставил множество искр рассыпаться перед глазами. Запрокинув голову и выгибаясь как можно сильнее, я пыталась глотать воздух ртом, однако громкие порывистые стоны мешали это делать. Перед глазами продолжали танцевать игривые тени каминного пламени, где-то вдалеке из открытого окна послышался свист покрышек по мокрому асфальту. Только сейчас я распознала капли дождя по стеклу, однако все это было таким лишним и далеким, что ни я, ни Коннор не обращали внимание на происходящее вокруг. Я снова чувствовала себя, как в той комнате на приеме, в свете лунных лучей на холодном обеденном столе. Андроид прижимал меня к себе, поднимаясь ладонью от женского каблука к бедру. Тело было готово отдаться, подарить себя всю, и вот я делаю это здесь, на ковре посреди гостиной нашего общего дома. Только и могу, что сжимать бионическую кожу, громко всхлипывать и двигаться бедрами на встречу Коннору под металлические звуки вздрагивающей бляшки ремня. Мышцы наливаются расплавленным железом, я слышу, как бьются вены под ключицей. И все это смешивается между собой, образует невероятный терпкий коктейль из самых прекрасных чувств на свете! Я не злюсь – я восторженно вздрагиваю ресницами и наполняю стены всхлипами. Я не гадаю о том, как меня зовут – мое имя не важно, ведь оно все равно будет покрыто тенью этого прекрасного создания, за спиной которого я буду стоять до конца жизни. Я не терзаюсь в душевных мучениях от непонимания, кто я и как относиться к Коннору – я готова подчиняться ему и телом, и душой, что, собственно, сейчас и происходит.

Словно прочувствовав эту мысль, Коннор левой точно такой же белой, ледяной рукой собрал мои запястья в одну охапку и прижал к полу выше моей головы. Все еще любит показывать свою власть, демонстрировать мне мою же полную покорность. Как же мне все это нравилось… Едва всхлипнув от неожиданности и боли, я тут же выгнулась под действием нарастающего темпа члена внутри, срываясь почти на крик. В такт этим толчкам и нарастал шум вздрагивающей железной бляшки, от которой голова шла кругом. Легким не хватало воздуха, сердцу не хватало крови. Мне не хватало Коннора, что теперь, смотря на меня почти обезумевшими глазами, продолжал придавливать человеческое тело к ворсистому ковру. Правая ледяная рука все так же больно сжимала бедро, оставляя мелкие синяки на коже. Они не пугали меня – повреждения исчезнут сразу после того, как энергия перестанет тратиться на секс. Однако поведение детектива все же заставляло отдаленные участки сознания тревожиться и в то же время восхищенно пищать. Вот он – властный, по-настоящему требовательный, такой же нуждающийся во мне, как и я в нем.

Время обволакивало нас. Я чувствовала, как смешиваются между собой дни до аварии с днями после. Все это стало таким сплошным и одинаковым, что я даже не видела границ. Просто прижималась грудью к детективу, вновь сплетаясь с ним языками. Мир не крутился вокруг нас, ведь он нам был не нужен. У нас была своя маленькая вселенная из искусственного и естественного тепла, металлического цикличного скрежета бляшки, треска камина и моих собственных стонов. Я прижимала к себе Коннора ногами, старалась ускорить его ритмичные движения, и он, как ни странно, поддавался этим давлениям женских ног. Мужские руки все сильнее сжимали запястья и бедро, заставляя порой вскрикивать от смеси боли и приближающегося оргазма. Должна признать, я даже не помню, как быстро он наступил… как долго мы двигались посреди белого ворса, откинув назад все проблемы и недопонимания. Как много стен было разрушено. И столько же мы сможем разрушить при необходимости.

Волны наслаждения накатывали, словно цунами. Тело рефлекторно прижималось к источнику жара и сладкого удовольствия в крови, вместе с этим испытывая мурашки от боли сжимающейся пальцами Коннора кожи. Он слышал то, как прерывисто бьется сердце, как задыхаются легкие, видел, как закатываются зеленые глаза и искажаются губы в предвкушении финала. И он словно… чувствовал то же сам…

Мысль оборвалась, так и не начавшись. Спина выгнулась дугой, заставляя последние толчки внутри ощущаться куда контрастнее, чем до этого. В висках стучало собственное сердцебиение, но я не смогла разразиться нетерпеливыми стонами – андроид, хмуро и с жадностью прильнув к моим губам, заглушил вырывающиеся крики. Последние движения мужских бедер были прерывистыми, грубыми, я чувствовала, как собственное бедро покрывается синяками от излишне сильных сжатий пальцев детектива. Может, я и была проворнее в плане боевых искусств, но сам андроид был гораздо сильнее. И властнее.

Сотни звезд рассыпались перед глазами, поглощая любые звуки дождя и танцы беснующихся на стенах теней. Жар комнаты стал таким терпким, что я ощущала себя упорхающей в небеса птицей, готовой покинуть мир во вдруг подхвативших меня объятиях Коннора. Я добирала последние секунды блаженства, продолжала впиваться в его губы, сплетаясь с языком в безумном танце. Все тело немело и содрогалось, мышцы, что недавно наливались железом перед предстоящим оргазмом, вдруг стали протяжно ныть и слабеть. Волны продолжали окатывать меня жидким золотом, и только когда последние капли блаженства были истрачены вместе с последними силами, я, послабев, безвольно повисла на заведенной за спину руке детектива.

Темнота заволокла сознание всего на несколько секунд. Шумно глотая воздух ртом, я постаралась сообразить, кто я и где вообще нахожусь. Только спустя минуту осознание пришло окончательно, и недавний трепет от близости андроида с идеальными чертами лица вернулся. Однако сам Коннор пришел в себя (?!) не так быстро.

Имитация дыхания прервалась, как и биение искусственного сердца. Я не слышала ударов внутри грудной клетки андроида, несмотря на то, что сама же прижималась к нему всем телом. Коннор, нависнув надо мной и уже успев оставить женскую трепещущую плоть в покое, держал меня одной рукой, при этом упираясь второй о ворсистый пол. Его лицо было скрыто в моей груди, однако полная обездвиженность машины говорила, что все не так гладко, как кажется.

Чувство восхищения и приятного нытья всех мышц сменилось на беспокойство. Я напрочь забыла о сквозняке на полу, хоть Коннор вдруг перестал источать жар, оставляя в этой комнате единственными источниками тепла меня саму и камин. Его темные пряди слегка взъерошились, и только когда я неуверенно, хрипло подала голос, андроид вдруг оживился, инерционно пошатываясь из стороны в сторону.

– Коннор… – сказать, что я взволновалась – ничего не сказать. Все еще щурясь от проскакивающих внизу живота терпких волн из мурашек, я аккуратно положила ладони на внезапно потеплевшие плечи андроида. Детектив в свою очередь туманно посмотрел в сторону дивана, вознамериваясь стащить оттуда плед. – Коннор, все нормально?..

Не стоило надеяться на то, что Коннор станет отвечать честно. Я знаю, он соврет или как минимум недоскажет, однако ведь я и сама могла отметить странности в его поведении за последние полчаса. Слишком эмоциональные ритмичные действия тела; больно сжимающие пальцы, что всегда действовали бережно; жадно прижимающиеся к женской коже губы и нос, в то время как раньше андроид предпочитал наблюдать за эмоциями на моем лице. Чего уж говорить о последних минутах секса, при которых Коннор, кажется, и вовсе отключился.

– Я в порядке… – хрипло, но потерянно произнес Коннор, уже стаскивая с дивана черный плед. Видимо, моя тревога играла на лице слишком сильно, ведь детектив, укладываясь рядом и накрывая нас, ободряюще вздернул уголками губ, вновь повторив уже сказанное, – я правда в порядке…

Я не верила, и мои нахмуренные глаза меня выдавали. Но у андроида был главный козырь в руке, который он тут же использовал, заставив меня забыть о тревоге и испуге. Коннор снова прикоснулся к моим губам, в этот раз делая это аккуратно и нежно. Хитрец знал о всех моих рычагах давления. Потому меньше, чем через минуту я жалась ко вновь потеплевшему полуобнаженному детективу, утопая в его руках.

– Я сделал тебе больно, – едва я протянула руку в желании убрать выбившуюся прядь мужских волос обратно в прическу, как Коннор, нахмурившись, бережно перехватил ее. Он тревожно осматривал образовавшиеся мелкие синяки на тонком запястье в местах, где механические пальцы особенно сильно сжимались. Темные пятна на коже уже начинали исчезать буквально на глазах, однако я тут же смущенно спрятала руку под плед, уложив ладонь на жаркий живот андроида.

– Ничего, они быстро пройдут. Но ты и вправду меня напугал.

– Прости, – удрученно ответил Коннор, снова нахмурившись и устремив взор в потолок. Мне было слишком тепло и уютно, чтобы сейчас вот так просто терять эту атмосферу из-за каких-то дурацких тревог. Я лежала на плече андроида, так же глядя вверх, поглощая тепло пледа и детектива, лежащего рядом. – Не хотел тебя напугать.

– Не желаешь объяснить, что это было? – может, атмосфера и была слишком прекрасной, чтобы ее терять, я все-таки виновато задала волнующий меня вопрос.

Молчание нарушалось разве что стрекотом электрического камина и редкими ударами капель дождя. Детектив, словно бы размышляя о важности ответа в данный момент, решительно, но учтиво отказался на него отвечать:

– Объясню, но позже. Мне и самому предстоит обдумать этот вопрос.

Что ж, сейчас меня это устраивало. И потому, практически сразу забыв о случившихся странностях в поведении Коннора со взъерошенными волосами, я снова прижалась к девианту. Тишина перестала быть угнетающей. Теперь тишина была приятной, по-своему родной.

Шум дождя оборвался едва ли не на следующей секунде. Свежий запах сырости сквозил откуда-то из кухни, из приоткрытого окна. В объятиях детектива я и не замечала всех звуков, цепляясь только за определенные, наиболее значимые: имитированный треск огня, биение в грудной клетке андроида, промчавшаяся вдалеке машина и удары дождевых капель по стеклу. Сейчас же, лежа в тишине и спокойствии, я слышу, как шуршит на кухне листами раскрытая книга, как размеренно, негромко отчитывает секунды стрелка на настольных часах. Коннор вновь «дышал», и я, поддавшись смеси прекрасных звуков, прижалась к нему еще сильнее. Ответной реакции не долго пришлось ждать. Андроид крепче стиснул объятия, уткнувшись носом в мои волосы.

– Здесь ничего не изменилось, – почти шепотом вдруг выпалила я, лениво исследуя взором стены гостиной.

Здесь и вправду осталось все так же, как и было в последний раз. Диван и два кресла, книги на полках, часы и некрупный ящик с виниловыми пластинками, что до тоски в груди напоминают детство. Я улыбалась этим мыслям, радовалась возможности помнить себя настоящую, пусть не с самым приятным прошлым. Однако в гостевой комнате все же было то, что заставило меня несколько часов назад вспомнить все реальное, истинное – две фотографии из родительского дома, которые были оставлены на чердаке собирать пыль.

Коннор не отвечал. Я не видела его лица, но по неведомой причине знала, что андроид хмурится. Воспоминания о возвращении домой бликовали где-то на затворках сознания, и я не торопилась проникаться ими, лишь лениво пропускала через себя. Но едва в голове промелькнул испытанный в коридоре и в доме Камски аромат чистящего средства, как я, слегка нахмурившись, вздернула уголки губ.

– Ты чистил мое оружие.

Я говорила почти шепотом, не желала кричать или просто перекрывать шорох бумажных листьев вкупе с треском искусственного огня. Коннор продолжал прижимать меня к себе, глядя в потолок еще несколько секунд, после чего таким же приглушенным, но мягким, как осенний ветер, голосом задумчиво произнес:

– Я редко бывал в доме. Чаще находился или у лейтенанта, или в полицейском участке. Но когда возвращался, чистил катану, сам не зная зачем.

– Почему? – слегка приподнявшись, я тревожно посмотрела в карие глаза детектива. Он стал еще более человечным: всклокоченные волосы, сдвинутые вместе брови точно от не самых приятных воспоминаний, слегка сжатые вместе губы. Им можно было наслаждаться так же, как видом бурной реки или мелькающего за окном автомобиля ночного города. – В смысле, почему ты не был дома?

– Здесь стало слишком пусто, – Коннор продолжал смотреть в потолок, сдвигая брови все сильнее и сильнее. – Твое присутствие всегда дополнялось звуками: посуда, телевизор, шорох страниц. Я заметил, что многие люди любят находиться в тишине, но я не могу понять их. Это… угнетает.

– Ты и вправду не понимаешь, в чем смысл?

Господи, оказалось все так просто! Внезапная тревога сменилась облегчением в смеси с умилением, и я, с улыбкой глядя на детектива, снова опустилась ему на плечо. Теперь наши глаза вместе смотрели в потолок, по которому продолжали бегать тени и блики искусственного огня.

– Я покажу тебе, – андроид с удивлением посмотрел в мою сторону, не ожидая столь теплого женского голоса. Я же, прижимая к телу плед, полностью развернулась к потолку. Ворсистый ковер приятно обволакивал кожу, но сейчас мне предстояло попытаться вернуться в то состояние, что было утеряно после тяжелой ночи в отеле Кливленда. Снова попытаться принимать мир со всеми его эстетическими красотами. – Закрой глаза.

Коннор продолжал на меня смотреть в ожидании пояснений.

– Не бойся, не укушу, – без тени сарказма, но с искренним умилением произнесла я, следя за действиями андроида. Детектив недоверчиво нахмурился, вновь вернулся лицом к потолку и сомкнул ресницы.

Я могла продолжить говорить, могла заставить его ощутить то самое, что обычно ощущала сама наедине с собой, практически в полной тишине. Пусть отец со своим холеристичным темпераментом оставил во мне куда больше, чем многие другие, буквально передав способность вечно крутиться, как белка в колесе, взрываясь от любого неугодного в мою сторону слова. Все же мама со своим меланхоличным нравом даровала мне пагубную и в то же время прекрасную способность – копаться в себе, упиваться окружающим миром.

Коннор был таким совершенным в свете играющих языков пламени, что я не смела нарушить его состояние покоя. Ресницы не вздрагивают, как это делают у обычных людей с закрытыми глазами. Грудная клетка вздымается, прогоняя холодный воздух. Его руки давно вернули свою бионическую оболочку, но даже будучи таким живым и человечным, все же некоторые детали выдавали его истину. И мне бы хотелось видеть эту истину хоть иногда, хоть раз в несколько недель! Пока люди заставляли андроидов имитировать человека, я восхищалась их природой, которую они вынуждены скрывать. Не даром вид холодного Коннора и точно такой же холодной белой Хлои вызвал у меня стыдливый восторг.

Сама себе улыбнувшись, я снова вернулась взглядом к потолку и теплым голосом продолжила:

– Прислушайся, – Коннор, видимо, уже привыкший лежать в тишине, даже вздернул брови от неожиданно прозвучавшего женского тона. – Лови каждый звук. Что именно ты слышишь?

С некоторое время царило молчание. Я даже знала, что именно могу услышать в последующие минуты, ведь приглушенные голоса лишь увеличивали контраст посторонних шумов. И все же я с упоением вслушивалась в мягкий тембр детектива, который, судя по вновь сдвинутым бровям, не понимал, зачем все это делает.

– Я слышу твой успокаивающийся пульс. Секундная стрелка на часах. На кухне перелистываются страницы учебника, который ты тогда так и не закрыла, – Коннор замолчал, и я знала почему. Сама же вдруг ощутила горький комок в горле, скорбно прикусив губы. Лишь после некоторой паузы андроид продолжил все тем же тоном, – слышу, как трещит камин. Кто-то идет мимо дома, и, судя по походке и сердцебиению, этот кто-то пьян.

– Лейтенант? – тут же испугано посмотрела я на Коннора с закрытыми глазами. Мой встревоженный голос его повеселил, иначе почему уголки губ поползли вверх?

– Нет, – андроид отрицательно качнул головой, заставив ворс ковра слегка зашуршать. – У Хэнка нет проблем с опорно-двигательной системой, а этот человек заваливается вправо. Предполагаю, что у него когда-то была травма ноги.

На минуту я даже забыла, зачем вообще начала этот разговор. Настолько сильно меня ошарашили способности Коннора определять возможные проблемы со здоровьем, прослушав всего лишь походку человека через сотню метров, что я смотрела на андроида с широко распахнутыми глазами. Только когда Коннор открыл глаза и учтиво посмотрел в мою сторону, точно не было в этом чего-то удивительного, я усмехнулась и снова посмотрела в потолок. Детектив, вновь позабавившись моей реакцией, закрыл глаза.

– Ладно, маньяк. Продолжим, – это было бы смешно, если бы не так страшно. Однако я все же продолжила говорить чуть вздернутым от желания посмеяться голосом. – Теперь просто пропусти все это мимо. Пусть уходит, растворяется. Не цепляйся за все эти звуки. Теперь ты что слышишь?

Былое непринужденное веселье пропало, и детектив, вдруг поерзав на ковре плечами, нахмурился. Инструктируя Коннора по действиям, я делала все ровно тоже самое. Разве что глаза мои были открыты, исследуя взором мелькающие тени на потолке.

– Ничего, – с легкой потерянностью отозвался андроид. – Тишину. Только…

Словам не было суждено произнести, ведь андроид, вдруг почувствовав тревогу от назревающего ответа, открыл глаза и взволнованно посмотрел на меня. Осознаю, что именно хочет сказать детектив, осознаю, как это могло его насторожить. Все же у нас были одни мысли на двоих. Как и одно тепло под пледом.

– Мысли, да? – закончила я за Коннора, с некоторой обреченностью улыбнувшись. – Я не из тех, кто любит сидеть в полной тишине, но зато прекрасно понимаю, как важно иногда покопаться в собственной голове. Обычно в такие моменты я дополняю окружающий мир музыкой или шумом ветра. Или еще чем-нибудь. Но раньше в моих мыслях царил такой хаос… а сейчас там ничего. Идиллия. Причем, полная.

Некоторое время помолчав, я посмотрела на андроида, который приподнялся на локтях и теперь встревоженно смотрел на меня сверху вниз. Улыбка с толикой горечи играла на моем лице, возможно, именно поэтому Коннор хмурился и щурился одновременно, точно пытаясь просчитать причины моего странного поведения.

– У меня ведь раздвоение личности, Коннор, – я пожала плечами, вспоминая стоящего напротив окровавленного андроида. – По крайней мере, было. Раньше я думала, что голос в голове – симптом шизофрении, но все было еще хуже. Я не знаю, что произошло у дома Камски, но то, что я видела во тьме подсказывает, что в этой голове теперь только один хозяин…

– Почему ты пришла? – вдруг перебил меня Коннор, словно бы и не было важно все то, о чем я сейчас говорила. Не было важно то, что все это время в мыслях солдата царил беспорядок, а мозгами практически заправляли сразу несколько личностей. Меня подкупило это отношение. Ведь люди сторонятся «дефектных», но Коннор не человек. Однако сейчас я хмурилась и пыталась понять смысл вопроса детектива. Коннор, отметив мое непонимание, пояснил свой вопрос, – ты пришла сюда, домой. Почему?

От такой мысли мне даже стало не по себе. Прикрывая тело черным пледом, я с недоуменной улыбкой села на ковер.

– Как это почему? Ты же сам прислал мне адрес буквально несколько часов назад.

– Я ничего не присылал.

Мы смотрели друг на друга с таким недоумением, как будто в этом крылось нечто неправильное, неестественное. Но ведь так оно и было! Я помню, как шла за спиной Ричарда, кусая губы от упущенной волны острой потребности сбежать. Помню, как завибрировал телефон, как дрожащие руки открывали сообщение от скрытого номера. Тогда в груди вдруг взыграл детский восторг, а в голове повторялись лишь несколько слов: «Он ждет меня!». И вот, я узнаю, что Коннор не был к этому причастен. Мне не было обидно, нет, но все же это было странным.

– Как же, – перестав улыбаться и все еще придерживая руками плед, я дотянулась до сброшенного рядом наспех пояса и выудила одной рукой телефон. Стеклянный экран покрылся тонкой белой паутиной из трещин, однако сенсор работал исправно. Самого же сообщения не было. – Это невозможно… у меня же было сообщение, я же сама его открывала!