Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 93 страниц)
‒ Зачем вам это? ‒ я, наконец, пришла в себя, когда мужчина протянул мне бокал. Рука на рефлексе приняла его, и наичистейшее стекло теперь охлаждало разгоряченную кожу. ‒ У вас столько денег, какой смысл тратить столько ресурсов и времени на одного солдата?
‒ Конечно, я мог бы окружить себя сотнями людей в черных костюмах, как это сделали мои коллеги, ‒ Камски повел рукой с бокалом в сторону выхода, и жидкость внутри емкости волнами отдалась на это движение. ‒ Но все же уверен, что от врага меня сможет прикрыть только тот, кто был им воспитан. И, к сожалению, вы единственная оставшаяся «пробужденная» на этой планете.
Мне не хотелось пить, и потому алкоголь с его терпким стойким ароматом оставался нетронутым. Я напрочь забыла про часы, не могла решить для себя, какие именно эмоции по отношению к Камски мне теперь стоит испытывать. Зеленые глаза слепо бродили взглядом по лицу высокого самоуверенного мужчины, но чем дольше я смотрела на него, тем больше сомневалась насчет эмоций.
‒ Они и раньше пытались вас убить, с чего вдруг вы так боитесь за свою жизнь именно сейчас?
‒ В связи с моим шатким положением в последнее время я вынужден ощущать себя вечной мишенью, ‒ мужчина, не отрывая от меня взгляда серых глаз, отпил из бокала.
‒ Неужели вы думаете, что я стану защищать вас от тех, кто меня создал?
‒ Нет, Энтони. Вы вновь обретете смысл жизни. Ведь именно этого так не хватает в вашем новом мире, не так ли?
Последние слова заставили меня окончательно выбрать сторону. И она отнюдь была не в выгоду Камски. Обрести смысл жизни? Мой смысл жизни сейчас находится в бордовом доме! Возможно, даже у Хэнка Андерсона, но это более не имело значение. Коннор вытащил меня с того света, он показал другое будущее, настоящее, а не то фальшивое существование, что обеспечивали стены подразделения. Променять его на какого-то придурка было все равно, что променять жизнь в раю на жизнь на земле. Демонстративно взглянув на часы, я с дельной строгостью произнесла «Время вышло», отвела руку с бокалом в сторону и пролила содержимое на пол. Катана слегка ударила меня рукояткой по правому плечу в знак поддержки. В следующее мгновение пустой бокал был грубо сунут в руку смотрящего на меня Камски, и я сделала театральный низкий реверанс. Ричард все так же стоял неподвижно, наблюдая за каждым моим движением.
‒ Советую больше не приближаться ко мне ближе, чем на милю, мистер Камски. Было крайне неприятно сотрудничать, надеюсь, мы с вами больше никогда не пересечемся.
Развернувшись на каблуках, я быстро двинулась к выходу. Мышцы наливались железом в предчувствии долгого пути к дому сквозь снег и холод, но это было куда приятнее, чем чувствовать тепло внутри этих стен.
‒ Запомните эти слова, Энтони, ‒ Камски произнес это тихо, но так, чтобы я наверняка услышала. Остановившись у входа на несколько мгновений, я едва повернула голову в его сторону через плечо. ‒ Они будут аукаться вам совсем недолго.
Солдат покинула здание. Ее движения были порывистыми, в комнате витал шлейф ярости, которая возгорелась внутри женского сердца. Камски улыбался самому себе. Он наверняка предугадывал такую реакцию, возможно, все же сказанные слова про смысл жизни были лишними. Анна позволила ему говорить дальше, даже несмотря на закончившееся время. Возможно, ему бы даже удалось убедить девушку в верности именно этого пути. Но Элайджа оступился, и теперь приходилось шагать иным путем.
‒ Я могу приступить к делу, мистер Камски? ‒ Ричард осведомился низким, но учтивым голосом, и Элайджа, ощущая усталость в наливающихся свинцом веках и не глядя на андроида, покачал головой.
‒ Нет, еще слишком рано. Им нужно дать время.
За стеклянной стеной назревал рассвет. Заснеженная поверхность реки отблескивала лучи выглядывающего солнца, и если бы Камски стоял лицом к окну – наверняка бы пришлось щуриться. Но сейчас он глядел на выход, где несколько мгновений назад скрылся солдат. На его лице играла задумчивая улыбка, в руках все так же покоились два бокала.
‒ Пьеса приближается к развязке, ‒ скорее сам себе, чем Ричарду, произнес Камски. ‒ Теперь все зависит от тебя, Ричард.
Андроид за спиной не произнес ни слова. Его диод горел голубым, когда механические ноги несли машину прочь из дома к четко поставленной цели.
Темнота сошла с города, оставив после себя все еще просыпающийся город. Машины на Зендер-стрит покидали улицы, однако я заметила кадиллак у дома Хэнка. Причина, по которой мужчина мог остаться дома в утро понедельника, была безразлична. Я стояла посреди покрытой снегом лужайки напротив бордового двухэтажного дома, и четко ощущала на себе взгляд из гостиной. Вполне возможно, что кое-кто так и не отходил все эти два дня от окна. Эта мысль показалась абсурдной – Коннор не стал бы сидеть и уж тем более стоять на месте.
С блаженством распустив волосы, я буркнула под нос «Прервать запись», и наушник отозвался гудком в голове. Эмильда услышала в этот день гораздо больше, чем в предыдущий. Мне предстояло еще упаковать гарнитуру и отправить обратно в центр администрации. Надеюсь, что эта информация им все же окажется полезной.
Как и было предугадано, Коннор был в гостиной. На нем не было полицейской униформы, но в то же время и не было домашней одежды. Черные джинсы, белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, синий с черными каемками пиджак. Пройдя в коридор и грузно сбросив спортивную сумку у входа, я отрешенно посмотрела в лицо андроида. Как же сложно теперь было видеть в нем личность после недавнего сотрудничества с этой мерзкой имитацией жизни. Детектив смотрел на меня с неким сожалением, исследовал карими теплыми глазами весь спектр эмоций на моем лице. Мне хотелось потянуться к нему, уткнуться носом в грудь и почувствовать тепло и холод мужских искусственных рук на плотной ткани комбинезона. Вместо этого я бережно уложила катану на стойку, что располагалась на коридорной тумбе, и, с болью выдернув наушник из уха, уложила руки на деревянную поверхность.
‒ Все прошло не так, как хотелось, верно? ‒ андроид обошелся без приветствия. Он говорил тихо, мягкий голос наводил на тело свору мурашек. Нет. Он все же был прекрасней того, кто недавно пытался вывести меня на эмоции. Коннор стоял всего в трех метрах, слегка повернув голову набок, отчего тонкая прядь жестких волос практически лежала на его виске. От его нахмуренного взора мне становилось холодно, но я все же решила соврать Коннору. Говорить о случившемся будет неприятно еще долгие дни.
‒ Нет, все прошло лучше, чем могло бы, ‒ не глядя на андроида, я расстегнула верх комбинезона и освободила руки от рукавов. ‒ Камски, конечно, и вправду оказался говнюком. Недаром он даже внешне на детектива Рида похож. Но ему и впрямь есть чего бояться, чтобы тратить кучи денег на безопасность.
‒ На Элайджа Камски было совершено покушение, я знаю, ‒ почувствовав на себе мой ошеломленный взгляд, Коннор аккуратно приподнял ладони вверх, как бы огораживая себя от возможной агрессии. ‒ Я не следил за тобой. Но все было в прямом эфире.
‒ Ты серьезно?! Господи…
‒ Ты не хочешь рассказать мне, что именно произошло?
Нет, я не хотела тебе рассказывать, что именно произошло. Я не хотела рассказывать тебе о «RK900», что должен был заменить тебя, прототип. Я не хотела рассказывать тебе о проверке на вшивость в стиле «Элайджа Камски», лишь бы не заставлять тебя испытывать беспокойство. Я не хотела говорить тебе об открытой вакансии создателя андроидов, лишь бы не видеть тревогу в твоих механических прекрасных глазах. Я все еще мыслями витала в резиденции Камски, старалась проанализировать уставшим мозгом полученную информацию, но впутывать тебя в это, Коннор, не намерена.
‒ Давай не сегодня. Я правда устала.
Андроид приподнял брови вверх, разомкнув губы в не озвученном вопросе. Снова и снова я смотрела на эти великолепные черты лица, исследовала родинки и подтянутую осанку. Смотрела на выглядывающий участок бежевой кожи из-за расстегнутого ворота белой рубашки. Тело трепетно вспоминало касания на обнаженных плечах, спине и груди. Камски остался за дверью этого дома. Здесь я видела перед собой только свое будущее рядом с этим прекрасным созданием. Которое все еще продолжало вопросительно смотреть на меня, дразня своим будоражащим обликом.
‒ Он так старался доказать мне, кто я есть на самом деле. Как будто бы я и сама не знаю этого… ‒ шумно вздохнув, я убрала волосы за уши. ‒ Но если ты согласен считать себя машиной, то я больше не собираюсь становиться убийцей.
Андроид сощурился, но отвечать не стал. Он медленно поднял голову, вернув ей идеальное вертикальное положение, и прядь, что недавно касалась виска, теперь свисала вниз. Он манил меня всем своим телом, белая рубашка просилась прикоснуться к ней, почувствовать тепло под пиджаком. Я улыбнулась своим мыслям, прикусив нижнюю губу.
‒ Я тут подумала… пожалуй, идея о переобучении была не такой плохой.
Андроид едва вздернул уголками губ, как я под этим легким движением сделала несколько шагов и уперлась лбом о широкую мужскую грудь. Рубашка пахла невероятной морозной свежестью. Кажется, я даже уловила тонкий шлейф мужского парфюма. В голове кипели сотни мыслей, одна перекрикивала другую, даже катана старалась что-то несмело шептать в просьбе чистки, но стоило андроиду опустить на меня руки – как все внутри стихло. Уверена, будь я чайником, от меня бы сейчас поднимались белые клубы испаряющейся воды. Коннор прижимал меня к себе все сильнее, изредка гладил по распущенным волосам. Мне так нравилось ощущать его тепло, я заряжалась от него, точно солнечная батарейка. Если бы была андроидом, то наверняка бы имела датчик с уровнем заряда. Сейчас бы он зашкаливал.
Время текло мимо, а может, тянулось слишком долго. Мы стояли посреди коридора в обнимку, не смея нарушать тишину этой идиллии. Впереди было так много лет, так много совместных десятилетий, наполненных счастьем и препятствиями. Я слышала биение искусственного тириумого насоса, что заменял андроидам сердце, сжимала рубашку пальцами и с закрытыми глазами вдыхала смесь туалетной воды и свежести. С каждой секундой объятия становились все крепче. Как бы мне хотелось поставить точку здесь и сейчас, на этом счастливом моменте истории моей жизни…
Но все еще было впереди.
Все… еще… было… впереди…
========== Эпизод VI. Там, где закрыты двери… ==========
Комментарий к Эпизод VI. Там, где закрыты двери…
*экстерн – лицо, сдающее экзамены за курс учебного заведения, не обучаясь в нём. иными словами: ускоренное обучение без соблюдения всего положенного срока.
**антропоморфизм – перенесение человеческого образа и его свойств на неодушевлённые предметы, на одушевлённых существ, на явления и силы природы, на сверхъестественных существ, на абстрактные понятия и др. (идолы, образы животных и т.д.)
***дофамин, эндорфин – грубо говоря, гормон счастья.
очередной эпизод. не стану долго предисловить, так как сказать. часть говорит сама за себя…
hot
но снова же поблагодарю вас за отзывы и поиски ошибок!) за это я вас и обожаю!
Уличные снега таяли под действием теплых, выбивающихся из-за туч лучей солнца. Часы пробили всего три часа дня, когда Коннор переступил порог дома. На нем все так же красовался полицейский костюм, рукава которого андроид то и дело деловито поправлял. Галстук не надевался вот уже неделю, и это временами смущало андроида. Настолько сильно привычка поправлять данный элемент одежды въелась в систему двигательной памяти, руки впервые несколько дней слепо ощупывали шею в поисках ослабленного тканевого лоскута. Коннор бы остался в участке еще на несколько часов, настолько важным было оказавшееся в его руках дело. Но Хэнк ясно дал понять о желательном уходе с работы как можно раньше, обозначив, что участок вскоре превратится в «шабаш». Неестественно теплый январь на дворе радовал многих вернувшихся или ставших горожанами существ, одна треть из которых не могли в полной мере ощутить тепло. Коннор принадлежал ко вторым. Он все еще отдавал себе отчет о том, кто он на самом деле, несмотря на ту щенячью и уставшую речь Гойл в коридоре.
Дом был погружен в тишину, хоть каждая комната и освещалась солнечным светом через раскрытые занавески. Андроид закрыл за собой дверь, ощущая тревогу внутри из-за молчания стен, но когда детектив уверенной походкой вошел на кухню – тут же ощутил, как с плеч спадает тяжелый камень напряжения. Анна сидела за столом. Точнее, полулежала на нем. Ее волосы рассыпались по раскрытым страницам пошарпанных книг, из-под лица самой сопящей девушки выглядывали многочисленные исписанные листы. Напротив стоял стеклянный планшет, на экране которого застыли таблицы с корреляционными статистическими данными. Белые наушники лежали на темных гладких волосах. Андроиду даже не нужно было брать их, чтобы знать, что именно слушает Гойл. С приходом чувств и обычной жизни к ней вернулись и прежние интересы. Филип Гласс, ровно как и Людовико Энауди, заслушивался Анной до дыр. Коннор, убирая наушники в стороны, нахмурился.
Прошло уже больше трех недель после последнего заказа в жизни бывшего солдата. Камски и Эмильда не давали о себе знать, растаяли, точно плохой сон. Анна уже на следующий день успешно подала заявление на полутора-годовую переквалификацию, оплатила обучение и теперь занималась интеллектуальной деятельностью, нежели физической. Конечно, катану Анна не убрала со стойки в коридоре, хоть Коннор и не предлагал. Он наверняка знал, с каким укором человек пошлет ему раздраженный взгляд, знал, как злостно заблестят человеческие глаза, наверняка участится пульс. Он вообще теперь много знал о ней… недели совместного проживания были полны взаимного изучения, и пусть днем оно имело психологический характер, то ночью все складывалось иначе. Коннор не мог почувствовать тепло постели в той степени, в какой чувствовало ее трепещущее тело. Он даже не мог дать ей то, чего так требовал ее организм. Однако солдат, чья истинность на деле была куда чувственнее, чем раньше казалось андроиду, помогала Коннору найти иные способы физического выражения чувств. Андроид смотрел на то, как выгибается женская спина, как искажается лицо в тихом стоне, как покрывается мурашками жаркая кожа. Он чувствовал ее ментально, старался увеличить чувствительность собственных тактильных датчиков на максимум, с каждым днем позволял рукам все больше и больше. Его поражало то, с какой резкостью мог измениться уверенный в своей стойкости человек, взращенный правительством солдат. В определенный момент это стало своего рода зависимостью… Коннор наверняка знал, что девианты или, как их теперь называют, «живые» наряду с людьми проявляют свои интересы к окружающему миру, но пока кто-то изучал историю мира, искусство, политику – Коннор изучал ее.
Стащив с дивана флисовый черный плед, андроид аккуратно накрыл сопящую на столе Анну. Девушка слегка поморщилась и спрятала лицо в ворсистом тканевом ворохе. В любом другом случае андроид бы даже улыбнулся, но сейчас ее вид вызывал только тревогу. Первые две недели и вправду были полны тесных контактов и знакомством друг с другом, но вот уже шесть дней Анна испытывала свой организм на прочность. Она не спала, нарочно отказывалась от сна в сторону дистанционного изучения. Человеческий организм уже неделю не видел полноценного солнечного света, едва ли реагировал на желание Коннора провести хоть какое-то время друг с другом. А у него оно было! Настолько сильное, что и вправду было похоже на зависимость. Коннору нравилось изучать ее реакции, ставить своеобразные эксперименты с эмоциями и хрупкой психикой человека путем не всегда уместных вещей. Анна, сама того не подозревая, показывала ему все свои слабые стороны, каждую ночь демонстрировала ту степень невероятного влияния, что, оказывается, он мог на нее иметь. Если вначале андроиду и было неловко, то позже он уловил все тонкие нити зависимости темноволосой девушки от его поведения. Ему нравилось смотреть на то, как ошеломленно распахиваются глаза, когда он едва дотрагивается до ее бедра в машине. Нравилось наблюдать, как Анна, заливаясь краской, беззвучно проклинает андроида за лишь слегка ощутимое касание механических губ до женской шеи в доме Хэнка, пока хозяин находится в другой комнате. Как заливаются краской щеки, стоит ему с пристальным взглядом поднять всего один уголок губ. Даже представить было сложно, что творится в такие моменты в ее голове. Но он не собирался представлять. Только наблюдал за учащённым пульсом и позволял ей вольности после возвращения домой.
Андроид отключил планшет и, не сводя нахмуренных глаз с полу-лежащей и полу-сидящей Гойл, вышел из кухни. Ей нужен был отдых.
Шум в голове не прекращался даже тогда, когда я садилась на черный пол посреди мрака и закрывала уши ладонями. Со всех сторон на меня орали сотни голосов, когда-либо услышанных мной, вместе с ними внутри раздавался гул учащенно отбивающего ритм сердца. Этот мир ненавидел меня. Мой собственный организм ненавидел меня! Я все так же могла обходиться без сна четыре дня, но это была критическая отметка, после которой наступал тяжелый стресс всех систем органов. Желудок не желал воспринимать пищу, легкие с трудом проводили обмен газов между капиллярами. Мозг старался справиться с навалившейся ему работой, но выходило из ряда вон плохо. Сгибаясь под давлением сводящего с ума шума, я отчаянно пыталась проснуться, даже, кажется, ощущала на щеках жгучие слезы. Но мрак хватал меня за шею, точно маньяк-убийца, не давая вырваться в реальность.
Я помню, как провожала Коннора в участок. Холодные ключи от автомобиля были переданы в механические пальцы, андроид ушел за час до начала смены, аргументируя важностью предстоящего дела. Шестые сутки без сна сказывались на всем организме, но я отмахивалась рукой от вынуждающего меня на отдых андроида. Каждый раз, прерывая лекцию машины относительно моей безалаберности, я получала дозу безмолвного негатива, которая заключалась в одном только суровом взгляде шоколадного цвета глаз. Как будто бы мне не хватало точно такого же взгляда от Хэнка Андерсона. Лейтенант считал своим долгом напомнить мне о том, чью именно жизнь я спасла в Сиэтле. В участок я приходила часто, тем более, что большая часть полицейской семьи относились к этому благосклонно. И потому приходилось терпеть издевки со стороны язвительного Андерсона так же часто, как и Гэвину Риду терпеть мое лицо. Несмотря на наличие внутри нашей троицы особых отношений – чего уж говорить про меня и андроида-детектива – на людях мы все же вели себя, как полагает обычным друзьям. Вторжение Гэвина Рида в наше с Коннором пространство в баре все еще временами всплывало в памяти, и потому нами безмолвно было принято решение при публике держаться на расстоянии двух метров. Порой это было сложно… но я справлялась.
Шум нарастал. Все сильнее и сильнее, он словно отвечал на мои мысли новыми волнами. Я пыталась выкрикнуть мольбы о прекращении мук, но голос тонул во мраке. На меня словно мчался старый, ржавый паровоз, настолько громким был этот ужасный шум. Я сжималась в комок, руки давили на виски и уши, но это не помогало. И когда показалось, что смерть наступит здесь и сейчас, я со вскриком подскочила на месте.
Кухня была озарена лучами уходящего солнца. Планшет, что стоял на столе в вертикальном положении, потух. Я чувствовала, как сердце бешено пытается выпрыгнуть из груди, я была бы не против, если бы у него получилось: организму бы стало легче без этих тяжелых ударов внутри. Потерянно оглядевшись, я накрыла руками лицо. Нечто шершавое и теплое соскользнуло с плеч и грузом свалилось к ножкам стула.
Где-то в тишине раздались шаги. Чутье подсказывало, что со стороны на меня смотрят два темных глаза, которые в свете уходящих солнечных лучей тревожно блестят. Коннор стоял в проходе. Я бросила на него секундный взгляд. На нем не было утреннего темно-синего костюма полицейского, на груди которого с недавних времен появилась надпись «Коннор». Туловище облегала излюбленная белоснежная рубашка с серебряными запонками, зауженные синие брюки. Как всегда чист, свеж и подтянут. Это единственное, что порой заставляло меня раздражаться: пока я была побитая и уставшая, андроид был точно только что покинутые руки мастера швейцарские часы.
‒ Просто дурной сон, ‒ я отмахнулась от сурово смотрящего на меня сверху вниз Коннора. В этот раз его прядь была уложена за ухо. Немногое, что он изредка менял в своей внешности.
‒ Ты не спишь уже шесть дней и восемь часов. Твоему организму требуется отдых.
‒ Моему организму требуется срочно доделать свою часть проекта, ‒ я подобрала ноги под себя. Красные короткие шорты и белая майка на тонких бретелях уже давно никого не смущали в этом доме. ‒ Иначе куратор меня с потрохами сожрет. Успею я еще за века отдохнуть.
Коннор скрылся где-то за спиной. Я слышала, как о каменную поверхность гарнитурного кухонного стола ударяется чашка. Вскоре в воздухе повеяло ароматом крепкого чая.
‒ Что-то я уже жалею, что решила все сдать экстерном*, ‒ Коннор выплыл из-за спины так неожиданно, что я сонливо дернулась. Протянутая кружка с испаряющимся напитком была принята в мои руки. Я благодарно кивнула усаживающемуся андроиду за стол. Он был красив, прекрасен. Так же восхитителен, как в наш первый день встречи. Мне очень хотелось любоваться его родинками, полными едва улыбающимися губами, даже образовавшимися складками на лбу от вздернутых бровей. Но уставший рассудок не давал мне этого сделать. ‒ В следующий раз, если я захочу влезть в какой-нибудь сомнительный проект по психологии – ударь меня лопатой.
Андроид опустил голову, глядя на меня исподлобья.
‒ Я не буду бить тебя лопатой. Но подключу к разговору лейтенанта Андерсона. Так будет намного продуктивнее.
‒ Что я тебе такого плохого сделала, что ты меня так ненавидишь?! ‒ я бросила на улыбнувшегося андроида смешливый укор. ‒ Хэнк хуже, чем бабуля в метро, и уж точно зануднее моего куратора.
‒ Тогда перестань изматывать себя.
‒ Ладно, ладно… мне и вправду нужен денек отдыха, ‒ отпивая из чашки бодрящий, но обжигающий чай, я одной рукой начала закрывать учебники. ‒ Как долго я проспала?
‒ Я вернулся домой сорок три минуты назад, ‒ Коннор наблюдал за моими действиями, видимо, желая вмешаться, если я вдруг передумаю откладывать работу на потом. ‒ Но судя по отпечатку ручки на твоей щеке, ты спишь уже больше трех часов.
Сон все еще сходил с моего лица, когда я отставила бокал с чаем на стол и обеими руками постаралась стереть мифические следы с лица. Я все еще не любила пристальные взгляды, но андроид смотрел так миролюбиво, точно молодой отец на сделавшего первый шаг ребенка. Предыдущие недели отзывались в теле сладкой потребностью вновь ощутить на себе его руки, но периодически я даже жалела, что показала Коннору свою слабость перед ним. Андроид начинал осознавать ту свою привлекательность, которая каждый раз отражалась в моих затуманенных глазах, и все чаще этим пользовался. Вот и сейчас смотрит на меня пристально, едва подняв правый уголок губ, заставляя сердце зудеть от визуального блаженства.
‒ Я даже не услышала, как ты вошел. Мне точно следует потренировать рефлексы, ‒ чувствуя нарастающее напряжение в районе живота, я начала перекладывать бумажки из стороны в сторону. Лишь бы не смотреть на него, только бы не смотреть!
‒ Я могу закончить за тебя работу.
‒ Ты и так научил меня проводить статистику и правильно выстраивать корреляцию между группами. Я ничему не научусь, если буду спихивать тебе работу.
Андроид уложил руки на стол, сцепив пальцы вместе. Тонкая прядь вновь выбилась из общего ряда, повиснув рядом с ресницами шоколадного цвета глаза. Я мельком осматривала его со стороны, пока андроид деловито блуждал взглядом по бумажкам. Нам больше не было чего скрывать друг от друга, по крайней мере, в физическом плане. Каждый из нас с легкостью вторгался в личное пространство, будь то поданная рука при выходе из машины или касание пальцев к подбородку в предупреждающем перед поцелуем жесте. Но если вначале андроид вел себя сдержанно, то теперь все чаще заставлял меня краснеть. Всякий раз, как прекрасному Коннору вздумывалось «случайно» коснуться меня в самый неподходящий момент, я ощущала огненную вспышку в голове и внизу живота. Эти его эмоциональные ловушки и эксперименты начинали раздражать. Я чувствовала себя подопытной мышью, которая не могла ничего изменить. Ведь я сама научила андроида использовать все свои рычажки и кнопочки, показывала, как сильно завишу от него самого. Оставалось только сглатывать комок в горле и успокаивать сердце из-за очередной поставленной им ловушки.
‒ Хэнк будет ждать нас в пять часов, ‒ Коннор повернулся ко мне так резко, что я, буравя взглядом участок кожи из-за расстегнутой верхней пуговицы рубашки, дернулась и вновь вернулась к бумагам. К сожалению, это не ушло от его внимания.
‒ Напомни, каким боком я забыла на этом вашем корпоративе? ‒ щеки густо заливались краской, и меня спасало только то, что недавно пришлось их натирать собственными пальцами. Хотя Коннор наверняка уловил изменение в сердцебиении. ‒ Меня ведь даже не приглашали.
‒ Вообще-то, меня тоже не приглашали. Но лейтенант настаивает на нашем присутствии.
Услышав это, я вдруг забыла об очередной попытке андроида дестабилизировать меня. Стопка бумаг застыла в воздухе, пока я удивленно всматривалась в теплые карие глаза андроида.
‒ Подожди. То есть, тебя не приглашали, и меня не приглашали. Но мы все равно свалимся на голову, как снег в июле?
‒ Мы можем остаться дома, если ты хочешь.
‒ И выслушивать потом нравоучения обиженного Хэнка? ‒ я усмехнулась и снова вернулась к бумагам. ‒ К тому же, не хочется упускать шанс лишний раз побесить Гэвина-мать-его-Рида. Я даже душу готова за это продать.
Бумаги были разобраны, и теперь стояли стопочкой на столе. Я грустно оглядывала этот ворох документаций, который еще предстояло разобрать по полочкам и перевести в электронный вид. Маркус был прав. Чертовы люди с их любовью к бюрократии.
‒ Блин, не получится, ‒ андроид не сразу понял смысл моих слов, и потому пришлось пояснить обреченным голосом. ‒ Я уже заложила душу университету. Даже заплатила за то, чтобы ее взяли.
Сквозь смешок Коннора просочился еще один звук, такой тоскливый, что я едва не покрылась мурашками от нахлынувшего чувства вины. Такие звуки издают потерянные посреди дождя щенки. Катана давно не чувствовала тепло, ее лезвие от ненадобности давно не чистилось. Мне было чем заняться в этом доме, кроме как скрупулезно натирать лезвие боевой подруги. Иногда по дому проносился угрюмый шепот, но только я могла слышать его в своей голове. Это не уходило от внимания андроида. Всякий раз, когда я вдруг застывала на месте, вслушиваясь в тишину, Коннор хмурился… и ничего не говорил.
Я обернулась к коридору, покусывая нижнюю губу. Проступающая кровь быстро заканчивалась, рана затягивалась новой кожей. Я все так же ощущала на себе взгляд андроида, но в этот раз не смущалась и не покрывалась краской. Вместо этого спугнутое трепещущее чувство заменилось виной и настороженностью. Судьба в который раз очертила ровную линию между прошлым и будущим. Недавно я втаптывала снег бойцовскими ботинками, оставляла за собой дорогу крови и порушенных жизней. Катана была единственным моим спутником, о котором я всегда беспокоилась и заботилась, порой даже ограждала от внешнего мира. И вот, я сижу здесь, зубрю книги, выслушиваю претензии куратора. Физическая сила сменилась на интеллектуальную. Пусть жизнь изменила свое направление, но Камски был прав. Прошлое не изменить, а ведь именно оно оставило на мне неизгладимый след.
‒ Снова она, да?
Не отворачиваясь от коридора, я перевела взгляд на Коннора. Он – единственный, кто знал о моей проблеме. Обоюдное сближение происходило не только на уровне двух тел, но и на ментальном, гораздо более интимном. Бывало, разговоры длились часами. Время, когда мы оба как школьники пытались найти слова, было совсем недавно, но теперь кажется таким далеким, словно бы и никогда не было. Нахмурившись, я отвернулась от коридора и взглядом пошарила по стопке только что сложенных бумаг.
‒ Ты у нас все знаешь, ‒ обреченный голос перебил все желание Коннора продолжать эмоциональную игру. Он нахмурился, следя за тем, как я пытаюсь найти записи. ‒ Как часто по статистике психологи имеют отклонения?
‒ Каждый второй психолог или педагог склонен к психическим расстройствам. Не все люди способны выдержать специфику работы, ‒ андроид говорил спокойно, в то время как я, вслушиваясь в шепот катаны в коридоре, мрачнела с каждой секундой.
‒ Да, ты говоришь о профессиональном выгорании. Но я спрашиваю о тех случаях, когда душевнобольной становиться психиатром.
‒ Мне не нравиться то, к чему ты клонишь, ‒ прозвучал суровый, не дрогнувший голос.
‒ Ты же знаешь, что такое «антропоморфизм»**? ‒ проигнорировав настороженное замечание андроида, я кое-как выудила пару листов и разложила их перед Коннором. Его взгляд был холодным, в какой-то степени даже рассерженным. Но то была лишь иллюзия, навеянная моим собственным мозгом. Коннор медленно кивнул, анализируя предложенные ему синие записи. ‒ Вообще-то, это скорее религиозный термин, но я нашла кое-какие исследования по шизофрении. Парочка ученых в работе с душевнобольными отметили, что те склонны наделять неразумные объекты сознанием. И эти объекты для них очень дороги, они даже…
Застыв с открытым ртом, я снова обернулась к коридору. Шепот стих. Он никогда не бывал долгим, чаще всего замолкал уже через минуту. Но бывали случаи, когда сквозь сны я слышала пронзительный крик, и тут же вскакивала с кровати. Коннор не знал об этом. Он не спал, и потому чаще всего занимал себя делами на первом этаже. Конечно, после такого пробуждения я уже не могла снова закрыть глаза и отдаться постели в полной мере. Такие случаи были редкими, однако именно они стали причиной моего желания втянуться в проект по экспериментальному исследованию симптомов у людей, склонных к шизофрении.
‒ Это не нормально, ‒ наконец, успокоив мышечный «двигатель», я обернулась к Коннору. Ему хватало всего секунды, чтобы изучить записи, и теперь его суровый взгляд въедался в мои зеленые глаза.
‒ Хочешь обратиться к психиатру? ‒ аккуратно осведомился Коннор.
Опешив от такого предложения, я мысленно обругала себя за то, что загнала нас обоих в тупик из негатива и беспокойства. Чувство тревоги витало в воздухе, его едва ли нельзя было прощупать в последних золотистых лучах солнца. Впереди были долгие годы, даже века, но я не хотела тратить ни минуты на отрицательные эмоции рядом с темноволосым навсегда прекрасным андроидом. За спиной был тяжелый путь, сложенный из взаимной неприязни, «Иерихона» и золотыми перекрещивающимися катанами, Камски с его непристойным предложением. Мы оба осваивались в новой вселенной. Нельзя было начинать жизнь с очередной кочки.
