Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 93 страниц)

«Правительство пытается доказать мне, что я – бывший солдат на службе. А босс уверяет, что мы с ним неразлучны уже многие годы. Он и вправду мне, как друг… единственный, кто был рядом в трудные моменты жизни. Уже и не знаю, чему верить».

Некто стоял, и светодиоды его словно просачивались сквозь едва пульсирующую стену. Обернувшись и присмотревшись, можно было бы увидеть каждый маленький голубой элемент, из которых состоит повязка на плече, небольшой треугольник. Я знала, там на левой стороне груди бегут цифры и буквы, но разглядеть их было невозможно, как и лицо незнакомца. Он не пытался до меня дозваться – но он слышал меня. Он не пытался пробиться сквозь стену – но она реагировала на все его удары. Отчего-то незнакомец лишь наблюдал за моими попытками разрушить блок. Белый свет отчерчивал силуэты его раскрытых ладоней и слегка вздернутый подбородок. Я смотрела на него через плечо, предприняла очередную попытку узнать в нем хоть что-то, и все же, усмехнувшись, снова вернулась взглядом к тьме. Голоса в ней поутихли.

«Я не понимаю, зачем вокруг так много лжи» слова не сходили с моих губ, но мысли озвучивались откуда-то сверху. «Каждый встречный пытается врать или что-то утаить. Я как будто инструмент в чужой войне».

Человек или андроид молчал. Все так же смотрел мне в спину, заставляя тело покрываться мурашками. Мрак перестал пытаться меня вернуть обратно, даже черные языки отступили, словно бы убедившись в бессмысленности своих попыток. Как будто некто, кто наблюдает за всем этим сверху, осознал тщетность ситуации и решил пойти выпить чай, посмотрев парочку серий любимого сериала.

Тьма на секунду съежилась, и в голове пронесся еще один голос, непохожий на те, что шептали совсем недавно. Вторая личность, плотно засевшая в психике, старалась говорить со мной учтиво и успокаивающе, однако в голосе отчетливо слышалась скорбь. Вслед за ним перед глазами представал облик андроида-детектива. Его темные, но теплые глаза заглядывали прямо в душу, большой мужской палец сжимал запястье, выводя пульсации артерий наружу. Машина была прекрасной, удивительной. Тонкая прядь колыхалась по речному ветру, и эти движения заставляли чувствовать себя беспомощной рядом с невероятными потоками обаяния, что источает девиант. Ричард был до боли на него похожим, и у андроида-раба было даже две таких пряди, но их движения вызывают лишь желание засунуть пару пальцев в рот и склониться над тротуаром. Коннор пытался сказать мне нечто неприличное, по крайней мере, именно так я слышала его слова. Вчера я решила, что желание отдернуться было продиктовано исключительно красной полу-дышащей стеной, но было то нечто, что не позволяло довериться девианту – якобы существу из прошлого. Якобы напарнику из полицейского участка, ставшим им по велению правительства.

«Этот Коннор делает вид, что пытается помочь… но даже он ведет не честную игру, шантажируя правительство. Если, конечно же, верить самому правительству» я устало выдохнула, опустив плечи и голову. С каждым днем становилось все сложнее. Возможно, было бы проще пустить все на самотек, пройти последние несколько сеансов Дориана и покинуть континент через неделю. Но стоящий позади некто, что, при упоминании имени детектива положил руку на стену, не давал мне этого сделать.

Полностью развернувшись к незнакомцу и опустив руки, я вплотную подошла к красной преграде. Нас разделяло максимум десять сантиметров, но даже сквозь них я могла ощущать все чувства и желания этого некто. Он не сводил с меня глаз, пусть их и нельзя было разглядеть. Все же я отчетливо понимаю, что смотрю ровно в его зрачки, за которыми, судя по одеянию, скрывались стеклянные линзы.

«Я хочу знать, кто ты»

Молчание было мне ответом. Я оперлась обеими ладонями о стену, едва ощущая ее тепло. Вместо него было иное, странное чувство. Родство, которое чувствуешь рядом с настоящим соратником, спутником по жизни, которому можешь доверить свою жизнь. И это чувство исходило из него.

«Почему ты просто не ответишь, кто ты?»

Некто сделал всего несколько шагов назад прежде, чем я снова задала вопрос. Только сейчас я обратила внимание на происходящее за стеной. Не было больше бара, столиков, не было стеклянных полок. Теперь за стеной бежала затемненная асфальтированная дорога, участок которой освещался очередным отсутствующим источником света сверху. Мне не нравился ее вид. Льды покрывали бетон, в некоторых местах можно было просмотреть узкие следы, оставленные часто проезжающими машинами. Но это было не самое страшное. Худшее происходило с незнакомцем.

Черный привычный галстук, что отливал мутным блеском в свете красной стены, отсутствовал. Некогда идеально чистая рубашка теперь покрывалась синими пятнами, и источником крови была шея. Сгустки тириума сочились из искрящего синим повреждения, все пропитывалось ими насквозь: рубашка, пиджак, даже руки, по которым вниз стекали капли голубой крови.

«Что с тобой произошло?.. все же было нормально»

Все и вправду было нормально. Буквально пару минут назад я осматривала незнакомца, и видела перед собой уже привычного некто с синими светодиодами. Сейчас повязки не было, треугольник исчез. Но пиджак остался тем же.

Андроид медленно шагал назад, отдаляясь от стены метр за метром. Я не могла пошевелиться, лишь завороженно наблюдала за происходящим со стороны. Ладони больше не ощущали потока родственной связи, на этот раз я ловила тревогу и напряжение в окружающей атмосфере. Каждая секунда наслаивалась в груди обреченностью, я покрывалась коркой льда, хоть и не понимала, откуда такое гадкое предчувствие беды. Спустя некоторое время андроид, не сводя с меня взора, остановился точно в центре светлого круга – единственного освещаемого сверху участка дороги. Его голова повернулась в левую сторону, точно бы он ждал подъезжающего автобуса.

«Что ты…»

Слова остались на губах. Незнакомец не собирался реагировать на меня, ему было даже все равно на то, как настойчиво ударяется по стене женская ладонь. Луч света, спускающийся сверху вниз, был пересечен иными – посторонними. С левой стороны где-то вдалеке отчетливо слышался шум покрышек по заледенелому асфальту, далекие фары освещали незнакомца тусклым светом. Кто-то несся на всех порах вперед, прямо по дороге. И этот кто-то не собирался тормозить.

Не на шутку испугавшись, я отчаянно забарабанила обеими ладонями по стене. Ее гул стал тише с момента появления первой трещины, однако с каждым ударом ладони кроваво-красная преграда словно бы отзывалась ответным шумом. Некто не смотрел на меня, кажется, ожидая скорой встречи. Меня же окутывал страх за того единственного, кто связывал меня с настоящим прошлым. К кому я пытаюсь пробиться последние несколько дней.

«Эй! Эй, посмотри на меня!» удары поглощались стеной, впитывались, точно вода губкой. «Ты же слышишь, ну же, посмотри!»

Андроид повернул в мою сторону голову, и свет приближающихся фар становился все ярче. Как бы я не пыталась рассмотреть лицо, как бы не старалась щуриться и присмотреться – все бестолку. Тьма по-прежнему окутывала его, и даже луч несуществующего уличного фонаря не помогал рассмотреть хоть какие-то детали.

Тириум продолжал пропитывать рубашку, стекая по пальцам незнакомца на лед и оставляя синие лужи. Я не хотела его смерти, только не сейчас! Охватываемая паникой, я билась об стены кулаками, пыталась передать свои мысли стоящему напротив, что теперь смотрит на меня в упор. Поднявшийся беззвучный ветер откидывал подолы его пиджака, и он, точно статуя, застыл в ожидании скорой смерти.

«Сойди с дороги, прошу… не надо…»

Автомобиль увеличивал скорость. Звуки покрышек противно скрипели по льду, незнакомец, не сводя с меня взора, не желал уходить. Тьма за спиной вновь начала шептать о том, что было бы неплохо забыться, просто развернуться и покинуть стену навсегда, но я не могла этого сделать. Дрожа с головы до ног, я беспомощно опустилась на колени. Стена перестала источать хоть какое-то тепло. Теперь от нее веяло могильным холодом.

«Хватит… пожалуйста… не надо…»

Рев мотора сочился из трещин, обрушивался на меня сверху вниз. Ладони рефлекторно сдавливали уши, лишь бы скрыть этот противный звук шин, звук лошадиных сил. Незнакомец не желал смотреть на мои мучения, и потому вновь вернулся лицом к той стороне, откуда неслась смерть. Я чувствовала, как сердце заходится в бешеном ритме, и все же не могла отвести взора от представшей картины. Через несколько секунд фары, накрыв все по ту сторону белой пеленой, исчезли, а вместе с ними исчез и сон.

Я сидела на собственной кровати в окружении мокрых подушек. Одеяло было скомкано и скинуто на пол. Стеклянная стена выводила взгляд на улицу, речную темную гладь, и это было не удивительно – часы отчитывали только начало шестого утра, а значит, заря только начнет озарять небо яркими красками.

Пальцы устало протерли глаза. Сонливость сходила быстро, учитывая какой страх я испытала в этом ужасном внутреннем мире. Перед глазами продолжала стоять грязно-красная стена, покрытая трещинами и тот некто, имеющий в жилах голубую кровь. Тириум сочился из раны на шее, темные синие круги покрывали одежду, струйки темной жидкости стекали по мужским пальцам на обледенелую дорогу. Это был неприятный сон, но даже сквозь его неприятность можно было почувствовать некоторые плюсы ситуации. Отныне я знала несколько фактов: во-первых, это на все сто процентов был андроид; во-вторых, кем бы он ни был в моем прошлом – он мертв. И даже если я смогу пробиться сквозь толщи фальши настоящего, его я уже никогда не встречу.

Убедившись в отсутствии крови на постели, я с туманом в голове приняла душ и прибрала кровать. Дом в лице мистера Камски спал, Хлоя находилась в спящем режиме, где был Ричард мне абсолютно наплевать. Ему бы сейчас вообще не попадаться мне на глаза после того, как вместо отдыха я получила очередную дозу напряжения и сомнений. Игнорировать его не получится, а вот нагрубить – самое то. Но это было плохой идеей. В отсутствии босса грубость в сторону Ричарда всегда имела крупные шансы перерасти в драку, причем, одностороннюю. Отвечать андроид не станет, и потому успех в любом положении будет на моей стороне. Именно поэтому я мысленно радовалась тишине и одиночеству коридоров, по которым шла по направлению к кухне.

Поглощенная каша и половинка апельсина хоть немного подняла настроение. Держа горячую кружку с черным чаем с лимоном, я в раздумьях добрела до комнаты с бассейном, где на протяжении всего прошлого дня и суток проходил ремонт. Стены вернули свою целостность, дыры от штырей исчезли благодаря умелым работникам ремонтной службы. Водная гладь бассейна была спокойной, идеально зеркальной. Она разительно отличалась от той бурной реки, что несла свои воды по ту сторону толстенной стеклянной стены. Здесь больше не было мебели – единственное, что не успели заменить после взрыва. В остальном комната выглядела так, точно здесь и не происходило покушение на хозяина дома с помощью взрывного устройства.

С упоением отпивая из кружки, я встала напротив стекла. Голубые и оранжевые краски начали покрывать небо за горизонтом, звезды пропадали одна за одной. Каждая словно бы в прощании с человеческим миром отблескивала в последний раз, после чего исчезала до следующей ночи. Я все еще любила осматривать окрестности в поисках эстетики. Вот и сейчас, вслушиваясь в тишину, стараюсь сотворить в воображении шум несущейся вниз реки.

Февраль перевалил за половину, но весна уже наступала на округ Детройта. Темная земля местами покрывалась одеялом зеленой травы, птицы преждевременно возвращались обратно в родные края. Крупная стая растягивалась над рекой и домом на многочисленные метры, и только толстое стекло не позволило вслушаться в их приветственный крик. Я наблюдала за тем, как несутся вперед утки и, кажется, скворцы. Их крылья двигались грузно, тяжело, но все они парили в воздухе так просто и свободно. Теплые лучи рассвета растягивались по небосклону, создавалось впечатление, что именно птицы и тянут за собой поднимающееся с горизонта солнце. Возможно, так оно было. Возможно, именно птицы несли за собой весну, а не весна вела за собой птиц. Вскоре животные наводнят эти речные окрестности, и взору предстанут гораздо большие прекрасные просторы, часовые наблюдения за которыми нельзя будет с кем-то разделить. Камски не поймет, Ричарду наплевать. Это был мой удел – наслаждаться окружающим миром в одиночестве и тишине.

Усевшись на холодный кафельный пол, я скрестила ноги и поставила перед собой кружку подстывшего чая. Стая из десяти или около того уток резко спикировала вниз, поочередно неуклюже плюхнувшись на речную поверхность. Звуки их переклички и журчание воды оставались за стеклом, однако я старательно воображала себе те разговоры, что ведут между собой птицы. Один совсем еще маленький птенец резко ушел под воду, после чего вынырнул обратно под всеобщее наблюдение членов стаи.

«Прекрасно, не правда ли?» пронеслось в голове, и голос этот был не мой. Все, что я смогла ответить на это – лишь кивок, как будто бы этот некто сидел рядом и наблюдал вместе со мной. Идея абсурдная, но я не исключала этот факт. Кто-то определенно сидел рядом, незримый, но очень важный. И пусть его голос так похож на голос Коннора, я в этом не собиралась признаваться.

Коннор. Какое прекрасное имя, но как много из-за него проблем. Дориан убеждал, что внутренний голос мог образоваться от мимолетной встречи с андроидом, однако Рейн косвенно уверяла – мы были напарниками. Негативное отношение Андерсона все еще говорило не о самом приятном сотрудничестве, и я начала даже соглашаться с Гэвином относительно его плохого отношения к старому лейтенанту. Уж не знаю, сколько тому было лет, но то, что он старый – однозначно. Серые глаза с морщинками; хриплый и басовитый голос; грузные передвижения, точно он спал несколько лет и, проснувшись, удивился, что президент США не белокурый мужик со странным поведением, а женщина-политикан. Я не могла верить Рейн беспрекословно, но все же допускала правдивость ее слов, а если она не врала – то мое последнее дело было под крылом Хэнка Андерсона. И как долго Коннор был его напарником неизвестно. Так почему же один плюется желчью, а второй пытается воззвать ко мне через моего же врага и малознакомые адреса?

Сколько мыслей, а был бы в них толк. Кинув тоскливый взор на собирающихся взлетать уток, я подняла с пола чашку и поднялась сама. Синяя тьма сошла с неба окончательно, диск солнца поднялся над рекой на несколько сантиметров. До того, как дом заживет своей прежней дневной жизнью оставалось несколько часов, и еще чуть больше до встречи с Гэвином Ридом, чьи сеансы заняли место сеансов Дориана. Немного осмотрев окрестности в последний раз, я вернулась в свою комнату.

Стоит ли говорить, что браслет на руке сходил с ума от движения уток на речной глади? Перед установкой я все же снизила их чувствительность и диапазон, так как не хотелось ощущать вибрации на руке всякий раз, как ветер поиграет с травинкой. Однако когда утки покинули реку, а браслет утих, я в тишине комнаты приготовила черные укороченные брюки и белую рубашку, уложив их на постель. Подобная форма одежды могла бы вызвать подозрения у Камски, но возможность не отчитываться перед боссом во время выхода позволяла мне одеваться так, как я хочу. Перед глазами все еще стояли полуразваленные стены, и отчего-то мне казалось, что прыгать по ним в юбке и туфлях будет не самой лучшей идеей. Боюсь даже представить реакцию Рида, когда машина притормозит у заброшки. Как бы последующей нашей остановкой не стала психиатрическая больница со стоящими у входа врачами в белых халатах.

Ожидание неизвестного вновь выедало изнутри, как и стены ресторана в зеленых тонах. Голос Рейн проносился в голове непрерывно, вместе с ним вещал Коннор с его уверенностью, что он «видел меня настоящую». Присланное сообщение грузом лежало на сердце, я старалась об этом не думать, но выходило очень плохо. Мне снова придется пойти на обман, снова придется соврать боссу и не явиться на сеанс, но что самое худшее – снова придется вернуться в полицейский участок в страхе, что Дориан в этот-то раз доложит Камски о моем отсутствии. Все это было настолько запутанным и странным, что я даже боялась пытаться дергать за нитки этого клубка. Не дай бог зацепить нечто опасное, обрушив имеющуюся систему к чертовой матери.

Усевшись спиной к выходу у дальней стены, где ранее была панель управления – а теперь же зияла дыра – я установила на ворсистый ковер ноутбук с белыми наушниками, разложила несколько колбочек с оружейным маслом и щетками. Револьвер был одним из моих любимых огнестрельных оружий. Конечно, ПБ и «малышка» выигрывали на фоне веса и скрытности, но именно «Анаконда» своим идеальным металлом напоминала о том, как именно должна выглядеть опасность. Я назвала оружие Гэвина «пукалкой», но в то же время и мой арсенал по большей степени можно было отнести к этой категории. Мелкий и беззвучный пистолеты не способны вызвать у кого-то страх. А вот блестящий увесистый револьвер буквально кричит о своей готовности снести голову и оповестить об этом на сотни километров. Наверное, именно поэтому я по большей части ассоциировала его с собой. Люблю выглядеть опасно, когда это требуется.

Знала бы я, как сильно поменяет меня предстоящий вечер, при которой придется выступать не в роли охранника. И как сильно этот вечер возмутит взращенного внутри солдата.

Руки старательно снимали каждую деталь, бережно укладывали на ворсистый ковер. Я вновь сидела на полу, точно так же скрестив ноги. Разве что кружки чая больше не было. Вместо нее в руке покоилась щетка. Включив радио на ноутбуке, я надела наушники и погрузилась в пучину различной музыки. Несколько радиоволн были по особенному агрессивными. Японские школьницы буквально пищали в ухо под скрежет наижесточайшего металла, даже представители канувшей в прошлое группы Sler наверняка бы закрывали уши ладонями. Я не любила металл, еще меньше уважала тяжелый металл, но все жанры прошлого у меня вызывали куда большие симпатии, чем то, что распевает из окон современной молодежи. Несколько минут послушав лязг инструментов и ор женских высоких голосов – им на слух, кажется, не больше пятнадцати лет – я отложила начищенный до блеска затвор и с помощью браслета, подключенного к компьютеру, переключила волну.

Это не кантри, это не классика. Это не металл, и уж точно не тяжелый металл. Это очень приятная песня, которая почему-то заставила меня на минуту другую оставить оружие и погрузиться в незамысловатые слова певца. Вибрация браслета была успешно проигнорирована, несколько капель оружейного масла упало на белый ворс ковра. Я все больше и больше вслушивалась в мелодию, пока окончательно не погрузилась в удивительные звуки скрипки и бита. Постепенно губы на рефлексе начали подпевать парню с приятным голосом.

Я был человеком, дышал и мыслил,

Ел и пил, философствовал.

Я был человеком, пока ты не убила меня,

И не вырвала мое сердце. Я знал, что такое любовь.

Мои мысли покидали меня, я даже не могла сосредоточиться на браслете, что вот уже в третий раз подавал сигнал. Все больше и больше погружалась в слова, и все больше погружалась в набережную с речным воздухом и кричащей чайкой. Я знаю, этот некто за красной стеной был для меня очень важным, но судя по тому, что именно он показал этой ночью – незнакомец мертв. Если как-то я и допустила одну несуразную мысль, что стоящий за стеной незнакомец и есть тот самый Коннор, то теперь эта мысль была уверено отметена назад. Но он так смотрел на меня… он был так близко, что можно было сквозь холод речного ветра ощутить его тепло на теле. Мужские пальцы сжимали женское запястье, и я не могла вырвать руку вплоть до того момента, пока перед глазами не встали крупные буквы «НЕЛЬЗЯ». Нет, я не просто не могла. Я не хотела. По всей логике человек, что испытывает отвращение к людям, должен испытывать отвращение и к машине. Но я его не испытывала. Вновь упивалась каждой секундой, не сводя взора с карих глаз.

Так не должно быть.

Я – робот, пустой и не способный мыслить,

Я не знаю, кто прислал меня сюда, кто создал.

Электрический робот, для меня все в серых тонах.

Теперь я нем к боли, но я знал, что такое любовь.

Машины перестали быть машинами. Люди перестали быть людьми.

Я не зря сказала детективу однажды, что ненавижу Ричарда по причине нашего маленького сходства. Ни он, ни я не способны на самостоятельные решения. Да, я уверено шла вперед и пробивалась через многие рамки, даже шла наперекор боссу, и все же не могла изменить своего будущего. Познаю я прошлое, и что тогда? Узнаю причину вранья Камски, познаю себя настоящую, но факт останется фактом – Камски спас мне жизнь, вытащил из комы, и теперь я должна ему по гроб жизни. И вот, я тот, кто идет по дороге, лишь изредка меняя направления. Пока девианты раз и навсегда сворачивали со своего якобы истинного пути, я буду дальше плутать по закоулкам и возвращаться обратно на свою дорогу.

Не стать мне ковбоем, которому плевать на мнение окружающих. Ему нужна лишь его кобыла и старая городская дорога. Мне уже никуда не деться из сложившейся ситуации, пусть я и стараюсь пробиться через множество дверей.

Теперь, когда меня спрашивают,

Я лишь медленно отвечаю голосом айфона:

«Я не знаю, что такое любовь. Я – робот»

Я не просто робот. Я хуже. Я – человек, не способный на положительные чувства к другим. Во мне бушует гнев и ярость, я могу покрываться ненавистью и желанием убить. Мною испытаны чувства превосходства и любви к музыке, страх, обреченность! Все, что угодно, только не любовь. Коннор в машине говорил, что знает это чувство, но судя по его лицу – любовь не то, что делает нас счастливыми. Он потерял кого-то важного, и если любовь есть извечные потери и боль, то я и вправду рада ее отсутствию в своей жизни.

Но ведь я вру сама себе. Даже сейчас, держа металлические детали револьвера и натирая их щеткой, я чувствую нечто уютное на своих руках. Тепло и холод одновременно. Пока Рид выводит меня на уровень «ненависть» своими прикосновениями, машина заставляет желать следовать за своей тенью, лишь бы еще раз ощутить на себе его взор.

Это не нормально! Не нормально!

Во мне столько чувств, пока я испытываю отчуждение к людям из плоти и крови, какой-то андроид заполучил возможность ощутить мою благосклонность! Да, знаю, современный мир перестал носить паранджу, и вот уже через несколько месяцев после робо-человеческой войны люди и андроиды перестали считать связи друг с другом чем-то плохим. Были, конечно, личности, вроде митингующих, но даже они не могли заставить стремящихся друг к другу души отдалиться. Люди и андроиды сходились, порой даже создавали нечто вроде семей, пар. Нити соединялись и сплетались, иногда разрывались, окрашивались в сине-красные цвета. Кажется, моя нить была оборвана. Кажется, мне больше никогда не стать элементом чего-то более значимого, чем просто одиночество.

Светлая комната наполнялась шепотом девушки, что сидела у дальней стены спиной к выходу. Время от времени подпевающий голос дополнялся металлическими звуками, знаменующими то, что охранник занят чисткой оружия. Ричард никогда не заставал Энтони в таком деле. По правде говоря, он вообще старался редко появляться в ее комнате. Не по причине страха или ненависти, но по настоянию мистера Камски после того дня, когда андроид успешно атаковал стенку своим лицом. Сейчас же андроид смотрел в спину усевшейся на ковре мисс Гойл и понимал, что последующие несколько минут будут неприятными для жителя этой комнаты.

– Мисс Гойл, – учтиво, но грубо позвал андроид девушку.

Как и ожидалось, Энтони ничего не слышала. Лишь произносила какие-то совершенно нелепые слова и покачивала головой в такт музыке из наушников. Не найдя ничего лучше, кроме как тщательно изучить комнату в предоставленный момент, Ричард в белом фирменном пиджаке сурово осмотрел стены. Панель управления отсутствовала, и на ее место вот-вот водрузится другая, более крепкая. Ричард не задавался вопросом, отчего вдруг в руках прошедшей мимо Хлои покоился разорванный пополам планшет, сегодня же он понял в чем была причина. Очередная агрессивная выходка несносной и нестабильной Гойл.

Мистер Камски точно рано или поздно пожалеет обо всем этом, мельком пришел к выводу Ричард.

– Мисс Гойл, вы меня слышите?

Что за глупый вопрос, подумал андроид. Конечно, она его не слышит. Наверняка опять слушает какую-то ерунду, начищает ружье и соображает новые нелестные эпитеты в его сторону.

Не желая больше смотреть на покачивающуюся спину Энтони, Ричард смело сделал несколько шагов и навис над девушкой.

Револьвер давно не чистился, однако за отсутствием эксплуатации ему и не требовалась чистка. Однако ожидание неизвестности хуже смерти. Я спешно отсоединяла части друг от друга, протирала их щеткой, несколько раз умудрилась размазать капли масла на белом ковре. Чистка оружия всегда была для меня чем-то вроде способом расслабиться. Руки рефлекторно собирали и разбирали пистолет, несколько раз я умудрялась даже не заметить весь часовой процесс в своих раздумьях. Минуты йоги, конечно, приносили расслабление, но именно чистка оружия была своего рода медитацией.

Все еще подпевая певцу из повторяющейся раз за разом мелодии, я погружалась в себя все сильнее и сильнее. Время летело мимо, точно как река за стеклом, и каждая минута выводила меня на новый уровень мыслительных процессов. В голове мелькало все больше и больше странностей прошедшего дня, однако должна была признаться – сегодня о них думать было куда проще. Недаром некто когда-то говорил, что утро вечера мудренее.

Тонкая бретелька белой майки не позволила скрыть кожу на плече, когда на ту опустилась чья-то рука. Тепло чужой плоти не заставило ждать ответной реакции. Ощутив нагревающиеся мышцы в предстоящей битве, я резко отбросила почти собранный револьвер, схватила правой рукой этого некто и повалила прямо перед собой на ворсистый ковер. Вскоре сама уже угрожающе восседала на возжелавшем коснуться меня человеке.

Рефлексы были быстрыми, как гепарды на охоте. Но быстрее оказалась бездна, поглотившая все органы в ту же минуту, как этот некто с гулким стуком повалился на пушистый ковер. Солдат внутри бушевал и метал, все его чувства просили меня занести кулак и причинить боль тому, кто посмел протянуть лапы. Однако холодные серые глаза, смотрящие на меня снизу вверх с особой суровостью, заставили меня опустить руку. Хороша ситуация: восседать верхом на том, чье присутствие вызывает приступы злости и гнева.

– Господи! Ричард, какого черта ты творишь?! – едва усмиряя разбушевавшееся от предвкушения чьей-то смерти сердце, я на инстинктах придавила андроида к полу обеими руками и обрушила на него весь свой гнев. – Ты что, совсем придурок?! Решил хлебнуть тириума в последнюю минуту своей жизни?

Ричард смотрел на меня так, точно я не сидела на нем верхом, а всего лишь пожала ему руку. Он лежал на полу, как кукла, лишь слегка приподняв голову и смотря на меня безучастным взглядом. Со стороны можно было бы решить, что андроид каждый день отправляется кем-то на пол с последующим давлением на грудь, настолько плевать ему было на происходящее.

Очухавшись от злости, я поспешно встала на ноги. Машина, однако, вставать не собиралась. Ее металлического цвета глаза смотрели снизу вверх, время от времени хмуря брови. Несколько торчащих прядей чудесным образом убралось обратно в стрижку.

– Я пытался вас дозваться, мисс Гойл, – тактично ответил Ричард своим холодным тоном. От этого голоса у меня по телу пронеслись мурашки. Неприятно слышать такой тон от того, на ком только что сидела верхом. – Но вы не отвечали.

– Так можно же обойти! На кой черт тянуть свои руки?

– Прошу прощения. В следующий раз я буду осмотрительней.

– В следующий раз ты будешь мертвым, кретин! – я указала пальцем на лежащего андроида, как бы подтверждая свою мысль. Тот так и не думал вставать. Наверное, решил пролежать здесь весь день. – Ты так и будешь лежать или уже встанешь?

Ричард словно бы ощутил эту мысль на вкус. Он сощуренно посмотрел на мою распростертую ладонь, что недавно показывала на него пальцем, и уже через несколько секунд раздумий цеплялся за нее в попытке поднять свою задницу на ноги. Получилось вполне плохо. Несколько прядей вернулись на свое место.

– Честное слово, если когда-нибудь создадут шкалу выраженности симптомов суицидальных отклонений, то самую верхнюю ступень назовут твоим именем, – все еще сокрушалась я, с негодованием ощущая тепло и внутренний холод ладони Ричарда. Сразу после этой неприятной процедуры пальцы были судорожно протерты о собственные шорты. – Чего ты вообще здесь делаешь?

Андроид не замечал моих негативных нот в голосе, и я была рада этому. Тело, ощутив на себе его прикосновения, тут же сравнило это с теми ощущениями, что даровал Коннор. И разница в них была просто колоссальной.

– Вы не отвечали на сообщения мистера Камски, – услышав слова, я тут же вспомнила о вибрации браслета. Смысла просматривать браслет не было, но я все же сделала это под суровым наблюдением Ричарда. – Он желает видеть вас до того, как вы покинете дом и отправитесь к мистеру Дориану.

– Отлично, будет возможность оповестить босса о том, что его игрушки желают покончить с жизнью, – кивнув андроиду, я уже хотела выйти из комнаты, как тут же повернулась обратно и угрожающе ткнула в сторону Ричарда пальцем. – Тронешь хоть что-то – убью.

Не помню, чтобы Ричард кивнул, однако я и не ожидала от него исполнения приказа. Стоило мне выйти за дверь и через несколько секунду выглянуть из-за дверного косяка, как тут же обнаружила второе по счету за это утро преступление по отношению к своей зоне комфорта. Ричард, оглядевшись, присел спиной к выходу и, точно заговорщик, надел белые наушники. Там все еще играла мелодия о парне-роботе, и отчего-то андроид не спешил переключать песню на компьютере. Ричард поудобнее уселся на ковер, сложив ноги так же, как и я тогда.

Тишина, андроид с музыкой в ушах, подключенный к ноутбуку браслет… все это было так соблазнительно, что я не могла проигнорировать шанс. К тому же каждый должен знать, что взять чужие наушники и уж тем более прикоснуться к компьютеру, это все равно, что выйти в толпу гомофобов-агрессоров и крикнуть «Я гей!».

Не желая терять вид андроида из поля зрения, я бесшумно поднесла браслет к лицу и резко переключила радио на ту самую волну с японскими девочками. Кажется, их писк и лязг инструментов послышался даже отсюда. Ричард, не ожидавший такого напора, резко откинул наушники и, не удержавшись, повалился на спину. Будет знать, как нарушать правила.