Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 93 страниц)
Устало вздохнув и с глухим ударом повалившись на руль, я сделала об него несколько ударов головой. Как же сложно-то! Ничего не стоит просто забыть о том, кто в принципе тебе незнаком, а вместо этого я пялюсь на обездвиженную машину и пытаюсь не сойти с ума! Осталось только поступить, как самая последняя идиотка, предложив…
– Какого черта я творю, – стоило мысли посетить голову, как руки на рефлексах начали исполнять не отданные указания. Автомобиль мягко поддался вперед, игнорируя яростный рев двигателя, и вот, аккуратно подъехав к застывшему у дороги Коннору, я открываю окно пассажирского сиденья. – У вас все в порядке?
Ветер швырнул в лицо прохладный комок воздуха, когда стекло опустилось вниз. Андроид, судя по всему, не ожидал от меня такого поворота. Да что там, я и сама находилась в шоке, хоть и старалась не выражать эмоций! Замедленный взор темных глаз проскочил по автомобилю, после чего уже не с таким недоумением остановился на моем лице.
– Мой напарник уехал, – механично ответил детектив. Прядь темных волос продолжала колыхаться, вслед за ней колыхались и мои нервы. – Я ожидаю такси.
– Могу подвезти. Мне все равно спешить некуда, – ты что мелишь, дура?! Ты должна уже быть дома, как целый час!
Не знаю, что отразилось на моем лице – а может, Коннор просто не любит кадиллаки – однако детектив на мгновение нахмурился, снова взглянул в сторону пустующей дороги и аккуратно залез на соседнее сиденье. Все его движения были скованными, зажатыми, он словно бы ощущал во мне опасность, а может, считал, что женщина за рулем – все равно, что обезьяна с гранатой. В любом случае в кухне он был куда увереннее, чем здесь, в стареньком кадиллаке.
– Укажете дорогу? – трогая автомобиль, я старалась не смотреть на андроида и уж точно не вникать в суть происходящего в мыслях. Только и могла, что ругать себя за внезапный благородный порыв оказать помощь тому, кто заставлял в собственной голове метаться в панике.
– Зендер-стрит, – так же не глядя на меня, произнес андроид.
– Бесполезно. Я не знаю здешних улиц.
Темные глаза задумчиво бросили в мою сторону взор.
– Просто езжайте вперед.
Мне не понравился голос, произнесший эти слова. Холодный, бездумный. Так говорят смирившиеся с обреченностью люди, которые принимают помощь от других на автоматическом режиме, даже не задумываясь. Поездка не обещала быть приятной с самого начала, но теперь этот голос, что точно таким же скорбным тоном шептал в голове, заставлял меня желать выпрыгнуть из машины прямо на ходу.
Вопреки ожиданиям ехали мы в полнейшей тишине. Машина время от времени угрожающе чертыхалась, каждый горящий красным светофор воспринимался ею болезненно. У босса было три личных автомобиля класса «люкс», большинство из которых редко покидали территорию резиденции. Совесть не давала мне брать черный Maybach или темно-серый Rolls-Royse, несмотря на то, что Камски не прописывал в регламенте неприкосновенность данных автомобилей. Я все же брала один из арендованных Ричардом транспортов, и одним из наиболее оптимальных вариантов был этот светло-коричневый кадиллак с серебряными вставками. Настолько сильный у него был двигатель, что, казалось, под капотом урчит не железный механизм, а невероятно упитанный лев.
Закатные лучи окрашивали улицы в яркие золотистые краски. Окно со стороны водительского сиденья было опущено, и волосы изредка вздымались рядом с моим лицом. Кожа покалывала от этих прикосновений. Прохладный попутный ветер заставлял покрываться мурашками, но я не боялась заболеть. Не уверена, что способна на это.
Должна была признаться, что водительское место с самого пробуждения вызывало во мне чувство спокойствия. Не знаю, как часто я водила машину там, в прошлом, но то, что мне это нравилось – несомненно. Я словно бы становилась хозяином своей жизни, была готова отвечать за того, кто сидит рядом, иногда наполнялась чувством умиротворения. Дурные мысли не посещали голову. Сердце не сбивало ритм своего цикла, желудок не превращался в смесь черной дыры и слабости. Время от времени убирая волосы с лица, я безмятежно следила за дорогой. Мысли, точно летучие мыши при дневном свете, собрались в кучу и замерли. Ни одна не осмелилась нарушить этот прекрасный момент. Еще прекрасней он стал тогда, когда женская рука крутанула бегунок на магнитоле, ловя излюбленную за время многих поездок радио-волну.
Прохожие сновали по тротуару, небо озарялось мягкими красками закатного солнца. Тут и там пробивались розовые краски вперемешку с золотом. Огромный яркий диск уже перестал касаться крыш домов, намереваясь окончательно скрыться за горизонтом. Машина стремилась вперед, из открытого окна доносился гул ветра и шорох проезжающих мимо автомобилей. Нажимая на газ, но при этом держа скорость допустимой, я торопилась ехать быстрее. Хотела догнать уходящее солнце, дотянуться и остановить касанием руки или еще лучше – отправиться вслед за ним, испещряя многочисленные дороги, наблюдая за восходами и закатами бесчисленное количество раз. Я могла быть маленьким принцем, что каждый день корпит над возлюбленной розой, не забывая по тысячу раз в день смотреть на рассвет. Я могла быть смертельно больным человеком, стремящимся вдаль ради того, чтобы увидеть, как солнечный диск скрывается в глубинах морских просторов. Я могла быть кем угодно, я хотела быть кем угодно. Но только не самой собой.
Звуки радио перекрыли шум ветра в ушах, и я, сама того не понимая, начала подпевать песне. Большой палец стучал по рулю в такт музыке, молодая певица с невероятно глубоким голосом распевала слова дуэтом вместе со мной. Как громко я пела? Не знаю. Все, что могла воспринимать – это чувство легкости в груди, свободы в голове и трепета от столь замечательных фраз:
Я крепко держусь за руль,
Поворачиваю на шоссе, не отрывая глаз от дороги.
Чувствую твои губы на моей шее…
Уже ставший холодным ветер обнимал меня, заставляя сбросить скорость. Я снова убрала волосы на одно плечо, не давая темным прядям взметаться вверх и закрывать обзор. Если бы все было так просто. На деле дорога была покрыта пеленой перед глазами. Я не была пьяна, не была накурена и не хотела спать. Но жгучие потоки спокойствия переполняли изнутри, не хотелось бы попасть в аварию по причине слишком глубокого переживания из-за песни.
Все, что мы делаем – просто едем.
Все, что мы делаем – думаем о чувствах, которые прячем.
Все, что мы делаем – сидим в тишине, дожидаясь какого-то знака свыше.
Повторяя слова за словами, я с грустной улыбкой осматривала дорогу. Умиротворение внутри сменилось тоской. Ее тягучие потоки заполоняли грудь, сжимали в тиски сердце и горло. Была ли я одна в этом мире раньше? Был ли кто-то, кто прятал от меня свои чувства, или от кого свои чувства прятала я? Мне так хотелось верить, что я не плохой человек, в жизни которого было нечто светлое, хотя бы пресловутая подростковая влюбленность со всеми ночными слезами в подушку. Но рядом был лишь Камски, даже в день пробуждения я видела перед собой исключительно серые холодные глаза соратника. Вся моя жизнь – это одиночество, борьба за безопасность босса и любовь к музыкальным произведениям. Не уверена, что вообще могу быть способной на любовь к живому существу.
И Калифорния никогда не казалась мне домом,
Пока мы не отправились с тобой в путешествие, и теперь мы поем…
Я пела. Вела машину вперед, почти что шептала слова песни и удрученно подавляла накатывающие волны тоски. Они точно змеи окутывали грудную клетку, не давая вздыхать полными легкими. Каждый встреченный мною мужчина воспринимался, как бесполый объект. Просто человек, возникший на жизненном пути, при прикосновении к которому ощущаешь отчуждение и желание поскорее вымыть руки. И все же ночью рука искала тепло на соседней подушке. Все же гулко работающее сердце просило почувствовать что-то светлое, хотя бы на минуту, хоть на секунду! Все же я ходила по барам в надежде, что однажды дверь откроется, и на пороге появится он – тот, кто заставит с головой окунуться в омут из безрассудных решений и невменяемого желания побыть хоть немножко рядом.
Я идеальная охрана. Порой, перегибаю палку в своих попытках обезопасить босса, иногда проявляю скорее материнские инстинкты, а не предписанные регламентом правила. В моей жизни нет места любви, я просто на нее не способна. Даже мысль о сексе вызывает зуд под черепной коробкой. Касаться кого-то, не имея при этом перчаток? Да я же потом замучаюсь белизной оттираться!
На долю секунды запнувшись, я усмехнулась и посмотрела на зеркало заднего вида. Бесконечный поток машин, везущих своих хозяев по домам. Многие сегодня возвращались к супругам, кто-то бежал на всех порах к бойфрендам и подружкам, были и те, кто стремился поскорее домой ради домашнего животного. Некоторые, не имеющие постоянной любви, шли в увеселительное заведение в поисках развлечения на одну ночь. А что я?.. я еду домой к боссу, прикосновения которого вызывают инстинктивное желание выбросить человека в окно.
Все так просто, но мы…
Снова слишком много думаем.
Может, ты хочешь просто меня поцеловать?..
Песня начинала нагнетать излишне печальные вещи. Допевая последние слова и утопая в смирении перед эмоциональной инертностью, я продолжала постукивать пальцем по рулю. Светофор загорелся красным, и кадиллак остановился перед стоящим напротив Chevrolet. Певица допевала последние фразы припева, когда я, повторяя за ней, вдруг заткнулась. Андроид смотрел на меня в наглую, не спуская карих глаз. Руки были опущены на колени поверх темно-синих брюк полицейской униформы, брови нахмурены. Желание утопать в самобичевании отпало. Я и забыла, что рядом кто-то сидит. Вот позорище…
– Прошу прощения, – быстро переключив радио на новостную ленту, я поправила юбку и удрученно посмотрела в свое открытое окно. Кожа на лице наливалась краской, я чувствовала, как холодные потоки воздуха остужают каждую клетку. Идея выпрыгнуть из машины на ходу стала еще более заманчивой. – Я порой рассеянна. Иногда забываю, что кто-то находится рядом.
– Можете продолжать, – без тени смущения произнес Коннор. Его голос был куда приятнее голоса певицы, и намного приятней звуков ветра в ушах. Я больше не ощущала на себе взор, и потому уверено смогла наблюдать за дорогой в потоке начавших движение машин. – Вы выглядите счастливой.
Последние люди покинули пешеходный переход, и автомобили двинулись вперед. Пальцы до побеления суставов сжимали руль, того и гляди, вырву его с корнями. Настолько сильно меня накрывало чувство стыда. Даже перед Дорианом не было так стыдно в первый раз, когда тот застал меня распевающей в машине.
– Вот уж точно с чем не могу согласиться, – как можно тише произнося слова, я свернула направо, следуя безмолвным указаниям пассажира. – Вряд ли я могу назвать себя счастливой.
– Почему?
Быстрота заданного вопроса осадила меня. Я не ожидала, что андроид станет интересоваться моими личными проблемами хотя бы потому, что это было не корректно. Кинув на машину беглый взор, я отметила холод выражения его лица. Он был несомненно прекрасней Ричарда, чего уж там. Но стоит Коннору-детективу сменить дружелюбие и учтивость на безэмоциональность – и он становился все той же машиной, что и RK900. На такое механичное выражение лица способен только робот. Люди, даже когда смотрят без видимых признаков эмоций, все же отличаются от андроидов. Не такие правильные, не такие идеальные. А уж в идеальности этой модели не было сомнений. Коннор все еще смотрелся, как серебряный новенький четвертак в руках оценщика.
Выждав недолгую паузу под безучастный взор андроида, я с некоторое время решала, что же сделать: смолчать, грубо прервать детектива или же поделиться душевными страданиями. Было бы правильным сделать одно из первых двух.
– У меня крупные проблемы с памятью, – Коннор не ожидал ответа. Темноволосый андроид уже почти отвернулся, когда я все же сделала свой выбор. В это же мгновение я с усмешкой подумала о недавнишнем размышлении на тему безрассудных решений. – Помню жизнь в общих чертах, но почти восемьдесят процентов покрыты туманом, так что я не знаю, испытывала ли чувство счастья или любви. К тому же, вряд ли кто-то смог бы меня полюбить. Не с моим характером и работой.
Глотая свежий воздух из окна и чувствуя, как сходит краска с лица, я мельком взглянула на Коннора. Андроид больше не смотрел в мою сторону. Его разведенные плечи возвышались над низкой спинкой кожаного кресла, пальцы цеплялись за колени. Не нужно было смотреть на машину в упор, чтобы знать – андроид хмурится. Будь у него диод, тот наверняка горел бы желтым.
– А вы? – мой вопрос заставил его дернуть головой. Смотреть однако на меня андроид не стал. – Вы знаете, что такое счастье или любовь?
Гул мотора разрывал тишину. В ушах уже изрядно шумело, и потому окно в спешке было закрыто. Теперь мы словно бы были в закрытом помещении, слишком близко друг к другу расположенные, вынужденные насыщать стенки машины совместным теплом. От этой мысли мне стало не по себе, но не по причине страха перед внезапным физическим контактом, нет. Мне просто было неловко.
– Знаю, – так же безэмоционально произнес андроид.
– И какого это?
– Больно, когда исчезает.
Желание задавать вопросы испарилось. Беззвучно охнув, я всецело погрузилась вниманием на дорогу. Бизнес-центры остались позади, и теперь жилые районы сменялись друг за дружкой. Тут и там по обочинам сновали дети на велосипедах, взрослые же отсутствовали. Большинство либо сидело дома, либо занимались лужайками во дворе, устанавливая клумбы и керамических гномов.
– Извините, – неловкость разъедала, точно кислота. Чувство стыда усилилось, и кожа вновь начала наливаться румянцем. Мне хотелось оказаться от андроида на сотни миль, лишь бы больше не сидеть с тем, чьи чувства я только что затронула. Кто бы знал, что разговаривать с девиантом будет так сложно. – Я не хотела напоминать о чем-то грустном.
Радио слабо спасало ситуацией, даже напротив: бесило и раздражало. Отключив звук, я приподняла рукава белой испачканной в кофе рубашки и нахмурено сосредоточилась на проезжей части. Несколько минут нами овладевало молчание. Я понимала, что следует заткнуться. Умение закрывать рот в нужный момент было моим достоинством. Но кожа на правой ладони все еще помнила электрические разряды при соприкосновении с пальцами Коннора, я же сама все еще вспоминала мольбу в темных глазах детектива, которого сначала приняла за живого человека.
У меня никогда не будет прекрасной капризной розы, за которой я буду ухаживать в ожидании ответной любви. Я абсолютно пуста как в прошлом, так в настоящем и будущем. Но кто был той самой розой для Коннора? Человек или андроид? Женщина? Мужчина? А может, просто какое-то животное? Ведь по заверениям Камски девианты испытывали повышенный интерес и заботу к другим формам жизни, не обязательно к собакам или кошкам. Кто бы он ни был, эта роза завяла. Оставалось надеяться, что девианты не однолюбы.
– Мистер Камски уверяет, что мы должны быть благодарны за все пережитое, – стараясь говорить как можно аккуратнее, я вызвала к себе интерес пассажира еще в момент произнесенной фамилии. – Плохое или хорошее – все, что с нами случается, делает нас такими, какие мы есть. И я согласна с ним в какой-то степени, но… если это и вправду так больно, то я рада, что не знаю, каково быть счастливой.
Вряд ли я смогла утешить андроида этими словами, но и вряд ли я вообще имела в целях утешение. Проведенные сеансы с психиатром Дорианом доказали, что слова сочувствия ничего не стоят для покалеченной души. Люди лишь подавляли свои эмоциональные порывы, заставляли негатив копиться внутри и, что еще хуже – могли оскорбиться чьей-то попытке лишить его возможности на освобождение от давящих эмоций. Гораздо лучше было согласиться с человеком, чья утрата была тяжелее порога психологической выносливости. И я согласилась, вместе с тем сделав вывод, что не так уж и нужны мне эти симпатии и влюбленности.
Остаток пути мы проехали в тишине. Коннор больше не смотрел в мою сторону, как и я не старалась обращать на него внимание. Заезжая на Зендер-стрит, я с прикрытым любопытством осматривала жилые дома. Было интересно узнать все, чем может жить девиант. В конце концов, он первый из своего рода, кто встретился на моем пути. Хотелось бы узнать о машине как можно больше, чтобы наконец разрешить мировоззренческий алгоритм из разряда «человечество – отстой, девианты – ?».
Остановив по просьбе детектива машину напротив зеленой лужайки, я присвистнула. Домина был просто потрясающий! Двухэтажный, в темных бордовых тонах, с белой треугольной крышей и с широким парковочным местом перед гаражом. Если андроиды жили так хорошо, то боюсь представить, что скрывается в этом доме и сколько в нем комнат! Мне было бы скучно в одиночестве жить в таком огромном здании. Все же надеюсь, что Коннор найдет свою капризную розу.
– Ничего себе домик, – пришлось пригнуться над рулем, чтобы полноценно осмотреть представший участок. Серый автомобиль серии Reno стоял на дорожке, загораживая проезд к гаражу. – Выглядит потрясающе! Даже лучше, чем барак Камски.
– Вы живете у мистера Камски? – андроид уже хотел выйти наружу, как тут же убрал руку с дверной ручки, окатив меня ушатом ледяной воды из удрученного и удивленного тона. Темные карие глаза хмурились, губы приоткрылись в непонимании моего выражения.
– Ну, не так, как обычно живут мужчина и женщина, – я пожала плечами, переместив взгляд с дома на андроида. Темные волосы, вопрос в безупречных блестящих глазах, даже мужественная шея – все в нем было настолько гармоничным, что не давало отвести взор, находя в свете закатного солнца все больше прекрасных деталей идеальной внешности. – У мистера Камски своеобразный бзик на безопасности, так что я в его доме занимаюсь исключительно вопросами по ее обеспечению.
– То есть, вы отдаете свою жизнь тому, кому она не нужна?
Я не знала, что на это ответить. Взгляд перестал изучать мелкую щетину на мужских щеках, перестал осматривать вздымающуюся грудную клетку в имитации дыхания, перестал следить за шевелением в разговоре полных губ. Вся его привлекательность тут же улетучилась под гнетом произнесенных слов. Теперь даже андроид понимал и прочувствовал все то одиночество, что приходится испытывать. Разве что пока я старалась дружественно согласиться с болью его утраты, Коннор бросал в мое лицо слова так, точно пытался заставить стыдиться. Что ж, у него получалось. Я и впрямь начинала ощущать стыд. Андроид тем временем не унимался.
– Разве это правильно?
– А кто вы такой, чтобы решать, что правильно и нет? – не без намека на обиду переспросила я. – Я живу так, как считаю нужным. И вполне имею на это право!
– Не могу быть уверенным, что вы довольны такой жизнью.
Смелость его ставшим холодным голоса добавляла к обиде внутри еще и чувство оскорбленности. Единственным человеком, кто мог решать за меня, был Элайджа Камски, да и то не во всех вопросах. Сейчас же эта машина в полицейской униформе заверяла меня в том, что я якобы должна чувствовать. И черт… он был так прав.
Не дожидаясь от меня ответа, андроид, виновато бросив на меня взор, покинул автомобиль. Я потерянно наблюдала за тем, как Коннор делает идеально сбалансированные шаги по бетонной дороге, как расправляются плечи, как мужская рука открывает дверь. Я видела, как Коннор застыл на пороге доме, едва повернув голову за левое плечо, предоставляя вниманию тонкую темную прядь на виске. Не могу на него злиться. Хочу, но не могу. Вижу перед собой восхитительно выполненную машину, вид которой вроде бы должен вызывать либо неприязнь (спасибо Ричарду), либо отсутствие чувств. Но нет. Я лишь крепко сжимаю руль в руках, ожидая, что андроид обернется и пройдет по дорожке обратно в машину, господи, я ждала этого! Почему я ждала этого?! Но Коннор не стал этого делать. Полицейский вошел в дом, и вскоре в гостиной зажегся свет.
Бешеный сердечный ритм мог выдать меня всякому, кто находился бы в районе пяти метров. Настолько громким было сердцебиение и точно таким же стук вен в висках. Кожу лица обдавало жаром, я старательно терла ее заледеневшими руками, призывая внутренние органы к порядку. В отдаленном углу сознания нашептывал голос, казалось, он слышится даже из выключенного радио. Огромная красная стена с надписью «НЕЛЬЗЯ» старательно отодвигала меня от порочных мыслей, любая из которых могла привести к новой головной боли или еще чему-то нехорошему. Я вырывала каждую из них поочередно, вытаскивала из головы, как бездомная кошка выгрызает паразитов из своей шерсти, но их становилось все больше. Прошлое с участием андроида модели RK800 было накрыто толстым слоем амнезии, стереть которую не поможет влажная салфетка или метроном в кабинете Дориана. Но вот будущее было полностью в моих руках. Либо я ищу причину странных реакций собственного организма, либо оставляю все как есть, и не бегу вслед уходящему поезду.
Как же просто было решиться на второе. Сложнее оказалось соблюдать.
Как и ожидалось, дом мистера Камски уже был погружен в ночь, когда я вернулась домой. Часовая стрелка неумолимо близилась к шести часам вечера, вынуждая меня нетерпеливо гнать машину в огромный высокий гараж, молниеносно нестись по коридорам в собственную комнату. Мне повезло не встретить никого из сожителей: браслет угрожающе завибрировал на правом запястье еще за пятнадцать минут до того, как передние шины кадиллака переехали черту городской местности. Это означало только одно – мистер Камски уже собрался в комнате для гостей вместе со своими игрушками, ожидая встречи с гостями.
Белая перепачканная рубашка и юбка быстро сменились на синий комбинезон со всем привычным боезапасом: телескопической дубинкой, ПБ и армейским ножом. Немного постояв перед зеркалом, я как можно быстрее собрала волосы в хвост, нацепила тяжелые ботинки и уже хотела выйти из комнаты, как застыла рядом с белым письменным столом. Серебряная поверхность револьвера манила, буквально нашептывала мне, просилась в руки. За все сознательное время я лишь раз использовала «Анаконду», отдавая в остальное время предпочтение мини-пистолету и черному ПБ с длинным глушителем. Не потому что мне не нравился блестящий идеально сбалансированный револьвер, а потому что он был слишком громким и тяжелым, «непоходным». В остальное время я уделяла ему как можно больше времени, стирая любые пылинки и пятнышки, хоть те и не образовывались. Сегодня же мне хотелось выглядеть по особенному грозно. И потому револьвер был усажен в кобуру на другое бедро.
Как ни странно, в гостиной никого не оказалось. Браслет уже несколько часов указывал на нахождение босса в собственной комнате, но я бы в это поверила только в случае, если бы все тот же браслет не уведомил о прервавшейся диагностике. Босс нагло снял с себя диагностический напульсник, в который раз вызывая во мне приступы негодования. Я не так много требовала: стараться соблюдать мои правила безопасности, не мешать мне работать и не касаться меня без надобности. Но порой даже эти три простых правила нарушались здешними жителями, разве что Хлои всегда выполняли указания и просьбы без каких-либо словесных перепалок. Пожалуй, это была единственная причина, почему я так легко ужилась с ними в одном доме. Уж она-то, будучи не таким навороченным андроидом, не испытывала мое терпение язвительными комментариями, выдавая их за констатации фактов.
– Ты опоздала.
Мистер Камски стоял у стеклянной стены с бокалом виски, наблюдая, как остатки мелких льдин плывут по реке вниз. Его собранные в хвост волосы лоснились под светом потолочных ламп, черная выглаженная рубашка покрывала тело, как вторая кожа. Комната с бассейном была вторым часто посещаемым гостями местом. Как правило, Камски принимал посетителей в гостиной в черных тонах, однако сегодня он и его роботизированная парочка предпочли остаться в стенах, наполненных тихим веянием классической музыки и шорохом потревоженной недавно воды. Заприметив бокал горячительного в руке босса, я тут же ощутила всепоглощающий голод в желудке. Каша с утра была вкусной, несомненно, да и кофе вполне смогло отодвинуть голод в сторонку. Сейчас же, не подкрепляясь целый день, я чувствовала внутри острое желание атаковать холодильник. Вместо этого я подошла к маленькому бару и наполнила один из сверкающих бокалов темным бренди.
– А ты снова снял браслет.
На мой не имеющий сарказма ответ Камски повернулся в мою сторону, безобидно усмехаясь. Оба андроида в лице Ричарда и Хлои стояли рядом с ним, источая своими подтянутыми осанками и заведенными за спины руками полную готовность подчиниться. Девушка-андроид с белокурыми волосами порой вызывала умиление. Настолько было прекрасным и невинным это вечно молодое лицо с сияющими светлыми глазами и голубым диодом. Хлоя изредка моргала глазами, и ее черные ресницы от этих движений порхали, точно бабочки.
– Здравствуй, Хлоя, – сделав глоток огненной воды, я дружелюбно улыбнулась машине.
– Добрый вечер, мисс Гойл, – безэмоциональность на лице Хлои сменилось искренней благосклонностью. Второй андроид, хоть и смотрел на меня в ожидании вечернего приветствия, был нарочно проигнорирован. Допивая свой бренди и обогащаясь временным теплом в сосудах, я повернулась к боссу. Тот смотрел на меня, приподняв брови.
– Ты даже не поприветствуешь Ричарда?
Бокал со стуком вернулся на полку барного шкафчика, оставив после себя яркий насыщенный привкус на моих губах. Я поспешно облизнула их, стирая остатки алкоголя и пытаясь скрыть эмоциональные признаки недавно состоявшейся встречи с андроидом линии RK800. Это было не сложно – достаточно просто устроить очередную словесную атаку на машину в белом пиджаке. Камски, поглощенный наблюдением за нашими взаимоотношениями, даже не задумается на тему, почему я задержалась в городе.
– На кой черт мне здороваться с этим клоуном? – язвительно отозвалась я, кивнув головой в сторону Ричарда.
– Я тоже рад вас видеть, мисс Гойл, – тут же среагировал андроид.
– Я с тобой не здоровалась.
– Функции адаптации к некорректным линиям человеческого поведения позволяют мне приветствовать собеседника первым.
Пока Ричард, сверкая холодным взором, говорил учтиво и терпимо, я исходила, как говорится, на дерьмо. Так и хотелось схватить ранее поставленный бокал и запустить им в морду сероглазому засранцу.
– Можешь запихнуть себе свои функции прямо в задницу, Тук-тук, – андроид нахмурился, Камски приподнял брови. А меня озарила шикарная идея. – Точно! Так и буду тебя теперь называть.
– Довольно, – я была готова продолжать так до бесконечности, однако босс имел другие планы. Уложив свой стакан на стол рядом со стеклянной стеной, Камски в черных брюках и черной рубашке убрал руки в карманы. – Посетители будут с минуту на минуту, так что приведи себя и свои мысли в порядок.
Мне не следовало слышать приказ несколько раз для того, чтобы его исполнить. Поведя плечами, чем вызвала царапающие неприятные чувства в районе суставов из-за тесноты ткани, я подошла к темному столу с хранящимся в нем пистолетом. Процесс проверки был все тем же, что и вчера вечером перед походом в бар. Разве что сейчас мне все же пришлось проверить собственную экипировку, вытаскивая поочередно оружие и уверяясь в его готовности.
– Я все еще не понимаю, зачем мне каждый раз наряжаться в этот дурацкий костюм, – оставляемые некачественными швами на плечах царапины зудели, я поиграла плечевыми суставами. Эффекта это не дало – ткань не растягивалась, швы впивались еще сильнее, заставляя кожу молниеносно затягиваться. – Мне не нужен пистолет, и уж точно не нужен комбинезон, чтобы убить человека.
– Считай, что это обязательное условие, прописанное в твоем договоре, – без интереса произнес босс.
– Иногда ты еще пафоснее, чем эти твои большие шишки. Можно подумать, я стану менее опасной, облачившись в джинсы и футболку.
Я верно предсказала поведение босса при очередной серии из дешевого комедийного ситкома. Заинтересованной нашими перепалками Элайджа напрочь забыл справиться об опоздании домой. Если бы было так же легко забыть о собственных мыслях. Проверяя магазин ПБ, я прокручивала в голове разговор в машине.
Я определенно не была довольна своей жизнью. Четко поставленная цель добавляла уверенности солдату внутри, возможность заботиться хотя бы о ком-то позволяла выражать потребность в социальной значимости и, главное, в значимости себя, как человека, а не просто исполнителя приказов. Но ничто из этого не скроет явного присутствия в голове и в груди всепоглощающей бездны. Каждодневные походы к Дориану должны были заполнять пробелы в памяти, вместе с ними и пробелы в душе. Каждый раз засыпая и просыпаясь, я и вправду узнавала о себе что-то новое. Однако это было поверхностно. На деле проявляющиеся знания имели теоретический характер. Я не могла с точностью вспомнить, как выглядело здание полицейской академии, в которой проходила обучение. Лица работников детского приюта были стерты, хоть в детском учреждении я провела жизнь практически до совершеннолетия. Я даже не могла вспомнить детали обстоятельств, при которых получила шрам под правым ухом. Просто знала, что получила ранение при учениях, не более. Все эти знания были точными и беспрекословными, схожие с такими мысленными установками, как «небо голубое» или «трава зеленая». Оно просто так и все. Не знаю, почему, не знаю, как. Просто есть. Раздумывая о своей жизни за временной линией под названием «автокатастрофа», я словно бы размышляла о чужой биографии, чей угодно, но только не моей. И, самое худшее, единственным фрагментом прошлого, не вызывающим вкус фальшивости во рту, был андроид Коннор.
Он почти обернулся у дома. Хотел кинуть взгляд назад, но не стал этого делать. Я должна была забыть о нелепой случайности, списать все на «показалось», но, кажется, он чувствовал тоже, что и я. Потерянность, недоумение, недосказанность. Холодная логика, что прошлой ночью защищала желание Камски уберечь меня от беды, теперь нехотя принимала сторону встревоженного сердца. Коннор мог рассказать обо мне больше, чем многие из тех, кто окружал меня вне дома Камски. Я была в этом уверена так же сильно, как в том, что солнце встает на востоке, а река за стеной несет свои льды вниз по течению. Однако я не собиралась искать ответы на свои вопросы, не желая провоцировать мозг на спонтанные вспышки боли и мигание красной стены «НЕЛЬЗЯ» перед глазами.
– Как прошла ночь в баре? – от внезапных слов за спиной ПБ едва не выпал из рук на стол. Мистер Камски вновь взял стоящий рядом бокал, стоя ко мне боком и лицом к бегущему за стеклом речному потоку. – Ричард сказал, что ты вернулась в начале третьего ночи.
