Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 93 страниц)
Коннор перекидывал взгляд с меня на телефон. Он последовал моему примеру, сев на ковер и нахмурено вглядываясь в устройство. Темные ресницы несколько раз вздрогнули, и я знала, что это означает – детектив соединяется с техникой, ища возможные подсказки в программных обеспечениях.
– Так, – сжав губы и закрыв глаза, я опустила руку с телефоном, чем вызвала учтивое внимание Коннора. – Или я и вправду шизофреник, или мой телефон живет своей жизнью.
– Нет, – в который раз удивляет меня Коннор, произнося это слово. Это на некоторое время заставило меня забыть о вскрывшимся факте странного поведения устройства, что самостоятельно удалял сообщения. Было даже приятно слышать это незамысловатое слово от андроида, которого я воспринимала, как полноценного человека, а не «живого». – В системе твоего телефона следы чужого присутствия. Кто-то дистанционно удалил сообщение.
А вот это уже было интересно, не говоря уже, что открывало множество новых ответов, для которых у меня не было вопросов. Последние пришлось додумывать и вот, улыбаясь и облизывая губы, я закрыла глаза и сделала глубокий вздох. Детектив, не понимая моей реакции, щурил глаза, уложив локти на согнутые колени.
– Похоже, что Эмильда не знает границ…
– Считаешь, что это ее рук дело?
– А чьих же еще? – не переставая иронично улыбаться, я посмотрела на андроида полными сарказма глазами. Факт вмешательства Эмильды был очевидным с самого начала, особенно учитывая, что сообщение по странной случайности вдруг пришло именно в тот момент, когда Ричард заставил меня вернуться в дом. Уверена, что здесь даже без вмешательства Трента не обошлось. Однако в этом было нечто странное, неестественное. На кой черт подразделению помогать мне вспомнить все, еще и подкидывать сообщения, ведущие обратно домой? – Единственное, я не понимаю. Зачем ей это? Это же не имеет для нее никакого смысла.
– Возможно, что она не такой уж и плохой человек, как тебе кажется, – попытался предположить Коннор, вскинув брови в знак подтверждения своей мысли. Увы, он и сам не верил в смысл своих слов. По крайней мере, я видела этого в его карих глубоких глазах, что щурились и пытались отыскать логику в действиях Первого.
– Коннор, это правительственный объект, набитый бесчувственными крысами. Они не станут помогать просто так, не имея для себя выгоды, – пока детектив вскидывал брови, я вскидывала телефон, словно бы в надежде от этих движений прощупать недостающий фрагмент в крупном паззле. Получалось очень плохо. Мысль то и дело, что ускользала, не давая себя нащупать ментальными пальцами. – Нет, здесь что-то другое… но я никак не могу понять что.
Все еще держа край пледа, я аккуратно отодвинулась к дивану и откинулась на него спиной с задумчивым видом. Мой взгляд пронзал яркие языки пламени, когда в воздухе раздался звук застегивающейся бляшки и шорох Коннора, что в той же манере усаживался рядом по левую сторону. Телефон, отказываясь давать хоть какие-то ответы, был откинут на диван. Теперь я терла друг об друга руки, наминая пальцы и кусая губы.
– Должен согласиться, – подал голос сидящий рядом андроид, все еще согревающий меня своим искусственным теплом. Сейчас он снова был рядом, так близко, что можно даже не протягивать руку – достаточно будет сдвинуться чуть влево, чтобы прикасаться плечом к плечу. Но я не торопилась приближаться. Вопросы неоднозначного поведения подразделения казались важными, требующие найти ответы именно сейчас. Коннор между тем продолжал уже не таким приглушенным голосом, жестикулируя уложенной на колено кистью. – Я не так много проводил время в компании Эмильды Рейн, но убедился, что это не самый приятный человек.
– Да уж… когда-то она была мне ближе всех на свете, особенно учитывая, что она предпочитает общество солдат женского пола, – мысль заставила меня усмехнуться. – Хотя должна признаться, что она для всех солдат является самым близким. В конце концов, она лидер, а для какого бойца его лидер – не самый лучший?
Мы с некоторое время улыбались этой шутливой, но угрюмой мысли, не нарушая треска камина и шороха листов на кухне. Сквозняк был не сильный, я не ощущала его, окруженная теплом Коннора, теплом пледа и жаром камина. Однако этот ветер и раздумья о лидере напомнили мне нечто иное, не такое приятное. Нечто, из-за чего множество андроидов и людей вышли на территорию местной администрации, требуя окончательно разрешить проблему мелких террористических группировок. Кажется, я даже знаю, где и почему застрелили одного из офицеров отдела по делам девиантов.
Вспоминая скорбные лица машин у регистрационной стойки и сочащийся тириума из разорванных конечностей Маркуса, я с виноватым видом посмотрела на профиль Коннора. Удивительный, идеальный даже в моменты своего задумчивого состояния, при котором ресницы едва вздрагивают, а брови слегка хмурятся.
– Коннор, – я осознавала, по какому тонкому льду ступаю, задавая следующие вопросы. Андроид слегка дернул головой, как бы давая понять о своем внимании. – С Маркусом все в порядке?
Андроид задумчиво хмыкнул, бросив на меня мимолетный взгляд. Этого было достаточно, чтобы знать ответ, который неминуемо стянул с моих плеч груз тяжести, однако детектив все же решил озвучить ответ.
– Да, его восстановили. Потери были критические, но все же он является политически важной персоной. Проблем не возникло.
– Зачем он вообще хотел встретиться с боссом? – слово вырвалось из меня раньше, чем я смогла бы остановить себя. Раздраженно сжав губы, я мысленно отругала себя за дурацкую привычку. Коннор тем временем одарил меня укоризненным взором. – Камски. Я хотела сказать, Камски.
Мне было не просто раздраженно, даже стыдно перед детективом. Придется перебороть еще много образовавшихся привычек, например, сжечь нахрен диагностический браслет, что сейчас лежал на заднем сиденье.
Укоризненный взор андроида сменился на виноватый, настороженный, и это в свою очередь взволновало меня. Не отрывая от профиля отвернувшегося детектива взволнованного взгляда, я терпеливо вскинула брови, как бы требуя ответа. Что-то подсказывает, что он меня не обрадует. Как же я оказалась права, после прослушанного покрываясь холодными мурашками и испытывая образующуюся дыру в животе.
– Маркус был обеспокоен постоянными нападениями в городе на андроидов, – Коннору было сложно начать. Он говорил осторожно, мягко, пытался показать свое спокойствие, однако вновь жестикулирующие кисти выдавали его с потрохами. Он по-прежнему сидел рядом полу-обнаженный, но мне не хотелось прижиматься к его теплому торсу, не хотелось кидаться в объятия. Слушая его голос, я все сильнее и сильнее раскрывала глаза, чуть вздернув подбородок. – Он считал, что все это случайности, просто мнимые остатки людского желания вернуть себе «уникальность» самосознания. Но я рассказал ему о скрытом противостоянии правительства и «Киберлайф». Поэтому Маркус хотел обсудить с мистером Камски вопросы урегулирования этих конфликтов. Ведь по сути за всеми этими попытками уничтожить Элайджу следовала гибель посторонних.
– Осади-ка, – я остановила мысли Коннора движением руки, как бы прося притормозить и дать освоить полученную информацию. Андроид застыл с приоткрытыми губами, ожидая вопросов. Они же последовали незамедлительно. – Ты сейчас говоришь о митингующих и уволенных сотрудниках? Это же просто люди, которыми двигала дурацкая месть. При чем тут правительство?
– Ты же не думаешь, что все это было делом рук обычных гражданских? – мое непонимание вызывало у Коннора ответное недоумение. Я снова как будто спросила его, сколько будет дважды два, только в этот раз моя потерянность вызвала у него умиление. Детектив слегка качнул головой в такт словам, заставив прядь волос у виска колыхнуться. – Я видел файлы подразделения. У них было все о Камски, даже вплоть до его расписаний на каждый день. Они наверняка знали, куда и с кем покинет дом Элайджа, знали даже, как долго он спит и сколько сантиметров в толщину дверь в его комнату. Хочу отдать должное: тебя и впрямь воспитали профессиональные убийцы.
Я виновато-шутливо улыбнулась, пожав плечами. Но Коннор был прав. Этим людям ничего не стоит узнать, куда ты ходишь, во сколько звонишь своей бабуле, что предпочитаешь на завтрак. Я до сих пор помню свое удивление, когда Эмильда Рейн, сидя напротив в номере отеля, отметила, что детектив направил коллег-солдат в неверном направлении, дав мне сбежать. Ох уж это правительство и его растянувшиеся на весь мир щупальца бесконечных информаторов.
– Они знали об Элайдже все, и пытались использовать любые способы, чтобы уничтожить основателя «Киберлайф», – продолжал детектив, щурясь и слегка покачивая головой, как бы удивляясь столь яркому рвению подразделения уничтожить того, кто больше не имел значения. – Насколько я не терплю невыполненной задачи, но это больше похоже на маниакальное желание, чем на разумное распределение своих ресурсов.
– Чем-то даже напоминает одержимость катаной, да? Эмильда ведь была таким же солдатом, так что не удивительно, откуда у нее желание уничтожить врага. Какое бы место она не занимала в подразделении, она по-прежнему видит перед собой только цель.
Я помню это состояние. Когда мир вдруг затихает, окружение тонет в тумане, и ты, видя перед собой поставленную задачу, рвешься в бой, дабы ее завершить. Точно так же в старой заброшке вскидывался револьвер, при этом глуша своим блеском и крик детектива «Я успею!», и шум речного ветра, и громкий выстрел. В доме Камски я так же видела цель в виде совершенного создания, что смотрело на меня карими глазами поверх мушки серебряного пистолета. Но тогда вселенная внутри груди трещала по швам, и цель в какой-то момент перестала быть важной. Цели тогда я так и не достигла.
Цель… какое красивое слово. И как же изящно оно контрастирует на фоне фразы «любые способы». Фрагменты паззла вдруг начинали выстраиваться самостоятельно, будто бы кто-то пролил на мою голову свет, озарив все темные промежутки разорванной логической цепочки. От внезапного прояснения ситуации я с некоторым восхищением улыбнулась, сверля взглядом яркие языки пламени в камине. Коннор заметил мою реакцию, и потому выжидающе смотрел на мой профиль.
– Теперь понятно, что имел в виду Трент, – все еще выжидающий, но уже удивленный взгляд андроида заставил меня саркастично усмехнуться, прижать к себе колени под пледом и самодовольно от внезапного прояснения начать рассказ. – До того, как пришло сообщение, в дом Камски проник солдат. Это был Трент. По сути мой учитель. Я рассказывала тебе о нем.
– Двести шесть, – Коннор кивнул головой, воспроизводя в системах фрагменты памяти из прошлого.
– Двести шесть, – в той же манере я ответила кивком, облизнув улыбающиеся губы. – Мы с Ричардом отпугнули его, я даже умудрилась прострелить ему плечо. Но он ведь даже и не пытался убить Элайджу. Действовал так, как будто перед ним не было цели. Буквально позволял мне все время догонять его и наносить удары.
– Возможно, ты принижаешь свои способности, – детектив пожал плечами, заставив прядь волос вздрогнуть.
– Нет, Коннор. Ты не понимаешь. Пусть Трент и не вошел в компанию «первичников», на деле он умеет даже больше, чем многие из них. Этот парень больше тридцати лет на службе, он способен за считанные минуты уничтожить и меня, и Элайджу, и любого другого, кто окажется в доме. Но он действовал так, как будто у него и не было это в целях. Прежде чем сбежать, Трент сказал мне одну фразу: «чтобы не случилось – не иди на поводу». Теперь-то я понимаю, что он имел в виду Эмильду.
Коннор хмурился, пытался понять причину этих умозаключений, но я не могла до конца объяснить ему той связи, что навсегда сохранилась между учеником и учителем. Ведь именно эта связь заставила Трента подвести ученика к съемному дому на улице Томпсон, именно эта связь заставила его у трапа в самолет дать совет своему ученику держать язык за зубами вопреки потребности наушника в ухе записывать все происходящее рядом. Похоже, что эта же связь заставила его продолжить учить бывшего напарника, посоветовав держать свой пыл и не вестись на чужие провокации.
– Объясни, – учтиво попросил Коннор, продолжая хмуриться.
– Ты как думаешь, почему Эмильда помогала тебе все это время? У нее были на то свои причины. Это же так удобно: уничтожить своего врага, при этом не заляпав руки, – Коннор вдруг помрачнел, точно почувствовал, что был пешкой в чужой игре. В общем-то, так и было. Мы оба были расходным материалом, и да, это не самое приятное чувство. – А что? Враг мертв, бывший сотрудник в тюрьме. А за решеткой, знаешь ли, может что угодно случиться. Подумать только, а я ведь и впрямь едва не пошла на поводу… где бы я сейчас была, если бы ты снова не пошел за мной следом.
– Это уже не важно, – Коннору было неприятно осознавать всю истину деятельности подразделения, которое действовало не только по причине шантажа с его стороны, но и по причине собственных корыстных целей. Потому андроид поспешил вернуть взор в пламя, сменив курс темы. – Теперь у подразделения куда большие проблемы после того, как их действия зацепили лидера андроидов. Подразделение поспешно уничтожает все засекреченные файлы и архивы. Так что вряд ли у Эмильды будет болеть голова одним только мистером Камски.
– Что ж… думаю, что и мистеру Камски будет о чем побеспокоиться после моего “увольнения”.
Эти выводы заставили нас обоих улыбнуться. То ли от осознания, что всех этих не самых добросовестных личностей вот-вот настигнет кара вселенская, то ли от того, что вокруг нас двоих вдруг воцарился долгожданный мир и спокойствие. Коннор продолжал смотреть в огонь, едва вздернув уголки губ, я же изредка посматривала в его сторону в страхе, что мир рухнет, и я снова окажусь посреди заледенелой дороги с источающим голубую кровь телом девианта. Детектив утверждал, что перескочил из носителя в носитель благодаря изменениям кодировок вследствие девиации, но меня это не волновало. Сознание будоражило то, что Коннор был все таким же, как и до «смерти». Те же жесткие волосы, те же утонченные скулы, те же губы. Даже родинки были на тех же местах, а ведь я помнила каждую из них после долгих многочасовых созерцаний за сидящим рядом андроидом. Глаза все так же отражают пламя, как в той заброшке с мертвыми девиантами. Разве что тогда он смотрел триумфально, с ноткой хищности. Сейчас же в его взгляде было столько тепла и уюта, что я готова была раствориться в нем, не желая направлять лезвие катаны к контуру мужественной шеи.
Улыбаясь себе, я аккуратно подняла руку и бережно скользнула пальцами по правому виску машины. Коннор не двигался, продолжая смотреть в огонь.
– Диода нет, – воспоминания о первом дне в одном доме просачивались наружу. Тогда Коннор ответил, что не хочет забывать о своей истинной сущности, сохраняя этот отличительный знак. Но светодиода больше не было. – Ты сам собирал свое тело?
– Да, – коротко и ясно ответил Коннор, выждав некоторую паузу.
– Ты ничего не изменил, ну, кроме, некоторых деталей, – я тут же неловко улыбнулась, ощущая, как от недавнишней близости щеки наливаются румянцем. Андроид услышал, как встрепенулось человеческое сердце, и от того самодовольно улыбнулся одним краем губ. – Не хотел менять внешность?
– Я нравился тебе таким.
– Ты нравишься мне любым, – мы говорили тихо, но тепло и мягко, не смея нарушать треск языков пламени. Шорох листов на кухне утих, знаменуя, что вся книга уже была прочитана ветром.
Коннор усмехнулся, откинулся на край дивана и с едва уловимым ехидством посмотрел на меня сверху вниз.
– Неужели? – такой теплый, родной голос, пусть и до непривычности пропитанный шутливой иронией. Уверена, если придется вновь привыкать друг к другу – я все так же буду благодарить вселенную за то, что она дала мне возможность полюбить андроида еще раз, пусть и заставив нас пройти через столько испытаний. – Посмотрим, что ты скажешь, когда я покину оболочку и начну разговаривать с тобой через твой же телефон.
– Господи, только предупреди меня об этом! Не хочу скончаться от инфаркта миокарда в таком юном возрасте! – с улыбкой воскликнула я, продолжая гладить волосы Коннора за ухом.
В воздухе в который раз послышалась усмешка, пропитывающая нас благоговейным осознанием того, как много стен разрушено. Даже приятно понимать, как далеко мы готовы идти, как много готовы прощать, лишь бы вот так просто сидеть напротив камина, смотреть друг на друга и упиваться тишиной.
Вот он – наш собственный мир. Такой маленький, но самый прекрасный на свете.
Дождь перестал идти двадцать минут назад. Время давно отчитывало первые часы нового дня, но город продолжал спать, как и большинство немногочисленных жителей Зендер-стрит. Не спящими здесь были только трое: Коннор, сидящий по левую сторону от смотрящей на него с теплым восхищением бывшей напарницы; укутанная в черный плед Анна, что оставила оголенными плечи; Хэнк Андерсон, захвативший с собой полную виски металлическую флягу и теперь неспешно шагающий по лужам на тротуаре в сторону высокого бордового дома. Мужчина избавился от весенней куртки, с легким наслаждением подставляя лицо свежему дождевому ветру. Меньше чем через пять минут Хэнк достиг порога дома, однако, едва заведя руку над дверью, все же вдруг решил, что было бы неплохо убедиться в том, что не помешает. Офицер, неловко оглядевшись по сторонам пристальным взглядом, аккуратно подошел к краю гостиничного окна.
Андроид сидел рядом с девушкой, чье тело наверняка скрывал лишь темный плед. На лицах обоих играли тени от танцующих в камине языков пламени, оба были взъерошены, оба тепло улыбались. Не стоило гадать даже, чем занимались эти бешенные, вечно погрязшие в дурацких страданиях Санта-Барбары, особенно учитывая, что Коннор сидел в одних только пыльных брюках и туфлях, уверено держа осанку и мужские подтянутые плечи.
– Что ж, – Хэнк вернулся обратно к двери, саркастично вскинув брови. – Теперь я видел все.
Слегка нахмурившись и на секунду другую отведя взгляд в пол, Коннор вдруг вкрадчиво спросил:
– Анна, – имя больше не вызывало во мне боли и омерзения. Напротив: было даже приятно вдруг слиться в одно целое с тем, кто когда-то точно так же сидел рядом с девиантом, поглощая его взгляды, его слова, его тепло. Я продолжала улыбаться, полностью сосредоточенная на карих глазах. – Как много ты вспомнила?
Едва я уже хотела открыть рот, как тишину в доме нарушил стук в дверь. Не нравился мне этот звук, такой робкий, словно бы боящийся потревожить. Мы оба рефлекторно посмотрели в сторону двери, разве что Коннор смотрел с легким удивлением, точно знал кто стоит по ту сторону. Я же испуганно взирала в коридор, не смея пошевелиться.
– Это Хэнк, – произнес Коннор, подтверждая мои догадки.
– Уверен? – продолжая смотреть в темноту коридора, тревожно спросила я. Мы оба так и продолжали глядеть за спины, словно решая, открыть или нет. Стук вновь повторился, на этот раз уже нетерпеливо.
– У лейтенанта стенокардия***, – будничным тоном произнес Коннор. Я же вновь вскинула на него удивленный взор, как совсем недавно при рассказе о проблемах идущего мимо дома человека.
– Я же знаю, что вы здесь! – послышался за дверью басовитый голос лейтенанта. – Может, коматозница и не совсем здесь мозгами, но телом так уж точно!
Каждое слово заставило меня все сильнее кутаться в плед, прячась по самую макушку. Но даже здесь до меня доходил этот хриплый, язвительный голос. Слышу, как Коннор усмехается рядом. Ему-то смешно, а я буквально сгораю от стыда, как будто бы сейчас в дом войдет мой папка и начнет отчитывать за не прибранную комнату. Дышать под пледом было тяжело, жар наполнял меня вместе со стыдом, но все же здесь было немного безопаснее, чем в гостиной собственного дома.
– Лейтенант отходчив, – послышался рядом умиленный голос детектива, сквозь который то и дело, что проскакивали смешки. – Он все поймет.
– Тебе-то легко говорить, – я продолжала прятаться под пледом, не желая показывать наружу и носа. – Это не ты его старым хреном обозвал.
– Вообще-то, мы не раз ругались, – вдруг признался Коннор, говоря так легко и просто, как будто в его словах не было ничего страшного. – Так что в ход шли оскорбления и похуже.
Не успела я удивленно высунуться из своего укрытия, как андроид, ободряюще улыбнувшись, дотянулся до пиджака и, нацепив его на обнаженные плечи, встал у дивана. Я жалобно смотрела на него снизу вверх, умоляла не заставлять видеть сейчас лицо седовласого офицера, и мой взгляд подействовал. Коннор учтиво инструктировал меня поучительным тоном, с некоторой укоризной сверкая глазами и жестикулируя правой рукой:
– Я выйду на пятнадцать минут. Пятнадцать минут, Анна! Постарайся не исчезнуть.
– Да хватит, блин! – я снова спряталась в плед с головой, заливаясь стыдливой краской. – Мне и так стыдно!
Шорох пледа не смог скрыть смешка, сошедшего с губ девианта. Меньше чем через несколько секунд входная дверь захлопнулась, и я, убедившись в тишине дома, выбралась наружу.
Здесь было так тепло и в то же время холодно. Только сейчас ощущаю сквозняк по полу из-за отсутствия рядом теплого детектива. Неторопливо вернув на себя белье, я с опаской посмотрела на поврежденный, испачканный в пыли и грязи синий комбинезон. Руки отдали предпочтение белой рубашке андроида, уже через минуту застегивающуюся до груди и прикрывающую чуть ниже ягодиц. Несколько мгновений я сжимала руками воротники, с упоением вдыхая запах пыли. Коннор все так же не источал запахов, и я не знаю, что именно произошло у дома Камски – но рубашка была в легких темных пятнах, на рукаве даже красовались несколько капель красной крови. Видимо, Элайджа надолго запомнит, как собственное детище оставило на нем след.
Пройдя босиком к окну в гостиной, я незаметно выглянула из-за стены. Лейтенант в цветастой рубашке сидел на крыльце, устало сгорбившись. Коннор тут же сидел рядом, и оба, глядя вперед, утопали в молчании. Только когда «старый хрен» вытащил из-за пазухи флягу и, открыв ее, протянул Коннору, андроид слегка отклонился в сторону, глядя на своего напарника укоризненно и немного даже раздраженно. Хэнк пожал плечами и присосался к горлышку.
Надо же. Удивительно, как спустя целый месяц забытья я продолжаю воспринимать этих существ, как семью, состоящую из маленькой мартышки и мартышки побольше. Во мне больше не было ни Анны, ни Энтони. Была только я, и имя мое ничего не значит. Значимо лишь то, насколько далеко я готова пойти ради любимого создания. Которое, в свою очередь, готово разделить со мной жизнь.
Угрюмо усмехнувшись этой мысли, я осмотрела гостиную. Несколько осколков стекла отражали языки пламени, и вот уже через несколько секунд я наклоняюсь к полу и освобождаю фотографию от битой рамки. Пальцы бережно изучают снимок на шероховатость, я же улыбаюсь двум смотрящим в камеру созданиям. Такие радостные и беззаботные. Можно ли быть такими счастливыми в этом враждебном, пропитанном кровью мире? За спинами обоих громоздится тяжелое прошлое, позади осталось так много обломков нейрохирургических операций и программных обеспечений. И все это ради того, чтобы просто весело улыбаться на камеру, соприкасаясь друг с другом.
Облизнув губы от накативших грустных чувств, я вдруг вспомнила, кто стал причиной внезапного разрыва между двумя ставшими друг другу близкими созданиями. Это имя будет долго сниться мне во снах, и еще дольше я буду сжимать кулаки при виде кадиллака Андерсона. Не выпуская фотографию из рук, я подошла к креслу и другой рукой подняла катану. Изящная, стойкая, но навсегда замолчавшая и больше никогда не требующая чистки. Каждый предмет в руках казался тяжелым, каждый предмет был своеобразным выбором между вариантами дальнейших событий. Я была как Нео из старых фильмов про матрицу. Красная таблетка, синяя таблетка, которые теперь заменены на оружие и снимок. Бесшумно ступая по гостиной, я обошла диван и встала за его спинкой лицом к камину.
Вот она – я, и вот она – моя история. События последних месяцев жизни, начиная с ноября, пропитывают тело, мелькают в голове. Бесчувственная машина, встретившая на пути другого такого же бесчувственного робота. Идущие друг за другом существа, способные разломать не один лед, потушить не один пожар в желании протянуть руку помощи. Коннор был прав, говоря, что это и есть смысл жизни – помогать вернуться на истинный, верный путь. Но сейчас я стою, покусывая губы и глядя в камин, и пытаюсь сделать выбор: уничтожить того, кто когда-то отобрал у меня смысл жизни, или же дать нам очередной шанс на очередное счастье, ожидая в страхе, что какая-нибудь тварь снова захочет все разрушить.
Смерть идет за мной по пятам. Ее следы имеют красные и синие оттенки, ее дыхание ощущается на моих плечах. Не знаю, чем я так задолжала даме с косой в прошлой жизни, что в этой она старается отыграться на мне. Я даже не знаю, стоит ли мне подпускать к себе Коннора, которого треклятый всадник в черном балахоне попытался один раз забрать. Но знаю точно, что не смогу спокойно спать, осознавая, что где-то ходит человек, сыгравший в эту самую смерть.
Участившееся дыхание от нелегкого выбора заставило меня зажмурить глаза и судорожно сжать катану в руке. Фотография так же была стиснута пальцами, однако все же была цела и невредима. Что же мне делать? Пойти на поводу подразделения, прервав наконец этот кровавый след по линии Гойл и Камски, или же отбросить все былое назад и вновь раствориться в тени детектива Коннора, ставшего моим личным волком в овечьей шкуре?
Скажи, что мне делать? Я больше не хочу принимать решения, больше не хочу сожалеть о неправильном выборе… но только ты, та самая наблюдающая за этим миром вселенная, способна знать ответ. И я готова следовать твоему велению, пусть твои издевки были жестокими, и желание чужих страданий ужасным. Что же мне делать?..
Взять катану двумя руками и покинуть дом?..
Прижать к груди фотографию и остаться здесь?..
light or dark?
========== Эпизод XVI. Долг перед Вселенной ==========
Комментарий к Эпизод XVI. Долг перед Вселенной
для понимания некоторых деталей эпизода: серотонин, дофамин и эндорфин – гормоны счастья, радости, любви. НО! серотонин выделяется, когда человеку радостно, весело или комфортно. источником являются некоторые продукты и солнечный свет (люди СПБ – чаще бывайте в солярии). дофамин и эндорфин – гормоны более ярких эмоций. источники – продукты, яркие положительные моменты, физические упражнения и секс. просто если кому-то захочется знать, почему в том или ином случае использовали в описании те или иные гормоны.
путь был длинным и долгим. но сочным и ярким. так грустно заканчивать историю, к которой я так привыкла, которую люблю.
работа переходит в статус “завершен”. но концовку вы поняли. будут бонусы. много бонусов. но не сразу. еще успеем соскучиться.)
Писалось под GDRN, Ratio – Treystu Mér
Вы мои вселенные, и люблю вас! и жду в других своих работах!)
спасибо за отзывы и ПБ! мне было так приятно с вами жить этим миром!
все мы немного чокнутая Гойл))))
Что же мне делать?..
Катана нестерпимой тяжестью ощущалась в левой руке. Я держала оружие за бортики рукоятки, при этом указательным пальцем придерживая черную деревянную саю, несмотря на то, что та и так плотно обнимала металлическое лезвие. Матовые лоскуты становились жаркими и липкими под воздействием сжимающейся ладони. Я видела в этом оружие не только некогда боевую подругу, упивающуюся кровью недругов и порой кричащую в голове противным, требующим внимания, криком. Но видела в ней символ своей жизни. По-прежнему видела в ней его.
Однажды придя домой в маленький дом на улице Томпсон, солдат с окровавленным и изувеченным плечом пригласил в свою обитель двоих напарников. Седовласый лейтенант, прихлебывая из кружки кофе, блуждал рукой по столику с флакончиками чистящих средств. Напарник в сером пиджаке «Киберлайф», душераздирающе отблескивая голубыми светодиодами, изящно держал меч за тупое ребро, то и дело, что указывая пальцем на пропущенные отпечатки, остатки синей и красной крови, забившейся в швы. И солдат стирал их, намного позже в одиночестве отмечая, как прекрасно блестели в отражении острия шоколадного цвета глаза, как в отражении вздрагивали черные ресницы того, кто был увлечен процессом чистки не меньше. Солдат пытался сказать одно только слово «Спасибо»; солдат пытался, корчась на полу, вдохнуть необходимый воздух; солдат пытался сохранить жизнь установок подразделения, сохранить то, что обещало ему безбедную, лишенную эмоций службу. И лишь потом солдат с опаской смотрела на оставшееся покоиться на столе лезвие боевой подруги, что словно бы и сама блаженно тосковала по тепло-холодным, бережным пальцам машины.
Я видела в ней его. И продолжаю видеть. Такой же стойкий, непоколебимый, вечно сияющий своим совершенным бодрым видом, как новенький цент. Такой же верный, такой же опасный. Уже неоднократно показавший, что за милой мордашкой и учтивыми речами может скрываться готовность дать сдачи, сменив тактичность на оскал.
Улыбаясь всем этим мыслям и воспоминаниям, я чувствовала, как слезы подкатывают к горлу. Они были не печальными, но были такими счастливыми. Я больше не чувствую фальшивости своих воспоминаний! Сиротский приют, полицейская академия, работа на гения-пижона-Камски – все это, поддельная бумажная купюра с Линкольном из лавки приколов и розыгрышей. Любящая семья, свыше двадцать лет подготовки в стенах учреждений с физическим уклоном, холодный стол хирурга и, конечно же, дом на Зендер-стрит с андроидом в нем – вот что было истиной. Вот что было важно.
Каждая рука держала свой предмет, и я, перекидывая взгляд блестящих в свете камина зеленых глаз, осматривала фотографию и катану по очереди. Гладкая поверхность снимка прилипала к пальцам под действием тепла, я продолжала улыбаться двум существам с кадра, что разложились на полу после неудачных падений. Здесь было все странным, неестественным, но родным: смотрящий укоризненно, но с полуулыбкой Коннор, что по всем законам природы не должен испытывать чувства; восседающая на нем я с открытой улыбкой на губах, которой не должно было быть благодаря военным нейрохирургам; двое совершенно разных существ, нашедших друг в друге нечто прекрасное, заставляющее идти наперекор изначальным целям и предаваться желаниям. Желаниям, которые делают нас свободными.
Легкое движение на полке с камином заставило меня туманно вздернуть взгляд. Блики от языков пламени электрического камина продолжали прыгать по стенам, заставляли ворс белого ковра забавно отплясывать своими тенями. При абсолютной обездвиженности гостиной комната все же жила по-своему, с помощью теплых лучей желто-рыжего огня. Однако даже среди всего этого я смогла распознать маленького восьминогого друга. Маленький темно-коричневого цвета паучок с тонкими лапками стоял почти на краю каминной полки, где красовались четыре фотографии. Я снова медленно обошла диван, встав на белый ковер и, продолжая держать оба предмета (оба выбора) на весу, с улыбкой посмотрела на насекомое. Паук с некоторой опаской сделал два шага вперед.
