Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 89 (всего у книги 93 страниц)
– Гэвин, что за приколы?! – уже теряя терпение, я напрочь забыла о решении не откликаться на провокации Рида. Последний, видимо, почуяв мою точку кипения, приподнял руки на уровень груди, мол, полегче, не быкуй.
– У нас целый отряд в Денвер посылают на поиски какого-то там маньяка из Детройта. Скрывается падаль уже несколько недель. Угадай, кто вызвался первым кинуться на поиски?
Каждое произнесенные им слово все больше вынуждало меня задумываться на тему своей значимости в жизни андроида. Я никогда не была против работы в отведенное для этого время, то есть в будние дни. И никогда не была против командировок как со своей, так и со стороны Коннора. Но понимание того, что девиант не удосужился мне об этом рассказать размывало мою уверенность в себе, как раскатные волны моря, смывающие возведенные детьми песчаные замки.
Не имело больше значения то, что рядом находится Рид. Мне было наплевать, что не самый приятный человек становится свидетелем бесчисленного количества разных эмоций на моем лице. Погрязнув в тоскливые размышления, я вдруг почувствовала себя той самой сожительницей Ирмы – почувствовала себя на грани. Какой смысл во всем этом, если мы видимся в неделю по несколько часов, и не факт, что эти часы я не сплю? Какой смысл в отношениях, если андроид даже не думает о том, чтобы предупредить меня о своем отсутствии? Я ведь никогда не против работы… я ведь всегда поддерживала его в стремлении реализовывать себя, как специалиста. Так откуда это недоверие?
Рид видел мое состояние, даже чувствовал. Мужчина перестал посмеиваться. Улыбка с его лица не исчезла, однако взгляд стал по-своему понимающим.
– Кем бы он там себя не считал, он все такой же кусок пластика с заводскими установками на выполнение своей сраной цели, – спокойно говорил Гэвин без какого-либо подтекста. – А ты, как глупая девчонка, рассчитываешь стать приоритетом в его жизни. Расслабь булки и воспринимай все через призму похеризма. Это помогает.
– Помогает чему? Оставаться в одиночестве? – без намека на язвительность переспросила я, не сводя взора с города. Огней становилось все больше, небо начинало темнеть. – Тебе, может, и нравится лелеять свою зону комфорта, а я сидеть в пустом доме не намерена. Так что можешь отвалить со своими горестными речами о достоинствах одиночества.
– Разрушать, Гойл, – проигнорировав мое колкое обращение, произнес мужчина с намеком на давний разговор рядом с допросной. – Только разрушать.
Некоторое время мы стояли в полном молчании. Последние розовые и рыжие краски сошли с неба, и теперь звезды старались пробиться сквозь пространство и темные, редкие тучи. Воздух пропитывался сыростью, причинами которой стали прошедший недавно дождь и несущаяся вперед река. На секунду другую я углубилась в воспоминания, в которых высоко парящая чайка сражалась с ветром. Ее крики доносились сверху, отбрасываемые потоками воздуха, однако тогда я слышала их совсем рядом. Малознакомый андроид держал меня за запястье, одним большим пальцем заставляя чувствовать пульсации в артерии. Он так смотрел на меня… всем своим видом показывал готовность идти до конца, лишь бы снова оказаться рядом. Все то время, что я находилась в неведении относительно личности Коннора, сам девиант пренебрегал работой, полицейским долгом, отдавая приоритет моему возвращению. А теперь приходится глотать обиду и метаться в догадках, откуда у машины столь странное стремление зарыться в работу, да еще и первым вызываясь в длительные поездки в другой город. Я видела только два возможных варианта в качестве причин такого поведения: или дом и впрямь стал Коннору не интересным, или Рид прав, и Коннор продолжает отдавать приоритет своему долгу. Какой из этих вариантов хуже остается только гадать.
Рид потерял интерес к моей компании, как и я к его. Мужчина уже направился в ту сторону, из которой нежданно появился, однако, шагая вперед спиной, бросил мне всего несколько фраз, вдребезги разбивающие состояние тоски:
– Засними на камеру его четвертование, – Рид показал в мою сторону пальцем, как бы намекая, что еще спросит за видео в будущем. – Буду поднимать себе настроение в дурной день.
Пусть его слова и были сказаны шутливо, я же распознала в них очередную ехидную колкость. От того, встав в боевую позицию «руки в бока, подбородок вверх», я прикрикнула. Рид, навострив уши, настороженно замер лицом ко мне.
– Лесси! – едва мой крик разлетелся по округе, как из-за кустов показалась взволнованная морда собаки. В следующее мгновение указательный палец взметнулся в сторону обеспокоенного Гэвина, а следующее слово стало приговором для футболки Рида, – обнимашки!
Единственная команда, которой не приходилось учить. С самого своего взросления собака отчего-то воспринимала «обнимашки» как предложение повалить человека на землю и неистово зализать все его лицо шершавым языком, попутно слюнявя верхнюю одежду. Гэвин правильно распознал намерения несущейся к нему на всех парах собаки. Он успел только начать выругиваться самыми нецензурными словами, когда Лесси, воинственно тявкнув, столкнула его на тротуар. Вскоре футболка под благой мат отправится в мусорку, сам же Рид, отделавшись от собаки под мой заливистый смех, грозно укажет в мою сторону пальцем и посоветует надеть намордник не на Лесси, а на меня. На этой прекрасной ноте мы разошлись в разные стороны.
Ночь наступила быстро. Быстрее, чем сумерки. Сидя на крыльце заднего двора своего дома, я лениво откидывала от себя принесенный Лесси мячик под стоящее у зубчатого забора дерево. Сербернар, похоже, был единственным в этом доме довольным жителем. Лесси нравилось бегать за мячиком, постоянно приносить его обратно и нетерпеливо скулить, когда игрушка зависала в воздухе перед броском. Ей нравилось, что сегодня ей уделили так много внимания, пусть и не тот, от кого бы хотелось его получать. Мои отношения с собакой были теплыми, однако не такими близкими, как у девианта. Потому Лесси никогда не визжала при виде моей персоны в доме, но при этом не позволяла себе пренебрежительное поведение в мою сторону. Коннор был хорошим воспитателем, но, судя по всему, плохим семьянином.
За тоскливыми мыслями я пропустила мимо ушей звук открывающегося гаража, скрип двери за спиной. Очнулась от мыслей только когда андроид молчаливо присел по правую сторону на деревянную ступеньку, тут же привлекая внимание взволнованной от встречи Лесси. Больше собака ко мне шарик не несла. Теперь он был торопливо засунут в руки Коннора, который тепло улыбался своему любимому питомцу, начесывая той черное ухо.
– Сколько время? – без намека на обиду или злость спросила я Коннора, не глядя в его сторону.
– Двенадцать минут одиннадцатого, – андроид не подозревал о тех мыслях, что царили в моей голове. Потому его голос был теплым и уютным. Красный шарик был отправлен в другой конец двора. Гулкий самодовольный тявк Лесси, словно бы говорящий «какой же ты неуклюжий, хозяин, но ничего, сиди, я принесу», известил нас о намерении собаки броситься прочь. С появлением Коннора собака изъявила неподдельный интерес к игре. – Ты была в парке?
Температура упала на несколько градусов с приходом темноты. Я не мерзла, не чувствовала себя уставшей, однако андроид, точно распознав в моем организме какие-то изменения, неторопливо стянул с себя синий пиджак и уложил мне его на плечи. Блеклая улыбка стала ему своеобразным «спасибо». На большее сейчас я была неспособна.
– Откуда такие выводы? – спросила я про парк, слегка укутавшись в пиджак.
– Твой телефон был там. Логично подумать, что вместе с ним в парке была и ты.
Да, за мной следило не только подразделение. По первой я возмущалась такому отношению машины к себе, воспринимая его как недоверие. Позже поняла, что это обычное желание детектива знать, все ли со мной в порядке в его довольно длительное отсутствие.
Мысль о последнем осаждалась в горле горечью. Я тут же нахмурилась, осматривая зеленую, освещенную светом крыльца траву и катающуюся в ней собаку.
– Мы с Лесси решили немного проветриться.
Тишина стала мне ответом. Вопрос о времени был задан не зря. Коннор покинул дом еще в начале шестого вечера, и пусть наученная я больше не верила словам «я скоро вернусь», все же каждый раз спрашивала у андроида время, дабы просчитать часы его отсутствия. В этот раз четыре часа. На час больше, чем в предыдущий раз.
Лесси, вдоволь накатавшись в траве, вернулась к нам с вяло виляющим хвостом. Собака покорно перевернулась на спину перед ногами Коннора, позволяя тому чесать себе пушистый живот. Что уж говорить, андроид и сам скучал по своей Лесси. Белые рукава рубашки были закатаны под локоть, сам Коннор, приятно улыбаясь, начинал наглаживать свою верную подругу. Было так мило смотреть на эту картину: освещенный висящей сверху лампой Коннор, такой простой и небреженый без пиджака, с закатанными руками и расстегнутой верхней пуговицей, перебирает пальцами густую шерсть Лесси, что в удовольствии от прикосновений хозяина кряхтит и скулит. Еще приятней было бы на это смотреть, не будь в голове сомнительных мыслей, оставленных встречей с Гэвином.
Стараясь хоть как-то разбавить горечь внутри, я протянула руку и бережно убрала темную прядь волос андроида в прическу. Коннор, увлеченный собакой, не среагировал на прикосновение, ставшее для нас вполне привычным.
– Почему ты не сказал, что отправляешься в Денвер на следующей неделе?
Мой притихший голос сработал, как предупредительный выстрел в воздух. Андроид тут же застыл, взволнованно глядя перед собой. Его руки все еще покоились на Лесси, однако собака, не чувствуя ворошащих шерсть пальцев, обеспокоенно заерзала на спине, брякая металлической биркой на ошейнике.
– Откуда ты знаешь? – карие глаза, наполненные виной и тревогой, обернули ко мне свой взгляд.
– Это не имеет значение. Просто хочу знать, почему ты ничего не сказал мне о поездке.
Я не злилась, даже не думала ругаться. Да, было неприятно, было обидно, даже горько, но все эти чувства старательно скрывались за блеклой улыбкой. Я отвечала Коннору спокойным взором, как бы убеждая в нежелании рвать и метать из-за такой мелочи.
«Мелочь». Хороша мелочь… сидеть целыми днями дома в одиночестве, пока девиант оказывается в первых рядах желающих поехать в другой город на неопределенный срок. Улыбка тут же исчезла с моего лица, оставив место лишь потухшим глазам и усталому взору.
– Я хотел сказать, но позже. В понедельник, перед отъездом.
Коннор говорил так же тихо. Каждый из нас помнит одно из главных правил конфликтологии: если хочешь быть услышанным, говори почти шепотом. Извиняющийся взгляд приковывал меня к месту, но не то, чтобы мне было мало этого взора. Просто в голове копошились самые разные догадки о причине стремления андроида меньше проводить время дома, и каждая эта догадка была жестокой. Хотелось поскорее избавиться от гнетущих размышлений.
Опустив взор на свои руки, я выразила нежелание продолжать тему. Это не ушло от внимания девианта. Коннор, оставив Лесси в покое, повернулся ко мне всем телом.
– Я должен был вызваться в поездку добровольно, – он не оправдывался, и это меня подкупало. Говорил спокойно, размеренно, учтиво, точно разъясняя мне все нюансы сложившихся погодных условий. – Это было условие капитана на просьбу взять в понедельник отгул.
– Зачем тебе отгул в понедельник? – я еще сильнее запуталась в догадках, недоуменно посмотрев на андроида. Отгул? В понедельник? В начале рабочей недели?! Для Коннора это что-то за гранью фантастики.
Андроид игнорировал мой вопрос намерено. Он чувствовал мое нежелание закатывать истерики и разборки, и потому смотрел на меня открыто, доверительно. Я же с каждой секундой его молчания все больше и больше хмурилась в ожидании чего-то непредсказуемого.
Хлопнув себя по бедрам, Коннор выпрямил спину и деловито объявил:
– У нас есть чуть меньше часа на сборы. Вылет в пятнадцать минут первого, так что стоит поторопиться. Придется еще заехать к Хэнку, отдать ключи от дома, чтобы он позаботился о животных до понедельника…
– Ты что удумал?
Едва выйдя из оцепеневшего состояния при виде поднявшегося на ноги Коннора, я тут же вскочила со ступеньки, придерживая пиджак. Мысли и догадки испарились из головы разом. Их место занимало всего одно слово: «вылет». Ненавижу непредсказуемости, а у этого парня их в последнее время слишком много! Отель в Буффало, командировка в Денвер, теперь вылет посреди ночи! Что он затеял?
Коннор не ответил мне, лишь многообещающе улыбнувшись. Он уже стоял на крыльце, отчего возвышался надо мной едва ли не на несколько голов. Собака у наших ног захрапела.
– Я обещал, что завтрашний день мы проведем вместе. Но на него у меня уже давно особые планы, так что тебе придется потерпеть.
– Ты же знаешь, что я не люблю сюрпризы, – я отчаянно пыталась показать машине свое беспокойство, но сколько бы тревоги не читалось в зеленых глазах, карие оставались непреклонными. – Куда мы летим?
Очерченный дальним светом облик Коннора был идеальным. Уверенный в себе, с разведенными плечами, с чуть приподнятым подбородком и с закатанными рукавами белой рубашки. Я могла смотреть на него снизу вверх вечность, забыв про ушедшую от Ирмы сожительницу, про разговоры Гэвина о заводских целях Коннора, про тоску в одиноком доме. Могла забыть все, смотреть на мир сквозь пальцы, лишь бы иметь возможность лицезреть его силуэт. Кем бы он ни был: Коннор в домашней футболке, Коннор в полицейской униформе, Коннор в костюме – он всегда был, есть и будет тем, за кем я буду идти на край света.
– Узнаешь в аэропорту. Прости, не могу сказать, – тут же поправил себя девиант, заметив мою тревогу в глазах. – Но будь уверена, что ты будешь рада.
С этими словами и с теплой улыбкой андроид покинул нас с собакой. Последней было все равно, Лесси вовсю придавалась снам, а вот мне, кипящей в мыслях и беспокойстве, это было слишком волнительно. Но все же я вернулась в дом, без дальнейших расспросов начав собирать сумку.
Завтра. Завтра, но не в следующий раз.
========== Новая ступень (3) ==========
Комментарий к Новая ступень (3)
*отсылка в фанфику “Эксперимент RK800. Побег. Очевидное” ->https://ficbook.net/readfic/8411860
Люблю я милоту) как и стекло. Но милота все же больше подходит)
заранее спасибо за ПБ и отзывы! а так же спасибо, что читаете эту историю, переживаете вместе с героями и с автором!
П.С.: песня из поездки в машине Marshmello, Bastille – Happier
Я не задавала вопросов. Уже в привычной покорной манере сидела на заднем сиденье такси, ожидая, когда Коннор отдаст ключи Хэнку. По лицу последнего, что сонливо покачивался на пороге своего дома, понимала, как сильно лейтенант желает избавиться от инструктирующего по вопросам содержания животных напарника. В какой-то момент послышался басовитый клич «Да понял я, чего заладил, как попугай?!», и Коннор торопливо оставил седого Андерсона в одиночестве вяло провожать нас взглядом до конца улицы.
Я не задавала вопросов. Сидела рядом с андроидом посреди аэропорта, испуганно вслушиваясь в объявления и присматриваясь к реакции Коннора на каждое из них. Коннор в излюбленном синем костюме с черными каемками – не знаю, откуда у него такая тяга к темному синему цвету, но подобного сочного оттенка костюмов у него было минимум пять – спокойно сидел в соседнем кресле, бездумно пронзая взором пространство перед собой. В его руках прыгала монетка, звонко оповещая всех об умениях машины орудовать столь мелким предметом. Сидящая напротив девочка десяти лет завороженно смотрела на это действие, и я, наблюдая исподтишка за ребенком, все счастливее и счастливее улыбалась. Коннор под натиском моих убеждений давно перестал прятать свои размышления за перекидыванием монеты от глаз посторонних. Однако как только в воздухе снова послышался мягкий голос диспетчера, тут же застыл с монетой в руке, одаривая девчонку легкой полуулыбкой.
Я не задавала вопросов. Но все же стояла перед коридором на взлетную площадку, с еще большим испугом глядя в бегущее электронное табло над входом. Андроид, ощутив, что больше никто не держит его за руку и не идет за ним следом, спокойно взглянул в мою сторону. Впервые за все время я сомневалась, а стоит ли в этот раз идти за ним, стоит ли вкладывать свои похолодевшие от тревоги пальцы в его уверено протянутую ладонь. Один взгляд в подбадривающие карие глаза, и сразу все становится понятно. Глотая страх, я опасливо взяла Коннора за руку и, не сводя взора с табло, последовала за ним в красный коридор, теряясь в потоке людей.
Я не задавала вопросов. Но вместо горящих синим цветом слов «Штат Иллинойс, город Рокфорд» видела «Добро пожаловать в чистилище, чмо».
Полет был беспокойным. Всего два часа посреди ночи, но каких сложных, нетерпеливых. Я не могла усидеть не месте, то и дело, что елозила по сиденью, торопливо лепетала о какой-то чуши вроде зачем стюардессам платки или есть ли у пилотов оружие на всякий случай, вдруг террористы. Несла такой бред, что от волнения заливалась краской. Благо в салоне не было много людей, ведь время отчитывало час ночи. Коннора мое взбудораженное состояние не смущало, даже напротив забавляло. Он смотрел на меня с неприкрытым интересом, то и дело, что усмехаясь или подхватывая рассуждения, тепло вздернув уголки губ. Один раз им была предпринята попытка убедить меня проспать весь полет, однако я отмела ее сразу. Слишком возбужденное состояние нервов вкупе с бросающим меня из холода в жар телом.
В очередной раз выдав какую-то несуразную дичь из разряда «никогда не понимала, зачем в самолетах иллюминаторы», я не выдержала и с тревогой оборвала свою речь, резко задав вопрос:
– Зачем мы летим туда? – Коннор опешил от быстрой смены разговора, на долю секунды нахмурившись и отведя взор. – Ты же знаешь, я не люблю все эти тайны. Скажи, что ты задумал?
– Извини, но тебе придется потерпеть.
Никто и не ожидал услышать что-то другое. Но даже такой ответ отрезвил меня, дав возможность хоть немного расслабиться. Уверенность в голосе Коннора подкупила. Он не станет делать ничего плохого, тем более в отношении меня. Синяки и укусы не в счет, тут же промелькнула мысль в голове, сопровождаемая загадочной улыбкой на губах.
Должна была признаться, детектив продолжал удивлять. Уже арендованный черный кабриолет с полностью отсутствующей крышей, заранее забронированный отель. Как и раньше, вопросы не звучали, то ли в страхе испортить все своим дрожащим голосом, то ли просто не находя подходящих слов в изумлении. В конце этой увлекательной поездки я не смогла и рта раскрыть, но не потому что была удивлена, а потому что устала от эмоционального перенапряжения. В результате, когда стрелка на наручных часах перевалила за три часа ночи, а Коннор снова предложил лечь спать, я брыкнула в постель не задумываясь. Сон был крепким, но тревожным.
Август имеет одну небольшую особенность, которая так часто радует людей типа «совы» – тех, кто любит поспать с утра подольше. Летний месяц все еще достаточно теплый, а для Рокфорда, что находится в большем удалении внутри континента, чем Детройт, здесь и вовсе еще длится жара. Однако несмотря на это световой день идет на убыль, и возможность не словить закрытыми глазами лучи солнца в пять утра радует. Только ближе к обеду я услышала сквозь сон поначалу бережные уговоры проснуться, позже нетерпеливое бурчание о затянувшемся сне. Я ворочалась, упрашивала еще пять минут, в шутку называя андроида «мамочкой». Когда же холодные, лишенные бионической кожи руки пробрались под футболку, тут же вскочила с места то ли от ледяных прикосновений, то ли от нежелания рефлекторно отвечать взаимностью на ласки сразу после сна.
Оказавшись на пассажирском сиденье кабриолета – снова же не задавая вопросов – я пожалела об упущенной возможности немного понежиться с Коннором в постели. Не по причине тяги к нему, но по причине в очередной раз нарастающей тревоги в груди. Я неосознанно кусала губы в кровь, чувствуя покалывание в заживающих ранах, и все же не могла открыть рот и задать главный вопрос этого дня: куда мы едем? Зато детектив чувствовал себя прекрасно. С беспечным видом откинув пиджак на заднее сиденье, вел машину по какому-то только ему известному пути. Я же, по первой пряча взгляд в темных джинсах и белых кроссовках подальше от до боли в сердце знакомых улиц, через двадцать минут поездки вовсю осматривала мелькающие аллеи и здания. В определенный момент неосознанно для себя стала гидом для водителя, ориентируя его на наиболее близко знакомые мне места.
Вон двухэтажное здание, где мама какое-то время проработала секретарем, устав сидеть дома, пока отец на службе! Только раньше оно было светло-серое и на крыше красовалось фиолетовое название известного в городе издательства, а сейчас все такое… красное и… черное… и вообще это секс-шоп.
Смотри, видишь статую золотого быка посреди аллеи? Его установили, когда мне было семь лет. Отец как-то ради фото пытался меня закинуть на шею, я правда чуть ногу не сломала, но на деле лишь вывихнула лодыжку. Зато папа потом мне купил ведро клубничного мороженного за молчание о причине случившегося перед мамой. Я потом его еще месяц шантажировала, заставляя мне давать разрешение вместо обеда есть сладкое, пока мамы дома нет. Меня отец долго наедине еврейкой называл.
Ой, а вон яркое, исписанное каким-то неизвестным художником здание! Все двадцать этажей изрисованы едва ли не под копирку Ван Гога «Звездная ночь». Мне так нравилось проезжать мимо этого здания, всякий раз любовалась, фантазируя о художнике, что по какой-то странной неведомой причине выпросил у мэрии позволение украсить высотку. Маме тоже нравилось это место… любовь к ночным видам у нас одна на двоих была.
Ого, этот сквер еще стоит?! Я в нем так часто гуляла с Даком. Впрочем, и без Дака. Видишь вон ту белую беседку посреди аллеи? Это место моего первого поц… а впрочем, не важно.
Коннор слушал внимательно, явно довольный моей реакцией на окружение. Увлекшаяся тоскливыми знакомыми видами, я напрочь забыла о тревоге и скрытой от меня причине возвращения в родной город, о конечном пункте этого пути. Волны ностальгии захлестывали так резво, что даже волосы, путающиеся от редких порывов ветра в образовавшемся медленно двигающемся потоке машин, не вызывали у меня какого-либо дискомфорта. Я только небрежно придерживала их у правого плеча, попутно закатывая спадающие рукава просторной красной рубашки.
Едва машина выехала из бизнес-центра и покинула промышленную черту города, я сразу же с огорчением для себя припомнила, куда именно ведет эта дорога. Серая, как и все мои чувства, что в одно мгновение сменились с ярких ностальгических красок на обреченность и тоску. Радио в машине напевало какую-то заунывную мелодию, но ее звуки уносил возобновившийся ветер. Чтобы не предаваться тревоге и просто попытаться насладиться моментом, я стянула кроссовки, подобрала к себе ноги и, обняв колени, посмотрела на Коннора. Ветер так забавно трепал его уложенные волосы, так изящно колыхались воротники белой рубашки с расстегнутой верхней пуговицей. Его руки уверено управлялись с рулем, ничто в нем не выдавало каких-либо тревог или смятений. Казалось бы, он везет меня по родным краям, увез в те места, о которых я старалась не думать последние лет девять, и он даже не удосужился справиться на тему «как я отнесусь к этой странной, непредсказуемой поездке». Но он совершенно спокоен, уверен, и это меня подкупает. Заставляет меня молчать, не задавать вопросы, просто отдаваться течению обстоятельств несмотря на то, что мелькающие мимо редкие коттеджи и фермы говорят об одном – родительский дом совсем близко.
Я старалась не думать об этом. Пыталась размышлять о том, что на деле Коннор решил отправиться в другое место, не в то, где были проведены двадцать лет жизни. Но увы, я оказалась права лишь частично.
Автомобиль сбросил скорость, притормозив у подъездной дорожки, уходящей на участок дома некогда семьи Гойл. Я не решалась повернуться к белому коттеджу с двумя этажами, цеплялась взглядом за ставшие тревожными карие глаза Коннора. Он ободряюще улыбнулся, как бы говоря: «не бойся, от одного взгляда ничего не будет». И я повиновалась его немому убеждению, тоскливо поворачивая головой в сторону дома.
В последний день, который был мною здесь проведен, дом казался чуждым, мертвым. Серые ветки спускались на припорошенную снегом крышу, дорожки вычищены, сухая, мертвая трава сострижена. Сейчас же лето, но коттедж кажется живым не потому, что деревья покрылись листвой, а трава обрела сочный, зеленый оттенок. Просто в этом доме жили… и все в нем выдавало особенности новой хозяйки – той самой покупательницы. Аккуратные клумбы и кустарники с розами, яркие занавески в окнах, трехколесный розовый велосипед на узкой дорожке. Я и не знала, что у той чудной женщины есть дети. Впрочем, никто и не обязан был меня посвящать в подробности личной жизни.
– Мы можем войти, – послышался взволнованный перед моей реакцией голос. – Думаю, нам не откажут.
Вкус крови во рту отрезвил. Я слегка качнула головой, не сводя взора с белого дома и чуть подрагивая ресницами.
– Ты за этим меня сюда привез?
– Вообще-то, нет. Но решил заехать по дороге.
Смотреть на это некогда уютное гнездышко любящих друг друга людей стало неприятно. Я поспешно вернулась в прежнее положение, обняв ноги, но в этот раз больше не смотрела в сторону Коннора. В этот раз я смотрела на свои пальцы, как бы давая понять, что дом мне не интересен. Автомобиль, шурша покрышками по ровному асфальту, вернулся на главную дорогу.
Тоска не была тягучей. Напротив, мне было приятно вновь ввергнуться в воспоминания о былых днях в доме, полного семейных неурядиц. Вечные шутки отца, что порой дополнялись такими же забористыми подколами бабули; частые мирные перепалки отца и матери, которые никак не могли определить границы своих разношерстных методов воспитания меня; смех Дака и порывистые просьбы простить после удачно запуленной мне в лицо игрушки. Там было всегда светло, там было всего тепло. И ведь удивительно то, что это же тепло удалось возродить в доме на Зендер-стрит. Разве что жители в нем и впрямь были самые разнообразные.
Приятная грусть заполонила разум, и я больше не чувствовала себя в отчаянии. Если при переезде мне хотелось поскорее распрощаться с домом родителей, то теперь я мысленно блуждала по коридорам и комнатам. Физически присутствовать в этом месте было сродни пыткам. Мне нравилось вспоминать о доме таким, каким он был в моем детстве: со своими причудами и своими деталями. Видеть, как в родных стенах живут чужие люди было невыносимо.
Должна была признаться, возможность увидеть дом пролила на сердце свет и покой, словно теплый, жидкий шоколад. Я благодарно смотрела на беспечно ведущего машину Коннора, окончательно расслабившись. Ветер играл с волосами, путаясь в тяжелых, темных прядях. Расстегнутые вороты рубашки вздрагивали, мне было так хорошо и уютно… почему мне так уютно? От того ли, что мы едем по пустынной трассе, с одной стороны которой обширные пшеничного цвета поля, а с другой невысокий, протяжной овраг с искрящейся в свете солнца широкой рекой? От того ли, что в душе царит спокойствие, подкрепляемое трепетным взглядом на уверенного в себе андроида с колыхающимися по ветру короткими волосами? А может, от того, что невероятно счастливые, мелодичные ноты из колонок автомобиля уносятся ветром, словно бы оставляя за нами шлейф щемящего сердце тепла в воздухе?
В холодном утреннем свете мы лишь огонек на ветру,
Который раздул пламя между нами…
Постукивая босыми ногами по сиденью, я уже не прижимала к себе колени. Шум ветра был приглушен увеличенной громкостью песни, которая как сахарная вата заставляла желать себя больше. Я слегка крутанула колесико громкости, игриво посматривая на девианта. Коннор сделал вид, что не заметил, но на деле его губ коснулась легкая улыбка, когда в такт мужскому голосу из колонки раздался женский, с пассажирского сиденья.
Люблю музыку… люблю радоваться счастливым моментам, пусть они и наступают так редко. Классическая музыка остается приоритетом, но плейлист телефона всегда пополнялся и другими необычными мелодиями. Эта наверняка попадет в список лучших.
Я хочу развеселить тебя,
Я хочу, чтобы ты улыбнулась, но
Знаю, что для этого я должен уйти…
Грустные слова под забористую, будоражащую музыку. Как только людям прошлого удавалось такую тяжелую печаль преподнести в таком ярком свете?.. от нот мурашки бегут по коже, но то, о чем поет певец заставляет душу разрываться на части. С каждой минутой мой голос нарастал без всякого стеснения. Я отбивала пальцами ритм, улыбалась жаркому солнцу и придавалась счастью внутри. Ни разу не поймала на себе взор карих глаз, но видела, как тепло улыбается девиант, что лишь изредка видел меня такой – позволяющей себе поддаться добродушным эмоциям без страха быть высмеянной.
Недавно я считал, я думал,
Что хочу, чтобы ты была счастливее, ты была счастливее…
Душный ветер уносил слова куда-то за спину. Мысли о конечной точке пути не волновали меня, как и там, в баре под песню старого доброго ковбоя я пританцевывала настолько, насколько позволяло сиденье. Даже странно быть такой беспечной и свободной. Кажется, что такой я больше не буду никогда, но на деле эти моменты практически всегда сквозят изнутри в присутствии того, кто сейчас сидит рядом. Его расслабленный вид подбадривал меня, негромко напевающую мелодию под золотыми лучами солнца. Запах реки усилился, и теперь сверкающая водная гладь находилась в несколько десятках метров от машины. Звуки речного потока, шума ветра и мелодии из колонок машины сливались воедино, сочетались так прекрасно и нежно, как кофе с молоком. И как же мне хотелось, чтобы этот момент никогда не прекращался! Чтобы длился он так же вечно, как и эта поездка в неизвестном направлении!
Когда наступает вечер,
И я остаюсь наедине со своими мыслями,
Твой облик с кем-то еще встает перед глазами,
И это убивает меня изнутри.
Слова, такие грустные и тоскливые, но такие счастливые в том свете, в котором их преподносит певец. Они оседают в грудной клетке тяжелым камнем, и я не могу остановиться, продолжаю негромко подпевать, чуть прикрыв глаза. Как бы хотелось на протяжении вечности ощущать на лице жаркие порывы ветра, чувствовать душный, влажный воздух, слышать шум в ушах из-за высокой скорости. Трасса по-прежнему была пуста, ни единой машины. Возможно, я задалась бы вопросом на эту тему, возможно, нервно елозила в кресле, понимая, куда именно ведет эта дорога. Но мелодия и беспечность в душе увлекли в свои прекрасные края, позволяя на минуту другую почувствовать себя птицей в небе. Не той, что смотрела сквозь пространство и время пустым взглядом, лежа на груде бетонного хлама с распростертыми в стороны крыльями, но той, что парила высоко в небе, оповещая звонким голосом о любви к вселенной.
