Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 93 страниц)

Я знала, что он не сможет уйти далеко. Знала! Капли крови вели меня к распахнутой двери, и датчики ловили каждое его движение в сторону бурной реки. Уже на улице я перестала ощущать головокружение, что было заменено непоколебимым стремлением догнать и разорвать на части! Хватит с меня уже постоянного напряжения и страха быть убитой! Это не я должна бояться, это они должны бояться меня! Сколько можно уже испытывать это вечное угнетение со стороны сраного подразделения?! Не говоря уже о том, что едва я собралась покинуть Элайджу в попытке сбежать к андроиду-детективу – как тупое правительство обязательно решает, что покуситься на жизнь создателя «Киберлайф» вот прямо сейчас подходящий момент! Я убью его, и даже не пожалею об этом!

Солдат был уже на пути к реке, держась левой рукой за правое плечо. Рукоятка его катаны забавно плясала из стороны в сторону, и я бы даже задумалась над вопросом «а где же мое верное ружье», но сейчас в груди рокотала такая злость, что я наспех откинула от себя посторонние мысли. Передо мной был только он – боец в черном комбезе и оружием на каждом бедре.

Сил и стремления было во мне даже больше, чем когда Ричард был отправлен покорять просторы дальней стены в злополучный день. Я неслась на всех порах, ботинки шуршали по бетону, после чего асфальтный шум сменился шорохом травы. Силуэт убегающего мужчины становился все больше и ближе, ведь на мне не было таких крупных увечий, как на нем. В конце концов, приблизившись максимально, я с силой оттолкнулась от речного валуна и с криком повалилась на солдата сверху вниз. Вскоре мы уже оба катились вниз по склону.

Камни и песок царапали кожу, что тут же затягивалась новой тканью. Звук речного потока перекрывался нашим сопением и шорохом одежды по земле. Даже представить сложно, какая картина перед глазами может вырисовываться, если эти же самые глаза закрыть и прислушаться к нашим звукам. Кто-то бы наверняка увидел в этом забавную сценку в стиле Чарли Чаплина, но нам обоим было не до забав. Едва мое тело прекратило двигаться, как я тут же уселась на распластавшегося мужчину сверху и постаралась нацелить на него ПБ. Мужские сильные руки наносили удары, однако каждое движение солдата давалось ему болезненно. В какой-то момент мне надоело удерживаться на месте и уклоняться от кулаков, и я без какой-либо надежды с яростью воскликнула:

– Да не дергайся ты, задрал уже!

Солдат замер, глядя на меня снизу вверх абсолютно безучастными синими глазами. Должна признаться, я не ожидала, что «приказ» подействует, и потому, несколько опешив, тут же нацелила дуло пистолета прямо в нос мужчины. Выстрел так и не прозвучал.

Вытянутое угловатое лицо было испещрено рубцами и шрамами с левой стороны. Его взгляд практически пронзал меня насквозь, заставлял все мышцы сковываться невидимыми цепями. Этот же мужчина был в ресторане с зелеными стенами, этот же мужчина наблюдал за мной и Эмильдой со стороны, этот же боец уселся на мое место, едва я только скрылась за стеклянной дверью. Его шрамы были ужасны на вид, но я отмечала в этом некую органичность и привычность, точно человек уже родился с ними. Любого другого оставленные кислотой следы напугали бы, но не меня. Я видела в этом некую красоту и опасность, как будто бы мужчина говорил «я снесу твою голову всего лишь одним миз…»

– Трент?.. – отведя оружие в сторону, я попыталась рассмотреть человека подробнее. Зря я это сделала. Солдат, улучив момент, резко дернул головой, и мой нос на удар лбом отозвался протяжной болью.

Обожгло все – от голосовых связок до глаз. Боль растекалась по лицу волнами, я поспешно сползла от мужчины как можно дальше, прикрывая свободной ладонью лицо. Крови не было, как и хруста костей, что уже был хороший признак: ничего не сломалось. Однако легче от этого не становилось. Трент-два-ноль-шесть, кое-как поднявшись на ноги и цепляясь за простреленное плечо, смотрел на меня сверху вниз. Его глаза щурились, хоть рана уже закрывалась и сгустки крови были не такими темными. Щурился он от холодного речного ветра под светом уличных фонарей здания. Мое запястье продолжало вибрировать от наших движений.

– Я помню тебя, – без удивления произнесла я через руку. Вскоре и мои ноги неуверенно держали меня – сопротивляющуюся звездам в голове и речному порывистому ветру.

– Еще бы не помнить, – Тренту приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум. Он все еще держал рукой плечо, словно бы от этого боли могло быть меньше. – Я ведь и научил тебя всему, что ты умеешь.

Мы стояли друг напротив друга, судорожно глотая воздух. Пусть я была едва ли не на несколько голов ниже, все же я ощущала себя равной ему, со вздернутым подбородком глядя в упор в синие прищуренные глаза. Но мы и были равными. Двое людей – ученик и учитель – что так часто отправлялись на совместные задания. Двое сотрудников, между которыми со временем образовалась психологическая связь, помогающая одним лишь взглядом издавать приказы. Мужчина и женщина, что никогда не имели никаких сексуальных подтекстов, но готовые прикрыть друг другу спину.

Трент сделал шаг назад, и взыгравшие рефлексы заставили меня вскинуть оружие вновь. Он мог быть отпущен здесь и сейчас, если быть честной, меня не особо волновала сейчас судьба Элайджи после встречи очередного знакомого лица. Но я, снова ощущая воспоминания едва ли не физически, не желала его отпускать. Трент, завидев дуло, снова замер, тяжело дыша от усталости.

Помню этого человека так же сильно, как помню Ричарда, стоявшего напротив час назад. Трент во время службы всегда был для меня ориентиром, который уступал разве что Первому – холодной и рассудительной Эмильде Рейн. Именно с Двести шестым я проводила долгое время на обучении и первых заказах. Именно Двести шестой был мне, как брат столь долгое время, пусть оно и выражалось всего-то в умении говорить глазами. И именно Двести шестой не решался поставить подпись в соглашении на вторичную операцию, разрываясь между страхом смерти и страхом снова жить чувствами и эмоциями, как обычные гражданские. Я помню, как он разговаривал с Анной, сидя в машине перед домом на улице Томпсон… или он говорил со мной?.. нет, с Анной… проклятье!

– И что же? – ощутив новую волну злости, я язвительно выплюнула следующие слова в лицо мужчине. Ветер подхватил мой усиленный тон и унес далеко за пределы резиденции. – Подразделение послало учителя убить своего ученика?

– Не обольщайся. Твой босс – рыба куда пожирнее.

– Ну прости, что я помешала выполнить тебе твою задачу!

Пока я извергала из себя злость, Трент непоколебимо стоял почти у кромки взволнованной воды и смотрел спокойным безэмоциональным взором. Меня бесило в нем все, и в то же время я не могла на него злиться. Мы и вправду были равны между собой: те, кого воспитали, как убийц. Разве что я предпочла по каким-то причинам остаться в чувственном потоке жизни, а Трент вернулся на холодный стол.

– Мы ведь не такие жестокие, как кажется, – не знаю, зачем Трент продолжал говорить со мной. Ему ничего не стоит вытащить из кобуры оружие или на худой конец блеснуть лезвием «Дори», окрасив ее в красный цвет. Но Трент даже будучи холодным и без эмоций всегда был мудр, справедлив. Наверное, это одна из причин, почему между нами еще не завязалась драка, несмотря на мой нацеленный в его лоб пистолет. – И ты же знаешь это! Ты была воспитана вместе с нами! Так почему же сопротивляешься своему прошлому?

– Верно! И мне предостаточно того, что я знаю, на что вы способны! Может, нас и обучали с одной целью, но я не убийца!

– И поэтому ты в меня выстрелила?

Ох уж этот вкрадчивый с нотками иронией голос. Саркастично улыбнувшись, я облизнула пересохшие губы. Да, я выстрелила, потому что выбора не было. А сейчас есть: выстрелить снова прямо в голову или отпустить? Почему же я медлю?

– Однажды ты уже сделала правильный выбор, – между тем, Трент говорил спокойно, сжимая плечо рукой. Крови больше не было, но скорее он это делал в желании показать свою беззащитность передо мной. Лжец. Кто и беззащитен здесь, так это я, даже держа пистолет в руке. – Было бы неплохо, если бы ты снова его сделала и вернулась к своему детективу.

Его голос был тихим, и, несмотря на басовитость, как всегда спокойным. Рука, нацелившая пистолет, дрожала от порывов ветра и сбивчивого сердечного цикла. Дождя больше не было, как и не было тяжелых туч. Звезды пробивались через темную пелену, освещая путь городской реке. Я же, смотря в синие глубокие глаза некогда своего учителя, старалась проанализировать его слова.

Вернуться?.. вернуться куда? Андроид Анны мертв. Его уничтожил свет мчавшейся машины. Убил, разорвал на части, отобрал у меня и Анны, и у этого треклятого мира! Так к кому же мне возвращаться?

Трент сделал еще один шаг назад, касаясь протектором черного ботинка волн. Его движение вызвало незамедлительную реакцию, и рука вновь демонстративно вздернула пистолет чуть выше, прямо в лоб.

– Не двигайся, – злобно прошипела я, стараясь насытиться речным воздухом. – Я выстрелю тебе прямо в голову и ты никогда не встанешь.

Мужчина замер, не сводя с меня взора. Он нарочито сильно сгорбил плечи, пытался вызвать у меня не жалость, нет, но чувство превосходства. Я знаю его: этому парню ничего не стоит убить и меня, и Камски, и Ричарда, и вообще любой хорошо вооруженный спецназ. Но сейчас этот человек не желает брать все в свои руки. Он словно… медлит.

– Я все еще продолжаю думать о прошлом, – холодный тембр тонул в звуке реки и ветра, однако я слышала его отчетливо, как будто бы он говорил меньше, чем в одном метре от меня. Пистолет продолжал целиться промеж синих глаз. – Постоянно. Но каким бы оно ни было ужасным, это часть меня. Оно делает меня тем, кто я есть! А ты так просто взяла и отказалась от свой истины!

Слова отзывались во мне бурей воспоминаний, знаменующихся не самым приятным днем. Темная комната отеля с одной лампой и сидящей напротив Рейн. В ее руках планшет. Экран показывает видео, на котором двое сидят в дальнем углу темного подвала, что освещался только светодиодами андроида-детектива и мерцающими мониторами. Шорох бумаг, по которым бежала шариковая ручка, ставя синие подписи о соглашении неразглашения государственных тайн. Слезы и страх перед старым, но таким новым миром чувств и эмоций. Помню, как Анна сидела посреди номера и упивалась слезами из-за осознания отобранной возможности кануть в небытие на столе хирурга. Возвращение в дом… тот самый дом, где сейчас живет парень из Буффало, такой оптимистичный болтун. И слова Трента, решившего подвести своего ученика к порогу новой жизни. Он думал о прошлом, всегда думал, даже после вторичной операции продолжал размышлять о былом.

Вселенная вторила его голосом, и я соглашалась с ней. Я отказалась от себя, и за это теперь несу наказание.

– Значит, у меня были на то причины, ясно?! – прочувствовав на вкус истину, я поняла, какая же она мерзкая. Нет, не истина. Я и Анна, что решили уйти в закат, не справляясь, а спрятавшись от проблем.

– Да, я наслышан, – учтиво ответил Трент, вновь сделав один шаг к воде. Теперь его ботинки полностью погрузились в белые гребни мелких волн. – И потому удивлен, что у твоего механического друга еще не опустились руки.

Рука, держащая пистолет, снова дрожала. Не от порывов ветра, не от сбившегося дыхания. Пока я пыталась найти хоть слово и наконец решить: выстрелить или нет – Трент-двести-шесть, самоуверенно выпрямившись, сбросил все маски лжи. Он видел меня насквозь, и что-то подсказывало, что именно увиденное он и желал получить.

– Чтобы ни произошло потом, – его голос перестал быть учтивым. Холодный, спокойный, без каких-либо чувств. Трент приподнял подбородок и блеснул синими глазами в свете уличного фонаря. – Не смей идти у кого-либо на поводу.

Выбор был сделан. Я опустила пистолет.

Шум воды принял Трента так же быстро, как и ветер мои судорожные вздохи. Я кусала губы, пыталась предугадать, а не пожалею ли я о принятом решении. Но мужчина уже скрылся в речном потоке под светом далеких звезд, и теперь его было не найти. Я же, хмурясь от ветра и вздергивающего вверх хвоста на голове, сделала всего один шаг в сторону воды.

– Возвращайтесь в дом, Энтони!

Строгий крик Ричарда, что пытался заглушить ветер и шум воды, оборвал мой второй шаг. Убрав пистолет обратно в кобуру, я яростно посмотрела на стоящего на мостике Ричарда из-за плеча. Подолы его белого жакета колыхались по ветру, синие диоды больно резали глаза в сумеречной темноте. Он смотрел так, словно бы был здесь все это время и наблюдал. Выжидал моего решения так же, как и я сама. Судя по выражению серых холодных глаз, андроид с чертами лица прекрасного детектива был доволен увиденным. По-прежнему пытаешься доказать мне мою неверность боссу, Тук-тук? Зря стараешься. Я давно сама это поняла.

– Он же уйдет! – в ответ крикнула я то ли от злости из-за вскрывшегося подслушивания, то ли из желания перекрыть ветер.

– Это уже не важно! Через несколько часов мы покинем штаты, и это все останется в прошлом!

– Вы что, совсем ничего не понимаете?! – я развернулась к стоящему сверху Ричарду всем телом, указывая пальцем в пол в знак подтверждения своих мыслей. – Они же никогда не оставят нас в покое! Мы так и будем бегать из угла в угол, как крысы, и никакие переезды нам не помогут!

– Указания мистера Камски были предельно ясными, – Ричард злился. Его плотно сжатые зубы едва позволяли андроиду нормально выражать слова. Нахмуренные в негодовании брови придавали жестокому взору еще большую жестокость. Он, словно бы повторяя мое движение, указал пальцем в сторону входа и четко процедил каждое слово с особой расстановкой и паузами, – возвращайтесь в дом, Энтони!

Злость в груди рычала, точно тот самый двигатель старого кадиллака мистера Камски. Я поспешила закрыть глаза и досчитать до десяти в попытке успокоить мысли. Вышло неплохо. По крайней мере ярость перестала бушевать, отодвигая назад способность адекватно мыслить.

Ричард наблюдал за тем, как я бросаю разочарованный взор на укутанную ночной тьмой реку, как карабкаюсь назад на асфальтированную площадку, как с опущенной головой шагаю в его сторону. Между нами было всего два, может, три метра, когда Ричард, убедившись в моей покорности, одобрительно кивнул головой и уверенной походкой двинулся в сторону раскрытого настежь входа. Но он не слышал, как завибрировал телефон в поясе охранника. Не видел, как руки на автомате достают телефон, как охранник резко встает на месте, еще даже не заведя ногу на мост. Мир снова мерк в тишине и мраке, а ведь я не видела перед собой цели. Я видела перед собой скрытый номер и очередной адрес из одной цифры и названия улицы.

Зендер-стрит.

Бордовый дом с белыми крышами.

Он ждет меня. Ждет даже после всего случившегося. Ждет, когда я постучусь в дверь, может, даже стоит у окна в гостиной и смиренно ожидает знакомый силуэт на тротуаре. Ждет того, кто так часто его отталкивал, кто ни разу за все время не поинтересовался им самим. Ждет.

– Я не могу, – судорожно сжимая телефон, я умоляюще посмотрела в спину Ричарда. Андроид, различив натянутый женский голос среди десятка других звуков улицы, застыл на месте и со вскинутыми бровями посмотрел через плечо. – Я больше так не могу…

Ричард открыл было рот, чтобы язвительно осведомиться, чего именно не может этот уже порядком бесящий сотрудник хозяина, однако его слова так и не были мной услышаны. Телефон уже на пути был запихнут обратно в пояс, я же со скоростью попутного ветра бежала прямиком к городу, захлебываясь в восторженных чувствах от предстоящей встречи.

Я смогла себя перебороть один раз в объятиях детектива. Смогла перебороть прямо сейчас, вновь поставив девианта на ступень выше своей самооценки и жизни Камски. Смогу перебороть еще раз, заведя кулак над деревянной поверхностью двери в бордовый двухэтажный дом.

– Энтони, стойте! – Ричард старался заглушить ветер, но силуэт солдата уже едва просматривался во тьме. – Немедленно вернитесь в дом!

Как будто бы она тебя послушает, упрекнул себя почувствовавший нечто вроде раздражения андроид. Еще несколько минут Ричард всматривался в дорогу в попытке найти хоть что-то отдаленно напоминающее облик безрассудной Гойл. Вскоре звуки бегущих ног стихли, и теперь ветер был единственным шумным гостем на территории резиденции.

– Проклятье, – почти шепотом выругался Ричард. Ветер ответил ему яростным порывом в лицо, после чего андроид в белом пиджаке, сурово осмотрев окрестности в опасливом нежелании увидеть постороннего, скрылся в здании.

Я бежала так быстро, что голова спустя десять минут начала гудеть. Ни единая мышца не сигналила о боли, точно я не в первый раз уже вот так несусь по улицам в поисках единственно важного места. Но ведь это и был не первый раз. Когда-то давно некий солдат с умерщвленным внутри бойцом мчался по дорогам сквозь морозный ветер и слезы. За спиной доносился голос Элайджи Камски, перед глазами в естественном свете блестело дуло револьвера. Тогда Анна вверглась в паническую атаку, она испытывала такое отчаяние из-за звуков разорванных цепей на сердце, что готова была крушить все вокруг. И она крушила. Яростно, с криками разбивала мерцающие экраны в подвале маленького съемного домика, навсегда оставив в своей голове дурные ассоциации с темными лестницами, ведущими в подвальное помещение. Жизнь вытекала из задыхающегося тела на усеянном осколками полу, и некто прекрасный открыл свои объятия для того, чтобы спасти душу. Тогда мне было так страшно и горестно, скорбно по ушедшей бесчувственности. Но сейчас я задыхаюсь от восторга, время от времени улыбаясь едва ли не во все тридцать два зуба. Ветер бросает в лицо весенний последождевой холод, и я радуюсь так, как будто он был самым желанным за последние несколько лет.

Черта города показалась слишком быстро. С какой же скоростью я неслась мимо лесов и поворотов, полностью отдаваясь мышечной памяти! Темные коттеджи, в большинстве которых люди уже спали, как будто бы провожали меня восторженным взором. На пути встречались редкие прохожие, и все они как один недоуменно смотрели в след человеку в военной экипировке и оружию наперевес. Револьвер и ПБ были плотно прижаты к бедрам, дубинка и «малышка» держались крепко, и тем не менее каждый шаг вызывал инерционное движение металла, ощущаясь на каждой ноге значительным грузом. Но я бежала, и мне было плевать. Даже если бы что-то выпало по дороге, мне было бы плевать! Я забыла обо всем, время от времени едва ли не срываясь на беспечный счастливый смех. Забыла об оружии, о нападении подразделения и словах Трента, забыла о бедном несчастном пауке в отсеке пояса! Настолько мне было легко и тепло в душе, что абсолютно все потеряло значение.

Он ждал меня. Ждал после всего, что я ему наговорила! Прислал свой адрес, пусть даже со скрытого номера, но он ждал, и я неслась к нему, как будто это был последний шанс увидеть его. Хотя почему как будто… ведь так оно и есть.

Это было так прекрасно: нестись по улицам мимо редких машин и молчаливых зданий, потеряв счет времени. В доме Камски я сомневалась в своем решении, но здесь, посреди очередного района на пути к единственно важному созданию я ни в чем уже не сомневалась. Ветер продолжал кидаться в лицо, хвост ощутимо бил по спине. Привычные крупные ботинки поднимали плеск луж, в моих глазах горели звезды. Нет, не так. Я полностью горела изнутри.

Его повторяющийся перед глазами облик добавлял мышцам сил. Время перестало существовать в своем привычном виде, теперь оно, как река, бурно несется вперед, физически ощущаясь на плечах. Он ждал. И я бежала к нему.

Я словно птица, летящая далеко за горизонт в желании встретить теплые ветра юга.

Я – маленький мотылек с хрупкими крыльями, медленно порхающий на встречу яркой уличной лампе.

Он – солнце, за которым я, как подсолнух, жадно поворачиваю голову.

Мне было плевать, нужна ли я ему. Он был мне нужен. Это главное.

Часы начали подходить к двенадцати часам ночи, когда луна пробилась сквозь тонкую пелену облаков и вместе со звездами озарила крыши высоток. Асфальтированные дороги блестели в лучах фонарей и небесных тел, с остановок скапывали остатки вечернего дождя. В какой-то момент я, совсем потерявшаяся в мыслях, вдруг встала посреди пустынной дороги и поняла: я не помню, куда дальше идти. Память отказывалась выдавать рефлексивные воспоминания, как и мышцы вдруг решили отдать бразды правления сознанию. Торопливо осматриваясь по сторонам, я пыталась найти хоть какой-то указатель, хоть что-то, что подскажет мне нужное направление. Увы, этого так и не случилось.

– Черт! – сжимая кулаки, я сдавила уши и постаралась усмирить нарастающую панику. Не могу же я остаться здесь, посреди ярко освещенной пустой улицы какого-то сраного бизнес-центра?!

На усмирение дыхания было потрачено не меньше пяти минут. Когда истерика в груди унялась, я сделала глубокий вздох, убрала руки от ушей и осмотрелась. Электронная остановка с расписанием автобусов, высокое здание офисного стиля, несколько деревьев по обеим обочинам. Лавочки блестели мелкими каплями, ни единой живой души в округе. Только ветер, свет в некоторых окнах высотки и далекий звук проезжающей машины.

– Указатель, – словно разговаривая с собой, я повторяла это слово раз за разом, точно заклинание на появление столь желанного объекта. Подействовало не дурно: электронный экран-указатель словно возник из ниоткуда за стеной стеклянной остановки.

Быстро пройдя к светящему монитору, я торопливо забегала пальцами по сенсору. Набирать буквы оказалось тяжело: руки тряслись от нетерпения, взбешенные легкие не давали холодно мыслить. В строке поиска то и дело, что выводились различные улицы со схожим названием: «Заян», «Зен-тауер», «Зендер-пауевер-стрит». Какое угодно, но только не нужное мне!

– Ну же, твою мать, соберись! – орала я самой себе, уже желая отпинать ни в чем неповинный указатель.

Поисковик, точно испугавшись и вправду быть разгромленным, тут же выдал нужную улицу и карту маршрута от нынешнего местоположения. С губ сорвался победный «Ха!», после чего я уже вновь неслась на всех порах к дому с бордовыми стенами.

Интересно, какой он, с восторгом задавалась вопросами я, сворачивая в переулок мимо шумной подвыпившей компании. В спину донесся смех и имитированные пьяные звуки выстрела, намекающие на мои полные боеготовность и безумство. Интересно, как много в доме комнат, в какой из них детектив проводит больше времени, держит ли все двери открытыми или закрывает плотно каждую из них? Включается ли в его доме телевизор, и есть ли он вообще? Искусственный ли камин в его гостиной, или же андроид приверженец всего «натурального»? Висят ли картины на стенах, стоит ли будильник у не нужной ему постели, смотрят ли на андроида навсегда застывшие лица с фотографий? А если смотрят, то кому они принадлежат?

Моей скорости мог позавидовать сам Михаил Шумахер. Я чувствовала, что мышцы начинают голодать из-за нехватки кислорода, что не успевал усваиваться легкими, однако заставляла каждое мышечное волокно сокращаться через напряжение и боль. Улицы сменялись быстро, ни один указатель не был мною изучен. Карта стояла перед глазами так ясно, словно бы здесь и сейчас я вижу ее перед собой.

Постепенно районы сменились жилыми кварталами, кварталы – улицами с коттеджами. Зендер-стрит не был самым богатым районом, однако цена земли до начала бунтов выходила за рамки среднего. Не знаю, откуда у меня такая информация, но знаю, что некий мужчина после окончания войны собрал двоих детей, выставил бордовый дом на продажу за четыре тысячи долларов и покинул город, едва заключив сделку с риелтором. Последний был хорошим работником. И за те суммы, что ему платили, этот риелтор мог купить последний этаж в самом аду…

Прощупав эту мысль, я вновь лучезарно улыбнулась через порывистое дыхание. Легкие жалобно сжимались, каждый капилляр поглощал как можно больше кислорода, однако углекислый газ от такого рвения застаивался, и я начинала ощущать нарастающую темноту перед глазами. Но я не собиралась останавливаться. Даже если сосуды от напряжения лопнут, и на асфальт снова упадут капли крови, я не стану останавливаться. Он ждал меня. И я не хочу заставлять его ждать дальше.

Зендер-стрит был погружен в темноту сильнее остальных улиц. Фонари по обочинам были высокими, но редкими, и потому их света хватало только для освещения небольшого круглого участка дороги. Я не осматривалась по сторонам, не искала свет в окнах все еще нежилых домов. Ноги несли вперед на автомате, и когда бордовый высокий дом оказался по правую сторону – все мышцы тут же умолкли. Тело с грохотом повалилось на землю.

Вот она я – лежу на тротуаре с выдыхающими углекислый газ легкими, и стараюсь не покинуть этот мир своим сознанием. Когда-то я уже валялась практически так же посреди заснеженной улицы не в силах пройти вшивые два метра до пункта утилизации номер пять, и вселенная тыкала в меня указательным пальцем, насмехаясь над моей слабостью. Но тогда мне было страшно, а сейчас я и вправду счастлива. Необоснованно, беспричинно, но счастлива. И никто не тыкает в меня пальцем, напротив: звезды и луна как будто склоняют надо мной головы в знак уважения.

Улыбнувшись трепетным чувствам внутри, я уже без спеха поднялась на ноги, отряхнулась и встала напротив дорожки. Широкая асфальтированная тропинка вела прямо к дверям, из полупрозрачных занавесок в гостиную сочился мягкий теплый свет. Это и был тот самый камин, о котором я гадала двадцать минут назад. Хочу знать, какой он: электрический или настоящий?

– Все хорошо, Анна, – направив расправленные ладони вниз к земле, я закрыла глаза и попыталась успокоить беснующихся в груди канареек. – Мы с тобой добрались.

«Добрались» пронеслось в голове уверенным голосом второй личности. Голосом андроида-детектива.

Кое-как усмирив сердце с помощью нескольких глубоких вздохов, я сделала первый шаг навстречу дому. Темные высокие стены смотрелись устрашающе и в то же время дружелюбно. Серый Reno стоял на подъездной дорожке в одном метре от опущенной двери гаража. Похоже, детектив никогда не ставит машину на место, промелькнула мысль.

Уже у двери я со сбивчивым дыханием занесла руку, дабы нарушить тишину здания стуком. Чувствую, что именно на этом доме все и закончится. Чувствую, что внутри меня ждет не только детектив с бережными руками, но множество ответов, для которых у меня даже не было вопросов. Чувствую, что не должна стучаться в свой собственный дом.

Мысль заставила меня с трепетом вздернуть уголки губ. И вот рука, опущенная вниз, аккуратно нажимает на дверную ручку. Тишину замолчавшего ветра пронзил скрип металлического механизма.

Коридор был темен. Из комнаты слева однозначно сочился свет теплого оттенка, однако остальная часть погружена во тьму и тишину. Несмело закрыв за собой дверь, я прошла вперед и осмотрела стены. Прямо перед лицом вверх бежала лестница с ворсистым ковром, справа была кухня. Последнюю я даже не удостоила и взглядом. Стояла в ступоре и не могла отвести взора от коридорной тумбочки, на которой лакированными деревянными ножнами блестела катана в свете каминных лучей. Прошло не меньше минуты прежде чем я, затаив дыхание, все же смогла сделать шаг навстречу оружию.

Блаженный шепот в голове нарастал с каждым сокращающимся сантиметром. Вторая личность почти кричала, с упоением взывала ко мне, требовала взять катану в руки, но я могла лишь стоять и смотреть на удлиненный изящный предмет. Запах чистящего средства пропитывал воздух, как будто совсем недавно кто-то полировал лезвие бережными движениями спиртовой салфетки. Я помню ее прощальный блеск над кромкой речной воды. Помню, как восхищенно шептала катана в трюме «Иерихона», напиваясь кровью трех штурмовиков в холодной каюте, что едва не убили андроида-домохозяйку и “ребенка”. Помню даже пронзительный требовательный крик оружия в те моменты, когда Рид пытался дотронуться до рукоятки в собственной машине. Чертов Гэвин-мать-его-Рид и эти его отвратительные отпечатки пальцев, которые я полчаса судорожно стирала во второй рабочий день на территории департамента полиции.

Подняв руку, я бережно коснулась пальцами кожаных красно-черных швов на рукояти. Восторженный писк в голове сменился блаженным молчанием, точно некто сейчас в голове упивался моим теплом. Швы были такими холодными, такими приятными на ощупь. И все же было в этом запахе чистоты нечто странное. Ведь я не дотрагивалась до боевой подруги вот уже месяц. Тогда откуда этот приятный аромат, навевающий воспоминания о сидящем напротив андроиде с красными и синими пятнами крови на рубашке? Его лицо все еще скрыто, но я помню то разочарование и легкую обиду, когда оповестила машину, что дальше вполне смогу справиться сама.

Боже, я ведь даже помню твое имя, подруга.

– Коннор, – почти шепотом со вздрагивающими ресницами произнесла я. Голос в голове благодарствено зашептал что-то неразборчивое.

Едва вспомнив имя катаны, я тут же вспомнила и маленькое существо, что вместе с катаной жило вместе со мной в съемном доме. Подпрыгнув на месте от испуга, я судорожно начала шариться в отсеках. Святой Дарвин, лишь бы ты был жив, парень! Спичечная коробка оказалась слегка помятой, но в больше степени целой. Слегка пригнувшись в страхе нарастающей бури от маленького друга, я отодвинула коробок наружу и встряхнула над коридорной тумбой. Паучок, сжав лапы, грузно свалился на темную поверхность.

– Ты как, парень? – виновато прошептала я. – Живой?

Паук медленно расправил все лапки, при этом пьяно пошатываясь из стороны в сторону. Одна из его конечностей была приподнята в воздух совсем как в доме на улице Томпсон, и насекомое, точно недовольно ругаясь, пригрозило мне лапкой. Уверена, будь у него голосовые связки, и я бы сейчас такой мат в свою сторону слушала, что даже у Хэнка Андерсона язык не повернется его произносить.

– Ну, прости, – я оправдывалась перед пьяным пауком, и это меня даже не смущало. Кажется, мне все еще нужна помощь Дориана. – Что-то мне подсказывает, что наше с тобой место здесь.

Паук опустил лапку, быстро поддался вперед, как бы угрожая, после чего скрылся в темноте под катаной. Надеюсь, что он не додумается вить паутину рядом с оружием, иначе точно дихлофосом воспользуюсь.

Убедившись в живучести маленького насекомого, я выпрямилась и вдруг сама себя почувствовала пауком. Он, как и я, попал в незнакомое место. Он, как и я, теперь вынужден осматриваться в поисках безопасной зоны. Но здесь везде безопасная зона, не так ли? Это мой дом, мое прошлое, тот самый мир, который люди выстраивают в желании скрыться от окружения. Именно в родных стенах человек ощущает себя действительно в безопасности. Именно в родные стены люди несутся как можно быстрее, получая дурные вести или испытывая чувство беззащитности. Еще одна причина почему я так нетерпеливо неслась сюда. Пусть здесь нет бурной реки за окном от пола до потолка. Здесь было куда прекрасней и безопасней, чем где-либо еще.