Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 87 (всего у книги 93 страниц)
– Эксперименты он ставить не хотел, как же, – издевалась я над мужчиной, расположившись на диване перед телевизором. Джон сидел точно так же рядом, устало откинувшись на спинку. Его пиджак остался в его личном номере, я же уже успела после прибытия с консилиума сменить официальное черно-белое платье на домашние брюки и майку. – Мало того, что мне мозги промыл, так еще и продолжаешь промывать другим.
– Ничего не знаю, все было добровольно, – быстро парировал руководитель, отражая линзами очков-половинок зеленое изображение экрана.
– Добровольно-принудительно. Прямо как ты любишь, – я намекнула Джону на вынужденную поездку, при которой мне даже не дали выбора.
Мы немного посмеялись, устало всматриваясь в телевизор. Какой-то приятный молодой человек брал интервью у очередной знаменитости перед премьерой фильма. Новые произведения кинематографии не интересовали меня так же, как и новые песни современности. Я по-прежнему любила слушать кантри, поп и классику. Последнее чаще играло в моем кабинете или в наушниках дома, когда вечера были полны одиночества и бумажной работы.
Допущенная мысль об одиночестве заставила меня хмыкнуть. Да… не так я представляла себе жизнь с тем, ради кого готова идти на край света. Вроде кто-то рядом есть, и этот кто-то греет душу, и все равно вынужден зачастую ложиться в кровать в компании животных. Одно все-таки радует: ночью, просыпаясь ближе к рассвету, я все так же блуждала рукой по соседней подушке. И на ней всегда кто-то лежит: кошка Дейзи или Коннор. Чаще, конечно, Коннор. Увидел бы он кошку на подушке, и машина бы лично состригла с нее всю шерсть. Настолько сильно он беспокоился на тему аллергенов, как будто бы меня это могло взять.
– Хочу еще раз извиниться, – Джон аккуратно качнул бокалом в руке, отчего кубики льда звонко принялись переговариваться между собой. – Не хотел обидеть тебя.
Я не сразу поняла, к чему ведет руководитель, однако через несколько минут тут же вспомнила брошенные Дорианом слова в моем кабинете. Какая у меня жизнь, воскликнул мужчина. Кот, собака и андроид, с которым меня ничего не связывает. Слышать подобное от того, кто лично позволил найти путь домой обидно. Но я не злилась. В конце концов, Дориан и впрямь стал одним из указывающих в верное направление ориентиров.
– Да ладно, все в порядке. Какой смысл обижаться на слова, брошенные в порыве злости?
– Я по-прежнему удивляюсь твоей способности закрывать глаза, – задумчиво протянул мужчина, глядя на бокал в своей руке. Я-то свой давно уже опустошила, и теперь поставила его краями вниз на стол. Пить много все равно нет смысла, только алкоголь начальника тратить. – Что со мной, что с Элайджей… уж насколько я спокойный человек, но на твоем месте точно бы снес ему голову, узнай всю правду о его причастности к гибели близкого.
Прошло достаточно времени, чтобы мы с андроидом перестали мусолить тему смерти основателя «Киберлайф». Точнее, перестала мысленно мусолить я. Коннор с самого начала показал свое нежелание обсуждать случившееся. Хэнк по первой укорял за это напарника, и в этом плане я была согласна с лейтенантом – такие вещи не просто можно, а нужно обсуждать, дабы не копить мимолетные мысли в голове, превращая их в лавину! Но андроид был непреклонен, и вскоре мы и впрямь перестали как-то упоминать в разговорах подразделение, Камски, Ричарда и прочих, кто как-то связан со всей это историей. Разве что иногда я позволяла себе грустно вспоминать о мудрых речах одного андроида по имени Хлоя. Я знаю, она скрылась в лесах Детройта, да и вряд ли бы после всего случившегося вернулась бы к Элайдже. Была слишком напугана.
Слабо улыбнувшись мужчине, я подобрала к себе ноги и нехотя осмотрела гостевой холл номера. Маленький, узкий, но по-своему приятный и комфортный. Светлые бежевые стены, изумрудного цвета мебель. И у меня, и у Джона были свои номера, пусть не такие шикарные, как во время работы с Элайджей, однако намного уютней из-за отсутствия в голове лишних переживаний на тему своей инертности и покрытого тайной прошлого.
– Вообще-то, я едва его не убила, – я припоминала тяжесть мышц и языки яростного пламени в груди, что подталкивали меня с катаной к стоящему на мостике мужчине. – Но в этом и не было смысла. Правительство все сделало само. Пожалуй, это единственное, за что я ему благодарна.
Дориан понимающе кивнул, опустив уголки губ вниз. Он снова наполнял стеклянный бокал виски, отчего его уставшие глаза заимели нехарактерный блеск. Мы сидели в молчании десять минут, просто смотря в телевизор. Постепенно разговоры вернулись в обсуждение услышанного на консилиуме, после чего я, желающая быстрее вернуться домой в Детройт, предложила Джону кинуть всю эту правительственную шпану и завтра же первым самолетом покинуть штат Нью-Йорк. Увы, но Дориан, как бы не горел желанием улететь обратно, отказал, оперируя подписанными документами, вынуждающими нас досидеть всю неделю на консилиуме до конца.
– Мы все равно не станем предлагать свои кандидатуры на работу после ознакомления с проектом. К тому же я так устал от вечных истерик супруги, что лучше поторчу здесь на лекциях от специалистов, чем на лекциях дома перед женой.
Усмехнувшись, я уже хотела возразить, мол, ты, может, и не хочешь слушать лекции супруги, а вот я уже за один день успела соскучиться по лекциям Коннора. Но едва открыв рот тут же захлопнула его, поняв, как неуважительно будет сравнить наши с Коннором два года и двадцать лет семейства Дорианов.
Жена Дориана на деле была очень милым человеком, по крайней мере в общении с другими. Всегда тактична, спокойна, доброжелательна. Высокая и стройная, на голову выше мужа. С длинными черными волосами и всегда поджатыми губами. Наше знакомство прошло спонтанно – женщина заявилась в кабинет начальника без предупреждения, однако застала нас двоих за кружкой кофе во время самовольного перерыва. Подобная картина привела к скрытой ревности женщины. Никто мне в лицо не высказывал, ничей женский голос не шипел, однако Дориан на следующий день рассказал о не доверительном отзыве супруги в мою сторону, но я и не преследовала цель захватить чье-то доверие. Ревностные выпады жены, что выплескивались на начальника, продолжились недолго. Вскоре супруга просто перестала обращать на меня внимание, что существенно облегчило работу и мне, и Дориану.
– Кстати, как у вас дела? – напомнив себе об извечных «слезах» Джона на своей жилетке, я тут же поспешила справиться на тему состояния их семьи. Да, слушать очередные жалости не то, о чем мечтаешь летним вечером в чужом городе. Но все же я слишком хорошо и уважительно относилась к Дориану, чтобы не дать ему возможность немного поскулить. Все мы люди, и даже психиатрам нужно порой пожаловаться на проблемы.
– Точно! – мужчина так подскочил на месте, словно бы вспомнил о чем-то очень важном. Кубики льда в стакане громко ударились, алкоголь расплескался, – я же зачем и пришел. Полчаса назад жена звонила. Кажется, у нас в семье скоро пополнение.
Как хорошо, что тогда у меня в руках не было бокала с виски. А вот Джону повезло меньше. Его виски от моих визгливых объятий окончательно оставило темные пятна на светлых брюках руководителя. Джон не ожидал такой реакции, однако благодарно посмеялся. Не каждый день узнаешь, что люди спустя так много времени в браке, пережившие смерть единственного ребенка вот-вот снова станут родителями, сохранив семью. Все-таки вселенная знает, как соблюсти баланс и вознаградить за труды.
Неделя прошла спокойно. Шесть часов на консилиуме, еще час на перерывы. Настолько меня задрали эти ненужные обсуждения, лекции и прочая лабуда, что хотелось вернуться скорее в свой кабинет и забиться в отчеты, да бумажки. А еще лучше снова устроиться под боком у андроида и проспать парочку жизней. Идеально…
Пятница промелькнула так быстро, что я и даже не заметила, как консилиум закончился, и все покинули аудиторию. Я пребывала в прекрасном расположении духа. Это был наш последний день, однако Джон изъявил желание не покидать город. Напротив, руководитель дождался прилета своей жены и решил устроить себе выходные в доме у живущих здесь родственников. Я же, еще с вечера четверга предупредив Коннора о сборах домой в пятницу, уже вовсю закидывала вещи, стоя в гостевом зале номера. Сам отель был оплачен клиникой до конца воскресенья, но мне не хотелось торчать здесь лишнее время. Пусть кто-то в лице Джона и считал, что моя жизнь не особо насыщена, и потому работа по его мнению должна занимать максимум времени. Все же у меня было, чем дорожить и в чьи объятия спешить поздно вечером.
Практически все вещи были уложены. Багаж не был таким крупным, хватило и одной сумки на колесах, однако я по-прежнему не любила хаос, придерживалась дисциплине, воспитанной солдатами. Поэтому на сборы ушло не меньше часа. Облачившись в красную юбку и белую рубашку, я уже начинала складывать взятые с собой в дорогу документы, как в номере раздался стук в дверь. Закатные лучи летнего солнца уже заканчивали проникать в окна, постепенно сменяясь темным небом с блеклыми звездами. На секунду другую замерев, я посмотрела на наручные, металлические часы. Девять часов вечера. Только один человек в малознакомом мне городе мог прийти так поздно. Джон ждал свою жену в отеле, и потому мог запросто заскочить перед моим вылетом, чтобы пожелать хорошей дороги. Ну или просто в очередной раз пожаловаться на супругу, чьи капризы и скандалы в последнее время стали последствиями токсикоза.
Протопав босиком через весь зал, я, уже готовая стать подушкой для слез, открыла дверь и даже не взглянула на своего посетителя. Просто опустила взор и вернулась к своим сумкам.
– Ну, что на этот раз? – документы стопкой ушли в отдельный отсек сумки, после чего последняя была закрыта. – Устроила истерику из-за того, что ты взял трубку только на третий гудок?
В воздухе послышался щелчок двери, после чего последовали неспешные шаги в комнату.
– Не замечал за тобой беспричинных истерик по таким странным поводам.
Голос Коннора прозвучал так неожиданно, что я, распахнув широко глаза, резко подпрыгнула на месте, схватившись за сердце. Мышечный орган, сбив свой ритм, нехотя глотнул крови, отозвавшись биением артерий в висках. От моего резкого разворота сумка на колесиках тотчас повалилась на пол.
Коннор осматривал комнату без какого-либо интереса, держа руки в карманах темно-синих брюк. У него был такой вид, словно бы и не было недели разлуки, словно бы мы были не в другом городе, а просто находились в своей собственной гостиной в доме на улице Зендер-стрит. Как всегда уверенная осанка и учтивый взор карих глаз, блуждающий по окрестностям из окна.
– Боже, Коннор! Зачем так пугать?! – я и впрямь напугалась, услышав вместо голоса Джона голос андроида. Который, между прочим, должен был сейчас находиться дома в Детройте, а не в отельном номере города Буффало рассматривать зажигающиеся огни улицы с пятнадцатого этажа. – Что ты вообще здесь делаешь?
– Прилетел за тобой, – андроид мельком глянул в мою сторону, после чего вновь вернулся взором к окну, приоткрывая пальцами правой руки шифоновую штору.
Услышав не самый информативный ответ, я улыбнулась, но все же укоризненно покачала головой. Это, конечно, мило, но для меня сейчас звучало, как «я решил забрать тебя сам лично, чтобы ты не учудила ничего по дороге».
Сумка была аккуратно поставлена на колесики, после чего в воздухе послышались шаги. Коннор вернулся к двери в номер, с любопытством заглядывая в соседнюю комнату в голубо-белых тонах с двуспальной кроватью.
– Мне все-таки не десять лет, чтобы за мной в другой штат лететь, – с некоторой обидой произнесла я, на деле ощущая себя очень даже смущенно в хорошем смысле этого слова. Кому будет неприятно, что за ним летят на другой край страны, лишь бы поскорее встретиться после недельной разлуки?
– Я соскучился. Разве это плохо?
Мы говорили такими повседневными тонами, что даже мне, привыкшей к обществу андроида-полицейского, было как-то неловко. Все-таки со временем отношения меняются. Полтора года назад я была готова висеть на шее бедной машины, присосавшись как пиявка. Теперь же мы вполне могли спокойно обходиться временно друг без друга, изредка кидаясь колкостями, но все еще желающие теряться в обволакивающем нас тепле искусственного и естественного происхождения. Влюбленности давно уже не было. На ее место пришло кое-что посильнее, прочнее, и пусть никто из нас с Коннором не бросался каждый день словами любви: одно эмоциональное поле на двоих и стремление заботиться друг о друге говорили за нас.
Улыбнувшись замечанию Коннора на тему «соскучился», я осмотрела гостевой зал, дабы убедиться, что ничего не забыла.
– В общем-то, я собралась. Можно выезжать…
– Не уверен, что хочу вернуться домой сегодня.
Слова андроида не были громкими, но прозвучали так туманно, как будто бы что-то за этим крылось. А за этим крылось. Замерев с телефоном в руке, я тревожно посмотрела на Коннора. Андроид, все еще держа одну руку в кармане, нахмурено продолжал смотреть в сторону спальни.
– Кажется, я тебе задолжал, – продолжил свои изречения Коннор, не спуская глаз с одной точки. Не следовало гадать, куда именно смотрит Коннор. Он смотрит на постель.
Отель, наступившая за окном ночь, кровать… все это надолго впечаталось в моей памяти, изредка воспоминания о случившемся в Кливленде отзывались в груди неприятными ощущениями. Боль утихла, ее давно не было, ровно как и обиды, но все же я порой позволяла себе задаться вопросом: а что было бы, если бы Коннор тогда не ушел? Если бы остался со мной в постели, предаваясь шуршанию постельного белья и женским стонам под светом телевизора? Если бы не задумался о причине желания солдата на службе Камски отдаться практически незнакомой машине? Варианты ответа всегда складывались самостоятельно, иногда я целенаправленно размышляла на эту тему, а иногда старалась задвинуть мысли куда подальше. Ведь нас обоих устраивало то, как все сложилось, и любое изменение в нашем прошлом поведении могло бы повлечь куда худшие последствия.
Сурово нахмурившись от воспоминаний о неприятных чувствах, которые сопровождали меня ко сну на кафельном полу в луже крови, я облизнула губы и посмотрела на телефон.
– Это было полтора года назад. Считай, что долг прощен.
– Нет, – уверено сказанное слово вызвало у меня свору мурашек. По-прежнему люблю, когда он говорит его так просто, так легко. Так настойчиво. – Я не люблю оставаться должным.
Рядом почудилось движение, и я, все еще хмурясь от накативших воспоминаний, подняла взор. Коннор смотрел на меня тепло, вздернув уголок губ. Его правая рука была протянута в пригласительном жесте последовать за ним в соседнюю комнату, ее вид вызвал во мне очередной приступ восхищенного удушения. Прикосновения рук для нас обоих все так же было нечто удивительным, этаким собственным языком для передачи чувств. Когда-то протянутая мне рука была символом горечи и тоски в груди, ведь именно эта же рука была протянута мне в баре «Сентропе». Прошло не так много времени, но, кажется, все произошедшее полтора года назад будет иметь яркие краски еще добрые сотни лет. То, как мы прижимались друг к другу все в том же баре, после чего сошедший с ума Рид едва не припечатал Коннора к стенке. То, как Коннор позволил сжимать свою оголенную кисть, переливающуюся идеальным блеском. Как вел меня из раза в раз от машины к дому, держа меня за руку. Как тогда, на пути от «Иерихона» к церкви. Разве что в ноябрьские снега две тысячи тридцать восьмого года я была полна обреченности и смирения перед смертью, сейчас же каждый раз при прикосновении мужской ладони старалась запомнить эти чувства трепета. Может, влюбленность в нас и поутихла, но желание пропитывать друг друга своим теплом никогда не угаснет. Коннор и через сто лет будет заставлять меня задыхаться от одного только взгляда карих глаз.
Судорожно вздохнув, я медленно подошла к наблюдающей за мной машине в темно-синем костюме и вложила свою руку в его. Это вызвало в Конноре легкую улыбку. Я же, покрываюсь дрожью от восторженных чувств перед обликом идеального мужчины, безропотно шла за ним к постели, погруженной в сумрак от пробивающегося из гостиной света. Здесь не было телевизора, но он нам был и не нужен. Луна и звезды пробивались своими лучами через прозрачные занавески, очерчивая наши силуэты. На пол летело все: пиджак, рубашки, брюки и юбка. Все. Коннор хотел вернуть долг, накопленный в Кливленде во время попыток вернуть меня в прошлое, но я не хотела думать о той ужасной ночи, после которой ненавидела и боялась андроида всем телом. Мне хотелось заполучить новые воспоминания. Их я и заполучила, предаваясь сладким стонам и шуршанию покрывала.
Как же приятны его поцелуи… как приятно несутся по телу электрические разряды под бережными прикосновениями мужских рук к трепещущему женскому телу. Не было синяков и ссадин, Коннор не впивался в мою кожу в попытке ощутить как можно больше гормональной смеси, дабы получить удовольствие. Он действовал максимально бережно, лишь изредка позволяя себе прислушиваться к моему сердцу и смотреть на сменяющиеся эмоции на моем лице туманным взором. Я же извивалась под ним, прижимаясь всем телом. Сколько бы нам не было отведено времени: два года или двести лет – я всегда буду содрогаться под его натиском, глазами полного восхищения глядя в изящные изгибы мужского лица, вороша пальцами жесткие темные волосы. Меня устраивает быть ему принадлежащей. Ведь его руки правильные. Его руки именно те, которым хочется отдать свою судьбу.
Может, не сегодня. Может, в следующий раз.
========== Новая ступень (2) ==========
Комментарий к Новая ступень (2)
ламповые истории, полные тоски. не все бывает безупречно, даже если ты нашел того, за кем идешь до горизонта. думаю, многим из вас это знакомо.
заранее спасибо за отклики и ПБ!)
Дни складывались в недели. Недели… складываться в месяцы не успевали. Не потому, что август подходил к концу, сменяя привычные солнечные деньки на пасмурные часы дневного света, когда сквозь скапывающие на уличные дороги осадки едва пробивались лучи. Да. Именно поэтому эти дни можно было назвать только временем, отведенным природой для света. Погода становилась прохладнее, все чаще в воздухе витал сырой запах. Несмотря на это люди и машины по-прежнему предпочитали обнажать свои руки и ноги летней, легкой одеждой, позволяя коже насыщаться последними, редкими лучами солнца. И если люди делали это ради тонуса, то машины просто не задумывались на тему физического комфорта. В конце концов, досадное предосеннее понижение температуры на пять или десять градусов – это вам не суровые метели, когда даже андроидам приходится кутаться в одежду во избежание заморозки биокомпонентов.
Шел пятый день отпуска. Погода на редкость для последнего времени была великолепной, и под этим словом я подразумевала далеко не жаркие лучи солнца. Воздух насквозь пропах озоном, оставленным дождем, вместе с этим накрывшие город тучные облака с просветлением позволяли пробивающимся лучам играть золотыми нитями, до которых, казалось бы, можно дотронуться. Все это создавало эффект парника: ветер отсутствовал, атмосфера, насыщенная влагой, осаждала в груди нечто тяжелое, что желает покинуть легкие, но при этом заставляющее покрываться легкой испариной. Как много меня окружало красот вселенной после «пробуждения», но даже спустя столько времени я продолжала смотреть на мир влюбленными глазами. Такими, какими обычно смотрят маленькие дети, впервые ощущающие пушистый снег на лице, спадающий с белого, с серыми оттенками неба. Вот и сейчас я с упоением вдыхаю тяжелый воздух из открытого окна Reno, неспешно продвигающегося по покрытой лужами дороге. Дом Ирмы остался позади, на заднем сиденье красовался яркий желтый пакет с логотипом престижного книжного магазина. Содержимое заставляет меня улыбнуться самой себе в зеркале заднего вида, однако этот день будет проведен далеко не за чтением книги. Этот день в лучшем случае будет проведен… за паззлами. Если, конечно, кое-кто опять предпочтет работу законному выходному в субботу.
Мелькнувшая мысль цепляется за размышления и теперь, словно преобразовавшаяся в физическое тело, сидит рядом на пассажирском сиденье незримым спутником. Она нашептывает мне, изрядно тоскующей и скучающей по полицейскому, о пустующем доме, об очередном одиноком вечере в компании пушистой Лесси и не менее пушистой кошки Дейзи. Настроение, приподнятое покупкой в виде красочной мозаики с изображением этнического орнамента, медленно падает. И даже прогулка с Ирмой по торговому центру его не поднимает. Ведь темноволосая девушка-андроид, ставшая коллегой Коннору с Хэнком и моей подругой, так же не была настроена на дружественное общение. Ее дом отныне пустовал, единственными соседями остались рыбы. Как оказалось, почти у всех девиантов, занимаемых относительно высокие должности одна проблема – неестественный трудоголизм.
– Ты накручиваешь себя.
Я пыталась вывести андроида, что была почти на голову выше меня, из раздумий. Зеленые глаза, пронзающие всякого тяжелым взором даже в моменты, когда их обладатель в хорошем расположении духа, сверкают в свете софитов, направленных на изящный кинематографический плакат. На фоне белых облаков был изображен парящий в невесомости красный диван, в центре которого восседали трое существ. Белокурая девушка и рыжий парень комично держали скрещенные руки на груди, при этом полными негодования и иронии глазами глядя прямо на зрителя. Между парочкой восседала идеальная девушка-андроид в белой экипировке «Киберлайф» с легкой улыбкой на губах и открытым, честным взглядом. «Как и подобает машине», робот держала руки на коленях, подтянув осанку. Диод на виске горел золотым цветом в тон довольно броскому названию, расположенному под диваном.
«Треугольник», я мысленно прочитала название с плаката, позже пожалев об этом. Картина надолго впечатывается в память, напоминая о том, как далеко может пойти кинематограф и маркетолог ради больших выручек. Благо Маркус относился к подобному проявлению человеческого юмора снисходительно, хотя как показывала оценка критиков и отзывы – фильм призвания не сыскал как среди людей, так и среди девиантов.
Ирма не любила юбки и платья, отдавая предпочтение джинсам, футболкам и кедам. Она была на редкость привлекательной машиной-девушкой, и, самое удивительное, одна из редчайших, когда-либо вышедших моделей. По всему миру во время “рабовладельческого строя” (между нами с Ирмой так он и назывался) подобных моделей было выпущено не больше ста штук, и потому она броско выделялась на фоне бывших домохозяек и сексуальных партнеров. Отсутствие диода осложняло ситуацию. Мужчины порой не давали красивой «девушке» прохода, но увы и ах, им не было дано получить хотя бы один шанс от всегда агрессивно настроенной к мужскому полу Ирмы.
Угрюмо отвернув взор от освещенного софитным ярким светом профиля подруги, я вернулась взором на плакат. Не стоит гадать, почему он так заинтересовал девианта, вынудив остановиться, игнорируя толпу прогуливающихся по центру людей. Сожительница подруги покинула андроида, и та, хоть и не показывала, переживала тяжелый период.
– Может, она еще вернется, – я снова попыталась утешить Ирму, не надеясь на успех. Ирма, едва дернув в мою сторону головой, холодно усмехнулась.
– А кто сказал, что я ее жду обратно?
Как и говорилось ранее, трудоголизм оказался общей проблемой для машин, в частности для полицейских. В департаменте правоохранительных органов всегда было много работы, и девианты брались за нее с энтузиазмом при любой возможности. Вот только подобное поведение вынуждало андроидов пренебрегать личной жизнью – с которой и так было сложно разобраться из-за неопытности – что нередко приводило к одиночеству. Именно такой Ирма была уже неделю. Одинокой, преданной, тоскующей.
– Но ты ведь по ней скучаешь, – аккуратно заметила я, чуть приблизившись к девианту, дабы никто мимо проходящий ничего не слышал.
– Это не значит, что я позволю вытирать о себя ноги, – неестественно грубый тон для женского голоса похолодел, напоминая мне о том, с кем именно я имею дело.
С первого своего появления в полицейском участке машина зарекомендовала себя, как ответственного и справедливого работника, с учетом всего одного маленького нюанса. Ирма была замкнутой и агрессивной. Про таких говорят «затишье перед бурей». Первые дни проходили для андроида тяжело. Ирма отказывалась контактировать с напарниками, в частности игнорировала мужчин, и на то была одна огромная причина под названием «прошлое».
Как оказалось, не только Детройт охватывали вспышки девиации. В недалеком две тысячи тридцать восьмом году некий андроид-полицейский с черными, блестящими волосами и яркими зелеными глазами во время неудачной операции попала в руки отпетым наркоторговцам. Преступники оказались проворны: быстренько прибрали машину к рукам, едва перестрелка утихла, а сама Ирма осталась лежать на дороге с оторванной ногой. Она никогда не рассказывала о происходящем в течение двух месяцев в подвале старого, прогнившего дома, но одно было понятно без слов. Именно там Ирму впервые посетил страх, заставляющий впоследствии ненавидеть всех вокруг. И пока Гэвин из кожи вон лез, сажая девиантов за решетку, его напарница Ирма оббивала углы и начищала пистолет, гоняясь за мужчинами-преступниками. Их было в разы больше, чем первых.
– Ты прости, Анна, – вдруг прозвучавший голос Ирмы вынудил меня вырваться из раздумий и обратить вопросительный взор на подругу. Ее черные волосы, отливающие глубоким синим оттенком в свете софитов, слегка выбились из пучка, спадая неаккуратными прядями на плечи в красной футболке. – Но Коннор дурак, что позволил тебе вернуться.
Услышанное не вызвало во мне никакой реакции. Я отлично знала отношение полицейской ко всем, кто оставляет близких в прошлом, и потому догадывалась о мыслях Ирмы по поводу произошедшего полтора года назад. Пусть ее тогда еще не было в списке друзей, все же она была в курсе некоторых событий.
Видимо, Ирма заметила мое удрученное лицо, и потому теперь с легким беспокойством смотрит мне в глаза, нехотя оправдывая свое мнение:
– Я не говорю, что не рада за вас обоих. Судя по всему, вам комфортно вместе, особенно учитывая, что ты до сих пор терпишь его постоянное отсутствие дома, – на этих словах андроид горестно усмехается, вспоминая причину ухода сожительницы. – Но твой поступок был ужасным. Я бы не смогла на его месте кинуться за тобой.
– Коннор мудрый, да? – попытка стряхнуть напряжение с помощью толчка правым плечом помогла. Ирма уже искренне улыбнулась, повернувшись к плакату спиной.
Больше мы не возвращались к этой теме, однако она надолго засела в моих мозгах.
Попасть домой получилось только к пяти часам вечера. Коннор исчез еще с утра, оповестив о важности допроса некоторых свидетелей. Вид подошедшего к дому Хэнка не радовал. Мужчина явно был недоволен образовавшимися синяками под глазами, то и дело, что чертыхаясь с последующими словами «вызвался помочь на свою голову, старый дурак». Себя Хэнк старым не считал, но иногда все же испускал подобные шутеечки, согревающие душу самоиронией.
Удивительное дело, но гараж оказался занят! Черный внедорожник стоял на своем законном месте, серый Reno остался стоять на подъездной дорожке, отблескивая редким лучам солнца каплями конденсата от перенасыщенного воздуха. Факт занятости гаража придал мне сил. Спешно выудив желтый пакет, я поторопилась поправить красную юбку с полосатой просторной рубашкой. Подкармливаемое тоской воображение рисовало Коннора в доме, что ждет меня на диване, наглаживая морду собаки на своих коленях. Вот он поворачивается в сторону выхода, тепло улыбается и предлагает досмотреть брошенное три дня назад кино. Или сходить к Андерсону. Или погулять в парке! Боже, как же много возможностей на этот вечер открывается, стоит только андроиду оказаться дома в законный мать его выходной!
Дом оказался пуст. По большей степени. Выросшая и тяжелая Лесси принялась торопливо обнюхивать пакет и обнаженные ноги, утыкаясь мокрым черным носом в кожу. Она забавно фыркала, лениво виляла хвостом и приветствовала меня большими блестящими глазами, точно говоря: «Ура! Это ты! Я так соскучилась, дорогая!». В одном Коннор был прав на все сто процентов, когда невзначай старался переубедить меня впускать в дом кошку. Собаки готовы ждать тебя сколько угодно, позже встречая преданным взглядом и веселыми визгами вне зависимости от того, как долго отсутствовал хозяин – пять минут или пять дней. Уловив эту мысль, я почесала Лесси за ухом и тоскливо посмотрела на растянувшийся комок шерсти, сонно помахивающий хвостом на спинке дивана. Дейзи, словно бы удостаивая меня своим вниманием, открыла один глаз, деловито взглянула, после чего вернулась в свой сон. Бессовестная красавица.
– Коннор?
Стены ответили молчанием. Но мне не показалось, я же своими глазами видела автомобиль в гараже! Может, ушел к Хэнку, устав меня ждать?
Гордыня больно кольнула в груди, напоминая о том, кто именно каждый день и каждую ночь ждет. Везет, если мы хотя бы пару часов находимся в доме одновременно, и еще больше везет, если эти пару часов не приходятся на ночь. Детройт, ровно как и до бунтов в ноябре две тысячи тридцать восьмого года, все еще остается городом со слабой системой жизнеобеспечения и с высоким уровнем преступности. Работа у полицейских есть всегда, вот только ее так много, что никто из сотрудников, помимо роботов, не влезает в функциональность чужих отделов! Такими темпами Коннор и впрямь скоро дорастет до сержанта, после чего незамедлительно последует лейтенант спустя каких-то там пару лет с таким-то упорством.
Интересно, Хэнк обрадуется или очумеет? Наверное, сначала второе, потом первое, при чем оба процесса будут сопровождаться обильными ругательствами и литрами черного виски.
Сжимая бумажный пакет в руке, я, игнорируя идущую следом собаку, поднялась на второй этаж. Сердце бухнуло в пятки от осознания, почему мне никто не отвечает. Коннор, сидя на краю постели, бездумно смотрел вперед, уложив сцепленные в пальцах руки на бедра.
– Коннор, что с тобой?! – желтый пакет с гулким стуком свалился из рук. В одно мгновение сократив расстояние, я уселась перед машиной на колени. Как бы не пыталась растормошить андроида: встряхивала за плечо, дрожащими пальцами убирала прядь за ухо, пыталась расцепить руки – все было бесполезно. Андроид продолжал смотреть сквозь меня, не моргая. – Коннор!
