Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 93 страниц)

Воображаемая картина заставила меня нервно сглотнуть из-за дурного предчувствия. Я, точно ища поддержки, взглянула на себя в зеркало. Девушка с распущенными волосами и зелеными глазами источала смятение и тревогу.

–… так что я сейчас завожу мотор и еду прямиком к вашему дому. Надеюсь, папочка тебя отпустит на несколько часов? – ехидно хихикнул Гэвин, что всегда источал приятный аромат цитрусового мужского парфюма.

Осознание, что и этого человека я не увижу тоже стало таким… тяжким, скорбным. Мне не нравился Рид, как мужчина, один только поцелуй заставил меня ощутить разочарование в нем, как в возможном любовном интересе. Однако это был один из немногих людей, что заставлял меня чувствовать себя легко, чувствовать себя ребенком в этом ужасном враждебном мире.

Смотрящая на меня в отражении девушка не помогала. Я видела в ней не себя, напротив – я видела в ней Анну, и от того смотрела ей в глаза без былого отвращения и омерзения. Ее зеленые глаза были полны тревоги. Эта тревога растекалась по моим жилам, заставляя внутри желудка образовывать пустоту, а ноги – неметь.

– Гэвин, не приезжай, – удрученно произнесла я, и голос мой оборвал смешок мужчины на том конце. Даже представить боюсь, как скорбно сейчас звучал мой тон, учитывая, какая тишина воцарилась в трубке.

Молчание было не длительным, однако угнетающим. Вдалеке на том конце линии послышался шум покрышек, словно бы кто-то проехал и специально затормозил по мокрой дороге, оставляя за собой грязные следы и белый дым. Как только шум стих, в трубке послышался посуровевший голос Рида:

– Не понял.

Я молчала. Не знала, что ответить. Не сказать, что мы с Гэвином стали так уж близки, мы вообще по сути были не больше, чем просто хорошими знакомыми. Однако этот мужчина как минимум два раза кидался мне на помощь, от того я сейчас и ощущаю себя виновато.

– Босс решил покинуть штаты, – я пыталась подобрать более или менее спокойные слова, но пропитанный чувством вины голос выдавал меня с потрохами. – Мы отправляемся через пару часов.

– И? – раздраженно процедил детектив сквозь стиснутые зубы. Представляю, как сильно сейчас выступают костяшки пальцев руки, что сжимает руль.

– Мы уезжаем навсегда, Гэвин. По крайней мере, больше, чем на один год.

Яростный, саркастичный смех не предвещал ничего хорошего. Это был словно легкий бриз у океана, что на деле предупреждал о приближающимся шторме. Я сжимала трубку вспотевшей от волнения ладонью, кусала губы, наполняла язык вкусом крови. Черные зрачки в отражении сузились, говоря о готовности организма выдержать шквал очередного негатива за весь день.

– Ты сейчас шутишь, да? Скажи, что шутишь, иначе мне придется продолжить воспитательную беседу в духе говнюка-Андерсона.

– Прости, но мне самой сейчас не до шуток.

Опять смех. Опять злобный и резкий. Мне вот совсем не смешно, учитывая, как много за сегодня пришлось пережить и какое решение пришлось принять в комнате с бассейном.

– А знаешь, что я тебе скажу, лапуля? – а вот и долгожданная буря. Гэвин начинал мягко, спокойно, однако уже в следующее мгновение мне пришлось отдернуться от трубки, лишь бы не оглохнуть. – Катись ты к черту! В кой-то веки решил, что ты мозгами обзавелась, а ты просто одного пластикового придурка сменила на другого, только из плоти и крови! Скачешь вокруг своего босса, как собачка на задних лапках, нихера ничем не отличаешься от остальных!

Его голос искажался телефонной линией, и от того звучал еще злобнее и недовольней, чем если бы мужчина орал мне прямо здесь в ухо. В этой ситуации я ясно видела и плюсы и минусы, могла даже перечислить. Среди первых были как возможность больше не соприкасаться с мужчиной и даже не находить для этого причин, ну и конечно же перестать выслушивать в свой адрес пошлые шуточки и оскорбления в духе «истеричка ненормальная». Но минусов было гораздо больше, и именно они сейчас давили на грудную клетку изнутри, не давая мне спокойно смотреть в отражение. Я обидела его. Даже слишком больно, судя по грубому крику. Настолько сильно меня поразил его гнев, что я пропустила мимо ушей его упоминание об андроиде, не придав ему никакого значения.

Пока Гэвин продолжал шипеть в трубку, я сжимала губы в тонкую полоску и хмурилась от вынужденного причинения боли не раз помогшему мне человеку. Синяя экипировка с увешанным арсеналом не придавала ощущения безопасности, ведь морально я была угнетена, и никакое оружие не исправит этой ситуации.

– Гэвин, подожди… – постаралась я вклинить хоть пару слов, однако тут же была осаждена мужчиной.

– Не смей меня успокаивать! Задрали уже твои скачки вокруг каждого второго ублюдка! Ты как была дурой, так ею и осталась!

Телефон оборвал связь практически сразу после того, как я в очередной раз отпрянула от устройства. Гудки на том конце прозвучали угнетающе, неприятно, но я не спешила отключать телефон. Вслушивалась в размеренный цикличный звук и старалась усмирить разбушевавшуюся совесть.

Да, да, я знаю. Я поступила плохо! Как минимум не красиво к человеку, который примчался меньше чем через час после взрыва в доме Камски. Который помог взобраться на первую ступень прошлого, посетив вместе со мной Ферндэйл. Который не кинул мое полу-бездыханное тело посреди груды бетонного хлама. Рид наверняка сейчас злится, смешно чертыхается и яростно откидывает телефон на соседнее сиденье в намерениях завести электрокар и отправиться в бар. Все его оскорбления в мою сторону воспринимались как должное. Даже не было обидно. Так мне и надо.

– Чего смотришь, Анна? – убрав телефон в отсек пояса, я со смиренной и грустной улыбкой посмотрела на свое отражение. – Походу это про твоего пластикового придурка говорил Рид.

Девушка на меня смотрела, растягивая губы в удрученной улыбке. Вряд ли Гэвин мог иметь в виду кого-то другого, ведь я так и не смогла заполучить своего «пластикового придурка». Как бы Анна не любила того андроида – он канул в вечность под светом автомобильных фар, покрываясь синими пятнами. И теперь не удивительно, что я ощущаю скорбь по тому, кто был мне не знаком. Ведь я и есть Анна. Я и есть солдат под номером один-три-ноль-девять.

– Ну, по крайней мере мы с тобой разобрались во всем.

Отражение усмехнулось и в следующую секунду темные брови сдвинулись вместе. Красная капля крови струйкой побежала вниз, к верхней губе. Я аккуратно стерла ее пальцами правой руки, при этом не понимая почему вдруг один из сосудов лопнул. Голова не болит, легкие работают исправно, в висках больше не пульсирует. Разве что остатки стены начинают осыпаться, оставляя после себя лишь острые края практически у самого пола. Нет букв треклятого «НЕЛЬЗЯ», нет красных пульсаций. Только тот, кто стоит по ту сторону, при этом все еще пряча лицо в тени.

– Что, – практически шепча, я смотрела на себя в отражении, – не во всем?

Нет, Тони. Не во всем. Быть может, ты знаешь историю Анны, но как же твоя собственная жизнь?

Руки действовали на автомате. Пальцы аккуратно расстегивали отсек пояса, выуживали некий предмет. Рассудок был слишком занят мыслями и угрюмыми усмешками, с которыми я обращалась к той самой Анне. Я даже и не сразу заметила, что делаю, пока через несколько минут не осознала, чем именно стираю каплю крови с лица. От того легкие на некоторое время перестали дышать. Окровавленный жестковатый платок, что был припрятан в отеле и забыт в процессе блужданий по городу, теперь смотрелся еще печальнее и тоскливей. Я избавилась от платья, подолы которого отодвигались мужской рукой девианта, но так и не смогла избавиться от маленького лоскута ткани, пропитанного собственной кровью.

Это все, что у меня осталось. Как долго я буду лелеять маленькую вещь, что была протянута андроидом-детективом в свете лунных лучей? Закрыв глаза, я прижала к губам кулак с зажатым платком. Запах крови пропитывал меня, как часто я испытываю его в последнее время. Однако сейчас мне этот аромат нравился. Терпкий, слегка сладковатый, с железными нотками. Сквозь все эти ощущения пробивалось и иное, не менее прекрасное, не менее упоительное.

Я снова возвращаюсь мыслями в теплую постель в номере отеля. Вспоминаю настойчивость девианта, его поднимающуюся по ноге руку, воспроизвожу эти ощущения на коже, и та поспешно покрывается мурашками под плотной тканью комбинезона. Левая свободная рука сейчас аккуратно убирает распущенные волосы за плечо, словно бы я пыталась повторить то движение, что делал детектив за спиной, расстегивая пуговицы на рубашке. Господи, как же он делал это… медленно, бережно, растягивая момент, как будто бы знал, к какой буйной реакции приведет подобное поведение. Мне так хотелось снова почувствовать его пальцы на волосах, но, увы, мои собственные и рядом не стояли с тем, что даровал мне детектив с карими глазами.

Надо же… там, в свете телевизионного экрана его радужки были практически черными. В глубине могли мелькать оптические линзы, но пелена во взгляде не давала рассмотреть андроида и все его механизмы. Он прижимал мою спину к своему обнаженному торсу, не торопился в своих действиях, и это подкупало изголодавшееся по теплу женское «эго». Дориан, скажи мне. Почему в отдалении от него я упиваюсь воспоминаниями о близости, но стоит подойти к андроиду, как тут же покрываюсь шипами? Почему мне так хочется прижаться к нему вновь, но при этом я боюсь его подпускать к себе ближе, чем на километр? Ты вторишь о поверхностных чувствах, говоришь, что нужно бояться не боли и крови, а истинного врага с ножом в руке, но я так и не смогла разобраться кто есть кто. И потому продолжаю судорожно сжимать платок и прерывисто вдыхать запах крови с закрытыми глазами.

Горестный стон сорвался с губ сквозь платок, и я, хмурясь от нарастающей тоски, все больше и больше впадала в раздумья. Решение остаться с Камски было тяжелым, однако там у бассейна я даже и не ощущала дилеммы между желанием остаться в одном городе с детективом и желанием иметь прикрытую Элайджей спину. И вот выезд из дома, что произойдет меньше, чем через тридцать минут, вдруг сбросил на меня все тяжести этого отъезда. Я даже знаю, кто ощущает подобное: самоубийцы. Люди, что не могут найти иного выхода, кроме как ночью нетерпеливо пробраться на крышу самой высокой башни в городе, минуя охранников и камеры наблюдения. Вот человек с замиранием в сердце подходит к краю, дрожащими ногами переступает невысокое ограждение и смотрит вниз. Холодный разряженный воздух играет с его волосами, с губ срываются беззвучные рыдания. Он знает: один шаг – и мир канет в вечность, пустота окутает сознание. Там больше ничего нет. Конечно, вселенная не перестанет существовать. Утром вновь взойдет солнце, люди и андроиды выйдут на улицы. Ведь что бы мы не делали – новый день все равно наступит. И все же сознание этого человека в попытке спасти ситуацию будет спешно закручивать вселенную вокруг занесшего ногу создания, будет старательно искать причины для сохранения жизни.

Я была этим самоубийцей. Поездка в Японию – есть та самая высотка. Нутром чую, как только нога ступит на борт самолета – шаг вперед будет сделан, и там больше ничего не будет для человеческой души. Останется только физическая оболочка, выполняющая цель защитить мистера Камски, не более. Но ведь желаю я другого. И Хлоя в который раз подметила верно: цели ограничивают нас; желания делают свободными.

А вот и она – первая попытка мечущегося сознания найти хотя бы одну причину, чтобы остаться здесь. Я цепляюсь за слова девушки-андроида, пытаюсь выстроить логические связи, сделать то, чего не делала в комнате с бассейном: взвесить все за и против. Да, мне некуда идти. Элайджа способен дать мне цель, дать кров и какую-никакую уверенность, и Ричард, твердящий о важности наличия задачи для нас обоих, прав. Но тем не менее я стараюсь сорвать все эти стереотипные рамки, сгрести в кучу свои мысли и прислушаться к шепчущему инстинкту самосохранения. Оно, словно играющий с листьями ветер, заставляет грудную клетку дрожать от тоски и нетерпения.

Оторвав от губ платок, я со скорбной улыбкой посмотрела на пятна засохшей крови. Я так мало о тебе знаю. За всеми своими метаниями и страхами я ни разу не задалась вопросом о твоей личности, детектив. Все время было потрачено на вопросы из разряда «кем ты был в моем прошлом» и «почему мне так хорошо с тобой», но я ни разу даже и не поинтересовалась тем, кто ты, что ты любишь, что ненавидишь, чем дорожишь. И кто же из нас эгоист? Только теперь, на грани последнего шага в неизвестность я начинаю понимать, как сильно хочу знать о тебе – ненавистном и любимом создании – все!

Интересно, чем ты живешь… как проводишь свой день, с какими мыслями входишь в полицейский участок, как именно приветствуешь своих коллег. Интересно, как выглядит изнутри твой дом, есть ли книги на полках, живут ли в твоих стенах животные, есть ли в доме холодная постель. Я никогда не задавалась вопросами на тему твоей личности, детектив, но сейчас, готовясь покинуть штаты, вдруг понимаю, как мало о тебе знаю и как много хочу узнать. У меня так много вопросов к тебе.

Что ты чувствовал, когда стал девиантом? Ты делал это ради кого-то или все же взыграла потребность помочь своему народу?

Какие животные тебе нравятся?.. знаю, все девианты проявляют интерес к живым организмам: птицы, кошки, насекомые. А кого любишь ты?.. есть ли в твоем доме питомец? А если нет, то хотел бы?..

Чему ты посвящаешь свое свободное время? Ты ведь не можешь проживать дни в участке! Все андроиды с упоением изучают окружающий мир: культура, природа, даже анатомия и физиология! А что изучал и продолжаешь изучать ты?

Чем занимаешься ночью, пока город спит? Сидишь в доме лейтенанта с собачьей мордой на коленках или блуждаешь по собственному дому в поисках куда бы приткнуться?

За стеклянной стеной все так же бежит река. На дне ее может развиваться целый мир, а может, она была пуста из-за излишне близкого положения промышленной зоны города. Ее бурные потоки несут в себе воды сотен километров, воды сотен облаков, что уже несколько дней изливаются дождем. Весна в этом году очень влажная… и такая же тоскливая, как и весь мир вокруг.

Я облизывала губы и представляла, как эта самая река сейчас уносит все мои переживания. Детройт не был крупным городом, и уж точно не самым высокоорганизованным в плане инфраструктуры, однако сейчас он ощущался центром всего мира, вокруг которого вертелись все звезды и планеты. Совсем недавно я была готова тонуть в эстетическом созерцании хвойного леса и речного потока, однако теперь во мне нет ни желания слушать музыку, ни желания смотреть на блестящую поверхность воды, ни желания наслаждаться сиянием звезд и луны. Разве что если они будут спускать свои лучи на твое лицо, твой уверенный облик.

Едва перед глазами всплыл прекрасный, но пробуждающий чувство страха силуэт девианта с темными волосами и всего одной прядью на виске, как сознание вновь принялось искать причины для решения остаться здесь, пусть даже и в одиночестве. К сожалению или к счастью, это у него удалось.

Голос андроида-детектива, звучащий слегка укоризненно и удивленно, вызвал во мне волну блаженных мурашек.

«То есть, вы отдаете свою жизнь тому, кому она не нужна? Разве это правильно?»

«Чтобы эти руки были правильными»

Я решилась отдать свою жизнь в неправильные руки. Мистер Камски и впрямь мог обеспечить мою жизнь как финансами, так и целью. Но какой от того толк, если всем телом и душой я вижу себя рядом с другим существом? Если считаю себя собственностью совершенно иного создания. Все эти солдатские задачи, все эти потребности к наличию регламента и ясности будущего – все это продиктовано воспитанием подразделения, не желавшего видеть в своих бойцах личности. Не зря они делают своих людей бесчувственными: там, где нет эмоций и желаний – нет свободы. И снова Хлоя оказывается права.

Материальность ничто по сравнению с душевными потребностями. Я не нужна Камски. Может, даже не нужна детективу. Но ведь это не главное! Главное то, что он мне нужен!

– Так нельзя, – сознание сделало свою работу. Почти шепча, я оторвала взор от платка и умоляюще посмотрела на себя в зеркало, точно желала услышать слова поддержки от той самой Анны. – Так ведь нельзя…

Так нельзя, Тони! Нельзя! Мистер Камски не является близким человеком, пусть последний месяц и был полон дружественных связей. Мистер Камски просто дает тебе цель, но его руки неправильные! Ты так мало знаешь о том, кому считаешь себя принадлежащей, и сейчас, покинув дом на пути к аэропорту, ты так и никогда о нем ничего не узнаешь.

Я чувствовала, что все еще нахожусь на полигоне, где разразилась война между страхом быть униженной и желанием узнать о девианте как можно больше, просто чтобы хоть немного побыть рядом. А что, собственно, я теряю? Я могу сейчас прийти к его дому, дрожащей рукой постучать по двери и виновато попросить всего полчаса, чтобы задать все интересующие меня вопросы. Ну и пусть я буду выглядеть, как маленькая собачка, которая все никак не может найти свое место и своего хозяина. Пусть самооценка спустится вниз еще на пару этажей, от ее все еще сохранившихся остатков нет никакого смысла, если я буду продолжать отдавать себя тому, кому это не нужно.

– Я пойду к нему, – говоря со своим отражением, я словно бы набиралась уверенности. Даже странно. С утра я боялась взглянуть себе в глаза, но теперь вижу, как мелькает блеск в зрачках от одной только мысли снова увидеть детектива. – Я прямо сейчас пойду к нему, извинюсь и попрошу все рассказать.

Девушка в отражении говорила вместе со мной, и ее уверенность отражалась в разведенных плечах, нетерпеливой улыбке. Весь мир от принятого решения вдруг стал легким и простым.

Я действовала на автомате, все выполняла так порывисто, как будто бы мне предстояло не всего лишь добраться до бордового дома, а выйти на сцену и на глазах у миллионов получить Нобелевскую премию! Оставалось надеяться, что Нобелевская не превратится в премию Дарвина** от того, что я задумала. Хотя почему-то мне было абсолютно все равно. Браслет надевался на руку, хоть в нем и не было толку. Я впопыхах собирала волосы на затылке, игнорировала вибрации на запястье, бережно, но торопливо складывала платок обратно в отсек. Все оружие было на месте, и потому, прерывисто дыша, я с едва уловимой улыбкой посмотрела на себя в зеркале. Надо же… как быстро пустота в груди может смениться биением сотен канареек из-за приятного волнения.

Браслет продолжал циклично вибрировать. Важно вздернув подбородок, я словно бы в разрешении самой себе кивнула головой и направилась к двери. Уверена, в стенах бордового дома я наверняка снова ощущу животный рефлексивный страх и потребность скрыться от прекрасных карих глаз, однако однажды, стоя напротив постели, я уже сломила один такой рефлекс всего одним словом «можно». Что ж, справлюсь и с этим. Лишь бы сам детектив после произошедшего в машине захотел открыть дверь. Иначе я так и останусь стоять на пороге, как та самая бездомная вымокшая собачка.

Рука уже тянулась к двери, когда очередная вибрация взыграла во мне негодованием. Браслет мистера Камски был выкинут еще в Кливленде, так что это не мог быть зов босса к своему сотруднику. Возможно, какой-нибудь придурок в другом городе нашел напульсник и теперь пытается разобраться в его предназначении.

– Да что же это такое!..

Не выдержав очередного оповещения, я встала у двери и с поджатыми губами посмотрела на экран. Пожалуй, лучше бы я покинула здание прежде, чем обратилась к браслету.

Нечто крупное двигалось вдоль здания со стороны реки. Датчики движения по очереди фиксировали чье-то присутствие, и я бы спокойно могла списать все на уток, однако это были не они. Слишком крупное, слишком одиноко-крадущееся. Слишком близкое к стеклянной стене.

Каждая вибрация отдавалась во мне тревогой, но я не могла сдвинуться с места. За все время работы датчиков ни одна вибрация не воспринималась мной так опасливо. По началу техника с выставленными настройками ловила все движения у стен, вплоть до шороха травы и низкого полета птиц. Однако Ричард в один из прекрасных дней умело справился с датчиками, заставив их ловить исключительно движения крупных объектов. Возможно, именно поэтому я, вдруг прекратив видеть фиксацию движения, резко подскочила к настенному планшету.

Канарейки в груди замерли, превратились в летучих мышей и уселись на ребра, словно в ожидании бури. Что-то подсказывает, что она последует незамедлительно. Я вызывала на экране андроида, напрочь забыв о недавнишним с ним разговоре. Возрастающее чувство тревоги за дом и здоровье босса всегда делало нас, имеющих одну цель, немного ближе даже несмотря на взаимную неприязнь. Потому едва на том конце раздался холодный тембр Ричарда, я тут же постаралась показать голосом всю свою тревогу:

– Да, мисс Гойл? – уважительно, но по-прежнему холодно отозвался андроид. Синяя бегущая с высокой амплитудой полоска на экране подкрепляла тревогу.

– Ричард, где ты?

– В гараже, готовлю машину к отъезду, – Тук-тук вдруг посуровел, тут же попытавшись осведомиться относительно моего увеличенного стресса в голосе. – Что-то произошло?

– Где Элайджа?

Я игнорировала его вопросы, не до этого было. Тревога внутри нарастала, и молчащий вот уже несколько секунд андроид облегчения не приносил. Завис он там что ли!

– Ричард, где Элайджа?!

– Полагаю, все еще находится у бассейна, – незамедлительно отозвался робот.

– Бросай дела и найди его.

– Но я…

– Заткнись и делай!

Это был самый короткий разговор в моей жизни, но я даже и не думала об этом. Лишь оборвала связь, вытащила ПБ из кобуры и уверено двинулась в коридор.

Дом был погружен в тишину. Молчание пропитывало эти стены, не было запаха тириума, не было шума усиленных вентиляционных механизмов. Я шла медленно, продвигалась шаг за шагом все ближе к холлу у входа. Тишина давила на уши, угроза буквально витала в воздухе. Совсем недавно я решила покинуть дом Камски в поисках девианта, а теперь крадусь точно кошка по одиноким коридорам в попытке найти источник опасности. Я слышу его, чувствую всем телом, как чувствует встревоженная лань посреди поляны. Пытаюсь смотреть по сторонам, услышать хоть что-то непривычное для этого дома, но все без толку. Только иду вперед с опущенным ружьем, хмурясь все сильнее.

Дверь в дом была закрыта. И дурной, и в то же время хороший признак. Возможно, я слишком сильно себе накрутила, и датчик поймал лишь какое-то вышедшее животное, например, кабана. Но в таком случае было странным, что кабан решил выйти в свет со стороны реки. Датчики указывали на начало движения именно из речного потока. Так что предположение с животным меня устроит только в том случае, если какая-нибудь крупная рыба вдруг решила вот так просто эволюционировать.

На долю секунды бросив взгляд на портрет Камски, я усмехнулась. А ты постарался, босс. Даже зная правду о своем прошлом, даже желая кинуться в объятия твоего недруга, я все еще испытываю желание защитить твою жизнь. Элайджа Камски, стоя полу-боком, смотрит на весь мир сверху вниз, и его взгляд мне сейчас кажется взглядом хищника. Чем бы ни было то, что несколько минут кралось рядом со зданием, ты, босс, все равно намного опаснее его. В основном из-за того, что действуешь чужими руками.

Отдернув себя от мыслей, я бесшумно прошла к двери, ведущей в комнату с бассейном. Ботинки были тяжелыми, но все же привычной для меня обувью, и потому я даже удивилась, когда приглушенный звук шага нарушило легкое хлюпанье. Нахмуренные глаза обратили свой взор вниз. Я ступала по уводящим в комнату каплям воды.

Вот почему закрытая дверь была дурным признаком. Некто пробрался внутрь, даже не найдя препятствий в закрытых дверях, а значит, этот некто здесь с одной целью и с далеко не самыми скудными умениями. Приподняв пистолет на уровень груди, я аккуратно прислонилась к стенке. Замененная умелыми руками работников дверь беззвучно отошла внутрь.

Элайджа Камски стоял у дальней стены, втыкая в телефон. Его лицо было повернуто к другой двери, ведущей в коридор к спальням, однако мужчина во всю что-то набирал на стеклянном экране связного устройства, игнорируя любые звуки и движения. Прикрытые уставшие глаза говорили о потребности во сне, ведь босс так и не вздремнул по возвращению из Кливленда… однако ни он, ни его пошатывающиеся инерционные движения тела не привлекали мое внимание. Все внимание было сконцентрировано на постороннем силуэте.

Черная экипировка с красной эмблемой между лопаток смотрелась, как черный балахон смерти, что сменила костлявое лицо на мужское, а косу – на катану с красно-черной рукояткой, прижатую к спине. Я старалась не двигаться, по крайней мере прижималась всем телом к холодной стене, уговаривая возбужденное от предвкушения драки сердце немного помолчать. Солдатские чувства в голове орали благим матом, и их крик как будто бы отражался от стен. Благо, никто их так и не услышал.

Я сделала всего один шаг, видя перед собой цель, на которую направлялось вытянутое дуло ПБ. Весь мир мерк и терялся в тумане: блики воды за стеной, открывающаяся дверь перед лицом Камски, капли воды, что стекали с одежды бесшумного гостя. Он стоял практически на краю бассейна, в той же беззвучной манере, что и я, доставал такое же ПБ и выставлял вперед, уверено разведя плечи. Его лица не было видно, но этого и не требовалось, чтобы почувствовать весь холод и отсутствие эмоций в этом человеке. Высокий, готовый сделать триумфальный выстрел в спину врага подразделения номер один. Но кое-что он, видимо, не учел. А именно те самые датчики, которые были установлены два дня назад и теперь с успехом обнаружили непрошеного гостя.

Следующая секунда стала для всех присутствующих решающей. Все мышцы немели в сладком предчувствии скорой смерти, и смерть эта в моем понимании должна была настигнуть далеко не босса. Выставив ружье вперед, я слегка прищурилась.

О, почему я так рада?.. почему я начинаю давить на курок, при этом ехидно улыбаясь? Воспоминания о былом работодателе отзываются во мне не самыми приятными эмоциями, и сейчас я точно готовлюсь свершить месть, что планировалась уже несколько лет. Но это было не так. Я не желала кого-то убивать, даже получив ответы на тему своего прошлого в рядах правительственных солдат. Я ни одной мыслью не была обращена к желанию идти и кого-то наказывать за семь лет службы. А сейчас я ощущаю смесь гнева за жизнь Камски и триумфальной победы. Задайте вопрос, почему во мне такие чувства? И вы тут же получите на него ответ.

Подразделение держит и всегда держало нас в страхе. Взрывы в местах, где должен быть босс; многообещающие взгляды Эмильды Рейн, ворвавшейся на чужое мероприятие; мой собственный страх в стенах полицейского участка перед разрушающейся коркой льда вокруг сердца. Все это время правительство гоняло нас, как лиса кроликов в загоне, и вот теперь я целюсь ему в спину, испытывая чувство превосходства. Как жаль, что оно было таким упоительным, но таким недолгим.

Едва дверь перед Камски полностью открылась, как протянутая из коридора рука в белом рукаве поспешно схватила ничего не подозревающего Элайджу за футболку и тут же утянула за собой. Солдат успел сделать всего один шаг, очертив красно-черной рукояткой катаны «Дори» (откуда я это знаю?!) полукруг. Мужчина с пшеничного цвета волосами уже хотел нажать на курок, но, увы, мой палец был куда проворнее. Приглушенный выстрел заставил руку ощутить отдачу, и та дернулась, в следующее мгновение спасая меня от неминуемой обширной кровопотери.

Пуля прошла насквозь плеча возвышающегося, точно скала, солдата. Мужчина сдавленно вскрикнул, и, от неожиданности делая шаги в сторону, успел развернуться ко мне с последующими огневыми выстрелами из черного ПБ. Жгучая боль пронзила кожу плеча. С губ сорвалось приглушенное шипение, но то была еще не самая страшная боль, что я ощущала в своей жизни. А вот плюхнуться задницей на кафельный пол было и вправду больно. Солдат между тем исчез в водах бассейна, подняв шумный плеск. Вскоре вода и впрямь будет иметь красный оттенок, и вызван он будет не окрашенными в кровавый цвет стенками.

Не выпуская оружие из рук, я мельком осмотрела плечо. Ничего серьезного: отдача собственного оружия успела отразиться на движении руки, и потому пуля лишь разорвала экипировку и кожный покров. Струйки крови стекали недолго. Организм поспешно начинал закрывать рану.

За плеском воды я даже и не расслышала, как этот некто, цепляясь за бортики бассейна, вскарабкался наружу. Мужчина уже был рядом, видимо, в попытке сбежать, однако мне хватило рефлексов, чтобы вовремя ухватиться за его ногу. Солдат с грохотом повалился на пол, поприветствовав объятиями мокрый пол.

Передо мной, как и раньше, была цель. Весь мир утих в своих звуках, даже шумящий рядом бассейн не мог выдернуть меня из состояния необоснованной ярости. Я цеплялась за черную экипировку пытающегося отползти солдата, грубо разворачивала его к себе, желала видеть лицо этого человека прежде, чем прозвучит очередной выстрел. Красные струйки крови смешивались с водой, я и сама пропитывалась влагой, оставляя на синей экипировке темные пятна. Мужчина старался отбиться, и в какой-то момент у него получилось. Я была нагло откинута в сторону. От удара головой о холодный кафель в глазах помутнело.

– Стой!.. – яростный крик отозвался от стен, вырвав меня из состояния машины-убийцы. Я пыталась встать на ноги, игнорировала искры из глаз. Плечи больно обжигало швами тесной экипировки, и это на секунду другую даже заставило меня заскучать по черной плотной ткани комбинезона. Солдат, шкрябая деревянными ножнами по полу, уже не так уверено мчался прочь, оставляя крупные капли крови на полу.

Встать было сложно. Практически не возможно. Руки и ноги дрожали, картинка перед глазами дребезжала. Только спустя несколько секунд я осознала, что кто-то пытается помочь мне подняться. Гадать не пришлось, кому принадлежали мужские руки: Ричард поднимал меня на ноги, игнорируя дрожащие мышцы женского тела.

– Куда он ушел?.. – только и смогла я произнести твердым голосом, цепляясь за плечи андроида.

– Скрылся, – как всегда холодно произнес Ричард. – Я оповещу пол…

– Что с Элайджей?!

Ричард несколько секунд молчал, все еще заставляя меня вставать. Стены перестали плясать перед глазами, ноги уже более или менее чувствовали опору.

– Жив и цел. Думаю, что…

– Оставайся рядом с ним, – в который раз за день грубо перебила я машину, даже не чувствуя вины. Сейчас передо мной были мелькнувшие синие глаза и красные перекрещенные катаны в звездчатом кругу. Все еще пошатываясь, я бегом ринулась к выходу, оставив позади вновь обращающегося ко мне по имени раздраженного андроида.