Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 67 (всего у книги 93 страниц)
– Помогаю тебе начать экзекуцию, – не без усталой усмешки среагировал босс.
– Почесать кулаки я всегда успею, – эти ни к чему не приводящие перепалки начинали раздражать. Мне хотелось орать, возмущаться, швыряться бутылками виски с барной стойки, но я не могла заставить себя сделать подобное. Сдерживала гнев по непонятным причинам, точно желая вести себя адекватно перед взором воображаемого облика детектива за спиной. Ты снова здесь, стоишь рядом и пытаешься поддержать меня морально, посматривая в сторону Элайджи в зеленой толстовке с едва уловимой злобой. Но я даже и не нуждаюсь в твоей помощи, разве что ты помогаешь мне сдерживать пыл, хоть я и не понимаю, откуда во мне такое рвение держать лицо перед тобой. – Сейчас я хочу услышать все, и желательно правду, босс.
Мужчина снова туманно усмехнулся и качнул бокалом виски, точно напоминая о предыдущем предложении задавать вопросы. Что ж, берите шариковые ручки, господа! Мы приступаем заполнять анкету!
– Кто я?
Элайджа не ожидал такого вопроса, как и стоящий за спиной детектив с прекрасным именем недоуменно вскинул брови. Странно, что он не знает о моих намерениях. Разговор с Эмильдой Рейн в ресторане зеленых оттенков начался с предварительной попытки узнать у той всю правду о ее личности и о подразделении, дабы прощупать обстановку наверняка. Здесь я задаю вопрос боссу о своей личности не потому, что хочу знать ответ. Его я и так знаю. Вопрос был задан с целью проверки честности Камски: опять выдумает очередной бред или все же в желании обезопасить себя расскажет все как есть? Как же хорошо, что Элайджа выбрал верный путь для столь щепетильной ситуации.
Меньше половины минуты босс молчал, задумчиво сверля меня чуть прикрытыми глазами. Правая бровь больше не источала кровь, однако отметина в виде царапины останется еще как минимум на неделю. Я смотрела на Камски сверху вниз, гордо вздернув подбородок и холодно сверкая зелеными глазами, впервые за день приобретшие искренний блеск. И когда тишину разрезал тактичный, такой мягкий тембр мужчины – я тут же сощурилась, стараясь вникнуть в каждое произнесенное слово.
– Твое имя – Энтони Гойл. Рождена двадцать седьмого февраля две тысячи одиннадцатого года, – Камски говорил уверенно, но при этом слегка жестикулируя собственной головой, словно бы зачитывал лекцию. Каково ему было под моим тяжелым взором? Да все равно. Лишь бы не врал и был аккуратнее в выражениях, иначе активирует стоящую рядом ядерную бомбу. – Отец – Майкрофт Гойл, мать – Натали Роза Гойл. В твоей семье ты была не единственным ребенком, но ведь мы сейчас говорим о тебе, верно?
Таких подробностей я не знала, увы, однако услышанное слово «семья» пошатнуло уверенность. Рейн говорила, что я родилась в семье военного, но ведь это не означало того, что тот же самый военный мог отправить ребенка в приют. И все же в воздухе продолжает звучать прекрасное слово, от которого веет уютом и теплом.
Я не выражала эмоций, как бы не начинала содрогаться внутри. Мистер Камски старался высмотреть во мне хоть какие-либо перемены. Не найдя их, мужчина сделал глоток и продолжил растягивающим слова голосом:
– В шесть лет тебя отправили на обучение в школу с физическим уклоном, уже тогда готовили тебе путь твоего же отца. Колледж при правительстве принял тебя в тринадцать лет, и уже оттуда в пятнадцать ты поступила в университет.
Я сравнивала его слова со словами Рейн, ведь на деле не могла точно знать своего прошлого полностью. Минуты у зеркала в доме на улице Томпсон были наполнены воспоминаниями Анны о службе в рядах бойцов, так что приходилось не выдавать своих смятений и неосведомленности об истине юных лет. Получалось не дурно: как бы Элайджа не впивался в меня ожидающим реакции взором, я сохраняла стойкость и холод зеленых глаз.
– Едва тебе исполнилось двадцать лет, ты подписала контракт с правительством и соглашение на проведение хирургических операций. У тебя уже тогда были проблемы с психикой, но должен отдать должное – работники подразделения постарались, удерживая тебя на плаву. Даже Джон был удивлен тому, что ты еще способна на адаптацию к обществу…
– Не уходи от темы, – не злостно, но с давлением заставила я Камски прерваться. Мужчина блеснул холодными глазами, застыв с невысказанными словами на губах. В следующее мгновение в воздухе послышалась усмешка и звук почти растаявших кубиков льда в бокале.
– Ты прослужила в рядах солдат без малого семь лет, – продолжил босс, слегка приподняв подбородок. Видимо, мой наглый жест в виде прерванного монолога показался ему оскорбительным. Больше он не пытался увидеть во мне реакции, нарочито выделяя свое состояние мнимого превосходства над ситуацией. – Послужной список не мал, однако даже правительство не желало использовать тебя в своих целях. По всей видимости, не только я имею дурную репутацию в глазах всех этих… самоуверенных политиков. Последний заказ был здесь, в Детройте. Он-то и стал причиной твоего ухода со службы.
– Господи, ты говоришь обо всем так, как будто считаешь это ерундой, – я больше не могла держаться достойно того, кто стоит незримо за спиной. Воображаемый детектив смерил холодным взглядом развалившегося напротив мужчину в кресле, после чего, как и я, горделиво расправил плечи. Ты прав, детектив. Мы выше всего этого, чтобы плеваться желчью в духе Хэнка Андерсона.
Мысль заставила меня охладить мой пыл, и я, уже опускающая плечи от наседающей злости, снова вернулась в уверенную стойку достойного данной экипировки бойца. Мистер Камски, опустошив бокал, спокойно встал с кресла и приблизился ко мне на расстоянии метра.
– Я не считаю все это ерундой, Энтони, – он указал на меня пальцем руки, что держала стакан, после чего направился в сторону барной стойки для новой порции спиртного. Как же сильно у него играли нервы, раз он за вечер отправлял очередную дозу. – Однако уверен, что прошлое в компании подразделения не может стать причиной разлада и гнева с твоей стороны.
– Ты сейчас шутишь?! – я последовала за мужчиной, быстренько стащив с ног туфли. Босые ноги охлаждались ледяным кафелем, при этом нагревая разбушевавшееся сердце. – Ты врал мне! Сказал, что я работала на тебя пять лет, что у меня никого и никогда не было! Полицейская академия, все эти документы о работе и твоей юридической ответственности – фальшивка! Я должна тебя ненавидеть, а вместо этого прикрываю твою задницу! И сейчас ты заявляешь, что это не может стать причиной гнева?!
– Мы вернемся еще к этому вопросу, Тони, – босс учтиво качнул головой, как бы намекая на напрасно уходящее время на перепалки. Я тут же в который раз осадила свой пыл, закрыв глаза и сглотнув комок в горле. Тишина комнаты наполнилась тихим шелестом спиртного в стакане. – Сейчас я попрошу задать следующий вопрос, который тебя волнует.
Как скажешь, босс, продолжим заполнять анкету участника. Я поспешно облизнула губы и посмотрела на Камски снизу вверх. Он был так высок и поистине красив, но, как и раньше, я не видела в нем мужчину. Светлые серые глаза терпеливо ждали, хоть Элайджа и не смотрел в мою сторону. Он снова заносил бокал, снова делал глоток, снова бездумно дырявил стену отчужденным взором. Попытки скрыть взгляд говорили о многом.
Сжав кулаки, я сделала глубокий вдох и выудила из вороха мыслей следующий вопрос. Пожалуй, он один из самых главных во всем этом бессвязном дерьме.
– Как мы с тобой познакомились? – четко проговаривая каждое слово, спросила я.
Не зря вопрос был одним из наиболее значимых. Совсем недавно я гадала о причине попадания в лапы мистера Камски, однако прежде чем задать такой вопрос, хотелось бы услышать рассказ босса о моем первом появлении в его доме в компании двух офицеров. В ворохе воспоминаний Анна ощущала себя так тревожно и больно, в голове даже слышался треск вселенной при одном только вздернутом револьвере в лицо напарника. Будет забавно услышать, как именно Элайджа, что заставлял нас по очереди целить пистолет, смотрит на ситуацию со своей точки зрения. Увы, но босс начал не с этого момента, ввергнув меня в куда большие смятения.
– Подразделение всегда вызывало во мне некоторое уважение и восхищение своим стремлением создать покорного, не имеющего собственных желаний подчиненного, – Камски заходил издалека, и это меня нервировало. Я стояла дальше метра от него, при этом не спуская прищуренного взора с окутанного пеленой раздумий лица босса. Воздух вокруг мужчины начинал насыщаться парами алкоголя, перебивая мужской парфюм. – В каком-то смысле я руководствовался этим стремлением, разрабатывая машины. Всегда мечтал встретить одного из воспитанников правительства вживую, хоть и знал чем это может обернуться. Однажды мне представилась такая возможность.
Босс вздернул уголки губ, как будто бы вспоминал нечто приятное и триумфальное. Кажется, я знала, что вызвало у него такие эмоции – слеза, обжигающая женскую щеку от прозвучавшего в воздухе хриплого басовитого приказа «Анна, делай».
– Те офицеры, что пришли к тебе в поиске ответов по девиантам, да? – с замиранием, но все так же холодно отозвалась я. Камски аккуратно кивнул головой, не глядя в мою сторону.
– С ними был один солдат. Хрупкая девушка с эмблемой подразделения, которую я ранее видел на одном из приемов в компании миссис Рейн, – теперь его голос был слишком теплым для того, кто был встревожен. – Впервые мне была предоставлена возможность рассмотреть поближе, и уж тем более пообщаться с тем, кто был полностью сделан из крови и плоти, но при этом как машина – лишен эмоций. Должен признать, это было волнительное и… такое разочарование.
Вздернутый в очередной раз уголок губ на некоторое время оскорбил меня, хоть я лицом и не показывала этого. Только гордо выпрямилась, точно пыталась оправдать надетую на женское тело экипировку бывшего работодателя.
Камски между тем продолжил, уже смотря на меня блестящими от легкого возбуждения глазами:
– Бесчувственный солдат оказался не таким уж и бесчувственным. В твоем списке так много убийств, но одно все же сломило тебя. Мне даже не было стыдно за чувство разочарования в тех, кто так старался меня убить.
– Я не старалась тебя убить, Элайджа. Но если ты так и будешь уходить в сторону от темы, то в этой комнате и впрямь появится труп.
Прозвучавшие с укором слова не были полны злобой, мы как будто вновь оказались в салоне автомобиля на пути к зданию Кливленда. Шутки шутками, конечно, я не собиралась убивать босса, даже представить боюсь, что ему нужно сделать, чтобы вызвать такую потребность! Однако мне хотелось как можно скорее услышать всю правду, и каждые попытки Камски порассуждать или удариться в философию раздражали.
Босс усмехнулся, и мы лишь на долю минуты почувствовали себя близкими друзьями от прозвучавшей в воздухе шутки. Ощущение дружественности пропало быстро, и теперь мы снова в напряженной тишине смотрим друг на друга в ожидании следующего выстрела ковбойского оружия. Хозяином этого выстрела стала я.
– Как я стала твоим сотрудником? Советую тебе больше не выдумывать, Элайджа, иначе это и вправду плохо закончится.
– Я не настолько дурной, Тони, чтобы не видеть очевидного, – приглушенно ответив, босс развернулся в сторону окна и отпил из бокала. После недолгой паузы, мужчина продолжил чуть повышенным голосом, – твоя служба закончилась вместе с бунтом девиантов в ноябре прошлого года. Подразделение предложило тебе вернуться в строй, проведя вторичные операции, но ты отказалась. Видимо, решила, что сможешь существовать, как и все обычные люди… даже представить не пытаюсь, каким образом подразделение заставило тебя пойти на сделку со мной.
– Что за сделка? – я не обдумывала слова, в этом не было нужды. Воспринимала все изречения Камски, поглощала их губкой. На разбор информации будет достаточно времени потом.
– Ничего противозаконного, естественно. Просто обеспечить мне защиту в процессе поездки в другой штат.
– Даже не вздумай убеждать меня в том, что после заказа я так просто осталась у тебя работать. В жизни не поверю в эти розовые сопли.
Я говорила язвительно, с намеком на абсурдность допущения мысли о развернувшейся мелодраме, где оба ненавидящих друг друга человека всего за один день вдруг стали друзьями. Бред и ложь! Такое только в дурацких фильмах бывает!
Элайджа медленно моргал глазами, как будто бы хотел спать. Вряд ли босс устал, скорее это было его обычное «наркоманское» состояние, при котором голос мечтательно растягивал фразы, движения были легкими и вялыми, взгляд – туманным и задумчивым. Даже не замечала раньше, как на самом деле мог бесить этот вид. И все же я не показывала своего нарастающего раздражения, только держала боеготовую осанку и холодный терпеливый взор злых глаз.
Некоторое время царило молчание. Некто незримый слушал наши разговоры, он ощущался нами как третий невольный участник, и это был не воображаемый детектив за моей спиной. Нутром чуяла, что в эту самую минуту за дверью в гостевой холл стоит андроид в белом жакете, готовый в любую секунду ворваться и, наконец, получить возможность дать мне сдачи. Я была бы не против такого исхода.
Мистер Камски, пережевав мое язвительное замечание на тему розовых соплей, обреченно улыбнулся, развернувшись ко мне лицом. Бокал с кубиками льда и виски висел в воздухе в объятиях мужских пальцев, изредка жидкость переливалась темным золотом в свете ламп.
– Конечно, нет, – тактично согласился босс, качнув стаканом в мою сторону. – Тебя воспитывали, как первоклассного убийцу, не говоря уже о не самом приятном опыте знакомства со мной. Я и впрямь предложил тебе работу на некоторых условиях по окончанию заказа, однако получил отказ. Впрочем, иного я и не планировал услышать.
Я сощурилась, впервые за разговор выдав свои смятения. Ответом на такое поведение стала едва уловимая полуулыбка, очередной глоток и слегка вздернутые брови в знак ожидания следующего вопроса. Он же назревал сам по себе, не будучи ранее запланированным.
– Хочу знать, что это были за условия.
Слова отразились на лице Камски. Мужчина слегка прищурился, заставив полученную в Кливленде рану брови натянуться. В его угнетающем молчании я находила так много, и главное из всего нашедшего было то самое чувство, что преследует зрителей перед кульминацией захватывающего фильма. Это был обычный вопрос, верно? Ведь любая работа подразумевает наличие трудовых условий, даже у уборщиц есть четко прописанные права и обязанности в трудовом договоре. Тогда почему Элайджа так смотрит, как будто бы ответ на этот вопрос станет главным звеном во всем напряженном разговоре?
Сжимая кулаки и сверля босса нахмуренным взором, я мысленно требовала его поторопиться с ответом. Но Камски не торопился отвечать. Он снова убрал руку в карман, прильнув на несколько секунд к стакану. После мужской подбородок медленно вздернулся вверх, и слегка прикрытые глаза пронзили меня выжидающим взором. Следующие слова и впрямь стали переломной точкой в разговоре. Разговоре и моем состоянии.
– Нельзя было рассчитывать на верность и защиту того, кто желал твоей смерти. С каким бы шумом ты не покинула подразделение, их установки все равно продолжали сказываться. Поэтому я предложил тебе избавиться от тяжестей прошлого, став моим сотрудником.
Если в начале я смотрела на Камски как на придурка, то сейчас, вспоминая весь прошедший месяц, понимала – босс мог и не врать. Часы гипноза наедине с Дорианом для меня оставались покрытыми тайной, да и очнуться в больнице без единого ранения было странным. Тогда я задавала эти вопросы Элайдже, и тот находил ответ, умело манипулируя подавленным состоянием сотрудника и собственным умением правильно подбирать слова. До сих пор помню его пояснения. Почему ты ничего не помнишь на гипнозе? Потому что Джон пытается отгородить тебя от второй личности с помощью блоков. Почему на тебе нет ни единой царапины от аварии и операций? Потому что ты лежала в послеоперационной коме месяц, не забывай, это были несовершенные экспериментальные технологии! Как так получилось, что я стал твоим юридически ответственным лицом? Мы с тобой когда-то решили обезопасить друг друга на случай непредвиденной ситуации, ведь кроме друг друга у нас с тобой никого нет. А что делала я? Как верный песик с широко распахнутыми глазами слушала босса и кивала головой, готовая поверить любому слову.
С губ сорвались несколько подавленных истеричных смешков. Я пыталась подавить желание засмеяться от внезапно открывшейся весьма абсурдной теории, однако как не старалась – все же засмеялась в голос, закрыв лицо ладонями. Элайджа терпеливо ждал, когда волна беспричинного смеха пройдет.
– Ты шутишь сейчас? – кое-как подавив свой смех, я с обреченной улыбкой посмотрела на мужчину. Так я и ждала, когда босс улыбнется и в следующую секунду оповестит о том, что все это розыгрыш. Увы. Камски молчал, держа бокал на весу, и слегка прикрытыми глазами смотрел на меня без тени веселья. – Да это же бред! Стереть мне память! Почему я вообще должна тебе верить?!
– Я могу вызвать Джона сюда прямо сейчас, – мистер Камски достал телефон из кармана джинс, учтиво глядя на меня сверху вниз. – Со всей кипой документов и соглашений, что были подписаны твоей рукой.
Я снова смеялась едва ли не в голос, только в этот раз смех был обреченным, истеричным. Не могла я на такое согласиться! Не могла! Память – это ведь не программные файлы компьютера, это вполне себе важная составляющая как физиологии нервной системы, так и психики человека! Только самый отчаявшийся человек согласится на то, чтобы быть промытым подчиненным, не желающим знать своего прошлого.
Наконец смех утих, и я, ощущая нехватку воздуха от начавшейся истерики, отошла в сторону. Глаза не слезились, но тело содрогалось в предвкушении рыданий. Барная стойка с шумом бьющихся друг о друга стеклянных бутылок приняла меня, позволив облокотиться о лакированную темную поверхность ладонями. Не знаю, что там делает босс за спиной, да и знать не хочу. Могу лишь судорожно глотать воздух и, опустив голову, сжимать веки в попытке усмирить нарастающую паническую атаку.
Камски упомянул бумаги, и почему-то не верить ему не было причин. Сам Джон Майкл Дориан позволил мне почти двенадцать часов назад сбежать из его кабинета на поиски прошлого, и уж кто-кто, но он точно не станет больше врать.
Сколько же бумаг я подписала в прошлой жизни, соглашаясь на очередные контракты? Правительственное подразделение, друг-психиатр Камски… кому еще ты ставила галочку в поле для подписей, Анна?
– Я понимаю, как это все может сейчас звучать для тебя, Тони, – голос Камски оказался так близко, что я едва не дернулась от испуга. Его рука аккуратно легла на плечо. Даже удивительно как самоуверенно сейчас себя вел человек, что некоторое время назад прятал ладонь в кармане и избегал прямого взгляда. – Но не каждый способен справиться с тем, что легло на твои плечи.
– Ты сказал, что у меня была семья, – не открывая глаз, я подавила истерику внутри, хоть голос по-прежнему дрожал при каждом слове. Пересохшие губы были поспешно облизаны. Было бы неплохо сейчас как в самых драматических клишированных фильмах в порывах страсти плеснуть себе в горло виски прямо из бутылки, однако от этого не будет никакого смысла. Алкоголь не возьмет усиленный правительственными медиками организм. – Значит, не было никакого приюта. Где мои родители?
Я подняла умоляющий ответить честно взор на босса, и тот не смог не среагировать на него. Элайджа нахмурился, ответив почти не шевелящимися губами:
– Прости, Тони. У тебя больше никого нет.
Отчаянный кивок головы был сделан не в целях «простить» мужчину за дурные вести, а как способ смирить отчаяние в груди. Я снова опустила голову, закрыла глаза и вцепилась пальцами в край стойки. Ох, как хотелось рукам начать запускать стоящие рядом бутылки в разные стороны, разнести весь этот чертов дом! Но за спиной все так же в отдалении стоял воображаемый детектив со скорбным взором, что старательно пытался сделать ко мне шаг, но при этом не мог сдвинуться из-за моего установленного барьера.
Мне было стыдно. И страшно. Подаренная Дорианом (а может, и самим Камски) биография заставляла холодно вспоминать о людях, которые якобы оставили меня на пороге сиротского приюта, несколько дней назад я и вовсе в крови и в боли желала отправиться наконец в ад, чтобы помахать ручками родственничкам. Но оказалось, что никто не оставлял меня в приюте. Никто не жалел времени на воспитание ребенка, судя по изречениям Камски – никто не жалел времени и на рождение мне брата или сестры. А я ведь даже и не помню их лиц… имена казались мне чуждыми, чего уж говорить о проскочившем русском акценте в имени матери, которое произнес босс. Меня любили, возможно, даже старались дать все самое лучшее. Я обрела семью всего час назад, и тут же потеряла ее из-за вкрадчивого извиняющегося тона Элайджи.
Смерив пламя отчаяния внутри, я выпрямилась и расправила плечи. На лице все еще блуждали огоньки сожаления и скорби от услышанного, однако я все же продолжила разговаривать с боссом, не отворачиваясь от стены. Смотреть в его глаза мне не хотелось.
– Расскажи, как это было, – беззлобно, но с давлением спросила я. Босс, стоя в метре, между тем наполнял второй бокал виски, при этом не допив свой. – Как я согласилась на такое.
Бокал был сунут мне в руку, и я, туманно окинув содержимое взором, потеряно посмотрела в лицо босса. Камски вскинул брови и качнул головой, мол, выпей, полегчает. Сам же мужчина, не сводя с меня прикрытого взгляда, отпил из своего стакана.
Что ж, превратим ток-шоу ложного медиума на драматическое кино с типичным поведением клишированных героев. Не долго думая, я залпом отправила алкоголь в горло. Жидкость обжигала слизистую, глаза от такого резкого порыва наполнились слезами. Отставив бокал, я зажмурилась и прикрыла рот с носом плотно утянутым экипировкой запястьем. Запах крови и тириума продолжал сочиться из темной ткани.
– Ты пришла к моему дому ночью, – босс от созерцания столь резкого порыва усмехнулся, но не так, как обычно усмехаются в хорошем расположении духа. Смешок был тихим, понимающим. В следующее мгновение слова Камски были слегка приглушенными из-за оставшегося рядом с губами бокала. – Потерянная и уставшая.
Мужчина вдруг замолк, убрав бокал и направив взор мне в ноги. Я же все старалась смирить учащенное дыхание, сбившееся от едва успокоившейся истерики и тяжелой порции алкоголя. Слезы, однако, наворачиваться не переставали.
– Я помню, в каком состоянии были твои кроссовки, – очередной отчужденный смешок. – Был сильный дождь и ты, видимо, прошла не один квартал. Я хотел предложить тебе дождаться утра, но ты настояла на немедленном вмешательстве. Иначе, как состояние аффекта я не мог это расценить.
– И ты, конечно же, с радостью воспользовался ситуацией, – с легким укором взглянула я на мужчину. Лицо того окрасила фальшиво-виноватая улыбка, говорящая «ну извини, ты меня знаешь, в этом весь я».
– Ты просила о помощи, Энтони. Я ее тебе оказал. Хоть и не скрывал, что имею от этого собственную выгоду.
Протерев разгоряченное лицо руками, я уже не так напряжено наблюдала за тем, как Элайджа возвращается в свое кресло. Его стакан все еще был полон виски, и это на долю секунды заставило меня почувствовать себя стыдливо. Мой-то бокал был опустошен в считанное время, пока этот мужчина блаженно растягивал успокаивающий нервы напиток. Мои, правда, алкоголь так и не успокоил, пусть я больше и не ощущала себя так потеряно в ворохе свалившейся информации.
Женский силуэт больше не показывал своей уверенности и стойкости, не было и потребности оправдать экипировку «родного» подразделения. Плечи осунулись, грудная клетка больше не дышала прерывисто. Я испытывала легкий голод, все еще время от времени содрогалась всем телом, однако внутри чувствовала необоснованное смирение. Оставалось выяснить только одно: причину, по которой Анна не смогла найти иного выхода.
– А что же с автокатастрофой? – желудок ныл, впервые за долгое время напоминая о себе. Я под наблюдательный взор Камски отправила в себя новую порцию алкоголя, сощурившись уже не с таким отвращением. – Ее не было?
– Почему же. Была. Только попала в нее не ты.
Андроид за уже на половину осыпавшейся красной стеной резко замер. Его руки сжимались в кулаки точно так же, как руки стоящего за спиной воображаемого детектива. Прекрасный облик продолжит сопровождать меня на протяжении долгих лет и по необъяснимым мне причинам будет грозно метать взоры в возвышающегося рядом босса. Все верно. Пока я не собиралась уходить от Камски. Мне все равно некуда идти.
– Кто-то очень близкий, – обреченно глядя в темную стену, спросила я, – не так ли?
Ответа не последовало. Те маленькие кусочки, что остались в бокале босса от кубиков льда, теперь слегка скрипели о стеклянные стенки. Элайджа Камски сделал несколько глотков, заставив движением вздернутой руки скрипеть кожу сиденья.
– Он мертв?
Я и так знала ответ на вопрос. Лишь желала окончательно поставить точку над всеми «и», закрыв тему душевных страданий и Анны, и меня.
О, Анна… я называла тебя мразью, тварью, ненавидела всем телом и душой, пыталась найти тебя, чтобы плюнуть в лицо, но едва встретилась с тобой в отражении зеркала – поняла, что не так уж мы с тобой и различаемся. Ты утратила того, кто был тебе дорог, я же, зная свой центр вселенной в лицо, так и не смогла это дорогое создание обрести. Я ощущаю себя тобой, как бы абсурдно не звучало это по причине того, что ты – и есть я.
– Я бы выразил слова соболезнования, но увы, – приглушенно, без тени смущения произнес босс за спиной. – Это будет лицемерием с моей стороны.
В этот раз усмехаться предстояло мне. Я сжала переносицу пальцами в стремлении усмирить напряжение глаз и биение вен в висках. Попытки не увенчались успехом, по крайней мере, эмоциональная перегрузка напротив – погружала организм во все большую усталость и потребность забиться в угол для переработки информации.
Я получила, что хотела. Теперь я знаю правду, хоть у меня и нет причин доверять словам босса. Однако история моей биографии со слов Камски накладывалась на историю Эмильды Рейн, а слова на тему стертой памяти могли быть подкреплены человеком, ранее давшим мне возможность узнать свое прошлое. Оставалось только сделать следующий шаг на пути к своему будущему, лепить судьбу своими же руками.
Элайджа словно бы слышал мои мысли. Его наблюдательный, но слегка взволнованный взор сверлил в моей спине дырку. Я слышала, как опускается бокал на стол у стеклянной стены, как скрипит кожа кресла под натиском мужчины. Мистер Камски встал на ноги, засунув обе руки в карманы джинс. Черные очки слегка сползли с переносицы на кончик носа.
– История твоей жизни не пестрит яркими красками, Энтони, – шаги по кафелю за спиной отражались от стен. Босс приблизился к моей спине на несколько метров, говоря вкрадчивым, успокаивающим голосом. Он пытался спасти ситуацию, а может, пытался спасти себя. Тем не менее мое подавленное состояние стало для него прекрасным шансом вернуть все на круги своя. – Когда-то солдат был вынужден подписать бумаги в стремлении избавиться от душевной боли, но я не верю, что семь лет внушений о моей опасности могут перечеркнуть месяц нашего с тобой близкого сотрудничества. Ты не раз отдергивала меня от смерти. Я не раз помогал тебе пережить психологические муки, как последствие твоего же решения. Не хочу считать, что этот месяц абсолютно ничего не значит, тем более, что у меня не так много людей, с которыми я смог создать психологически устойчивую связь.
Плевала я уже на его связи, и уж тем более плевала на проведенный совместный месяц, полностью посвященный обоюдной безопасности (как физически, так и морально). Сейчас я пребывала в полной прострации, готовая выудить из всего этого бреда одну мысль: боль утраты была слишком тяжелой, раз я не смогла перебороть себя, раз Анна не нашла иного выхода. Возможно, стоит все так и оставить, тем более, что мне и впрямь некуда идти.
– В каком же отчаянии я была, что приняла такое решение, – обреченно выдохнув, я в который раз оперлась руками о стол. Запах экипировки почти не чувствовала, так сильно рецепторы к нему привыкли за это время.
– В самом тяжелом, в котором может пребывать человек, – согласно отозвался босс, словно бы специально подталкивая меня к мысли о вторичной попытке бежать из прошлого.
– Я все-таки не понимаю, – выпрямившись, я обернулась к боссу и недоуменно уставилась ему в серые затуманенные глаза. Мужчина вскинул брови в безмолвном вопросе, слегка поправив очки указательным пальцем. Я вяло жестикулировала руками, старалась показать Камски свою мысль, донести свои сомнения. – А как же больница? И документы? Я же отчетливо помню, как проснулась в палате.
– Нужная сумма денег способна открыть двери в любую комнату. Думаю, на приеме в Кливленде ты убедилась в этом, встретив своего бывшего работодателя.
Убедилась – не то слово. Ощущала каждой клеткой кожи на холодном столе, под лунным светом и прижимающимся девиантом упивалась не озвученной благодарностью к тому, кто раскрыл кошелек и дверь перед подразделением. Я тонула в ритмах собственного взбешенного двигателя, таяла от мужской руки на бедре и умоляла андроида-детектива не прерывать свои пытки, пока в голове не прозвучал механический протестующих крик. Мое состояние можно было описать любыми словами, можно говорить сбивчиво и радостно, с замирающим сердцем. Но одного слова «убедилась» точно будет не хватать. Я не убедилась. Я восхваляла человечество за его гнусное стремление разбогатеть, предав все принципы. Пусть эти минуты в уединении впоследствии привели к рефлексивному страху и отчаянию. Все же это были самые прекрасные минуты за весь месяц жизни.
Во мне оставались сомнения, и босс это видел в нахмуренных бровях и в поспешно облизывающихся сухих губах. Он все так же ждал вопросов, возвращая нас в анкету для участников. Разве что теперь я перестала быть хитрым медиумом, желающим узнать своих жертв прежде, чем запудрить мозги. Теперь я была отчаявшимся человеком, что вот-вот будет вынужден принять решение относительно своего будущего. Пока выигрывала только холодная логика и просчет, требующие остаться под крылом у Камски.
– Ты все равно мне не договариваешь, – я вдруг повысила голос, проговаривая отчетливо каждое слово. Указательный палец то и дело, что указывал в пол, как бы требуя ответ здесь и сейчас, а не потом когда-нибудь. – Потратить столько денег на психиатра, подкуп больничного комплекса и фальсификацию документов… и все ради чего? Одного единственного солдата? У тебя наверняка была своя выгода в этом, иначе на кой черт столько затрат ради одной души?
