Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 93 страниц)

Потерев пальцами правой руки плотно сжатые губы, я под косым взором наблюдательного бармена подошла к планшету на стене. Здесь, как и у мистера Камски в доме, так же были бегунки вентиляции, пожарной сигнализации, даже одной единственной камеры наблюдения. Мне не требовалось все это искать в самом планшете, достаточно было взглянуть на фирму электроники, что выпускала вот такие «умные» экраны управления массово. Но черт дернул меня все-таки подойти к ней и, завидев папку с музыкой, вопросительно посмотреть на парня в бабочке. Тот, поняв мои намерения, без интереса пожал плечами. Вскоре палец неторопливо перелистывал плейлист, изредка останавливая поток песен.

Боже, здесь что, суицидник живет? Как много мрака и грусти, под такие песни разве что медляки танцевать, да параллельно вены резать. Лишь изредка среди вороха унылых произведений можно было найти нечто забористое жанра «поп». В одно мгновение промелькнуло знакомое название, и я уверенно ткнула по экрану. Старый добрый ковбой городской дороги вернулся, словно бы заглянув в бар на минуту другую в поисках приключений и шумных девчонок, исполняющих кан-кан.

Блуждать по поиску даже с такой милой душе мелодией мне в какой-то момент показалось скучным, однако в то же мгновение взгляд зацепился за несколько знакомых исполнителей, исполняющих вместе какую-то песню. Я медлила, не знала, стоит ли нажимать. Почему-то казалось, что именно эта песня станет связующим звеном моего прошлого и этого бара. Именно поэтому палец в нерешительности дрожит над панелью, и уже в следующее мгновение нервно одним движением заставляет ковбоя покинуть бар. Стены наполнились тяжелыми нотами грустной мелодии.

Как был прекрасен и тосклив мужской опустошенный голос. Он пел о страшных муках, о желании покинуть этот мир. Может, даже спрятаться, затеряться, хоть на долю секунды! О, как прекрасен и тяжел этот голос, и как много играет во мне, пятившейся назад, подальше от панели и пробивающихся из красной стены образов.

Я думал, что нашел выход из положения…

Я думал, что нашел выход из положения…

Но ты никогда не исчезнешь,

Так что, думаю, мне следует остаться…

Где моя былая уверенность в поиске прошлого? Где стойкое желание рассмотреть лицо застывшего по ту сторону преграды андроида в синих пятнах крови? Он стоит, не шевелясь, вместе со мной вслушивается в изнывающие слова мужчины, которому подпевает уставший голос девушки. И я сжимаю руки в кулаки, вздрагиваю черными ресницами, не смея нарушить звук уничтожающей все внутри мелодии. Некто, что скрыт от меня вот уже несколько дней за стеной, стоит напротив. Его диод горит желтым, знаки «Киберлайф», насмехаясь, отблескивают прямо в глаза. Он так прекрасен, хотя я и не вижу его лица. Но он не знает о своей уникальности. Возможно, он этого так никогда и не узнал.

Надеюсь, однажды я выберусь отсюда,

Даже если на это уйдет вся ночь и сотни лет.

Мне нужно укрытие, но я не могу найти ни одного поблизости.

Хочу снова ощутить себя живым, но снаружи не могу побороть свой страх…

Я глотала воздух дрожащими губами, даже и не замечая того, что легкие перестали его принимать. Бармен сейчас смотрел на меня встревоженным взором, но и это ускользало от моего внимания. Я лишь пронзала время и пространство пустым взором, вздрагивая всем телом от не начавшихся рыданий.

Он смотрел на меня. Слушал как я (она) туманно рассказываю о своей прошлой жизни, но слов не разобрать. Его глаза буравят меня, брови сдвинуты вместе в некоем почтении и сожалении. Мне кажется, что тело утягивает холодный атлас, но на деле я (она) источаю огромные потоки жара от желания дотронуться к белой рубашке андроида. Как же я (она) хочу спрятаться от всего мира, подобно парню, что мучительно обреченно растягивает слова. Он пытается вырваться из цепких объятий боли, но, как и я (она), вынужден жить в страхе и вечных страданиях от невозможности быть ближе к самому главному на свете существу.

Не знаю, кто был этот андроид. Не знаю, кем ему приходилась эта Анна (я!), но сейчас я чувствую все то же самое, только в этот раз в отношении другого создания. Детектива, чье имя стало запретным для произношения. Детектива, чьи руки прижимали к себе, заставляя подчиняться, а после оставили на теплой постели, превратившейся из самого прекрасного места в самое ужасное. Знаю, Дориан говорил, что истина всегда важнее поверхностных чувств, но как можно игнорировать ненависть из-за причиненной нестерпимой боли? Он все еще нужен мне, так сильно, что даже объяснить эту странную зависимость невозможно. И я, как загнанный в угол зверек, вынуждена сейчас глотать слезы и пропускать все чувства несчастной Анны через себя. Она любила это создание… я любила это создание. Как люблю того, кому это было не нужно.

Но я знаю, что когда-нибудь смогу вырваться отсюда,

Даже если это займет всю ночь и сотни лет…

Не выберусь. Никогда не выберусь. Я буду вынуждена проживать каждый день в страдании и мраке, судорожно прижимать холодную подушку, понимая свою никчемность. Камски будет нуждаться во мне, как в защитнике, Ричард будет нуждаться во мне, как в подушке для психологического битья, но никому из них я не буду нужна, как человек. Я готова подарить себя детективу, отдать всю, без остатка. И в то же время понимаю, что не имею такой возможности из его нежелания принять человеческую душу. Ненавижу его… и, самое худшее – я его боюсь.

Сглотнув комок в горле, я закрыла глаза и заставила себя отрекнуться от собственных чувств, концентрируясь на Анне. Что она чувствует?.. боль и душевные терзания. Тогда она (я) не признавала этого, пряталась за отчуждением и холодом, путалась в нитях тяжелой музыки, вспоминала нечто приятное уже из своего прошлого. Она (я) смотрела на возвышающегося рядом андроида, что в свою очередь взирал на нее (меня) выжидающим, в какой-то степени молебным взором. Его диод несмело переливается мутным золотым цветом, он ждет, просит ответить ему, и желательно, ответить положительно.

Мужская рука протягивается к ней (мне) нерешительно, в воздухе витает только один вопрос. И как же много душевных метаний внутри слабого женского сердца, что отчаянно пытается сохранить корку льда вокруг! Она (я) так сильно хочет вложить в его пальцы свою ладонь, изучить механическую грудь на наличие тепла, позволить вести себя в танце (подчиниться!), лишь бы скрыться от смотрящей сверху вниз вселенной в воротах серого пиджака с отличительными знаками «Киберлайф». Она (я) чувствует себя предателем, осознает, что одно неверное решение может привести к развалу строящейся долгими годами спокойной жизни в коконе из бесчувственности. С ее (моих) губ срывается холодное «Нет», и сердце, почувствовав прилив горячей крови, судорожно сжимается в тиски.

Разве это не прекрасно? Я совсем одна.

Мое сердце хрупкое, как стекло… моя голова тяжела, как камень…

Ты разрываешь меня на части, до самой плоти…

– Здравствуй… – беззвучно шептала я вместе с девушкой, окончательно потеряв самоконтроль, – добро пожаловать домой…

Мир переменился так резко, что я даже не успела сообразить происходящего. Песня едва закончила свои мотивы, как горячий приток крови в голове вернул спазмы сразу в нескольких участках мозга! Теперь пульсировало не только в лобной части. Теперь пульсации отдавались в затылке, в висках, в глубине нервных тканей, даже в позвоночном столбе. Я не могла пошевелиться, судорожно сжимаясь в три погибели на холодном полу. Бармен уже не таким наглым голосом пытался дозваться со стороны барной стойки, но его обеспокоенных слов было не разобрать среди шума вновь мчавшегося поезда посреди прожженной адским солнцем земли.

Я больше не могла стоять на ногах. Медленно оседала на пол, беззвучно открывала рот и старалась смягчить падение выставленными вперед руками. Я должна была спрятаться, причем срочно! Забиться где-нибудь в угол, переждать бурю и шторм в голове, позволить шуму крови в ушах прерваться щелчком машиниста старого состава. Глаза покрылись красной дымкой, ничто вокруг не вызывало во мне адекватных реакций, но организм, натренированный долгими годами, вдруг взял все в свои «руки». Я даже и не поняла, как оказалась запертой в туалете. Только судорожно сжималась в комок, на закрытой крышке унитаза, давила на уши и молила всех известных богов прекратить эту муку.

Больно… так больно… пульсации растекаются по жилам, переносятся вместе с кровью и наполняют каждую клетку, что изнывающе кричат от ужаса. Я словно стала центром галактики, внутри которой взрываются сотни звезд, вспыхивают, как свечки, не дают дышать! Обогащаюсь болью, легкие отказываются принимать кислород и выпускать углекислый газ. Все в мозгах буйствует от противоречий: желание оказаться в центре прошлого и желание избежать смертных мук в объятиях раздирающих пульсаций. Шум крови нарастал, перекрывая нервные дерганья стальной ручки двери.

– Хватит… – я качалась из стороны в сторону, пытаясь крупными глотками поглощать воздух. Тот быстро выкашливался наружу, не желая отдавать необходимый затухающему сознанию кислород.

Мои руки дрожали. Дрожало и сердце. Под сжатыми веками мерцали яркие вспышки света и тьмы, я была этой тьмой, я была этим светом. Некто прекрасный продолжал протягивать руку, при этом пропитываясь синими пятнами крови. Мне так было страшно… так хотелось раствориться в воздухе, лишь бы больше не ощущать, как сотни иголок пронзают тело. Шум беснующейся крови нарастал, и скорый поезд ознаменует очередной прилив крови во рту.

– Хватит!

Крик оборвал сразу несколько звуков: мчавшийся ржавый состав, прозвеневший в глубине сознания щелчок и скрежет дергающейся дверной ручки. Мышцы разом ослабли, точно испытав на себе разряд электрического тока. Я снова пропускала через себя молнии, как дерево посреди пожухлого поля, и, что еще страшнее, снова окрашивала кафельный пол темными пятнами. Железа во рту не чувствовалось.

– Я вообще-то помочь пытаюсь, – укоризненно, даже обиженно отозвался бармен за закрытой черной дверью.

Еще с несколько секунд просидев на унитазе без движений, я дрожащими руками вырвала несколько клочков белой туалетной бумаги и принялась останавливать кровь. Дверная ручка неуверенно опустилась вниз, но сама дверь так и не поддалась. Это меня спасало. Надоело представать перед чужими существами слабой и беззащитной, при этом имея в запасе пистолет. Он все равно мне не поможет, ведь за состоянием разбитости от головной боли всегда следовало усталое желание отдать свою судьбу в распоряжении любому. Но ведь то было в прошлом. Теперь в голове стоял голос Дориана, уверяющего в важности пережидания боли и крови на пути к истинной «я».

– Все нормально, – охрипшим голосом выпалила я, стараясь звучать как можно убедительно. Мышцы на удивление от повторяющейся последней фразы Джона, словно мантры, вернули свои силы достаточно быстро. Я все еще дрожала всем телом, но понимала – больше я не бессильна. Больше этой треклятой боли в голове меня не сломить. – Просто… давление скачет.

– Да как же вы задрали-то уже, – пробубнил бармен. – Вы, и ваша гребаная компания придурковатых полицейских! Пора бы уже поставить запрет посещения легавым…

Мужчина даже не успел закончить свою мысль, как я, ошпаренная от такой внезапной информации, настежь открыла дверь. Послышался глухой стук и протяжное «ай!» – парень, находящийся слишком близко, поцеловал дверь лбом.

– Что вы… черт, простите… – оборвала свою мысль я, виновато посматривая на бармена снизу вверх. Тот в свою очередь не стал ничего говорить. Лишь бросил взгляд на окровавленную бумагу в женской руке и, раздражённо вздохнув, побрел в сторону барной стойки. Я, ощущая новый прилив сил и целеустремленности, семенила следом. – Что вы имеете в виду? Какая компания?

Бармен в галстуке-бабочке смотрел на меня, как на умалишенную. Он вдруг остановился резко у танц-площадки и, удивленно вскинув брови, развернулся всем телом. Координация моих движений все еще была нарушена, однако мне удалось не уткнуться в его грудь носом, едва не окрасив черно-белую рубашку красными пятнами.

– Какая… самая дебильная на свете! То вы тут драки устраиваете, то кровью харкаетесь, – злобно процедил бармен, кивнув головой в сторону помятой стены. – Рид, между прочим, даже еще не заплатил. А мне из-за вас влетело! Надо было вас с вашим сраным андроидом заставить все оплатить, а то, смотрю, вообще совесть по… эй, куда вы?!

Я не слышала, что он говорил. Его слова звучали мне в спину, когда рука судорожно отправляла виски залпом в горло, заставляя миллионы искр воспрянуть перед зажмуренными глазами. Ясность вернулась в ту же минуту. У меня больше не было адресов, да и вряд ли детективу было еще что показать. Но произнесенная фамилия давала понять, где дальше мне искать ответы. И полицейский участок ожидал меня овациями со стороны вселенной, обескураженной моей самоуверенностью и стремлением.

Дороги начинали пустовать. Мне оставалось надеяться, что Гэвин все еще в участке, ведь смена полицейских заканчивалась в пять вечера. Часы давно перевалили этот порог. Сжимая руль дрожащими руками, я чувствовала себя кадиллаком, для которого каждый поворот ключа в ячейке зажигания был тяжелым ударом по старенькому двигателю. Я вместе с машиной тряслась, но при этом ощущала жгучие потоки уверенности в своих дальнейших действиях.

Парковка пустовала, но электрокар оставался на месте. Вне себя от очередного данного вселенной шанса прорваться к прошлому, я быстро вбежала по ступеням и оказалась в пустующем холле. Девианты с голубыми диодами за стойкой регистрации уже собирались по домам, однако, завидев меня, были вынуждены оставить свои сборы. Их взгляды холодно впивались в мое лицо, но это волновало меня в меньшей степени. Гораздо серьезней тревожила не та привычная неизвестная причина этих отчужденных взглядов. Что-то в них было другое, что-то… скорбное.

– Где детектив Рид? – я поспешно подлетела к стойке, сверкая возбужденными глазами. Былой слабости не чувствовалось, но услышанный за спиной голос телеведущей вернул в желудок чувство пустоты. Девианты, словно поняв мой внезапно переменившийся взгляд, вновь начали удрученно разбирать стол.

– …повреждений. Власти заверяют, что покушение было запланировано группой неизвестных людей, ранее принимавших участие в поджоге предприятий, а так же в поджоге жилых помещений, выделенных городской администрацией для проживания андроидов, – неизменная белокурая ведущая новостей с тревогой зачитывала текст, и ее тревога передалась и мне. Нет, сейчас меня не пугала перспектива увидеть убитых девиантов, лужи голубой крови и т.д. Сейчас я была встревожена уложенным на металлическую каталку андроидом смуглой внешности с разноцветными глазами, рука и нога которого были оторваны. Крупные трубки торчали из суставов, оставляя следы тириума на земле. Пока иные машины спешно уводили девианта в грузовик своеобразной «скорой помощи», вокруг происходил хаос из криков и пытающихся смирить толпу андроидов полицейских. – На данный момент известно, что лидер признанной расы «живых» по имени Маркус потерял свыше восьмидесяти процентов тириума в результате взрыва. Как сообщается нашими информаторами, лидер находился на месте запланированной встречи с Элайджей Камски, главой некогда крупной компании «Киберлайф», переставшей существовать в прошедший день. Встреча так и не состоялась, однако…

– Чего?.. – не веря своим ушам, сама себя спросила я.

Какая к черту встреча? Босс мне об этом даже ни разу не говорил. Я, конечно, помнила, как неопределенно отозвался Камски на вопрос о распорядке дня, а так же помнила, что Ричард в машине пытался сообщить какую-то важную информацию от босса. Но ведь сам Элайджа уверял меня в нежелании вмешиваться в войну между андроидами и людьми. Как же много не состыковок. Теперь понятно, откуда столько печали в глазах девиантов у стойки. А еще понятно, кто был тем выражающим благодарность девиантом в старой разрушенной церкви.

Не желая слушать оставшуюся информацию, я торопливо прошла мимо турникетов в серый просторный холл. Кожаный диван в коридоре ранее мной всегда игнорировался, но сейчас я точно завороженная остановилась напротив него на долю секунды. Такой темный, такой знакомый… как блеск начищенного металла в руке и шорох влажной салфетки по железу.

Мужской разговор, что доносился из глубин холла, теперь перерастал едва ли не в крик. Вырвавшись из раздумий, я несмело прошла вперед, выглядывая из-за стен, как вороватая кошка. В холле с серыми столами почти никого не было. Двое полицейских в белых рубашках и черных брюках что-то обсуждали у дальней стены, поглядывая в сторону других двух мужчин посреди зала. Один из них был мне нужен сейчас, как никогда. Вот только ему, видимо, было не до меня. Рид сидел за своим столом, злобно и надменно посматривая на возвышающегося над ним чернокожего мужчину в голубой рубашке. Голос последнего мне не нравился, и все же я аккуратно приблизилась на расстояние, что позволило расслышать разгоряченные слова.

– …устал от твоих выходок, Гэвин! – практически орал мужчина, облокотившись ладонями о стол. Синий галстук от порывистых движений плеч человека едва заметно блуждал по идеально чистому столу Рида. – Ты нихрена не делаешь, но зато только от тебя и слышны недовольства!

– Я впахиваю здесь, как вшивый папа Карло! – таким же тоном отвечал Рид. Как много злости и ярости в нем было. Похоже, мужчина старается показать свою брутальность всегда и везде, а не только в компании молодых девушек. – А теперь еще заниматься вашим пластиковым дерьмом?! Да идите вы все к черту!

– Хочешь или нет – это твоя работа! – чернокожий не унимался, давя на Гэвина в кожаной крутке все сильнее и сильнее. Те двое, что стояли у дальней стены, теперь искоса перекидывают ехидные взгляды с меня на спину Гэвина, видимо, получая удовольствие от унижения коллеги перед глазами одной из знакомых. – Или ты выполняешь то, что я тебе скажу, или можешь смело катить нахрен отсюда!

Гэвин не стал отвечать. Только забавно чертыхнулся, как чихнувшая собачка, и ударил по столу ладонями. Я чувствовала себя лишней, понимала, что сейчас я здесь никому не нужна, но все же не могла уйти прочь. Встревоженное лицо детектива заставило даже забыть о вопросе, с которым я пришла. Еще дальше этот вопрос был задвинут сознанием после того, как чернокожий мужчина выпрямился и обернулся ко мне. Увидеть здесь посетителя в столь поздний час он вряд ли ожидал, но мелькнувшее недоумение и злость в темных глазах на все сто процентов уверяли в иной причине следующих слов:

– Какого черта посторонние в участке?! – мужчина порывисто бросил это в лицо Рида, и тот, завидев меня, раздраженно процедил сквозь зубы.

– Она со мной.

Чернокожий офицер блеснул яростными глазами, после чего удалился в стеклянный кабинет. Последний отдавался чем-то смутно знакомым, но мне не хотелось думать о прошлом. Гэвин Рид однажды бросился мне на помощь, даже дважды проявив заботу. Не могу я вот так требовать от него разъяснений касательно бара «Сентропе», видя, в каком расположении духа пребывает детектив.

Полицейские у дальней стены медленно ретировались в сторону кабинета чернокожего мужчины. Спустя некоторое время компания людей сидела у стола, посматривая на нас сквозь стекло.

– Что случилось? – вместо приветствий сразу выплеснула я все свои смятения.

Гэвин постукивал пальцем по сенсорной клавиатуре, закрывая множество системных окон на мониторе. От него веяло молниеносными потоками злости, ярости и мужских духов с цитрусовыми нотками. Пробивался даже запах кофе и машинного масла, но я не обращала внимания на окружающую его физическую атмосферу. Куда опасней была эмоциональная аура вокруг намеревающегося снять куртку детектива.

– Ну, надо же, вернулась, – Гэвин проигнорировал мой вопрос, пытаясь скрыться за саркастичной улыбкой. – Накаталась со своим боссом по бесконечным просторам штатов?

– Гэвин, прекращай! – я уселась на рядом стоящий стул, разбивая своим вознамерившимся узнать правду видом все попытки Рида уйти от разговора. Мужчина закатил глаза и снова вернулся к экрану. – Твой сарказм сейчас ни кстати. Лучше объясни, что у вас тут произошло?

Некоторое время царило молчание. Рид, облокотившись о стол, сощуренно смотрел на меня, словно бы прогнозируя последствия своей будущей честности. Видимо, я все же вызывала в нем не самые дурные чувства, раз в следующее мгновение детектив в серой футболке бросил злобный косой взор на стеклянный кабинет.

– Сраный участок… давно надо было валить отсюда, – исчерпывающий ответ. Я нетерпеливо развела руками в стороны, мол, поясняй давай, и Гэвин откинулся на спинку стула, буквально выцеживая слова сквозь плотно сжатые зубы. – В нашем щенячьем патруле убавление. Пристрелили одну из заводных кукол. И теперь угадай, кого пытаются поставить на ее место?

Тут к бабке гадать не ходи, ответ лежал буквально на поверхности. Однако я, вскинув брови, попыталась выудить у детектива куда более значимую информацию беспечным тоном.

– А кого пристрелили-то? – словно бы невзначай спросила я, в надежде не услышать одно единственное имя. Надежды мои оправдались.

– Да я хер знаю… какую-то бабу с азиатской внешностью. Они же там почти все на одно лицо, как сраные китайцы, – с этими словами внутри меня точно разом все выдохнуло. Да, я ненавижу детектива-андроида, но все же хочу ненавидеть его живого, а не мертвого. Если детектив окажется убит, то мне и самой будет недалеко до пули в лоб. Гэвин между тем продолжал, сверля кабинет яростным взором. – Теперь сиди здесь, как придурок, гоняйся за людьми в попытке арестовать за поломку очередного долбанного чайника. Теперь дел невпроворот, этот старый маразматик еще и документы по делам к себе домой упер. Совсем мозги пропил со своим любовничком.

Даже думать боюсь, кого именно называет Рид любовником. Уверена, что догадки мои верны, но учитывая, как сильно жался ко мне детектив на холодном столе – вряд ли у андроида были предпочтения к алкоголикам-лейтенантам с язвой вместо языка.

Рид вновь смешно чертыхнулся, скрестив руки на груди. Ситуация вообще сама по себе была забавной: заставить Рида работать с андроидами в одной упряжке… да это все равно, что Темного лорда Волан-де-Морта заставить раздавать детям-грязнокровкам игрушки. Разве что при условии, что последние будут напичканы ядами.

Усмехнувшись от этой мысли, я в который раз удивилась тому, насколько легко можно почувствовать себя ребенком рядом с Гэвином. От Рида моя ухмылка не ускользнула. Мужчина подозрительно сощурился, глядя на меня с чуть приподнятым подбородком.

– Чего?

– Ты так смешно чертыхаешься, как будто чихаешь.

Лучше бы я этого не говорила, учитывая, как злобно сейчас сверкнули светлые серые глаза детектива. Он как будто бы решал, запульнуть ли в меня чем-то увесистым, или обойтись ключами из куртки с тонким кожаным шнурком.

– Шучу, шучу! Расслабься! – я поспешно подняла ладони вверх, с улыбкой глядя на Гэвина. Его мои слова точно не расслабили. Он снова вернулся к монитору, раздраженно поигрывая нижней челюстью. – Слушай, ну хочешь, я заберу эти документы и привезу тебе. Мне все равно особо нечего делать до конца вечера.

Не могу согласиться со своим внезапным порывом сказать подобное, однако все внутри и вправду просило предложить помощь неплохому человеку. К тому же будет хороший шанс увидеть этого лейтенанта еще раз, задав парочку вопросов.

Рид этой мысли не обрадовался. Стального цвета глаза холодно сверкнули в который раз, после чего мужчина поддался слегка вперед, говоря приглушенно, но злобно:

– Вот еще. Не хватало тебе по старым маразматикам кататься. Сам съезжу, – Рид откинулся обратно на спинку, как бы показывая свою решительность. – Не в первой.

– Да брось! Ты пока здесь работу сделаешь, а я быстро документы в руки и прямиком в участок. Заодно потренируюсь в словесных дуэлях, – перед глазами тут же всплыла машина с прекрасными чертами лица, но с холодными серыми глазами. – А то, знаешь ли, в последнее время мне прямо-таки требуется тренировка, чувствую задницей.

На раздумья у детектива с легкой щетиной (подстригает, что ли) ушло не больше половины минуты. Гэвин кидал взоры то на притихший стеклянный кабинет, то на экран, то снова на меня. Я терпеливо ждала его ответа, не желала торопить и уж тем более давить. Мужчине и так неплохо досталось, учитывая, как тяжело ему будет работать с ненавистными ему существами. Однако Гэвин Рид уже в следующую секунду неопределенно взмахнул рукой, мол, валяй. Я же, решительно кивнув головой, молча встала и побрела на выход.

Упущенная возможность узнать у детектива все обстоятельства относительно драки в «Сентропе» не огорчала даже несмотря на то, с каким нетерпением я гнала кадиллак к полицейскому участку. Расспросить Гэвина я всегда успею, тем более, что сам детектив в первый же день «знакомства» намекнул на былую агрессию и несколько ударов по его роже. Я бы, может, даже и не удивилась бы словам бармена на тему затеянной физической перепалки, однако парень с бабочкой на шее упомянул слово «вас», содержимое которого заключалось в «ты» и «тот сраный андроид». Именно это и заставило меня давить на педаль газа, а теперь вот так просто покидать участок без ответов. Ведь если под сраным андроидом подразумевается никто иной, как робот за красной стеной, значит, именно Хэнк – напарник машины – сможет пролить свет на сей вопрос. Тем более, что выдалась такая удивительная перспектива увидеть лейтенанта, имея весомую причину в виде документов для детектива Рида.

Я была почти у коридора, ведущего к информационным стойкам, когда вдруг осознала: вот он – четвертый дарованный вселенной шанс подобраться ближе к красной стене. Один был просто нелепым случаем; два – стечением обстоятельств; три – нелепым совпадением; но четыре – желанием кого-то свыше проложить мой путь сквозь тернии лжи и темноты.

– Эй, Гойл!

Голос Рида, что отозвался эхом от притихшим стен, отдернул меня. Я недоуменно обернулась к детективу за столом, при этом осознавая, сколько на самом деле пар глаз на меня смотрит.

– А ты адрес взять не хочешь? – с некой подозрительностью повышенным голосом спросил Рид. Ему и не стоило повышать тон, ведь в участке было так тихо, что можно было услышать пошмыгивание простуженного носа одного из мужчин в кабинете чернокожего офицера. Я же, щурясь от осознания странной детали, беззвучно открыла рот.

Нет, я не хочу брать его адрес. Я знаю путь в дом лейтенанта так ясно, как будто бы проделываю его каждый день на протяжении многих лет. Я не знаю улицы, не знаю номера коттеджа, но более чем уверена, что руки сами будут поворачивать руль в нужном направлении. Может, мы были и не такими плохими напарниками, лейтенант?

– Да, – неуверенно протянула я, не желая вызывать у Гэвина подозрений. Мужчина, не спуская с меня взора, взял уложенный на стол телефон в руку. – Да, пожалуй… что-то я совсем об этом не подумала.

– Ага, – без веры отозвался Рид, и у него были причины мне не верить. Одни только нахмуренные женские брови говорили сами за себя.

Сообщение с адресом пришло на телефон, но я даже не стала смотреть в экран. Лишь отбросила от себя связное устройство, наверняка подозревая, какую именно улицу встречу на темных строчках. Успокоившийся дождь перестал поливать улицы, позволяя машинам не намного увеличить скорость. Я нажимала на педаль, пыталась построить в голове более или менее адекватный диалог с прыскающим ядом Андерсоном, но даже в моей голове воображаемый седой офицер, горда подняв подбородок и сложив руки на груди, яростно отбивался от всех попыток завести разговор.

«Надо же… подружка Рида приперлась. Обслуживаешь своего нового хахаля?» пронеслось в голове хриплым басовитым голосом. Я вновь попыталась подойти с другой стороны, сердито поджав губы.

«Не утруждайся. Не интересны мне душевные излияния сраных дезертиров», Андерсон в голове скривил лицо, выплевывая слова с отвращением. Я же начинала терять терпение, судорожно сжимая руль и злобно посматривая на горящий красным светофор.

«Подлизывать будешь своему любимому боссу, а от меня держишь подальше, терминатор!»

– Проклятье! – шикнула я в ответ на гул двигателя под капотом. Даже воображаемый лейтенант не переставал пестрить оскорблениями и кислотой! Это же как хорошо я его знала, что наверняка могла спрогнозировать любой его ответ в духе «Пошла вон, собака сутулая»? Все мимолетные встречи до этого намекали на то, что это общение будет именно таким: язвительным, раздраженным, полным обоюдной ненависти. – Ну, уж нет, мужик. Я из тебя всю душу вытрясу.

Поездка заняла не меньше тридцати минут, и вечер начинал окрашивать рассеивающиеся тучи в яркие розовые оттенки. Дождь покрапывал местами в разных районах, улицы наполнялись снующими туда-сюда людьми. Каждый из них либо торопился домой, либо просто прогуливался по городу, уткнувшись в телефон. Гораздо тяжелая обстановка творилась у мэрии города. На секунду другую забыв о пункте назначения, я притормозила у величественного здания красного цвета.

Иначе быть и не могло…

Андроиды заполонили едва ли не всю территорию администрации. Многие группы стояли так плотно, как будто намеревались отбиваться от разъяренных местных силовых структур, хоть на горизонте не наблюдалось ни одного вооруженного силовика. Кто-то из девиантов держал элетронные плакаты, один вещал в громкоговоритель. Я не вслушивалась в его голос, наверняка знала причину скоплений рассерженных андроидов, что требуют теперь окончательно решить проблему беснующихся «защитников человеческой уникальности». В лицах каждого проявлялась уверенность и стойкость. Даже боюсь представить, как бы я повела себя, узнав, что кто-то попытался убить моего лидера. Впрочем, представлять и не приходилось. Любой покушающийся на жизнь Камски подписывал себе едва ли не смертный приговор в моих глазах.

Оставив митингующих без внимания, я заставила чертыхающийся кадиллак двинуться дальше по улице. Автомобили время от времени останавливались в моей манере, некоторые водители даже выходили наружу в желании поддержать девиантов. Удивительно, как много людей теперь принимают машины, как равных. Может, человечество не такой уж и отстой.

Мысли о Маркусе, Камски и девиантах у здания мэрии сопровождали меня всю дорогу. Я старательно пыталась их откинуть, отдавая предпочтение прогнозированию диалога со старым хрычом, но те не желали покидать ни меня, ни машину. Так и ехала я, настойчиво ощупывая сознанием этот странный ворох из сложившейся ситуации.