Текст книги "Бесчувственные. Игры разума (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 93 страниц)
Картонный стакан с кофе уже успел остыть. Стоя перед кофейным аппаратом с разочарованным видом, я точно так же, как тот парень, постукивала по холодному металлическому корпусу. Волосы, убранные за уши, местами распушились из-за торопливости, край рубашки выбился из-за пояса красных укороченных брюк. Автомат уже давно наполнил стакан напитком, но я все так же стояла перед аппаратом и не могла заставить себя протянуть руку. Снующие вокруг официально разодетые люди не смотрели в мою сторону, каждый был погружен в суматоху дел и проблем перед возведением нового федерального отдела. Хэнк верно подметил в участке. Федералы никогда не тратят время. Это был своеобразный отличительный знак агентов ФБР, как у бойцов их страсть и любовь к катане. Мир для них был маленьким и незначительным, а люди его населяющие ‒ еще меньше. Перед ними всегда стояла четко поставленная задача, они и вправду были похоже на машин. Многих ждали дома жены и мужья, дети, престарелые родители. Перкинса наверняка дома ждал пес. Это единственное существо, которое смогло бы выдержать столь холодного человека.
Улицы менялись так быстро, что я не заметила, как забрела в парк. Ноги вымокли от ледяных ручьев, края брюк покрылись темными влажными пятнами. Мимо проходящие люди и андроиды не обращали на это внимание. Девианты не нуждались в увеличенном тепле при такой температуре, и потому машины спокойно перемещались по улицам в толстовках, рубашках, пиджаках. Бредущая молодая девушка в лакированных туфлях по мокрым дорожкам парка ни у кого не вызывала удивление. Были «живые», что с легкостью находили во мне бьющееся сердце и красную кровь. Андроиды отличались повышенной внимательностью, и потому единственная выдающая человека мелочь уходила от внимания людей, но не от внимания машин: это стакан остывшего кофе. Андроиды ведь кофе не употребляют…
Остановившись на другом конце парка, ведущем на квартальную дорогу, я отрешенно осмотрела свои ноги. Кожа протестующе сигналила о неприятном чувстве влаги, черт дернул меня бездумно шагать по улицам в поднадоевшем за последний месяц самокопании! Заболеть человеку подобного уровня было сложно, но возможно. Стойкие клетки могли в любой момент воспалиться, но ведь они были живыми, и потому организм не мог заменить их на другие, новые. Однако у меня был сильный иммунитет. Спасибо тем долгим часам проведения в холодной камере подразделения, нацеленной на увеличение зоны температурного комфорта.
Нащупав неприятную мысль, я нахмурилась еще сильнее. Организация подарила так много организму, но забрала абсолютно все у души. И самое паршивое было то, что решение вступить было добровольным. Никого и не обвинишь в испорченной жизни и покалеченном рассудке, только себя.
В кармане бежевого плаща раздался писк. Очухавшись от раздумий, я вылила практически нетронутый кофе в образовавшуюся на тротуаре лужу и выкинула бесполезный предмет в урну. Телефон настойчиво продолжал оповещать о сообщении, и когда пальцы наконец открыли его ‒ я едва не осела на пол.
«Мы рядом.»
Голос Эмильды Рейн словно в тумане зашептал в голове. Затуманенное опьяняющими ночными прикосновениями Коннора и очередным разочарованием относительно работы сознание напрочь выкинуло из памяти запланированную встречу. Я почувствовала, как внутри образуется животный страх. Подразделение ранее воспринималось мной, как нечто святое, неприкосновенное, то, за что я готова была отдать жизнь не раздумывая. Теперь это был еще один хищник на пути к далеко не долгожданной свободе.
Стоя у дороги, как вкопанная, я нетерпеливо мотала головой из стороны в сторону. Сумка сбросила килограмм после того, как все копии документов последних семи лет были переданы на стол Перкинсу. Давать положительный ответ сразу я не стала, но «удочку» все же закинула. Федералы были щепетильными людьми. Даже если ты десять лет проработал в личной охране президента, тебя так просто в штаб не возьмут. Сканированию подлежит не только опыт работы, но и почти все древо семьи. К счастью, криминального в нем ничего не было. Если только федералы не станут проверять далекие времена рабовладельчества.
На горизонте показалась черная лакированная машина. Она как будто нарочно медленно двигалась вдоль грязно-белой дороги, нагнетая и без того накатывающие волны страха. Внедорожник был крупным, слишком заметным среди проезжающих мимо седанов и хэчбеков, но его выдало отнюдь не это. За рулем сидел боец. Его нагрудная эмблема ярко бросалась в глаза, хотя на деле вряд ли бы кто-то смог ее заметить из-за крупного руля и слегка затемненного стекла. Я же видела ее так четко, как будто бы она маячила прямо перед глазами.
Крупный внедорожник свернул на парковочную зону, полностью освобожденную от других машин. Мелкие ручьи стекали вниз к канализации, но я совершенно забыла о промокших ногах, когда боец, припарковав автомобиль, вышел на улицу и деловито открыл передо мной дверь в салон. Я не раз была вынуждена колесить в подобных машинах. Эмильда Рейн предпочитала в сопровождении женщин-солдат, и никто не знал, с чем было связано такое тяготение к «слабому» полу. Салон всегда отделялся от места водителя черной стеной со стеклянным звуконепроницаемым стеклом, длинные сиденья были поставлены друг напротив друга. Такие автомобили чаще всего применялись для встреч с заказчиками и иными важными лицами. Нахмурившись от этой мысли, я невольно предположила о своем статусе в этом автомобиле. Не заказчик, не работник. Жертва? Эмильда могла убить меня в считанные секунды, вряд ли мои потухшие рефлексы смогут спасти жизнь. Интуиция старалась отговорить меня от этой затеи, но ноги нерешительно несли вперед, вороша блестящие лужи каблуками.
Солдат учтиво отошел в сторону. Я его знала. Коротко-остриженная рыжая женщина с конопушками на лице, голубыми небесными глазами. В них могли плескаться женственное тепло и уют, но на деле царит холод и мрак. Она была выше меня порядком на двадцать сантиметров, обе кобуры на ногах заполонили кольт и ПБ. Из-за черного пояса выглядывала телескопическая дубинка.
Здороваться с триста-сорок-восьмым бессмысленно. Она не ответит, и я буду чувствовать себя глупой. И потому, обреченно шмыгнув носом, я взобралась в темную машину. Дверь захлопнулась ‒ боец направился к месту водителя.
‒ Доброе утро, Энтони.
О, этот неприятный, вызывающий дикий страх, голос. Мягкий тон расслабленной женщины должен вызывать ответное благоговение, однако внутри напротив: все съеживалось перед наступлением очередного психологического насилия. Женщина с пепельными короткими волосами сидела напротив, ее черное пальто было небрежно накинуто на плечи, из-под тяжелого ворота на черном платье-футляр выгладывала красная эмблема со звездами и катанами. Галочка в тон знака подразделения обнимала своими крыльями круг. Снова этот раздирающий пронзительный взгляд ярких зеленых глаз. Эта женщина могла запросто податься в модельное агенство с такими идеальными формами и резко очерченными скулами, однако вместо этого она предпочла убивать и руководить таким же отрядом убийц.
‒ Судя по всему, оно у тебя не слишком доброе, ‒ тут же заключил номер один, осмотрев мои промокшие ноги. Я все сильнее прижимала к себе сумку, надеясь на нее, словно на спасителя.
‒ Давайте опустим эти разговоры про погоду и прочий бред, ‒ нерешительно, но с ноткой язвительности отметила я. ‒ У меня нет настроения любезничать.
‒ Я приехала сюда в четыре часа только ради тебя, так что прояви немного уважения.
Я глубоко вздохнула. В это же мгновение автомобиль едва заметно тронулся с места. Внедорожник был идеального исполнения, и ощутить гул двигателя было практически не возможным. Это не старая колымага Хэнка Андерсона, что чертыхалась каждый раз от одного единственного прикосновения руки к коробке передач. Воспоминание о частых покатушках в компании молчаливого андроида и заплывшего от алкоголя лейтенанта на его скрипучей машине добавили к страху еще и разочарование. Лучше трястись в покоцанной жизнью машине в компании «анонимных идиотов», чем ехать с комфортом рядом с этой женщиной.
‒ Куда мы едем? ‒ Я тут же встрепенулась, с испугом вглядываясь в окно.
‒ На Роял-бич. Надеюсь, ты не против. Если эта беседа пройдет как надо, то меня ждет еще один человек.
Такое откровение вызвало во мне новую порцию тревоги. Оставалось ждать и гадать, что же именно Первый подразумевает под «как надо». Будет очень жаль, если мое существование оборвется здесь и сейчас. Коннору придется в одиночку управлять с домом…
Отдернув себя от бредовых мыслей, я постаралась расслабиться. Салон автомобиля был очень комфортным. Тепло пропитывало взмокшие ноги, бархатное кресло приятно скрипело под откинувшейся спиной. Эмильда тщательно наблюдала за моими попытками не выдавать внутреннее смятение, но она видела меня насквозь. Все равно что прятаться под прозрачным зонтом ‒ тебя не только увидят, но и засмеют за скудоумность.
‒ Должна признаться, ‒ машина вырулила на дорогу, и Рейн постаралась снять мое напряжение дружелюбным голосом. ‒ Я была удивлена твоему возвращению в Детройт. Город не спокоен, люди покидают это место. Слышала, Зендер-стрит не исключение. Соседей у тебя осталось не много.
‒ Хватит следить за мной, ‒ я постаралась шикнуть. Напряженные связки вместо агрессии выдали жалобный писк слепого котенка. ‒ Я стараюсь жить, как все. Почему бы вам не оставить меня в покое?
Благодушное утонченное лицо Рейн сменилось на холод. Женщина выпрямила плечи и угрожающе подалась вперед, выводя свои проницательные глаза на луч солнца. Черные зрачки блестели стальным блеском, в них я распознала блеск ледяного лезвия Коннора-катаны, когда той «не нравились» мои движения во время чистки. Пока Эмильда едва накренялась вниз, я со всей силой вжималась в темную спинку сиденья.
‒ Ты единственная пробудившаяся на этой планете, остальные предпочли либо отбыть на тот свет, либо вернуться в отряд, ‒ сурово произнес руководитель. ‒ Глупо было рассчитывать, что мы дадим тебе бесконтрольно перемещаться по стране. К тому же, ты должна радоваться. Мы все еще поддерживаем твою анонимность и не даем опасным личностям приблизиться к тебе хоть на милю.
‒ Не надо выставлять меня виноватой. Вы это делаете не для меня, а для собственной безопасности, ‒ таким же строгим тоном отозвалась я. Рефлексы корили меня за эту уже ставшую неприятной встречу, однако интуиция защищала меня мыслями о том, что вряд ли бы кто-то оставил меня в покое, получив по телефону отказ. ‒ Я же так много знаю. И много умею.
‒ Верно, ‒ сощурив глаза, Рейн откинулась обратно на спинку, спрятав глаза от золотого солнечного света. ‒ Думаю, ФБР заберут тебя с руками и ногами.
Методы запугивания так и остались в числе любимых психологических приемов Эмильды Рейн. Я убрала сумку на соседнее место и скрестила руки на груди. Плащ приятно шуршал в монотонной тишине, автомобиль все стремился вперед. Стоило взять с собой хотя бы нож для самообороны.
‒ Думаю, что нам пора перейти к делу, ‒ враждебный взгляд сменился на доброжелательный, и я ощутила в этой резкой перемене подвох. Эмильда медленно вытащила из-под своего сиденья черный длинный футляр. Моя возросшая уверенность вновь начала падать, я чувствовала, как руки опускаются на колени, как учащается сердцебиение. Рейн не обязательно было открывать крышку, чтобы заставить меня догадаться о содержимом ящика. Однако Первый все же сделал это. И в ворохе бархатной ткани я увидела металлический блеск боевой подруги.
Черно-красная рукоятка из кожаных лоскутов отблескивала матовыми бликами в приглушенном облаками свете. Я бродила взглядом по идеальному лезвию, рассматривала каждый шов на переплетении, искала внутри себя тот самый спокойный умиротворенный голос. Катана молчала. Говорила только тоска по чистящему запаху и нагретой поверхности рукоятки со времен «Иерихона».
‒ Я отказалась возвращаться, ‒ с усилием оторвав встревоженный взгляд от меча, я посмотрела в глаза заинтересованной такой реакцией Эмильды. Она благодушно улыбалась, на деле же улыбку пропитывал хищный триумф победы.
‒ Я и не собираюсь снова упрашивать тебя вернуться. Насколько я знаю, ты в поиске работы. И у меня есть сделка, которая поможет тебе на несколько дней снова почувствовать себя значимой.
Эмильда держала футляр на коленях. Руки приходилось сдерживать от необдуманного желания отобрать святое оружие из лап Первого, на что в голове обиженно цокало раздраженное сознание. Я бы отдала все, лишь бы вновь ощутить себя значимой, чтобы снова поставить перед собой цель. Жизнь домохозяйки не была для меня идеальной. Будучи солдатом столь долгое время, я привыкла всегда быть занятой и значимой, но соглашаться на эту еще не озвученную сделку не хотелось.
‒ К нам обратилась одна личность с просьбой выделить солдата для сопровождения в другой штат. Дело займет не больше двух дней. По правде говоря, сделка не касается катаны, я бы ее тебе и так вернула, ‒ Эмильда пожала плечами, уложив ладони поверх лезвия. Я тут же ощутила в голове зачатки зудящего писка, требующего нагло откинуть чужеродные женские пальцы и начать оттирать металл от отпечатков. ‒ Ты послужила достойно и заслуживаешь оставить от прошлой жизни хоть что-то, кроме регенерации.
Рейн протянула футляр мне. Но я не решалась его взять. Пальцы переминали друг друга в нервном напряжении, и когда рука все же нерешительно коснулась рукоятки ‒ в голове едва не взорвался фонтан красных искр. Приятное тепло растекалось по телу. Мы вновь были едины.
‒ И что это за личность? ‒ я вытащила катану из футляра и нетерпеливо нацепила на него черную саю, что покоилась рядом в складках бархатной ткани. Кто-то чистил оружие. Рукоятка не имела отпечатков, на лезвии остались лишь легкие следы недавнишнего прикосновения Эмильды.
На несколько мгновений в салоне воцарилась тишина. Автомобиль медленно заехал на очередное парковочное место, и теперь ожидал дальнейших указаний руководителя. Боец сидел, смотря ровно перед собой. Она не слышала наших разговоров, не слышала как вдруг замолчала изящная Эмильда Рейн, как ее красные губы вдруг превратились в сжатую тонкую полоску. Это напрягло меня. Ее черные ресницы раздраженно вздрагивали, и что вызывало такую бурную реакцию мне стало понятно только через секунду.
‒ Элайджа Камски, ‒ женщина не произнесла, а процедила имя сквозь зубы.
Все сигналы в голове как по команде заставили меня отложить катану обратно в футляр и начать собираться. Фамилия в голове мигала красным светом, силуэт самодовольного мужчины, что вкладывал оружие в мою руку и шептал Коннору просьбу «выстрелить», всплывал в сознании так резко, что вызывало тошноту. Эмильда смотрела на то, как черная сумка возвращается в мои руки, как застегиваются пуговицы плаща торопящимися пальцами. Мне было абсолютно наплевать, почему вдруг подразделение выполняет заказ самого Камски, еще больше мне было наплевать какую выгоду с этого имела бы я. Решение выйти из машины было принято окончательно и бесповоротно. Однако Эмильда не была с этим согласна. Первый нажала что-то на маленьком пульте управления, встроенного в подлокотник, и двери с характерным щелчком заблокировались. В который раз за этот час я пожалела о соглашении на встречу.
‒ Выпустите меня отсюда! ‒ едва ли не криком потребовала взбудораженная я.
‒ Я понимаю, у тебя не самые приятные ассоциации с этим именем. В конце концов, мы сами их взращивали, ‒ Рейн в успокаивающем жесте выставила руку вперед. ‒ Но я вынуждена тебя просить выслушать меня.
‒ Чего выслушивать? С какого черта вы вообще с ним связались?!
Эмильда вновь поддалась вперед. В этот раз глаза не блестели металлом, они блестели уверенностью и имитированным сочувствием. Но меня было не остановить. Камски не просто вызывал во мне отвращение из-за своих дурацких экспериментов и былых солдатских установок, он вызывал страх и ненависть за свою успешную попытку выдавить из меня последние остатки бойца. В ушах стоял ветер, в легких мертвым грузом скапливалась кровь, когда ноги несли меня по заснеженным морозным лесам. Конечно, были и другие ассоциации. Переплетение человеческого и механического тел в душном подвале до сих пор отзывались снопами искр в сердечной мышце, даже не смотря на то, как близко я и Коннор были прошлой ночью. Тогда андроид спас мне жизнь. В очередной раз.
‒ Мистер Камски терроризировал наши линии несколько недель. К тому же, он предложил не малую сумму. В условиях нынешней нестабильности государства мы вынуждены усиленно работать над пополнением ряда бойцов, однако финансы правительства не резиновые. Ты же сама знаешь, основная наша поддержка ‒ это частные заказы. Даже мы можем нарушить принципы ради одного миллиона долларов.
‒ Вы шутите? ‒ озвученная фраза на мгновение заставила отбросить мысли о безрассудности просьбы Эмильды. ‒ Миллион долларов за два дня?!
‒ Это было его добровольное решение, ‒ Рейн позволила себе расслабиться. Она явно была довольна, что смогла переключить мое внимание с личности заказчика на сумму.
‒ Не верю, что вы решили работать с этим человеком только из-за того, что он оборвал вам телефоны и предложил столько ноликов.
Я и вправду не верила. И мои опасения подтвердились ухмылкой руководителя. Да, да, Эмильда. Я все еще проницательна, как и вчера. Женщина уложила футляр с катаной мне на колени, подняла крышку подлокотника и вытащила маленькую черную коробочку. В таких коробках поставляли блоки-наушники, и память меня не подвела. Рейн ловко извлекла тонкими пальцами «пианиста» гарнитуру и поднесла ее к окну. Самый обычный аксессуар военного назначения, только миниатюрней.
‒ Он записывает все, что происходит в радиусе километра на протяжении семидесяти двух часов. Тонкие стены и белый шум* ему нипочем, ‒ Рейн медленно рассматривала мелкую гарнитуру завороженным взглядом. Только сейчас под этим пристальным взглядом я поняла чего не хватает на привычном блок-наушнике: самого блока. ‒ Очень просто устанавливается в ухо, совершенно незаметен.
Мы рассматривали наушник в молчаливой тишине. Звуки улиц оставались для нас недоступны, но появляющиеся на стекле капли говорили о том, что за окном начинались осадки. Мокрый снег с дождем самое неприятное, что могло произойти в такую погоду.
‒ Хотите узнать о нем больше? ‒ почти шепотом произнесла я.
‒ Лишняя информация никогда не помешает.
Эмильда убрала наушник в коробку. Сама же коробка осталась в ее руках. Что-то подсказывало, что вскоре она постарается попасть в мою сумку.
‒ Вы так просто согласились на сделку. Он же знает, как мы к нему относимся. Не боитесь, что что-то заподозрит?
Я вспомнила серые глаза, что всегда были окутаны в дурманящем тумане. Камски даже улыбался, как накурившийся травки школьник, однако это впечатление было обманчивым. Мужчина наверняка видел этот мир насквозь, и всего его действия говорили об опасности данного человека.
‒ Формально мы не будем с ним сотрудничать, ‒ Эмильда приподняла брови, отметив мое замешательство. ‒ Ты больше не состоишь в штабе.
‒ Вы можете попросить кого-то другого. Я точно не собираюсь с ним контактировать.
‒ В том-то и дело, что не могу. Камски поставил условие, что исполнять работу будешь ты, ‒ новость этим мягким растягивающим слова голосом окатила меня ведром ледяной воды. Мурашки пробежались по телу, но вызваны они были не мокрыми ногами или жаром вышедшего из-за тучи солнечного луча. ‒ Он знает, что ты больше не находишься в нашем распоряжении, уж не знаю, откуда он получил такую информацию личного дела, но выяснить это собираюсь в ближайшее время.
Я потеряно осматривала катану, уложенную в саю. Желания почистить оружие больше не возникало. Его место заняли мысли о слишком странных событиях последних нескольких дней. Вряд ли Коннор обрадуется моему вынужденному контакту с Элайджой. Интуиция была уверена, что андроид, как и я, получил дозу негативного восприятия от этого мерзкого слизняка, но ведь я и не собиралась соглашаться на сделку. Даже ласкающая глаз поверхность боевой подруги не могла затмить стойкое чувство отвращения от одного только облика высокого мужчины в домашнем шелковом халате и собранных на затылке волосах. Вслед за этим обликом вырывался еще один, чьи темные глаза с готовностью смотрели на меня поверх нацеленного дула. С каждой секундой его взгляд хмурился, а губы приоткрывались в тревоге. Тогда он впервые увидел, как по лицу бесчувственного солата бежит соленая капля отчаяния.
‒ Я предлагаю поступить следующим образом, ‒ Эмильда вырвала меня из раздумий. ‒ Ты получаешь катану, в придачу я отчисляю тебе пятьдесят процентов от оплаты заказчика. Я знаю, в финансах ты не нуждаешься. Мы платили тебе исправно. Но что-то подсказывает, что ты не рада вынужденному пребыванию в четырех стенах без дела.
‒ А что будет, если я откажусь?
Вопрос прозвучал так резко, что даже я удивилась своей смелости. Нутро подсказывало, каким будет ответ, однако совесть все же пребывала в надежде услышать нечто вроде «ничего не будет, мы просто разбежимся и забудем о существовании друг друга». Улыбка на лице Эмильды отбросила эту самую надежду. Если я откажусь ‒ будут проблемы.
‒ В таком случае к оплате я прибавлю и свободу твоего пластмассового друга, ‒ ее слова звучали как приговор. Я не отрывала от нее своего злобного взгляда, и, кажется, Эмильда получала удовольствие от этой реакции. Женщина расслабленно откинулась на сиденье, темный плащ соскользнул с угловатых плеч. ‒ Вы ведь еще общаетесь, не так ли?
‒ Прекратите его сюда вмешивать.
‒ Вмешивать? Андроид самолично подписал себе приговор, наложив руки на закрытые данные. Раньше бы мы смогли просто его деактивировать, но теперь в связи с измененными законами машине предстоит провести долгие годы в клетке. Я не хочу использовать такие грязные приемы, но ты вынуждаешь меня. Он же тебе дорог, не так ли?
Я чувствовала, как внутри нарастает ненависть. Она распространялась на все образы, что возникали в голове: на Эмильду, на бойца за рулем, на Камски, в какой-то степени даже на Коннора. Обрекать девианта, да еще и детектива, на решетку по его же глупости было бы безрассудным. Да, дорог мне. Даже больше.
Возникающие мысли в голове ясно отражались на моем лице. Кожа наливалась краской, по запястьям, освобожденных завернутыми рукавами, бегали мурашки. Эмильда смотрела на мои изменения и улыбалась все шире. Измученный вечными выборами рассудок просился спрятаться от внешнего мира в постели, где рядом лежал Коннор. Рефлексы, сработанные на новые позывы тела, тут же заглушили злость на темноволосого андроида.
‒ Он ведь… робот, ‒ как бы невзначай произнесла женщина.
Она не получила ответа. Только яростный взгляд зеленых глаз. Для всего мира Коннор был машиной, максимум ‒ равноправным «живым», что резко поменял свою первоначально поставленную цель на желание ощутить свободу. Но последний проведенный день четко показал, кто есть кто. Во время службы я и впрямь воспринимала его как очередного андроида, признанного служить людям, хоть и со странными функциями вроде адаптации к неадекватным линиям поведения людей. Однако блуждающие по телу механические руки и тепло шершавых губ перевернули все представления об этом существе. Для меня он был мужчиной. Не больше, не меньше.
‒ Полагаю, мы договорились, ‒ Эмильда усмехнулась, вздернув бровями. Ее забавляла моя реакция загнанной дикой кошки, что теперь сидела напротив и источала позывы ненависти. Женщина протянула коробку с наушником, заставив меня очухаться от терзающих мыслей. ‒ Фургон заберет тебя завтра в шесть утра. Сегодня вечером приедет курьер, он привезет весь арсенал. По окончанию можешь оставить его себе. У нас есть дела поважнее, чем хранить твои вещи.
Разговор стремительно приближался к окончанию. Я чувствовала себя опустошенной и встревоженной перед предстоящей встречей с ненавистным мне человеком, но еще сильнее пугала перспектива разговора с Коннором. Он наверняка вновь непонимающе нахмурится, приоткроет губы, вызвав невольное желание припасть к ним. Вряд ли ему станет лучше, если он узнает истинную причину соглашения на эту дурацкую сделку. Заставлять андроида чувствовать себя виноватым во всех смертных грехах было бы паскудством. Я не выделялась здравой совестью, но нарушать спокойствие близкого «живого» не хотела.
‒ Это нечестно, ‒ туманно осматривая вытянутую из футляра катану, заметила я. Щелкнул замок, оповестив об открытии дверей.
‒ Я знаю. Но ты же не думала, что новая жизнь окажется справедливой? ‒ без тени сожаления заметила Эмильда. ‒ Я бы подвезла тебя, но не могу. У меня в ресторане встреча.
Дверь открылась. Боец стоял напротив, держа руки за спиной. Как же глупо она выглядела. Неужели и я была такой «механической»?
Сощуренно смотря на откинувшуюся на сиденье Рейн, я усмехнулась. Ноги ощутили холод ветра, едва успев согреться и высушиться теплом автомобильного салона.
‒ Дайте угадаю. Камски?
Рейн широко улыбнулась. Ответа мне и не требовалось.
Выползти из машины оказалось не так просто. Автомобиль был высоким, и каблуки отчаянно пытались зацепиться за ступеньки. Здесь не было луж, не было ручьев. С серого неба спадали редкие мокрые снежинки, и я поплотнее запахнула плащ. Катана не имела ремня. Боевая подруга покоилась в одной с сумкой руке, и мне предстояло продумать как именно я буду оправдывать ее появление в доме навечно перед андроидом.
‒ Энтони, ‒ имя неприятно резануло слух, и я недовольно повернулась к выглядывающей женщине. В уличном свете она смотрелась еще белее, чем обычно. Словно топленое молоко с кровавыми разводами от накрашенных красной помадой губ. ‒ Камски очень опасный человек. Мы не ручаемся за твою безопасность, но думаю, что с твоими умениями следует бояться не физических повреждений, а моральных. Следи за своими словами. Элайджа может их использовать против тебя.
Не дождавшись от меня ответа, Эмильда скрылась в салоне, и боец быстро захлопнул тяжелую металлическую дверь. Рыжий солдат не бросила на меня даже взгляда ‒ женщина обошла машину, забралась на водительское сиденье и направила автомобиль из парковочной зоны.
Встреча получилась сумбурной и богатой на новости. Впереди было два тяжелых дня, при которых я и впрямь могла как в прежние времена ощутить себя специалистом своего дела. Единственной загвоздкой был объект, вокруг которого предстоит вертеться всей работе. Стоя посреди парковки, я отрешенно пыталась вырваться из сети раздумий. Камски неспроста вызвал на работу именно меня. Если верить словам Эмильды, в мире не было больше свободно разгуливающих людей подобной категории. Иной боец, состоявший в штабе подразделения и имеющий четко запланированные установки руководителя был опасным для такого человека, как Элайджа, кто знает когда в рефлексе дрогнет солдатская рука, и пуля пробьет человеческий череп, окрасив стену в красно-грязный цвет. Но Камски был идиотом, раз рассчитывал, что человеческая ненависть безопаснее закодированной в мозгу бойца программы. Я контролировала свои рефлексы и четко осознавала издаваемые мне указания. Однако желание убить человека не пропало. Оно укрепилось после нашей последней встречи.
Наконец, вырвавшись из мыслей, я медленно побрела в сторону мокрой аллеи. Было в этом что-то иное. Что-то… не правильное. Камски заплатил миллион долларов только ради двух дней безопасности. За эти деньги мужчина мог спокойно нанять целый оперативный отряд, уверена, даже ФБР переступили бы свои принципы невмешательства без видимой на то причины. Но основатель разваливающегося «Киберлайф» пришел на порог места, где его всячески старались уничтожить. Элайджа знал об этом. Его слова о попытках убийства со стороны подразделения надолго зафиксировались в памяти, ведь я не входила в отряд “первичников”, и потому такие подробности внутренних дел правительственного автономного отдела были для меня закрыты. Камски это не останавливало. Он добился сделки с Эмильдой. Пусть и выложил круглую сумму. В каком же отчаянии пребывал знаменитый богатей Мичигана, что запросил помощи у врага?
Аллея была оживленной. Люди и андроиды сновали, однако если первые чаще всего торопливо бежали по своим делам, то андроиды бесцельно бродили по окрестностям. На лицах многих нельзя было прочитать эмоции. Многие наверняка были вынуждены пребывать на улицах еще полумертвого города из-за отсутствия дома, ведь практически все «живые» находились на попечении государства как техника, а собственный дом технике не полагался. Найдя более или менее сухую лавочку, я задумчиво присела на край. Катана с деревянным звуком стукнулась о балку, но в голове не прозвучало раздраженного звука. В ней были только мысли об этом ужасном, притворном мире.
Прохожие проносились мимо, оставляя за спиной шлейфы автомобильных запахов, кофейных ароматов и парфюма. Люди и девианты так разнились… те, что входили в категорию с красной кровью, старались не смотреть на несущихся навстречу людей. Андроиды рассматривали все, что было им доступно. Люди бежали вперед, стремительно опускали глаза всякий раз, когда распознавали в другом машину. Андроиды открыто смотрели на мир, не боясь встретиться с кем-то взглядом. В холле административного штаба города я с испугом старалась найти хоть один признак человеческого разума в молоденьком регистраторе. Разговор с Перкинсом и Эмильдой словно бы очистил сознание от таких неважных вещей, как идентификация. С появившимся нейтральным отношением пришло и четкое понимание всех признаков, по которым так просто отличить искусственного «человека» от настоящего. Но это стало не важным, хоть и цепляло мозг на философские рассуждения.
Коннор оказался не в простой ситуации. Люди окружали его со всех сторон, вряд ли он продолжал близкий контакт с Маркусом и кем-то еще, по крайней мере, мною это было не замечено. Но в нынешнем положении страны люди поделились на три группы: те, кто ненавидел машины всем сердцем; те, кто воспринимал андроидов, как поистине равного себе, и ратовал за справедливость; те, кому было абсолютно наплевать. Коннора окружали сразу три представителя каждой группы, и не удивительно было, что в его механической голове сложилось так много сомнений из-за противоречивости человеческого, пока еще мало знакомого мира. Темноволосый детектив Гэвин Рид был заядлым ненавистником механического разума. Он раздражался от всего, что было связано с андроидами, недаром наше с Коннором поведение в баре его выбесило. Хэнк Андерсон представлял вторую группу, это можно было понять еще на том рыбозаводе, когда воздух прорезал сначала выстрел, а потом разъяренный медвежий крик лейтенанта. И я ‒ тот самый человек, которому было наплевать. Мне не важен цвет крови, не важен материал, из которого состоит стоящее напротив существо. Я с сожалением посочувствую каждому, и в то же время с удовольствием отрублю голову любому при надобности, даже не смотря на наличие или отсутствие диода. Отрублю, если кто-то позарится на святое. Не сложно было догадаться, кого и что я считала для себя святым.
